45
Проснувшись в опочивальне, Куропёлкин удивился тому, что он ещё жив. И ещё более был удивлён, что разбудила его и возвратила к реалиям жизни горничная Дуняша, объявившая уже на пороге его квартирки в дворовом флигеле:
– Ну, Евгений Макарович, более я вам не собака-поводырь.
– Как это понимать? – спросил Куропёлкин.
– Вам разрешено свободное передвижение внутри поместья без права выхода за заборы, – сказала Дуняша.
– То есть? – удивился Куропёлкин. – И кем разрешено?
– Более ничего не могу вам сообщить, – сухо, будто бы была из-за чего-то раздосадована на Евгения Макаровича, сказала Дуняша, – не имею для этого ни полномочий, ни знания.
– Удивительно это, – пробормотал Куропёлкин. И тут же поинтересовался у горничной, вышло – что из вежливости, словно ничего более путного или более серьезного не могло ему сейчас прийти в голову: – И как, Дуняша, начали ли вы читать шведский детектив?
– Начала! – оживилась Дуняша. – Двести страниц уже прочла!
«Шустрая, однако, читательница! Двести страниц! А я и семидесяти толком не одолел…» – подумал Куропёлкин. И тотчас вспомнилось ему вчерашнее ночное соображение. Состояло оно вот в чём. Не выслушала ли до прихода в опочивальню госпожа Звонкова изложение Дуняшей трети первого тома Стига Ларссона? А потому при безответственной болтовне его, Куропёлкина, она и похихикивала?
И что?
К Люку-то его не направили. И даже разрешили воробьём обыкновенным погулять по здешним закоулкам. Скажем, в поисках мошек. Пусть и на час. Пусть и без права на прыг-скоки через заборы. Всё равно приятно.
Хотя и подозрительно.
Даже если его болтовня и могла понравиться.
Не затевала ли с ним госпожа Звонкова какую-то выгодную для себя игру? Или просто забаву? И кем была в этой игре горничная Дуняша?
С улыбчивой прежде Дуняшей ухо стоило держать востро.