75
– Ну что, Евгений Макарович, – спросила горничная Дуняша. – Добыть для вас пива?
– Ну уж нет, Дуняша, – будто бы испугался Куропёлкин, – обойдемся на этот раз…
– Напрасно, – покачала головой Дуняша, – может, более и не будет такого случая…
– Надо понимать это как предупреждение? – спросил Куропёлкин.
– Да что вы, Евгений Макарович! – воскликнула Дуняша. – Не имею полномочий предупреждать кого-то о чём-либо. Так, высказываю тишайшее предчувствие… Не хотите пива, и не надо. Будем кормить вас стейками и шашлыками. Мужику для поддержания сил требуется мясо с кровью. А вам сегодня это особенно необходимо.
– Ещё одно тишайшее предчувствие? – спросил Куропёлкин.
– Не берите в голову! Приходите на завтрак, – сказала Дуняша.
– Спасибо…
– И за кого вы меня, Евгений Макарович, принимаете, если полагаете, что я вас могу о чём-либо предупредить? – Дуняша направлялась уже к двери, но остановилась и по сути повторила высказанное секундами раньше. Значит, это было для неё важно. Подумав, добавила: – При этом вы находитесь у нас сейчас чуть ли не в положении профессора. И не только…
И не было на этот раз в её глазах благожелательности, а были неодобрения (удач профессора-фаворита?) и ехидство, а может быть, и неожиданная для Куропёлкина враждебность.
Выяснять, из-за чего на него дуется горничиая и какие такие удачи она приписывает «профессору, и не только…», Куропёлкин не стал. Да и не у кого было выяснить. Горничной уже не было в его логове с оконцем.
«Не добыть ли вам пива?» – это предложение Дуняши сразу же удивило его, а теперь и вовсе казалось ему подозрительным. Однажды он уже относил пивную тару к Люку и собирал грибы шампиньоны. Нынче-то с чего бы вдруг было предложено ему запрещённое контрактом угощение? Собственными ли хлопотами Дуняши оно было вызвано? Или включено необходимым действием в коварные козни, кому-то выгодные? Возможно, он уже существовал в этих кознях, не зная о них и о их сути, и теперь был выделен в определённое действующее лицо, типа – дурак, и по сюжету чьих-то игр – совершать полезные для кого-то поступки. Что значит, для кого? Прежде всего, конечно, для домоуправителя господина Трескучего! Но впрочем, может, и ещё кого-то, для него, Куропёлкина, даже и немыслимого…
Вряд ли в неосмысленностях ситуации были упрятаны лишь интересы (или печали?) горничной Дуняши, шоколадницы, чей напиток отсутствовал в поместье госпожи Звонковой.
Неужели всё же её расстроили удачи (какие? какие?) «профессора, и не только»? Кого – и не только? Любимчика? Или… «Женечка», ласковая рука гладит волосы, а потом… А потом! Любовника, что ли? Такого быть не может. Никогда.
Однако…
Сладкие мысли потекли в голову Куропёлкина. Теперь он был Емеля на печи. Мечтатель. Но кто же из русских людей не мечтатель?
На эти бы сладкие мысли да призвать бы пчёл из двух ульев!
Но Куропёлкин пчёл не призвал.