Глава 2
Звонок разбудил меня часов в восемь утра. Злобно ругаясь, я поползла к телефону.
– Я слушаю!
– Я хотел бы поговорить с Татьяной Ивановой, – произнес хрипловатый мужской голос.
– Да, это я.
– Вы действительно частный детектив?
– Если вы в этом сомневаетесь, зачем надо было звонить? – довольно нелюбезно переспросила я.
– Простите… Мне необходимо срочно встретиться с вами. Это очень важно и очень нужно. Меня зовут Владимир Андреевич Вишневский. Мой сын… – голос в трубке прервался каким-то нечленораздельным бульканьем.
– Вы отец Влада? – встревоженно произнесла я. – Что с ним? Говорите же!
– Приезжайте к нам немедленно. Прошу вас, он так хотел.
В голосе мужчины слышалась такая неподдельная боль, что я, похолодев, вытолкнула непослушными губами:
– Да, да, я приеду. Но что с ним?
– Он мертв.
– Как – мертв?
– Ради бога, не спрашивайте! Запишите адрес и приезжайте!
…Влад лежал на диване. Голова его, почему-то обвязанная пестрой старушечьей косынкой, мирно покоилась на подушке, и на первый взгляд могло показаться, что он спит, повернувшись лицом к стене.
Отец, высокий бородатый мужчина лет пятидесяти, держал себя достаточно сдержанно и с достоинством, несмотря на этот страшный удар.
Но его темные глаза смотрели в сторону, а губы нервно подергивались.
Я тронула Влада за плечо, словно пытаясь разбудить, и повернула его лицо вверх. На меня глянули не прикрытые веками мертвые стеклянные глаза. Черты лица были сильно искажены ужасом и злобой, словно кто-то жуткий и ненавистный наполнил собой последние мгновения жизни несчастного. Но слишком патологической показалась мне эта предсмертная маска ненависти.
– Он умер от передозировки какого-то сильнейшего психотропного препарата, – произнес Владимир Андреевич. – Все симптомы были налицо.
– Вы уверены?
– Татьяна, я профессиональный нарколог и не последний специалист в этой области. Я ручаюсь, что не ошибся.
– Почему у него на голове косынка?
– Я не мог смотреть на это, взгляните и завяжите снова.
Я сняла с головы Влада косынку, и пряди совершенно белых волос рассыпались по подушке.
– О, господи, он весь седой!
Вишневский молча завязал косынку на голове сына.
– Этот препарат неизвестен мне, – сказал он наконец. – Побочный эффект – поседение при передозировке – это что-то новое.
– Как он умер? Зачем вы позвали именно меня?
– Он пришел домой сегодня в четыре утра и упал на пороге, обхватив ладонями голову. Я включил свет и увидел седые волосы… Еще оставались черные пряди, но… он на глазах седел. Я схватил его, но сын отстранил меня и начал говорить:
– «Не надо, папа… со мной кончено… От перцептина нет спасения… лошадиная доза… Передай Тане Ивановой… пусть она сделает для меня это… не говори милиции… телефон в моей записной книжке… какой я дурак, они все обречены… да, ты знаешь, папа… светлячки исчезают с рассветом… все мы светлячки… скоро рассвет, выхода нет… это „Сплин“, папа… светлячки исчезают с рассветом… пусть Таня докопается до них… они сеют смерть, теперь я знаю… но светлячки исчезают с рассветом…» – это были последние его слова в сознании, – закончил Вишневский, – затем начался бред и агония. Он еще что-то пытался сказать… об Эйнштейне, просветлении, будто… об «Атланте»…
– «Атланте»?
– Да. Еще он три раза произнес фамилию «Светлов»… это его друг детства… и опять что-то о светлячках.
– Он говорил о Светлове?
– Да, о Светлове. Затем он затих и умер. Это произошло через сорок минут после его возвращения домой.
Я присела на краешек стула и сжала пальцами виски.
– Вы думаете, это убийство? – не меняя позы, спросила я.
– Да.
– Может ли здесь быть замешан Светлов?
– Леша Светлов? Что вы! Это же лучший друг Влада. Да я и сам знал Лешу, когда он еще пешком под стол ходил.
– Вы собираетесь заявить в милицию?
– Нет, там скажут – передозировка у вашего отпрыска. Я не хочу.
– Что должна делать я?
– Узнать правду обо всем этом. Я знаю, вы цените свои услуги недешево, но готов заплатить любые деньги – не за пределами разумного, конечно.
Я искоса посмотрела на спокойное лицо человека, потерявшего сына, и покачала головой.
– Влад не был мне чужой. Я возьму с вас вдвое меньше обычного, по сто долларов в день за расследование этого дела.
Потом я пристально глянула на Владимира Андреевича и, вынув из сумочки кости, показала их ему.
– Вы знаете, что это? Это мой метод расследования преступлений. Мой метод жизни. Люди живут так, как лягут кости, Владимир Андреевич.
– У кого-то лягут кости, а кто-то ляжет костьми, Таня, – печально ответил тот. – Так, как мой сын.
Я молча бросила их на пол.
Выпало 26+4+14.
– Это значит, что противники хотят подавить мою волю, – сказала я. – Есть вероятность, что кто-то, кого вы считаете другом, окажется предателем, господин Вишневский. Кажется, вы что-то говорили о дружбе между Владом и Светловым?
– Светлов никак не относится к вам, он не ваш друг.
– Именно это я и намерена выяснить в ближайшее время. Вы дадите мне его адрес?
Я зашла в лифт и нажала кнопку пятого этажа. Лифт со скрипом повлек меня наверх, наконец заскрежетал и остановился.
Я очутилась на лестничной площадке перед стальной черной дверью.
– Надеюсь, ты дома, Светлов, – буркнула я и нажала на звонок.
Не открывали долго. Наконец послышался звук отпираемого замка, лязг снятой цепочки, и дверь распахнулась. На пороге в шортах и майке стоял Светлов. Увидев меня, он удивленно поднял брови.
– Ты ко мне, что ли? Ну надо же.
– Нет, к твоему коту.
– Очень смешно. Ну, заходи, коли пришла. Тимка, кыс-кыс-кыс! К тебе пришли. Гляди, какая кошечка, Тимка!
– Да заткнись ты, идиот! – нервно сказала я. – Мне не до шуток, и тебе сейчас станет не до них.
– Пройди в мою комнату, – глупо ухмыляясь, произнес Светлов.
Комната его оказалась просторной и затемненной тяжелыми шторами. У окна располагался большой стол с компьютером, на столе валялись компакт-диски, бумажки и видеокассеты. В двух углах стояли колонки компакт-плейера, из которых невнятным бормотанием доносилась приглушенная музыка.
– Говори тише, бабка спит еще, – предупредил Светлов. – Ну?
– Когда ты в последний раз видел Вишневского?
Светлов пожал плечами.
– А черт его знает. Вчера вроде. Ага, вчера днем.
– Так ты ничего не знаешь, естественно?
– Что я должен знать?
– Вишневский умер от передозировки наркотика сегодня утром.
– Да ты что, сдурела? – шарахнулся Светлов.
– Сдурела! А перед смертью он сказал своему отцу что-то насчет «Атланта», Светлова, то есть тебя, три или четыре раза – и еще повторял фразу…
– Какую фразу? – опустив глаза, встревоженно пробормотал Светлов.
– «Светлячки исчезают с рассветом».
Кровь отхлынула от лица Алексея, и он медленно опустился спиной на подушку.
– Я так и знал, – пробормотал он, закрывая глаза ладонью.
– Что ты сказал?
– Я ничего не говорил. Зачем ты пришла ко мне?
– Я расследую это дело. Меня пригласил отец Влада. Он подозревает, что это убийство.
– Убийство? – холодея, переспросил Светлов.
– И еще Влад хотел, чтобы я нашла убийц.
– То есть он не знал их? Если это убийство…
– Ты говоришь то же самое, что и Вишневский-старший. Кстати, я говорила с ним относительно поведения Влада в последние месяцы его жизни. Владимир Андреевич сказал, что Влад сильно изменился. Он стал раздражительнее, агрессивнее, как-то даже энергичнее. Такая мрачная энергия… Он сказал, что Влад никогда не отличался исключительным умом и знаниями…
– Да, наверное, – подтвердил Светлов, все так же не поднимая глаз.
– Так вот. А тут он стал капитаном команды – чемпиона «Брейн-ринга». Откуда что взялось?!
– Что еще сказал отец Влада? – глухо спросил Светлов.
– Он подозревает, что уже несколько месяцев его сын принимал какой-то сильнейший психостимулятор, форсировавший деятельность мозга.
– Какой же?
– Он говорит, что какой-то новый сложный синтетический и, по-видимому, неизвестный широким кругам.
Светлов покачал головой и тяжело вздохнул. Мне было тягостно смотреть на его беспомощное, ставшее почти детским лицо. Глаза бессмысленно уставились в одну точку на стене, светлые волосы слиплись на лбу от выступившего пота – я сразу поняла, что его что-то гнетет.
– А еще у Влада сильно возросло влечение к женщинам. Конечно, тут отец не мог говорить определенно, но все-таки он заметил. Ты его друг и должен знать… Это так, у Влада действительно?..
– Да, – поспешно перебил меня Светлов, – а ты не заметила тогда, когда мы ночевали у тебя?
Я нахмурилась, чувствуя, как во мне закипает гнев при виде этого полудетского глуповатого лица с потупленными глазами.
– Что вы мне, кстати, тогда подмешали? – резко спросила я.
– Догадалась наконец, – устало выдохнул он. – Да «винт» обычный в рюмку добавили немного. Первитин.
– Так я и думала, козлы! Ладно, я все сказала, теперь будешь говорить ты.
Светлов молчал.
– Я же вижу, что-то тут не то. Откуда Влад брал этот синтетик? Что это за препарат? Ты должен знать.
Светлов все так же молча покачал головой.
– Ах ты гад! – не сдержавшись, прошипела я. – Убили твоего друга, а ты молчишь, опасаясь за свою поганую шкуру!
– Нет, – криво улыбнувшись, ответил Светлов, – я не могу. И знаю я очень немного. Да и то – догадки.
– Ну!
– Эти догадки могут сильно повредить и тебе.
– Да что ты! Ну же, я слушаю, говори.
– Влад действительно принимал психостимулятор, – медленно начал Светлов, очевидно, с трудом выдавливая из себя слова, – я забыл название, он как-то говорил…
– Перцептин?
Даже в полумраке было видно, как смертельно побледнел Светлов.
– Да… – пробормотал он. – Вроде бы так…
– Да не молчи ты! Ну же, – я пыталась растормошить этого туповатого болвана.
– Да, Влад принимал перцептин. Это новейший синтетик, вроде бы расширяющий возможности восприятия памяти… Лучше соображаешь, в общем. Влад говорил, что мозги как бы просветляются… поэтому сидящих на перцептине называют «светлячками».
– Кто же распространяет этот наркотик? – спросила я.
– Не знаю… Вроде человек, синтезировавший его, живет в нашем городе и работает на мафию. Они сбывают его… хотя связи, каналы сбыта еще не… не налажены… недавно его изобрели, этот перцептин.
– И как можно вычислить человека, принимающего перцептин?
– Побочные эффекты – повышенное половое влечение и седеющие волосы… при отходняке ничего не соображаешь. Если колоться регулярно – слабоумие и смерть.
– Кстати, о седеющих волосах! – вдруг вспомнила я. – У Влада вся голова была белая. Он поседел, как восьмидесятилетний старик.
– Я боюсь, – сказал Светлов, – у меня есть подозрения, что в этой истории замешан «Атлант-Росс».
– Ага! Ведь Анкутдинов организовал команду четыре месяца назад. И Влад начал принимать перцептин именно четыре-пять месяцев назад. – Я возбужденно потерла ладони. – Неужели в этом замешан Тимур?
– Скорее Лейсман, – слабым голосом произнес Светлов, – он занимался этими делами.
– А ты не принимал перцептин? – вдруг спросила я. – Ведь принимал! Помнишь кроссворды у меня дома, ты еще там шприц использованный оставил.
Светлов отвернулся и нервно закусил губы, лицо приняло бессмысленное, животное выражение.
«Дебил, – подумала я, – неудивительно, что его в команду не взяли. Соображает только после лошадиной дозы перцептина».
– У тебя есть адреса Кузнецова, Романовского, Бессоновой, Казакова и Дементьева?
– Вон записная книжка, посмотри там…
«Перцептин, команда „Брейн-ринга“, „Атлант-Росс“, Лейсман, человек, изобретший перцептин… Какой-нибудь нищий гений из НИИ. Все один к одному. Надо звонить Лейсману и Анкутдинову и встретиться с этими „светлячками“ из команды».
– Кстати, у этого человека… ну, что синтезировал препарат… кликуха «Светлячок». Еще поэтому перцептиновых нарков зовут «светлячками», – вдруг произнес Светлов.
– А ты к этому отношения не имеешь? – иронически поинтересовалась я. – Все-таки фамилия Светлов, а?
Тот пожал плечами с таким идиотским видом, что я поняла: этому человеку не поможет и перцептин. Хотя не знаю – если вспомнить кроссворды.
– Алло, Тимур? Это Таня Иванова говорит. Мне нужно с тобой сегодня встретиться. У тебя как со временем, очень занят?
– Приходи в половине третьего. Это что, действительно так важно?
– Да, очень важно. Так я приду?
– Буду ждать, – вежливо ответил Анкутдинов.
Перед выходом я в очередной раз меланхолично вытряхнула на пол кости.
28+8+19.
«Вас ожидает тихая и спокойная старость».
– Какое счастье! – растягивая гласные, сказала я. – Значит, я до нее все-таки доживу. Это очень важно уяснить себе, когда отправляешься в офис господина Анкутдинова и его милых и законопослушных подручных.
Фирма «Атлант-Росс» была, вероятно, самым крупным коммерческим предприятием в городе. Занималась она всем, на чем можно делать деньги, но упор делался на торговлю нефтепродуктами и стройматериалами. Название ее представляло собой аббревиатуру из имен основателей концерна: АТ – Анкутдинов Тимур, президент фирмы; ЛА – Лейсман Аркадий, финансовый директор; НТ – Новаченко Тимофей, начальник охраны.
Пышное словечко «концерн» пристроил к названию фирмы Лейсман (конечно, «Атлант-Росс» до концерна не дотягивал), он же предложил второе наименование «Росс», чтобы придать фирме хоть какой-то русский налет. Особенно если учесть, что в трио основателей и отцов фирмы не было ни одного русского: Анкутдинов – татарин, Новаченко – украинец, Лейсман – сами понимаете, еврей.
Двухэтажный центральный офис находился на пересечении двух главных улиц города.
Когда я вошла в приемную президента фирмы, то первое, что бросилось в глаза, была огромная фигура главы секьюрити господина Новаченко. Его оперный бас грохотал прямо в ухо хорошенькой длинноногой секретарше в мини-юбке, которая мелодично смеялась, то и дело страдальчески морщась, – наверно, когда децибелы новаченковского баса зашкаливали за все пределы возможного.
Увидя меня, Новаченко крякнул и обратился со следующим приветствием:
– Здоровеньки булы, Танюха! Як живешь, якими витрами занесло?
– Добрый день, Тимофей Леонидович. Спасибо, ничего. Анкутдинов здесь?
– Где ж ему быть-то? Вроде здесь, а, Светочка?
Хорошенькая секретарша взмахнула длиннейшими ресницами и нежным голоском прощебетала, что Тимур Ильич здесь, но он очень занят и не принимает.
– Меня зовут Татьяна Иванова, и я условилась с ним о встрече, – напористо проговорила я. – Как это занят?
Светочка исчезла за дверью анкутдиновского кабинета, робко косясь на монументальную фигуру начальника охраны. Через несколько секунд она выпорхнула, изящно переставляя умопомрачительными нижними конечностями, и взор Новаченко вспыхнул хищным блеском, а край торчащего из кармана мобильника еще выше задрался к потолку.
– Проходите, Тимур Ильич ждет вас.
Анкутдинов сидел в огромном кожаном кресле и перебирал какие-то бумажки. Увидев меня, он вяло улыбнулся и, явно без удовольствия встав, сделал два шага навстречу.
– Прекрасно выглядишь, – произнес он. Тон этого заявления никак не вязался с его приятным и по сути правдивым содержанием. – Ну, присаживайся.
– Ты тоже не похож на человека, безнадежно замученного работой.
Да уж, добавила я про себя, чтобы замучить Тимура Ильича работой, надо спустить его в каменоломню на выработку тройной дневной нормы в течение этак полугода.
Анкутдинов выглядел в самом деле очень мужественно и внушительно. Атлетическая фигура под два метра, ничем не хуже, чем у Новаченко, только гораздо стройнее. Мастер спорта по плаванию. Вместо тупой лысой башки с кабаньими глазками – в комплекте с подобным телосложением – на плечах Анкутдинова была удивительно интеллигентная голова. Аккуратная стрижка, тщательно уложенная, тонкие, почти аристократические черты смуглого нерусского лица. Красивые темные восточные глаза за стеклами очков в изящной, дорогущей, наверное, оправе.
Ленивое, неимоверно грациозное, холеное животное. И все-таки я знала, что, будь Анкутдинов таким, каким он представлялся с первого взгляда, он никогда бы не стал в свои двадцать восемь Тимуром Ильичом, президентом фирмы «Атлант-Росс».
– Конечно, по делу? – Он прищурил свои и без того довольно узкие глаза.
– А разве с тобой можно иначе?
Он словно нехотя полыхнул снисходительной белозубой улыбкой.
– Это с какой стороны посмотреть. Ты ведь тоже непростая, Таня. Вот, например, сейчас – о какой пакости ты хочешь мне поведать?
– У тебя на эти пакости чутье, – принужденно улыбнулась я.
– Ну тогда валяй.
– Помнишь, я звонила тебе дня три назад и интересовалась твоей командой в «Брейн-ринге»? Ты еще сказал, чтобы я позвонила Лейсману.
– Помню, конечно. И что, ты позвонила ему?
– Нет, не позвонила. А теперь придется.
– Что-то серьезное?
– Ага, куда уж серьезнее. Вишневский, капитан команды, умер сегодня утром от передозировки наркотика.
Он нервно сцепил пальцы и глянул на меня поверх очков почти с досадой.
– Очень жаль, – сказал он. – Ты из-за этого и пришла ко мне? Я не понимаю.
– Я говорила с его отцом, и он подозревает, что это убийство.
Я наскоро пересказала Тимуру содержание нашего разговора с Вишневским-старшим. Он слушал меня, не перебивая, рассеянно раскачивая в пальцах очки на одной дужке, что означало у него высшую степень внимания.
– Неприятная история, – наконец произнес Анкутдинов. – Я даже могу рассказать кое-что еще. Примерно такие же случаи, правда, без смертельного исхода, уже были в юридическом, в университете, в «экономе». Кто-то продает студентам этот препарат, повышающий порог интеллекта и стимулирующий память и восприятие. У меня контрольный пакет акций одной компьютерной фирмы при Академии госслужбы, ну, ПКЦ бывшем. Так и у них были случаи, когда им предлагали перцептин. Посылали на пейджер: «Не желаете ли приобрести то-то по такой-то цене за грамм?» Н-да! Дело и вправду серьезное.
Прозвенел телефон.
– Анкутдинов! Да! Я слушаю. Что? Акции? Да какое, к черту? Идиоты! Немедленно. Сию минуту… Хорошо, я еду.
Тимур хлопнул меня по плечу и, мило улыбнувшись, сказал:
– Извини, Танечка, не могу больше с тобой говорить. Дела. Никак с этим нефтеперерабатывающим заводом не утрясу. Машину через минуту к выходу! – рявкнул он в аппарат. – Так что извини, – снова обернулся он ко мне, – еще раз говорю: позвони Лейсману. Если что раскопаешь или буду нужен – звони на мобильник. Все-таки капитан моей команды, черт возьми…
Визит к Анкутдинову ничего не прояснил. Выходило, что и он не мог сообщить ничего определенного и, как мне показалось, едва ли был причастен к этой истории. А я привыкла полагаться на свою интуицию.
Оставались Лейсман и члены брейн-ринговской команды. И – опять-таки Светлов… Что-то не позволяло мне вычеркнуть его из списка людей, способных пролить свет на эту ситуацию.
Лейсман говорил со мной подчеркнуто сухо и встретиться отказался, ссылаясь на занятость. Когда же я сказала ему, что звоню из приемной Анкутдинова и все попытки финдиректора уклониться от разговора со мной вызовут прямое неудовольствие главы фирмы, Аркадий Иосифович сменил гнев на милость:
– Хорошо, через час в ресторане «Лира». У меня там сейчас деловая встреча с иностранным партнером. После нее я смогу поговорить с вами. Но перед этим позвоню Тимуру Ильичу и проверю…
– Да ради бога, черт возьми! – облегченно выдохнула я в сторону.
По-видимому, Аркадий Иосифович все-таки что-то расслышал, и его не вдохновило забавное соседство в одной фразе бога и черта. Его голос стал совсем уж ледяным:
– Надеюсь, вы не станете отрывать меня от дел по пустякам, и ваш вопрос достаточно серьезен. До встречи, – и господин Лейсман соблаговолил дать отбой.
– Вот урод! – выругалась я.
– Это ты о ком? – поинтересовался все еще торчащий здесь Новаченко.
– Да так… А вы почему не охраняете президента, Тимофей Леонидович?