Автор предупреждает, что все герои этого произведения являются вымышленными, а сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.
Глава 1
Я опять проснулась позже, чем собиралась. В этом, конечно, не было ничего страшного, но я в очередной раз не успею сделать то, что планировала. А хотела помыть окна, погладить белье и пропылесосить палас. Или хотя бы помыть окна. Или хотя бы погладить. Или хотя бы пропылесосить. Я бросила взгляд на окно своей единственной комнаты, из которого открывался вид лишь на одну мою огромную лоджию. Какой-то идиот, проектировавший наш дом в советские времена, придумал этот архитектурный изыск: три однокомнатные квартиры в нашем высотном доме состояли из комнаты площадью четырнадцать квадратных метров, лоджии площадью шесть и кухни – слава богу! – восемь. Еще имелись весьма просторные удобства, причем санузел не был совмещенным. В других квартирах по нашему стояку лоджии были по два квадратных метра, остальная площадь была отведена комнатам. Но нет худа без добра – летом у меня на лоджии великолепный огород, свои помидоры и огурцы. И загорать можно. И вообще, мне через это окно на улицу не смотреть. И из кухни со своего одиннадцатого этажа я тоже на улицу не смотрю. Ничего там интересного нет, самая обычная картина: двор между высотными домами, в котором днем гуляют с детьми, вечером собираются подростки, а в течение целого дня сидят бабки и моют кости жильцам и их гостям. Так что ничего страшного, что сегодня опять не помою окна. В любом случае еще рано высаживать рассаду в открытый грунт. И надеть мне есть что, я вообще-то собиралась погладить не одежду, а постельное белье после трех стирок… Но у меня есть еще один комплект. И вообще, могу поспать на неглаженом. Ну а палас… Я бросила взгляд на предмет, занимавший мои мысли. Ничего, слоем пыли пока не покрылся, ни кота, ни собаки у меня нет, так как живу одна, подолгу отсутствую и не хочу, чтобы животное страдало от одиночества. Значит, переживать не из-за чего. Сделаю все запланированное в следующий раз. Завтра. Или послезавтра. Или на следующих выходных. А сегодня вообще понедельник. День тяжелый.
С трудом сползла с кровати. Слова «встала», а тем более «вскочила» ко мне не применимы. Нет, не подумайте, я не инвалид, я просто «сова», а вчера опять засиделась допоздна. Вечером не лечь, утром не встать. Наверное, стоило бы начать делать зарядку, обливаться холодной водой – хотя бы для того, чтобы проснуться. Но силы воли не хватает. Моя огромная лоджия могла бы служить спортивной площадкой. Там и тренажер можно было бы поставить, и ногами махать без проблем, и обруч крутить. Я тут как раз недавно рекламу видела – предлагали «самовибрирующий обруч, супервытрясатель жира», но покупать не побежала. Я подозревала, что моя лоджия никогда не будет служить спортплощадкой, по крайней мере, мне.
Босиком прошлепала в ванную. Правильно говорят, что люди сами портят себе настроение, рассматривая себя по утрам в зеркале, а день надо начинать с положительных эмоций. Но как его можно начинать с положительных, если само вставание по утрам для меня – одна сплошная отрицательная эмоция? Но ведь все равно смотрюсь… На тело свое поглядела и скривилась. Сколько там у меня лишних килограммов по формулам, которые печатают женские журналы? Да у меня по любой подобной формуле большой переизбыток. Говорят, что смех съедает лишние килограммы. Кто бы посоветовал, как высмеять из себя хотя бы пяток, лучше десяток? А то на меня ни смех, ни слезы не действуют. Никакая диета меня не берет, причем вес у меня остается одним и тем же независимо от того, ем я или не ем. Так что теперь я ем. Нечего диетами себе желудок портить. Мне только проблем с желудком не хватало. А какое счастье вкусно и сытно поесть… Это в особенности понимаешь после того, как посидишь на диете. В жизни обязательно нужны положительные эмоции. У меня положительные эмоции от вкусной еды. Значит, надо есть! А раз я не становлюсь все нестандартнее и нестандартнее, как некоторые мои знакомые… Это опять же положительные эмоции! Я все такая же, как уже говорила.
И вообще, далеко не все во мне ужасно. У меня прекрасные волосы. Каштаново-рыжеватая (пусть и совсем чуть-чуть рыжеватая) толстая коса ниже пояса. Когда тебе слегка за тридцать (на какие-то два года!), уже пора делать прическу, но я ношу именно косу. Такой внешний вид, как я заметила, располагает ко мне пациентов. Молодая женщина с косой… И когда накрашусь, я выгляжу очень даже привлекательно. Только делать полный макияж мне обычно лень. И для кого? Для женского коллектива? Для детей с их родителями? Хотя с двумя папами у меня были довольно продолжительные романы.
Приняла горячий душ. Холодный вызывает у меня ужас, а горячий люблю, и опять же, хоть какая-то положительная эмоция. Чем их больше, тем лучше. Потом кофе, потом завтрак и еще кофе. Чашку и тарелку помою вечером. И вообще, у меня еще есть чистые, я два дня назад все перемыла, включая мойку, которая пока не успела ни запачкаться, ни засориться.
Оделась, слегка накрасилась, косу заплела, прихватила сумку и отправилась на свою подработку, которая дает мне основной доход.
Вообще-то я семейный психолог. Возможно, при слове «психолог» у некоторых людей возникнут мысли о гигантских заработках, но я работаю в государственной кризисной службе для детей и подростков, которая относится к одному государственному медицинскому учреждению, ну и зарплаты у нас соответствующие, а после всяких «повышений» и «модернизаций» они у сотрудников медицинских учреждений обычно становятся не больше, а меньше. Но я все равно там работаю, хотя сейчас многие медики уходят из мест, где нельзя получить дополнительный доход от пациентов. Уже есть целые отделения, где не осталось ни одной медсестры! Вот бы туда кого-нибудь из высокопоставленных чиновников или депутатов на принудительное лечение отправить… Мечты… Мечты… Но ведь сколько бы людей получили положительные эмоции, просмотрев в Интернете ролик о принудительном лечении хоть кого-нибудь из тех, кто так беспокоится о народе, в обычной больнице, которая предназначена как раз для людей. Но в стране финансами заведуют те, у кого деньги хранятся за границей, образованием – те, у кого дети учатся за границей, а все они лечатся за границей или в наших самых элитных учреждениях, недоступных для простого народа.
У нас в кризисной службе брать нечего и не с кого, не тот контингент. Я помогаю членам семьи услышать и понять друг друга – как детям, так и взрослым. До взрослых часто просто не доходит, что происходит с их ребенком и с ними самими, и со всеми вместе. Я помогаю всем найти конструктивное решение проблемы. У нас есть и чисто детские психологи, которые помогают преодолевать детям жизненные трудности, с которыми они сталкиваются в процессе взросления. Но лично мне интереснее работать с семьями, и я считаю, что в любом случае работать нужно со всей семьей, хотя бывают такие родственники, которым что-то говорить бессмысленно. Это – мое призвание. Зов души и сердца, если хотите. Может, я так карму улучшаю, чтобы в следующей жизни… Так, не будем про следующую, мне еще с этой надо разобраться, в особенности с личной. Ну не получается у меня!
Вначале я во всем корила свою вечную полноту. Правильно говорят, что лишний вес в первую очередь давит на мозг. В смысле: похудею – сразу жизнь наладится, замуж выйду. Когда избавляешься от этой бредовой установки (мне лично помогло соответствующее образование), сразу же прекращаешь себя истязать. Не выйдешь. А поняв, что с уходом килограммов мужики толпой не прибежали, можно впасть в глубокую депрессию и набрать в два раза больше. Оно мне надо?
Прекращение борьбы с лишним весом помогает мне, в свою очередь, помогать девочкам-подросткам, страдающим, как в свое время страдала я. Я их понимаю! Я могу поставить себя на их место. Так что мой лишний вес приносит пользу людям. Это, так сказать, одно из вспомогательных средств в моей работе.
А моя личная жизнь… Знакомиться на улице не могу, и вообще я уже давно на машине езжу, правда, на такой, на которую в пробке внимания не обратят, а если обратят, то не станут знакомиться с хозяйкой. По машине понятно, что мои финансы поют романсы, а мужики теперь корыстные пошли. С другой стороны, по машине видно, что у меня нет богатого любовника (мне так кажется). Но со мной в пробках никто познакомиться даже не пытался.
По Интернету опасно. На улице ты хотя бы видишь человека, а в дебрях Сети может встретиться кто угодно. Специально – стыдно. Вроде как никому не нужна, только если с кем-то сведут как неликвид. Да и любимый брат не может познакомить ни с кем из друзей, так как все они не той ориентации. Но двое из его тусовки были готовы на мне жениться! Я – свой человек, сестра друга (любовника), да еще и все понимающий психолог. Но мне ничего «отмывать» не надо (ни для родителей, ни для коллег по работе и партнеров по бизнесу), мне не штамп в паспорте нужен, а близкий человек, и надолго. И близкий человек – не только друг (у меня есть брат и отец – мои настоящие друзья), но еще и любовник. Я – нормальная женщина тридцати двух лет!
Кроме работы в кризисной службе я даю советы гражданам в одном журнале – туда пишут много людей, а моя изначальная колонка с ответами гражданам переросла в целую страницу, соответственно увеличились гонорары. Я выступаю на радио – когда приглашают. Ни один телевизионный канал пока не заинтересовался моей персоной, но если вдруг привлеку чье-то внимание, обязательно пойду. Только не с утра!
В моих работах есть плюсы – кризисная служба в первую очередь ориентирована на детей школьного возраста, ну и их родителей соответственно. А с утра дети в школе, так что работаю я только во второй половине дня. Мое присутствие в редакции журнала не требуется, и вообще там с утра никого не бывает. Там народ по вечерам тусуется. Так что я, отработав в кризисной службе во второй половине дня, вечером направляюсь в редакцию журнала, ну, или прямо домой. А дома сажусь за любимый компьютер и пишу. Или просто зависаю в Сети.
Но ни та, ни другая работа не приносят сумасшедших доходов. То есть вообще ничто из того, чем я когда-либо занималась, не приносило, не приносит и, подозреваю, не будет приносить никогда. Но я люблю красивые шмотки (кто их не любит-то?), я люблю дорогую косметику (хотя, как уже говорила, мне лень накладывать полный макияж), я люблю вкусно поесть (после того, как навсегда отказалась от всех диет). А на все вышеперечисленное требуются деньги.
И я их зарабатываю еще и написанием колонки в другом еженедельном журнале за одну известную светскую львицу, она же – певица, она же – киноактриса, а главное – большая скандалистка. Но эта певица-актриса-светская-львица не может выражать свои мысли в письменном виде, да и мысли у нее, по моему мнению, весьма специфические. Основную массу наших граждан не волнуют те проблемы, которые пытается решить львица-певица-актриса. Они вообще о них даже не подозревают, а она, в свою очередь, не подозревает о том, как живет и чем живет основная масса ее слушателей и зрителей. Но жизнь львицы-певицы-актрисы вызывает большой интерес у этой самой массы. Да вообще-то, и она старается – дает массу поводов для того, чтобы о ней говорили. И как о ней можно забыть, если как минимум с каждой третьей обложки в газетном киоске на тебя смотрит физиономия Аглаи, знаменитой в первую очередь своей знаменитостью?
Хотя она не в состоянии четко выразить свои мысли в письменном виде, она может устроить грандиозный скандал и очень четко выразить свои требования, а потом, кстати, получить желаемое, причем и от мужчин, и от женщин, и любого возраста, что меня, признаться, поражает. Но Аглая – просто гениальный манипулятор. Меня нанял ее продюсер. Отдать ему должное, сразу же предупредил, что представляет из себя Аглая. Наверное, поэтому и платит такие деньги (большие для меня) – за вредность.
Так что раз в неделю у меня по графику – встреча с Аглаей у нее на дому. Встреча происходит где-то в период с понедельника по среду. Мне ведь еще нужно изложить в письменном виде то, что случилось с Аглаей за последнюю, то есть предыдущую неделю, отправить по электронной почте продюсеру, он, в свою очередь, передает это в журнал, там мое творение на основе воспоминаний львицы-певицы-актрисы должны вставить в оригинал-макет, отправить в типографию, – чтобы еженедельник увидел свет в понедельник и народ, едущий на работу после выходных, почитал в транспорте о том, чем в недавнем прошлом занимались известные личности, а потом обсудил это на рабочем месте с коллегами, в социальных сетях, по телефону, ну и вообще где угодно. И лишний раз вспомнил Аглаю и купил или ее диск, или фильм с ее участием, или сувенир с ее изображением.
Вставать рано к Аглае мне тоже не приходится – хотя бы потому, что сама Аглая рано встать просто не может. Обычно она принимает меня или в пижаме, или в пеньюаре, чаще – в спальне (где еще больший бардак, чем у меня, несмотря на усилия домработницы), реже – на кухне (где грязная посуда стоит всегда – вероятно, домработница не успевает прибраться к моему приезду). В большинстве случаев мне самой приходится варить кофе (и на себя тоже), нести его Аглае в постель, где она усаживается, подоткнув под спину подушки, и рассказывает мне то, что посчитает нужным. Я часть опускаю (то, что напечатать никак нельзя, даже с пометкой «18+»), остальное литературно обрабатываю, потому что выражения Аглаи иногда могут затмить лексикон портового грузчика. Наше общение отнимает часа два. Прямо от Аглаи я еду на работу в кризисную службу, где переключаюсь на совсем другие проблемы и где я на самом деле чувствую себя нужной и приносящей пользу пусть не обществу, а конкретным людям, которые нуждаются в помощи.
К счастью, у меня есть автомобиль (как я уже говорила), и мне не нужно толкаться в общественном транспорте. Его, конечно, давно пора менять в связи с весьма преклонным возрастом, но на новый нет денег. Кредит брать не хочу: зарплата в кризисной службе маленькая, остальные гонорары не могу назвать постоянными, да и продюсер, естественно, платит черным налом. Аглае же все машины дарили мужчины. Хотя мою мне тоже купил отец, но то отец, и у меня совсем не «Мазератти Гран Кабрио». И сколько лет назад мне отец купил машину… Да и тогда она уже была подержанной. Но бегает. Папа лично ею занимается.
При подъезде к дому Аглаи увидела няню с коляской, остановилась, приоткрыла окно, Нина Степановна вручила мне ключи.
– Когда мы уходили, еще спала, – сообщила Нина Степановна. – Вчера чуть ли не всю ночь куролесила. То один кобель приходил, то другой. Соседи стучали по батареям. Один даже пришел и орал. Тот, у которого бойцовая собака. Жаль, без собаки. Вроде с кем-то сцепился – с тем, кто у нее тогда был. Потом я уже заснула.
Это все не было для меня новостью. Аглая могла куролесить в любой день, то есть ночь. А вчера было воскресенье. Вернулась после какой-то тусовки, кто-то решил к ней заехать… По-моему, никому из окружения Аглаи не требовалось вставать рано утром – ни в один из дней недели. Не то что соседям, у которых сегодня началась рабочая неделя.
Нина Степановна обычно или отдавала мне ключи во дворе, или открывала дверь. Это была милая женщина предпенсионного возраста, какая-то дальняя родственница продюсера, которую он привез в наш город вроде бы из средней полосы России. У нее не сложились отношения с невесткой, с работы уволили, с новой работой в маленьком городке было плохо, а продюсеру потребовалась няня для ребенка Аглаи – и он вспомнил про родственницу.
«Ребенок Аглаи» – это не совсем правильное выражение. То есть ребенок имеет место быть, но является очередной рекламной акцией, как бы это ни было кощунственно говорить про ребенка. Но это так. Появление его организовал Петр Аркадьевич Бергман, который и организовывает все, связанное с карьерой Аглаи.
Насколько я понимаю, идея у продюсера возникла после того, как несколько заокеанских див усыновили детей из Африки или Азии. Эти усыновления широко освещались в мировой прессе, включая наши издания. И продюсер решил совершить плагиат (в котором его никто не посмел обвинить), но с нашим местным колоритом. Аглая усыновила маленького узбека, оставленного какой-то безымянной гастарбайтершей в одном из наших роддомов. Всю операцию продумал и контролировал Петр Аркадьевич и заодно пристроил свою провинциальную родственницу, которая была ему очень благодарна. Я не исключаю, что одной из целей было иметь в доме Аглаи своего человека, который будет держать Петра Аркадьевича в курсе происходящего, чтобы господин Бергман успел вовремя принять меры.
Нина Степановна мне нравилась. Она была хорошей теткой, только очень несчастной. А так она получила комнату в дальнем конце огромной квартиры Аглаи (чтобы крики ребенка не мешали львице-певице-актрисе), полный пансион, и еще ей на счет откладывались деньги «на старость». От нее требовался только уход за маленьким узбеком, причем так, чтобы Аглая его (и ее) не видела и не слышала и ее гости (за исключением журналистов) тоже не видели и не слышали ни ребенка, ни няню. Но когда приходили журналисты, ситуация менялась на сто восемьдесят градусов. Я сама видела по телевизору и в Интернете фотографии счастливой молодой матери с усыновленным ребенком. Актриса, отдать Аглае должное, она прекрасная.
Один раз, стоя в очереди в кассу в супермаркете, я услышала, как две женщины, завидев фотографию Аглаи на очередной обложке, стали обсуждать, какая она молодец, какая добрая, какая хорошая и как благодаря этой женщине с широкой душой повезло маленькому гастарбайтеру, который теперь гастарбайтером не станет.
Да, ребенку, наверное, на самом деле повезло – по крайней мере, пока. Мне не хотелось думать о его дальнейшей судьбе. Ведь он в будущем, после завершения «проекта», вполне может оказаться в детском доме. И ему будет гораздо тяжелее принять такую судьбу, чем тем, кто там живет с рождения. И среди своих соотечественников он будет чужим. Но, по крайней мере, пока Нина Степановна на самом деле о нем заботилась так, как нужно заботиться о маленьком ребенке.
Я открыла квартиру Аглаи, которая располагалась на последнем этаже элитного дома («с индивидуальной и неповторимой планировкой», как значилось в рекламе этого квартала, когда он строился несколько лет назад). Зачем одной Аглае семь комнат, я не знала. Да, теперь в одной проживают няня с ребенком, но когда квартира приобреталась, ребенка в проекте не было. Мне сама Аглая как-то сказала, что детей иметь никогда не хотела, а теперь еще и не может после неудачного аборта. Никто из родственников Аглаи в квартире никогда не останавливался. Мама умерла, папа с очередной женой (то ли третьей, то ли пятой по счету) проживал в Лондоне. Я не знала, есть ли у львицы-певицы-актрисы сводные братья и сестры. Она их никогда не упоминала. В прессе я про них не читала. Конечно, если хорошо порыться в Интернете, то можно найти любую информацию, но мне, признаться, было лень. Да и какая мне разница, есть сестры с братьями или нет? Отношения с папой Аглая поддерживала, жен его высмеивала. Она вообще была остра на язычок.
Я сняла сапожки (из уважения к труду домработницы, тоже женщины предпенсионного возраста, как и Нина Степановна), надела гостевые тапочки и отправилась прямо в спальню Аглаи. Мне это разрешалось, более того, это от меня требовалось. Продюсер еще и звонил вчера вечером, просил напомнить, что на три часа дня у Аглаи запланирована какая-то запись. Он сам собирался приехать за ней в два. Сейчас было двенадцать, только что пушка на Петропавловке выстрелила. Так что мне предстояло не только слушать воспоминания Аглаи о прошедших с ее участием событиях, но и наблюдать за процессом выбора наряда львицей-певицей-актрисой. Я пару раз становилась свидетельницей этого процесса. Незабываемое зрелище, скажу я вам. Не знаю, сколько времени тратит домработница на развешивание всех нарядов по местам после каждого такого «сбора на выход».
А потом еще нужно выбрать обувь, сумочку и драгоценности… Уже после первого просмотра я порадовалась, что у меня в несколько раз меньше вещей и, соответственно, не стоит такая серьезная проблема выбора. Хотя, конечно, я тоже всегда выбираю, отправляясь куда-нибудь по приглашению. И всегда думаю, что нет подходящего платья и надо будет со следующих денег обязательно купить… Зато у меня нет полки с вещами на тот случай, если вдруг похудею! А у всех моих подруг есть.
С другой стороны, я не посещаю таких мероприятий, на которых Аглая – свой человек. В кризисную службу вообще лучше одеваться поскромнее, там работают небогатые люди, да и люди, обращающиеся за помощью, не поймут, если семейный психолог окажется в ярком наряде и обвешан побрякушками. В журнале, где я веду страницу психолога, очень демократичная обстановка. Народ в первую очередь исходит из соображений удобства. Все мероприятия там тоже демократичные. В журнале, куда я пишу вместо Аглаи, я не была ни разу. Как я уже говорила, я отсылаю статьи по электронной почте Бергману. И платит мне тоже он. Самой Аглае абсолютно все равно, как я выгляжу и во что одета – главное, что не лучше ее. Хотя до ее природной худобы мне как до Луны, даже если лягу на липосакцию, буду сидеть на жесточайшей диете, ежедневно заниматься спортом. Я такой, как она, не стану никогда. Да, признаться, и не хочу этого. «Что за баба без задницы?» – любит говорить мой отец.
Так, а с чего это вдруг тут елочные иголки разбросаны? Какая елка?! Новый год был несколько месяцев назад. Или у Аглаи в выходные было какое-то особое мероприятие? С елкой? Вообще-то у нее даже в тридцатиградусную жару могло быть мероприятие с Дедом Морозом, чтобы выпендриться, чтобы все не как у людей.
Иголки прилипли к тапочкам, нужно будет стряхнуть перед уходом, чтобы потом другие не разносили по квартире. Кстати, иголки валялись только в коридоре у входа. На пути в спальню Аглаи я их не увидела.
И собаки что-то не видно и не слышно. Джулия обычно выбегала мне навстречу. Или она так устала после вчерашнего? Собака, конечно, была суперпородистой, с длиннющей родословной. Аглая даже выучила имена каких-то китайских императоров, у которых были такие собаки (как сказали нашей светской львице-певице-актрисе), и бросала фразы типа «как придворная собака императора Чжун Го…». Интересно, она хоть что-нибудь прочитала в Интернете для общего развития о китайских императорах или о Китае? Кстати, Аглая оказалась первой из тусовки (как она мне сама говорила), кто взял китайскую хохлатую собаку, а не йорка, не померанского шпица и не чихуахуа. Но Аглая любила быть во всем первой.
Я вошла в спальню Аглаи и остолбенела. В первый момент я не поверила своим глазам. Моргнула. Еще раз моргнула. Но зрелище никуда не исчезло.
Аглая лежала в одежде на своем огромном ложе (оно могло бы занять большую часть моей комнаты в однокомнатной квартире) лицом вниз, белый коврик перед ложем был слегка забрызган уже сухими бурыми пятнами, затылок Аглаи… Нет, лучше на него не смотреть.
Она не двигалась, да и лежала в такой позе, в которой просто не может лежать живой человек. Ее будто бросили на кровать как сломанную куклу – и она рухнула, вытянув руки вдоль туловища и слегка раскинув ноги, не сняв одежду, не сняв обувь. Я сделала шаг вперед, потом еще два, нагнулась и прикоснулась к голой ноге в босоножке на высоком каблуке, которая оказалась ближе всего ко входу в комнату. Нога уже была ледяной.