Звезды эпохи
Сара Бернар
Божественная Сара
От великих актеров остается мало – их игра прекрасна именно своей мимолетностью, их спектакли не поддаются фиксации во времени. После них остаются афиши и газетные рецензии, портреты и воспоминания. Но некоторые оставляют после себя не только память – Легенду. И одной из самых ярких театральных легенд стала Сара Бернар, величайшая актриса европейской истории, о которой писали, что она приводит мир в изумление одним своим существованием.
Ее называли Великой и Великолепной, Возлюбленной публики и Мадемуазель Бунтовщицей. Театр стал для нее не просто профессией, но и образом жизни, и всю свою жизнь она выстраивала по законам театрального действа, ни на день не отпуская от себя внимания публики. Считается, что Сара Бернар стала первой, кто прославился благодаря скандалам, которые она с непередаваемым изяществом умела не только провоцировать, но и использовать. Подсчитано, что если склеить все прижизненные статьи о ней, получившейся лентой можно опоясать земной шар, а стопка из ее фотографий была бы выше Эйфелевой башни. И помнить о ней будут еще очень долго…
Самим рождением Сара была обречена на то, чтобы отличаться от общепринятых норм. Ее мать Жюли Ван Хард (а точнее, Юдифь фон Хард, в чьих жилах смешались еврейская и голландская кровь), которую в биографиях Сары называют учительницей музыки, была на самом деле парижской куртизанкой – очень красивой, очень молодой и весьма дорогой. Жюли было всего шестнадцать лет, когда она 22 октября 1844 года родила свою первую дочь Генриетту Розину – Сарой ей еще только предстоит стать. Об отце будущей знаменитости исследователи спорят до сих пор. Одни с уверенностью называют Эдуарда Бернара (то ли инженер, то ли студент-юрист), другие с не меньшей уверенностью – морского офицера Мориса Бернара. Говорят, что своего отца Сара видела всего несколько раз, и умер он – кто бы он ни был – когда она была еще ребенком.
Девочка была некрасивой, очень болезненной и нервной. Жюли было не до дочери – ее ремесло не предполагало материнских чувств, и малышку по многовековому обычаюотдали кормилице вдеревню. Кормилица-бретонка обожала свою «Пеночку», но сердце самой Розины было отдано ее матери – в редкие встречи Жюли представала перед дочерью «похожей на мадонну». Чтобы как-то удержать мать рядом, пятилетняя Розина выпрыгнула из окна: она сломала руку и повредила колено, зато на целых два года Жюли поселила ее в своем доме. А затем Розину снова отослали – сначала в пансион мадам Фрассар, а затем в пансион при монастыре Гран-Шан. Девочка отличалась буйным характером: вспышки гнева, дерзкие выходки, в сочетании с болезненностью, доставляли немало проблем добрым монахиням. Четыре раза Розину пытались вернуть матери – и снова принимали обратно, обезоруженные искренним раскаянием обаятельной девочки. В десять лет она храбро кинулась спасать тонувшую в пруду подругу – и уже на берегу от переживаний упала в обморок.
Монахини искренне были уверены, что их воспитаннице предстоит великая судьба – особенно если она примет постриг. «Эта девочка – лучшее, что у нас есть», – говорила Жюли мать-настоятельница. И в четырнадцать лет Розина искренне считала, что ее призвание – стать монахиней.
Герцогде Морни, ок. 1865 г.
Правда, сама Жюли была другого мнения: она считала свою профессию делом весьма прибыльным и собиралась вывести на эту же тропу своих трех дочерей – Розину, Жанну и Режину. Вмешался ее тогдашний покровитель герцог де Морни – между прочим, единокровный брат Наполеона III: он был сыном его матери, падчерицы Наполеона голландской королевы Гортензии Богарне, от ее шталмейстера графа Флаго. Де Морни сделал великолепную карьеру и незадолго до описываемых событий женился в Петербурге, где служил послом, на княжне Софье Трубецкой (кстати, их единственная дочь Матильда де Бельбёф прославится своей любовной связью со знаменитой романисткой Колетт). Де Морни был известен как знаток красивых женщин и завзятый театрал – он даже писал неплохие водевили под псевдонимом де Сен-Реми. Отметив неукротимый темперамент, кошачью грацию и выразительные глаза юной Розины, он посоветовал ей пойти на сцену – и не без его протекции ее приняли в Консерваторию, как в Париже называлась актерская школа.
Розина Бернар не слишком подходила для сцены – невысокого роста, очень худая (а в то время в женщине ценились формы), она привлекала внимание разве что копной золотистых волос и аквамариновыми глазами – огромными, глубокими, необыкновенно выразительными. Но ее талант заметили уже в первый год обучения: на ежегодном конкурсе Розина получила две премии: первую за исполнение трагической роли и вторую – за комическую. Уже в восемнадцать лет Бернар была зачислена (по протекции Александра Дюма и все того же де Морни) в труппу самого прославленного театра Франции – Comedie-Francaise, известного также как «Дом Мольера». Директор театра вздыхал: «Она чересчур тоща, чтобы стать актрисой!» – но против знаменитых просителей пойти не посмел. Дебютировала Сара Бернар – отныне это имя вошло в историю – 1 сентября 1862 года в трагедии Расина «Ифигения в Авлиде». Говорят, на премьере кто-то из публики крикнул партнеру Сары, когда она протянула к нему свои тонкие руки: «Осторожно, а то она проткнет тебя своими зубочистками!» А газеты написали, что дебютантка – «высокая, стройная девушка приятной наружности, особенно красива у нее верхняя часть лица. Держится она хорошо и обладает безупречной дикцией. Это все, что можно сказать о ней в настоящий момент». Через несколько лет автор этой рецензии Франсуа Сарсе стал знаменитым – как первый заметивший талант великой Бернар.
Не прошло и года, как Бернар со скандалом ушла из театра. История была анекдотичная: младшая сестра Сары наступила на шлейф примадонны театра мадам Натали, та оттолкнула девочку – да так, что она сильно ударилась о колонну. Сара влепила Натали пощечину, и после начавшейся драки обе сестры Бернар были вынуждены навсегда покинуть Дом Мольера. Околотеатральная публика была уверена, что после такой выходки молодую скандалистку не возьмут ни в один театр, однако чуть ли не на следующий день стало известно, что мадемуазель Бернар подписала контракт с театром Gymnase.
Сара Бернар. Фотография Феликса Нодара, ок. 1866 г
Начав карьеру со скандала, Сара довольно быстро смогла доказать, что у нее есть и драматический талант. У молодой актрисы появились первые поклонники – правда, ей самой казалось, что в театре ее ценят мало, и тогда Сара решила взять самовольный отпуск. С рекомендательным письмом от самого Александра Дюма в 1864 году Сара едет в Брюссель, где на балу знакомится с герцогом Анри де Линем – представителем самой высшей европейской знати. Это была взаимная любовь с первого взгляда. Молодой человек даже собрался жениться – правда, при условии, что Сара бросит сцену. Она согласилась, но благородные родственники герцога воспылали не менее благородным гневом при одном известии о том, что в их семью может войти актриса, к тому же незаконнорожденная, к тому же еврейка! В конце концов Сару уговорили не портить жизнь любимому человеку. Она порвала с Анри, объяснив ему, что не может представить свою жизнь без театра… А 22 декабря 1864 года у Сары родился сын Морис – единственный мужчина, который остался в жизни Сары на всю жизнь.
Сара Бернар никогда не рассказывала, кто отец ее сына: на вопросы журналистов она отвечала, что и сама не помнит – то ли Виктор Гюго, то ли генерал Буланже… Когда через много лет герцог предложил Морису Бернару усыновить его и дать ему свою фамилию, тот отказался: его фамилия уже давно была гораздо прославленнее имен любого из бельгийских герцогов…
Эта история на всю жизнь показала Саре, что мужчины в ее жизни появляются на время, а театр будет всегда. С этих пор она беспрестанно меняла любовников и сцены, где выступала, но всегда оставалась верна своему искусству. Ее девизом были слова «Во чтобы то ни стало»: они красовались повсюду – на бумаге для писем, на носовых платках, на зеркалах в гримуборных… Это был не призыв – а боевой клич, не позволявший сдаваться или унывать.
Уйдя из-за всей этой истории из Gymnase, Сара Бернар подписала контракт со знаменитым театром «Одеон», который быстро стал для нее родным домом: «Этот театр я любила больше остальных. Да, я могла жить там. Более того, только там мне и было по-настоящему хорошо», – писала она потом в своих воспоминаниях. Бернар постоянно репетирует, усиленно работает над новыми ролями – и успех следует за успехом. В спектакле «Прохожий» по пьесе Франсуа Коппе Бернар произвела сенсацию, с блеском сыграв юношу-менестреля Занетто: с этой роли началась череда знаменитых мужских ролей Сары Бернар. За несколько месяцев она стала настоящим кумиром у самой благодарной и самой тяжелой публики – парижских студентов. Ее горячность и страсть, необычная внешность и смелость поведения сделали ее символом нового театра и новой Франции.
Однако путь к славе прервался – и не по вине Бернар. В июле 1870 года началась франко-прусская война, а уже в сентябре немецкие войска осадили Париж. Сара отправила свою семью подальше от линии фронта, а сама осталась в городе – ее стараниями «Одеон» был превращен в госпиталь, и сама она с удовольствием играла роль медсестры. Поклонников, осаждающих театр-госпиталь ради автографа Бернар, она посылала за дровами, бинтами и едой или отправляла в операционные помогать врачам. Одним из таких «добровольных помощников» был девятнадцатилетний Фердинанд Фош – в 1915 году он, уже в чине маршала, будет сопровождать великую Бернар по фронтам Первой мировой войны…
Сезон 1871 года Сара Бернар открыла спектаклем по пьесе Виктора Гюго «Рюи Блаз»: она так играла королеву, что сам великий Гюго встал перед ней на колени. С этого момента она – признанная королева французской сцены.
В своих мемуарах она писала: «Туманная завеса, дотоле застилавшая от меня будущее, спала, и я почувствовала, что рождена для славы. До сих пор я была лишь любимицей студентов, теперь я стала Избранницей Публики… Обо мне можно спорить, но пренебрегать мною нельзя».
Сара Бернар, 1879 г
Конечно, с тем, что Берна р – самая талантливая, глубокая и сильная актриса своего времени, спорить можно бесконечно. Но ее актерское мастерство было совершенно: завораживающий голос, полный страсти и томления, который Дюма сравнивал с «хрустально чистым ручейком, журчащим и прыгающим по золотой гальке», отточенные движения рук, выразительная спина – Бернар была одной из первых актрис, не побоявшихся поворачивать к зрителю эту часть тела. Она никогда не боялась экспериментов, вдохновенно придумывая и прорабатывая те мелкие штрихи, которые превращают актерскую игру из талантливой в гениальную. Приколотая к корсажу в первом акте роза к концу спектакля облетала, поражая зрителей глубиной образа. Катящаяся одна за одной слеза – только по правой щеке! – вызывала в зале бурю. Грим, который она разработала для своих выступлений, был уникальным: Бернар подкрашивала уши, что подчеркивало благородную бледность лица (французские актрисы делают так до сих пор!), гримировала кончики пальцев рук – так жесты становились особенно выразительными. Ее наряды – и сценические, и для обычной жизни – были целиком плодом ее собственной фантазии, они подчеркивали ее индивидуальность, не просто игнорируя моду, но рождая новые тенденции. Когда дамы одевались в многоярусные кружева светлых тонов – Бернар выходила в гладком темном платье; когда в моде были высокие прически – она ходила с распущенной гривой золотых кудрей. Когда в моде была симметрия и узкие юбки – Сара Бернар появлялась на балах в платье с яркой белой полосой с одного бока или в нарядах с широкими юбками в стиле XVII века. Ее худоба была предметом насмешек – газетчики называли ее «прекрасно отполированным скелетом», «чахоточным призраком» и «шваброй», парижане пересказывали друг другу анекдот: «Вчера на Елисейских полях остановилась пустая карета, и из нее вышла Сара Бернар!» Но именно ее фигура, ее вытянутое лицо стали образцом красоты нового стиля – модерна, «ар нуво». Критик Сергей Волконский, видевший Сару во время ее российских гастролей, писал: «Удивительная гибкость стана, одетая, как никто другой, – она вся была «по-своему», она сама была Сара, и все на ней, вокруг нее отдавало Сарой. Она создавала не одни роли – она создавала себя, свой образ, свой силуэт, свой тип…» Настолько «свой», что даже выпускались товары под ее именем – духи, мыло, перчатки, пудра – пользовавшиеся огромным успехом.
В «Одеоне» Сара Бернар играла пять лет – с 1867 по 1872. Это был период сплошных триумфов. И когда она, соблазнившись огромными гонорарами и возможностью реванша, разорвала контракт ради возвращения в Comedie-Francaise, ее слава лишь выросла. У нее и раньше не было отбоя от поклонников и любопытных журналистов, но теперь это было настоящее поклонение. Сара создала из своего образа жизни и из себя самой настоящий культ. Каждое ее слово, каждый шаг, любая встреча немедленно появлялись в газетах. Говорили, что у нее были тысячи любовников, об ее амурных похождениях писали книги – в одной из них, скандально известном апокрифе «Любовь Сары Бернар», было сказано, что она соблазнила всех глав государств Европы, включая папу римского.
Жан Муне-Сюлли
Конечно, это было преувеличение, но существуют доказательства, что у Сары были весьма близкие отношения с принцем Уэльским (будущим королем Эдуардом VII) и племянником императора Наполеона; ее осыпали подарками австрийский император Франц-Иосиф, король Испании Альфонсо, российский император Александр III и король Италии Умберто, датский король предоставлял ей в полное распоряжение свою яхту, а герцог Фредерик – родовой замок. Сама Сара скромно писала о себе, что она была «одной из величайших любовниц своего времени».
Самые известные люди того времени преклонялись перед нею – Виктор Гюго и Эдмон Ростан, Эмиль Золя и Александр Дюма-сын не только считали за честь написать пьесу специально для Бернар, но и восхищались ею как женщиной. Саре льстило и их преклонение, и то, что они воспевали ее в своих произведениях. Все театральные партнеры, по слухам, были в нее влюблены, и многие из них становились ее любовниками – правда, до тех пор, пока спектакль не снимали с репертуара. Ее роман с трагиком Пьером Бретоном был таким бурным, что о них писали – своей страстью они могли освещать улицы. Бретона сменил гениальный французский актер Жан Муне-Сюлли, один из самых красивых мужчин Франции. Страстный и нежный, он обожал Сару и сумел покорить ее сердце. Их связь длилась достаточно долго для того, чтобы французы успели к ней привыкнуть и даже называли влюбленных просто «Пара». Но Сара изменила и Сюлли – он узнал об этом накануне представления шекспировской трагедии «Отелло», и драма едва не стала реальностью: в финале Сюлли чуть не задушил Дездемону-Бернар по-настоящему – помешал режиссер, успевший вовремя опустить занавес и разнять бывших любовников.
Сара умела ценить одаренность других и щедро раздавала свою любовь тем, кого считала достойными, но сама она прежде всего ценила собственную свободу. Уроки ее матери не прошли даром: она умело покоряла мужчин, но сама слишком хорошо знала, что будет, если им покориться. В мемуарах она писала: «Дом моей матери всегда был полон мужчин, и чем больше я их видела, тем меньше они мне нравились». Любовными приключениями ее исключительный темперамент не ограничивался. Сара была натурой увлекающейся, и если ее что-то интересовало, она погружалась в это с головой. Однажды к ней обратился скульптор Матье Менье, который желал лепить бюст прославленной актрисы. Та согласилась – и во время работы дала Менье столько точных и ценных советов, что пораженный скульптор посоветовал Бернар самой попробовать себя в ваянии. Она стала брать у него уроки и так увлеклась, что пару раз даже забывала о спектаклях, увлекшись лепкой. В 1873 году она представила в парижском Салоне бюст своей работы, а в 1876 году даже удостоилась премии за скульптурную группу «После бури» – эта работа была куплена за 10 тысяч франков. Сам прославленный Огюст Роден признавал ее талант скульптора, хотя и говорил, что ее работы довольно архаичны, а публика ценит их лишь потому, что их автор – Сара Бернар. Впрочем, может быть, Роден был просто обижен на нее – ведь Сара соблазнила его лучшего натурщика… Так же страстно увлекалась Бернар и живописью, даже во время редких каникул променяла курортную Ментону, где лечила свои с детства слабые легкие, на Бретань, где был суровый климат, зато потрясающей красоты пейзажи.
Сара Бернар. Чернильница-автопортрет
Во время Всемирной выставки 1878 года Сара Бернар осмелилась совершить полет на воздушном шаре, взяв с собой корзинку с завтраком и бутылку шампанского. Директора Comédie-Françаise чуть не хватил удар – если бы шар упал, в чем почти никто не сомневался, его театр бы разорился! А Сара была счастлива – потом она опишет свои ощущения в новелле «Среди облаков». Первый литературный опыт был столь удачным, что Сара не оставляла занятия литературой всю жизнь – ее перу принадлежат романы «Маленький идол» и «Красный двойник», четыре пьесы и книга мемуаров «Моя двойная жизнь», в которой великая актриса с немалым талантом обошла молчанием все свои любовные похождения. Зато она вспоминала, как спускалась в подземные пещеры по время гастролей в США – ей хотелось посмотреть на безглазых рыб, и как съехала на собственном пальто по замерзшему Ниагарскому водопаду, увлекая за собой всю труппу.
У себя дома Бернар тоже не жила «как положено». В комнатах ее особняка обитали четыре собаки, удав, обезьяна, какаду, гепард и белоснежный волкодав – последних двух Сара приобрела на деньги, вырученные от продажи ее картин в Англии. Как-то раз она вмешалась на улице в драку с неким господином, который, по ее мнению, слишком жестоко обращался со своей собакой, а в одну из холодных зим на две тысячи франков купила хлеба, чтобы накормить голодных парижских воробьев. Недоброжелатели не раз говорили, что Сара постоянно провоцирует прессу, поскольку лишь с помощью скандалов может заманить публику на свои спектакли – даже случившийся в ее доме пожар объявили провокацией. А уж сколько было сказано по поводу ее знаменитого гроба, который будто бы всюду сопровождал актрису! Сплетни на его счет с удовольствием множила сама Бернар: по одной ее версии, этот гроб предназначался для ее младшей сестры Режины, умершей молодой, – но он не подошел по размеру, девать его было некуда, а выбросить жалко. По другой – она сама еще в детстве попросила мать купить ей гроб, поскольку здоровье у нее было слабое, а «лежать в каком-нибудь уродце» ей совсем не хотелось. Говорили, что Бернар нередко спит в нем, принимает гостей и даже занимается любовью, проверяя таким образом крепость нервов и чувств своих новых возлюбленных! Сара также рассказывала, что нередко разучивает в нем свои трагические роли – будто бы такое неожиданное место вдохновляет ее, помогая прочувствовать всю глубину образов ее умирающих героинь…
Так это или нет, но вершиной мастерства Сары Бернар действительно считались сцены смерти. Финальная сцена в ее коронном спектакле «Дама с камелиями» Дюма-сына так потрясала зрителей, что они своими рыданиями заглушали собственные овации, а Сара нередко от переживаний падала за кулисами в обморок. В этой роли Сара умирала более трех тысяч раз! После премьеры своей драмы «Эрнани» потрясенный Гюго написал ей письмо: «Мадам! Вы были очаровательны в своем величии. Вы взволновали меня, старого бойца. Я заплакал. Дарю Вам слезу, которую Вы исторгли из моей груди, и преклоняюсь перед Вами». К письму был приложен браслет с бриллиантовой подвеской-каплей.
Сейчас трудно себе представить, какое воздействие оказывала на зрителей игра Сары Бернар, но современники в один голос говорили, что оно было необычайной силы. Каждый спектакль заканчивался триумфом, и каждый раз овации были сильнее, чем в прошлый раз. Сара была властительницей дум, повелительницей и объектом поклонения зрителей по всему свету, и это не могло на нее не повлиять. Биограф Сары Корнелия Скиннер, современница актрисы, писала в своей книге, что первые успехи опьянили Сару на всю жизнь: «Она осознала, что является величайшей актрисой эпохи, и ей это показалось таким же само собой разумеющимся фактом, как и то, что королева Виктория владеет английской короной». Она привыкла, что с ней считаются, и не задумываясь предъявляла свои требования и забирала назад обещания. В 1880 году она – после триумфальных гастролей в Англии, где сам Оскар Уайльд усыпал ее путь охапками лилий, – разрывает контракт с Comedie-Francaise. Дирекция потребовала огромную неустойку и все равно жаловалась на то, что ее уход нанес им огромные убытки, но все же без Сары Бернар им жилось не в пример спокойнее. Но газеты восприняли уход Бернар как предательство, и на нее вылился поток обвинений, конец которому положил Эмиль Золя, заявивший: «Вы говорите, что у нее нет никакого таланта. Так зачем же вы восемь лет одуряли ее фимиамом похвал… Вы портите женщин, а потом убиваете их!»
А Бернар собрала труппу и поехала с гастрольным турне по Америке, и теперь уже действительно весь мир лежал у ее ног. За 205 дней она дала 162 представления, репетируя во время переездов. Когда ей сообщили, что шум вокруг ее имени в Нью-Йорке оказался гораздо больше, чем ажиотаж по поводу посещения этого города правителем Бразилии, Сара спокойно ответила: «Ах, это был всего лишь один из императоров!»
В 1881 году она впервые оказалась в России – потом она еще дважды приедет сюда. «Московские ведомости» писали: «Великие мира осыпали эту сказочную принцессу почестями, каких, вероятно, и во сне не снилось ни Микеланджело, ни Бетховену…» Здесь, кроме ожидаемых триумфов, случилось и нечто совершенно неожиданное: Сара Бернар влюбилась. В Санкт-Петербурге она познакомилась с дипломатом Жаком Аристидисом Дамала, по происхождению греком, моложе Сары на девять лет. Дамала был очень красив, обаятелен и умел нравиться женщинам – даже слишком хорошо умел. Современники говорили об этом капризном и избалованном красавце, что он – нечто среднее между Казановой и маркизом де Сад. Дамала нравилось не только покорять женщин, но и чувствовать свою власть над ними, к тому же он был азартным картежником и наркоманом, а деньги на свои дорогостоящие увлечения получал от очарованных им дам. Трудно объяснить, чем он привлек Сару; но она оказалась настолько влюблена, что даже согласилась выйти за него замуж. Дамала немедленно – «ради жены» – бросил службу, и Сара зачислила его в состав собственной труппы, назначив большое жалованье. Несмотря на то, что талантом драматического актера Дамала совершенно не обладал, Бернар поручала ему ответственные роли, а он в ответ изменял ей с молоденькими актрисами и не стеснялся рассказывать об этом Саре, да еще при посторонних: он получал большое удовольствие, унижая свою знаменитую супругу. Она оплачивала его долги, пыталась излечить от наркомании – даже как-то прилюдно избила зонтиком аптекаря, поставлявшего ее мужу кокаин и морфий. Но брак, обреченный с самого начала, не прожил и года. Однако Сара продолжала опекать бывшего супруга до самой его смерти, случившейся в 1889 году.
Неудачное замужество поколебало и без того расшатанную психику актрисы. От любого несчастья она знала только один рецепт – работа. Сара работала день и ночь, не оставляя себе времени ни на сомнения, ни на отдых. Постоянные гастроли, спектакли, триумфы следовали один за другим. Бернар объехала всю Америку, Европу и Азию, была в Австралии и даже на Сандвичевых островах! Ее спектакли не нуждались в переводе – критики справедливо отмечали, что зрители понимали бы великую актрису, даже если б она говорила по-китайски. Она получала баснословные гонорары, которые, правда, не задерживались в ее карманах – экстравагантный образ жизни Сары Бернар и ее щедрая натура требовали больших расходов. Светские приемы, где гостей угощали самыми роскошными блюдами (сама Сара ела очень мало), подарки членам труппы и благотворительность, которой Сара занималась втихомолку, влетали ей в копеечку. К тому же сын Морис пристрастился к игре и проигрывал немалые суммы – говорят, что Бернар столько лет продержалась на сцене, потому что ей постоянно были нужны деньги.
Альфонс Муха. Афиши к спектаклям Сары Бернар: «Дама с камелиями» А. Дюма, «Медея» К. Мендеса, «Самаритянка» Э. Ростана, «Лорензаччо» А. де Мюссе
Энергия Бернар поражала, но постоянные переезды отнимали силы и не оставляли времени на творчество. Тогда она решила остановиться – и в 1893 году купила театр «Ренессанс», став в нем директором, художественным руководителем и ведущей актрисой.
Жак Дамала с партнершей, 1383 г.
В работе ей помогал сын Морис. На следующий год она, задумавшись о необходимости достойного художественного оформления своих спектаклей, заказывает афишу к премьерному спектаклю «Жисмонда» по пьесе Викторьена Сарду начинающему графику Альфонсу Мухе. По легенде, тот выполнил работу за одну ночь: колоннообразная фигура Сары с пальмовой ветвью венчалась надписью, изогнутой в виде нимба. Бернар пришла в восторг: «Маэстро, вы сделали меня знаменитой. Я предрекаю Вам славу!» – и заключила с ним контракт на шесть лет, согласно которому Муха делал для театра Сары Бернар все афиши и программки, ставшие у него произведениями искусства, принимал участие в оформлении спектаклей и создании костюмов. Сотрудничество было невероятно плодотворным. На афише к спектаклю «Медея» Муха нарисовал на руке Сары удивительный браслет в виде змеи, обвивающий руку и заканчивающийся кольцом. Рисунок так ей понравился, что она немедленно заказала у ювелира Жоржа Фуке браслет по этому рисунку – удивительной красоты змея из золота, эмали и опалов стала самым известным украшением эпохи модерн, породив неумирающую моду на ювелирные изделия в виде животных. Уникальные украшения для Бернар Муха и Фуке делали еще не раз.
В 1898 году Сара Бернар приобретает театр на площади Шатле, переименованный в «Театр Сары Бернар». На своей собственной сцене Бернар могла творить так, как хотела – и именно здесь она в полной мере раскрыла свое экстравагантное дарование. Она выбирала роли, которые не подходили ей ни по возрасту, ни по полу – и с невероятным успехом их играла. Она сыграла Гамлета – невиданная смелость! Два журналиста даже дрались на дуэли, потому что не смогли сойтись во мнении относительно игры Сары Бернар. Когда ей было 56 лет, она вышла на сцену в роли двадцатилетнего герцога Рейхштадтского, сына великого Наполеона, в написанной специально для нее пьесе Эдмона Ростана «Орленок». В семидесятилетнем возрасте Сара сыграла тринадцатилетнюю Джульетту! И при этом она боялась, что пятидесятилетнего актера, который был назначен на роль ее брата, примут за ее отца!
Конец ознакомительного фрагмента.