Вы здесь

За фасадом того сада. Исторические повести. Дуэт (Ольга Краузе)

Дуэт

Нонна

Как ни закатывай глазки, не крути пальцы веером, а в основном, французская кухня русских ресторанов до революции принадлежала татарам. Татары народ не пьющий, на хмельной соблазн не падки, а потому и дела у них шли исправно, без растрат и прочих эксцессов. Касимовские татары владели сетью железнодорожных ресторанов и буфетов от Москвы до Варшавы: по Николаевской дороге их держало семейство Байрашевых.

Нонкин папаша никакими ресторанами не владел, хоть и был из тех же касимовских, но тоже при татарской должности отродясь находился. Должность эту имел по наследству от отца своего. Он исправно служил дворником при ресторане Гатчинского Варшавского вокзала. Уцелев от революций, гражданской войны и большевистских погромов, он так и продолжал грести снег и подметать двор на одном и том же месте.

Сама станция и пассажирское здание, проект которых разработал еще в середине девятнадцатого столетия архитектор Сальманович, представляли собой вытянутый павильон с арочными окнами и дверями, в котором императорскую половину от кассового зала и вестибюлей 1-го, 2-го и 3-го классов отделял сквозной проход. Участок для дворницкого обслуживания не маленький, но Нур управлялся.

Дом его недалеко, за переездом стоял. Этот переезд всегда татарским назывался. Хороший дом и хозяйство крепкое. Татары напоказ не живут, чужой зависти не способствуют. Что, там, у Нура за забором, с улицы не видать. Много у Нура с Зухрой детей было, да всех в Гражданскую тиф забрал. Нонна потом родилась. Только она теперь в их старости утешение – младшенькая, последняя и единственная живая. Они ее холили и лелеяли. Старые татары говорят, что Нур дочку распустил, да не те нынче времена, чтобы девчонку взаперти держать. На всех улицах репродукторы орут:

Будет людям счастье,

счастье на века!

У советской власти

сила велика.

Кому и как там счастье, лучше сомневаться молча. Скольких беглых раскулаченных татар гатчинские соплеменники прятали по своим дворам, помогали выправить документы и пристраивали на работу среди своих – никакие нынешние следопыты теперь не дознаются. А вот в том, что сила велика, уже никто не сомневался. Если дочку в комсомол записали, значит так и надо. Нынче бабу за воротами не спрячешь. У Нура и Зухра теперь работает – посуду в ресторане моет. Какие-никакие деньги, да еще и с тарелок остатки соседских ребятишек подкормить, а то и для своих пирогов начинку сварганить. Время голодное, когда еще, то счастье будет, и кто до него доживет? А соседские ребятишки им веников для козы надерут. Самим-то драть некогда, все на работе, а покупать дорого. Нонка семилетку закончила, пошла на завод. Это бывшая артель «Юпитер», которая стала называться «Цветметштамп». Выпускались примусные горелки и арифмометры, а с 1932 года освоили выпуск портативных патефонов.

Вечерами Нонна пела в клубе, на танцах, под аккордеон самого Натана Левина. Ох, и красивая пара получалась! Даром что Натан слепой. Вроде бы слепой, а глаза прекрасны, как у ангела. В том, что промеж ними любовь никто не сомневался. А они и не перечили. Быстро сообразили, что так гораздо спокойнее. Нонну парни больше не цепляют и к Натану девушки липнуть перестали.

Город обрастал, множился, меняли ему имя: То в честь Троцкого, потом Троцкий поганым стал, а город гарнизонный, казарменный, так его в Красногвардейск окрестили.

Оккупация

Вот так и жили, пока война не грянула. Нонну с заводом в город Боровичи Новгородской области должны эвакуировать, да она с Натаном и комсомольской бригадой синеблузников под Лугой застряла. Пришлось на перекладных, а где и вовсе пешком домой пробираться. Только добрались, как на следующий день в город вошли немцы.

Когда на проспекте 25 Октября показались гитлеровские мотоциклисты, они были сметены пулеметным огнем из двухэтажного дома на углу Советской улицы и проспекта. Это группа бойцов-ополченцев вела последний бой за город. Бойцы из группы прикрытия сражались до тех пор, пока из города не вышли все наши подразделения.

На третий день после оккупации был повешен на городской площади политрук этой группы прикрытия, Григорин. Раненые бойцы из его отряда брошены в концлагерь.

Через месяц, над площадью Коннетабля, уже красовалась свастика, укрепленная оккупантами на самой вершине 32-метрового обелиска. Более двух лет торчала она символом «нового порядка».

В городе и его окрестностях оборудовали концентрационные лагеря, в которых гибли десятки тысяч мужчин, женщин и детей. Согнав в Красногвардейск жителей из прифронтовой полосы – Урицка, Стрельны, Красного Села, Петергофа, Пушкина и других населенных пунктов и городов, фашисты начали систематически и планомерно уничтожать их. В городе находился огромный концлагерь под названием «Дулаг-154». Филиалы этого концлагеря располагались на территории бывшего военного аэродрома, на улицах Хохлова, Рощинской, в полуразрушенных помещениях «Цветметштампа», где еще недавно трудилась Нонна. Здесь каждый день от голода и холода погибали сотни людей. Ежедневными были и публичные расстрелы на глазах у жителей. Свыше 7 тысяч человек погибли в концлагерях, расположенных в районе села Рождествена.

Слепому еврею в оккупации, без посторонней помощи, не выжить. Помогать еврею смертельно опасно. Однако помогли. Натана никто и не узнает – вместо каштановых кудрей, на бритой голове тюбетейка, губы обрамляет бородка на татарский манер, вместо пиджака модного покроя ватный халат. Он с Нонной и Зухрой, в ресторанной кухне, чистит картошку. Его туда сам муфтий рекомендовал. У муфтия с новой властью отношения налажены – немцы татар не цепляют. К ним даже на постой только штабных офицеров определяют. Муфтий понимает – татар не цепляют пока кто-нибудь из них не набедокурит. А случись чего, так сразу со всеми разберутся. Вот и случилось – пригрел Нур еврея. Значит и муфтию придется этого еврея прикрыть. И это еще хорошо, что Натан теперь у Нура живет, а какой у дворника может быть офицерский постой, к нему даже ефрейтора селить неудобно? Так что тут Нуру повезло – в его доме немцы не стоят.

Времена-то страшные, а молодая душа беспокойная, так и хочется накинуть на плечи лямки аккордеона и пройтись по клавишам. Когда у человека душа болит, что как не музыка утешение для ноющего сердца? Нет больше ни отца, ни матери – страшно они погибли и могилы их не сыскать. А еще где-то его сердечный друг, что с ним, жив ли? Последний раз встречались под Лугой, где их часть летним лагерем стояла, он специально туда концерт своих синеблузников организовал, а потом… «Смешались в кучу кони, люди»

Из местного населения оставались либо подростки до 14—16 лет, либо пожилые люди и женщины. Мужского населения не было. Натан, хоть и слепой, хоть и татарином прикинулся, а все не дитя и не женщина. И Нонна девушка крепкая. Того и гляди в Германию угонят. Подметает Натан с Нонной двор, а как заслышат немецкую речь, так скрючатся оба. Даром что ли артистами до войны в заводском клубе прославились?

А немцы обживаются, решили тут навеки поселиться, уже и бордель оборудовали, девиц из Прибалтики выписали – гуляют.

Но гулять им оставалось не долго.

Освобождение

Ожесточенные бои на подступах к городу развернулись в январе 1944 года. Немецкое командование надеялось удержать наши наступающие части на сильно укрепленном Гатчинском рубеже, являвшемся частью «Северного вала». С яростью обреченных гитлеровцы взрывали мосты, минировали подступы к городу, устраивали завалы на дорогах. Они стянули сюда новые артиллерийские батареи и шестиствольные минометы.

По бездорожью, через болота и леса в глубокий тыл противника вышла, перерезав все его коммуникации, наша стрелковая дивизия. Город был окружен.

После мощного огневого налета в ночь с 25 на 26 января начался штурм Гатчины. А затем с западной, северной и восточной окраин к центру города устремились стрелковые подразделения. Ожесточенное сражение развернулось на улицах. Среди пламени и дыма наши воины выбивали гитлеровцев из домов и подвалов, дотов и дзотов. Они штурмом взяли Гатчинский дворец, освободили Приорат. Саперы находили и на ходу обезвреживали мины и взрывчатку.

Немного домов уцелело в городе.

26 января 1944 года Гатчина полностью освобождена. На балконе высокого здания в центре водрузили красное знамя. Наши победили – Варшавский вокзал в руинах. От родового гнезда Нура печная труба среди головешек. Грех жаловаться, не он один пострадал, у него-то хоть все живы.

Согласно немецкой переписи, в июне 1943 года, в Гатчине числилось 22 тысячи жителей, а в момент освобождения оставалось 2,5 тысячи человек.

А. П. Крюковских, доктор исторических наук: Гатчина (Красногвардейск) в годы Великой Отечественной войны http://www.gatchina.org/history/122/

Беженцы

Зима, холод собачий. Не затем уцелели, чтобы заживо замерзнуть. Переночевали в погребе вповалку, обмотались ветошью, и с рассветом отправились в сторону Ленинграда. Шли вдоль разбитой линии железной дороги. Не одни они шли. Много людей устремилось туда, от войны подальше.

Вот так Натан и Нонна с ее родителями оказались в Ленинграде. Сколько таких беженцев добрались до разрушенного послеблокадного города, большая часть населения которого либо вымерла от голода, либо погибла при артобстрелах и бомбежках? А Ленинграду нужны рабочие руки.

Однако, непосредственно на беженцев из освобожденного Красногвардейска, органы безопасности обращали особое внимание. Ведь именно там дислоцировалась «оперативная группа А» полиции безопасности и СД, возглавляемая бригаденфюрером СС и генерал-майором полиции Йостом Хайнцем. Эта группа, кроме разведывательной и карательной операций, вела активную зафронтовую разведку. В подчинении айнзатц-группы А находилась зондеркоманда 1А, размещавшаяся в Красногвардейске. Там же дислоцировалась оперативная команда 1Ц. Во главе ее был штурмбанфюрер СС Курт Грааф. Именно эта команда вела усиленную подготовку к вступлению в Ленинград и, наряду с проведением карательных операций, засылала к нам специально подготовленных агентов из лиц хорошо знающих город.

Немцы перебрасывали агентуру до конца существования третьего рейха. Причём с отступлением всё больше численно забрасывали.

В 442-м госпитале, в мужском и женском туалете, обнаружили пачки фашистских листовок-пропусков «на ту сторону». Кинулись искать, кто подбросил – нашли. Оказалось, бывшая секретарь начальника госпиталя, сожитель которой, как потом выяснилось, был агентом абвера. Так вот она приперлась в госпиталь, переночевала у приятельницы, оставила листовки в туалетах. Вот после этого и началась операция по обнаружению «немецкого агента».

Возвращается однажды Нонна после работы в свой барак, в Автово, а навстречу ей соседка.

– Нонна, вертай обратно, отсидись где-нибудь, твоих воронок забрал.

– Как забрал?

– Так и забрал, забудь сюда дорогу.

Пара

И пришлось Нонне теперь к Натану на постой проситься. А Натан сам себе не хозяин, у дяди живет, вроде бы и неудобно, а что делать? Но там у него родичи с пониманием оказались.

– Нонночка, живите, сколько надо! Вы нашего Натанчика спасли, а мы что ли не люди?

– Спасибо, мне бы переночевать, а завтра я к участковому схожу, узнаю, что там с родителями.

– И не вздумайте! Ходите только на работу и обратно сюда! Лес рубят, щепки летят! И родителей не спасете, и себя погубите.

Вот так их и поженили Нонну и Натана.

Сердечный друг Натана с фронта не вернулся – погиб при форсировании Днепра. Родители Нонны тоже где-то затерялись.

А Нонна и Натан живут. Интересная пара получилась. Оба консерваторию закончили. Он по классу фортепиано, она по вокалу. Работали в филармонии, объездили с гастролями весь Советский Союз. Заграничные гастроли им, конечно, не светили, поскольку они оккупацию пережили, ну и не они одни такие.

Работали дуэтом, пока не подружились с такой же интересной парой, тоже музыканты. В Катькин сад зашли как-то вечером, встретили коллег – разговорились, обнаружили общие интересы. Вот и спелись. И получился квартет «Адажио» – может, слышали? Слухи, правда, про них весьма пикантные ходят…

Но музыка-то хорошая!