7
Кэт Хемингуэй сидела на месте пассажира в маленьком «форде» из гаража «Суссекс ивнинг ньюс», а Эдди Бикс, штатный фотограф, назначенный на задание вместе с ней, въезжал на холм, ведущий к церкви. Это был здоровенный неуклюжий парень, чуть старше двадцати, в форменных камуфляжных ботинках, джинсах и дутом жилете. Детское лицо Эдди сияло жизнерадостностью, светлые волосы были пострижены ежиком, а в ухе он носил золотую серьгу. Каждый раз, когда Кэт выезжала с ним на репортажи, у него было новое увлечение. На этой неделе он сходил с ума по плавающим камерам.
– В темноте потрясающе! Просто свободный дрейф. Я хочу сказать, такое потрясное чувство – во-о-о!
Она почти не слушала, думая о другом. Стук из могилы. Двадцатитрехлетняя девушка. На год моложе ее.
Кэт вспомнила, как однажды в детстве, играя в прятки, она залезла в старый сундук, а когда попыталась приоткрыть крышку, не смогла ее сдвинуть и вдруг почувствовала, как что-то ползет по ноге. Кэт чуть не сошла с ума, стала кричать и колотить в стенки сундука что есть мочи. Сестра вошла в комнату и, вместо того чтобы освободить Кэт, начала стучать по крышке и стонать, как привидение, а это что-то все продолжало ползти вверх по ноге; Кэт визжала и пыталась смахнуть его, и оно больно укусило ее с внутренней стороны бедра. Позднее Дара сунула ей прямо в нос барахтающегося черного жука длиной три дюйма.
– Все дело в темноте, – с энтузиазмом продолжал Эдди Бикс. – Это ни с чем не сравнимое чувство, ты находишься в своей собственной вселенной.
Машина была грязная, в ней пахло освежителем воздуха. Круглый указатель с надписью «Не курить» был запихнут за щиток прямо перед Кэт. Дворники скрипели по ветровому стеклу, размазывая тонкую пленку изморози.
– Нужно попробовать групповую динамику, самоутверждение. Я чувствовал себя недостаточно уверенным. На этой работе с тобой иногда обращаются как с настоящим дерьмом. Но теперь это меня не особенно беспокоит. Я знаю, что делаю нужное дело. – Он поднял руку и показал: – Вот. Мой двоюродный брат женился тут пару лет назад.
Церковь находилась довольно далеко от дороги и была маленькой и старой. «Колокольня в норманнском стиле», – подумала Кэт, припоминая школьный курс по истории архитектуры. Вытянутые окна размещались в алтарной части и казались совершенно неуместными, цементная штукатурка на стенах кое-где осыпалась. Церковь, как большинство кладбищенских храмов, была ветхой, а кладбище перед ней выглядело заброшенным.
Справа стоял современный кирпичный дом викария. Через дорогу располагался ряд каменных коттеджей, а за церковным погостом находилось маленькое современное кладбище, и некоторые коттеджи своей задней стеной были обращены к церкви.
«Форд» остановился позади полицейской машины и темно-зеленого фургона. Других машин не было, как и репортеров. Мужчина в рабочем комбинезоне стоял на лестнице и мыл высокие окна в алтаре.
Внутри у Кэт все сжалось. Обычно в начале любого своего задания ей хотелось поискать что-то такое, чем еще никто не успел воспользоваться, – свидетеля, или жертву, или прохожего, которого не успели расспросить, хотелось взглянуть на все с другого ракурса. Но сегодняшнее задание было ей неприятно, она надеялась, что тут ничего не произошло и ниточка, которую им дали, окажется ложной. Эдди открыл дверцу, и в машину ворвался порыв холодного ветра. Фотограф взял с заднего сиденья два своих «никона» и длинные фокусные объективы и повесил их себе на шею, потом уставился на небо и произвел в уме какие-то вычисления, бормоча с сомнением: «Два и восемь». Сняв колпачок с объектива одного из фотоаппаратов, Эдди установил световой фильтр и внимательно изучил каменные коттеджи через дорогу.
– Никогда не фотографировал эксгумацию, – сказал он. – Вот пару трупов – да, пришлось снять. Самое лучшее в них то, что они не двигаются.
– О господи! – воскликнула Кэт.
Сильный порыв ветра разметал ее волосы.
Она увидела голубой щит и наклеенное на нем объявление с указанием времени служб в церкви, под ним подпись викария: «Преподобный Нейл Комфорт».
– Подходящее имечко для викария, – заметил Эдди.
Они прошли на кладбище. Оно было старое, запущенное, многие надгробия накренились, некоторые обросли мхом и лишайником, на других почти стерлись надписи.
– Современное кладбище сзади, – сказал Эдди.
Кэт смотрела на могилы с чувством неловкости. Кладбища пугали ее. Она шутя говорила, что после смерти станет донором – пожертвует во славу науки свои органы, но по некоторым причинам не составляла завещание – ей не хотелось думать о том, что она смертна. Она старалась не зацикливаться на мысли о смерти, возможно, потому, что ей часто приходилось сталкиваться с ней по работе: тела, извлеченные из покореженных машин, рыдающие вдовы; попытки раздобыть фотографии у убитых горем родителей. Иногда трагедии других людей значили для нее так же мало, как имена на могилах, мимо которых она шла сейчас, и тогда Кэт пугалась, уж не стала ли она слишком бесчувственной, слишком толстокожей. Но как-то ее отправили брать интервью у четырехлетней девчушки, умирающей от лейкемии, и остаток дня Кэт провела, борясь со слезами.
Шагая по мощеной дорожке через старое кладбище, Эдди и Кэт миновали высокое тисовое дерево, ветки которого бились о стену. Ветер гнал впереди стайку сухих листьев.
– Обычно вокруг кладбища сажают тисы, чтобы отогнать злых духов, – сказал фотограф.
– Это из тиса делают крикетные биты?
– Да нет же, из ивы. Господи, ну и тупые же вы, янки! Ты сколько лет тут живешь?
– Десять.
– И до сих пор не знаешь, из чего делают крикетные биты?
Кэт усмехнулась, но, когда они обошли церковь и увидели полицейского в форме, лицо ее помрачнело. Полицейский стоял перед белой лентой, которая огораживала кладбище позади него, крошечное, опрятное, с потемневшими по-осеннему березами по краям. Виднелись ворота, поперек которых тоже были протянуты белые ленты, одна из них отшпилилась и болталась, как хвост у воздушного змея.
Кэт уже успела познакомиться с некоторыми местными полицейскими, но этого она видела впервые. Молодой, с враждебным и скучающим взглядом. Она протянула ему свою пресс-карту; с легкой презрительной усмешкой он взглянул на фотоаппараты у Эдди на шее.
– Никакой прессы, – заявил он.
Порыв ветра слегка сдвинул его фуражку, и он натянул ее поглубже.
– А кто же допускается? – спросила Кэт.
Позади, ближе к концу кладбища, двое мужчин растягивали импровизированную зеленую ширму, вбивая колышки, как будто ставили палатку. Ширма дико хлопала на ветру, и им приходилось туго. Полицейский устремил взгляд поверх Кэт, словно ни ее, ни Эдди рядом не было.
– Ну так как, старик, – вступил в разговор Эдди, – кому разрешается присутствовать?
– Кому надо. – Полицейский, как часовой, молча продолжал смотреть вперед.
Кэт начала злиться.
– К кому здесь можно обратиться?
Полицейский покачал головой.
– Эксгумация будет происходить здесь?
Он снова ничего не ответил.
Эдди подмигнул Кэт и зашагал назад по дорожке. Она пошла за ним следом. Он остановился и кивнул в сторону современных домиков:
– Можно увидеть все отсюда.
– Я хочу разыскать викария, – сказала Кэт.
– Я тоже пойду и щелкну его. Священники всегда здорово смотрятся.
Викарий открыл дверь и выжидающе поглядел на них. Он оказался высоким мужчиной лет пятидесяти, с настороженным взглядом, зачесанными назад короткими волосами и, что удивительно, в модных очках с черепаховой оправой. Поверх облачения на нем была военного покроя куртка, на ногах – кожаные шлепанцы.
– Мистер Комфорт? – спросила Кэт.
– Да, – ответил викарий с явной неохотой.
– «Ивнинг ньюс». Не могли бы вы дать нам какую-нибудь информацию об эксгумации?
Лицо викария застыло, он напряженно держал дверь, борясь с ветром.
– Это процедура сугубо частного характера. – Он говорил твердо, уверенно. Уголки его губ слегка подергивались – не то он нервничал, не то злился. Взгляд его перешел на Эдди.
– Вы венчали моего двоюродного брата, Дика Биллингтона, – сказал тот. – Пару лет назад.
– Неужели? – Выражение лица викария несколько смягчилось. – Из Корнуолла? Женился на местной девушке, Дженни Волленс?
– Из Девона, – уточнил Эдди.
– Да, я его помню. – Однако ни по выражению лица преподобного Комфорта, ни по его тону невозможно было понять, какого же он мнения о Дике Биллингтоне или о Дженни Волленс.
– Мы не хотим вмешиваться в личные дела. У нашей газеты такая политика, – пояснила Кэт. – Мы надеялись получить у вас информацию общего характера.
Преподобный Комфорт заколебался.
– Было затребовано разрешение на эксгумацию, однако оно еще не получено, – сказал он.
– Но вы ожидаете, что разрешение будет дано? – Кэт вынула блокнот и начала стенографировать.
Викарий смотрел на блокнот, словно это была иностранная монета в коллекционной витрине.
– Коронер дал разрешение. Дело за лицензией, которую должны выдать местные власти.
– Возможно, это произойдет сегодня?
– Боюсь, я не знаком с этой бюрократической процедурой.
– Не могли бы вы рассказать что-нибудь о человеке… чье тело будет эксгумировано?
– Боюсь, что нет. Это частное дело. Заявка была подана по настоянию мужа покойной.
– Как ее звали?
Викарий заколебался.
– Салли Дональдсон. Девичья фамилия Макензи.
Кэт записала.
– Вам раньше приходилось иметь дело с эксгумацией?
– Нет. Никогда. – Викарий сухо улыбнулся. – В подобных делах у вас, вероятно, больше опыта, чем у меня.
Кэт улыбнулась в ответ, пытаясь растопить ледяную завесу.
– Это правда, что люди слышали какие-то звуки из могилы?
Викарий посмотрел на Эдди, тот менял объектив фотоаппарата, его дутый кожаный жилет вздымался волнами.
– Некоторые местные жители думают, что они что-то слышали.
– Вы разговаривали с ними?
– Нет, не разговаривал.
– А есть ли какая-нибудь возможность, что она еще жива?
– Абсолютно никакой. Мы связались с больницей, свидетельство о смерти было выдано после всех надлежащих процедур. Даже мысли допустить нельзя, что женщина может быть живой.
– Тогда почему же ее собираются эксгумировать?
Викарий несколько раз моргнул, явно нервничая.
– Для спокойствия ее неутешного мужа, – ответил он.
– Вы слышали, чтобы когда-нибудь людей хоронили заживо?
– Думаю, нечто подобное вы скорее найдете у Эдгара Аллана По.
– Значит, вы не считаете, что необходима срочность, что нужно действовать, не дожидаясь официальной лицензии?
Судя по выражению глаз викария, он рассердился еще больше, голос его стал более натянутым:
– Нет, не считаю.
– Вы знаете, от чего она умерла… ушла от нас?
– Насколько я понимаю, из-за проблем с дыханием.
– В ее-то возрасте? – Кэт сделала пометку.
– У нее были осложнения в связи с беременностью.
– Она была беременна? – удивилась Кэт.
– Насколько мне известно, на шестом месяце.
Кэт перевернула страничку блокнота.
– Но если это частное дело, не могли бы вы объяснить нам, почему тут находится полиция?
Прежде чем ответить, викарий глубоко вздохнул.
– Мы попросили их приехать, чтобы помочь нам сохранить все в секрете.
– Итак, вы не верите, что тут есть что-то подозрительное?
Последовал порыв ветра, послышался раскат грома, и пошел дождь. Викарий посмотрел на молодых людей с вызовом, как будто хотел сказать, что скорее провалится в преисподнюю, чем пригласит их войти в дом.
– Нет.
– Могу я вас спросить о самой процедуре?
– Боюсь, я в данный момент очень занят.
– Конечно. Простите. Вы нам очень помогли.
Эдди отступил на несколько шагов.
– Моментальное фото для газетной колонки.
– Но я действительно… – начал было викарий.
Кэт услышала, как щелкнул затвор фотообъектива – раз, другой.
Викарий повернулся и вошел в дом. Кэт еще раз поблагодарила его, но он ничего не ответил, как будто сожалея о том, что сказал, и закрыл дверь прямо у них перед носом.
Эдди запихнул фотоаппарат в футляр.
– Попробуем пройтись по домам?
Кэт кивнула, они пошли вверх по дороге, склонив голову под дождем, и свернули направо, к ближайшим маленьким современным домикам.
– В последний? – спросил Эдди.
Стало холоднее, и Кэт засунула руки поглубже в карманы плаща. Они прошли по кое-как замощенной дорожке, мимо маленькой лужайки, такой зеленой и так тщательно прополотой, что она казалась искусственной, и позвонили в дверь.
Звонок печально тренькнул. Внутри плакал младенец, по радио передавали трескучую музыку. Дверь отворила женщина в возрасте, на ней поверх джинсов был передник с изображением Снупи, героя мультяшки, и майка, волосы кое-как собраны на затылке и завязаны лентой. Хозяйка что-то жевала и выглядела встревоженной. В доме пахло пеленками и детской присыпкой. В прихожей повсюду валялись игрушки.
Эдди помахал пресс-картой и наклонился вперед с веселой улыбочкой:
– Привет! «Ивнинг ньюс». Мы пишем репортаж о том, что происходит на кладбище. Нельзя ли воспользоваться одной из ваших комнат наверху, чтобы сделать оттуда несколько снимков?
Женщина посмотрела на парня так, словно он был не в своем уме.
– А что там происходит? – спросила она.
Появился маленький мальчик на трехколесном велосипеде и тут же врезался в плинтус. Женщина резко повернулась.
– Томми! – крикнула она. – Быстро давай отсюда, или я тебя отшлепаю. – Потом снова посмотрела на Эдди и Кэт.
– Эксгумация, – сказала Кэт.
– Что?
– Вскрывают могилу молоденькой женщины, которую похоронили в прошлый вторник.
Не переставая жевать, хозяйка дома внимательно оглядела Кэт и Эдди.
– А, ну да, кто-то говорил насчет стуков или что-то в этом роде.
Заревел младенец.
– А вы сами-то не слышали ничего необычного? – спросила Кэт, не вынимая блокнота из кармана.
Вмешался Эдди:
– Нет ли у вас кладовки или чего-нибудь такого, что выходило бы…
Лицо женщины заметно помрачнело.
– И сколько вы еще тут пробудете?
Эдди вытащил бумажник, порылся и выудил оттуда пятерку.
– Посильный вклад, – сказал он, вручая хозяйке дома бумажку.
Та сунула ее в передник, будто не заметив.
– Я ухожу в одиннадцать.
– Прекрасно.
Они пошли за женщиной вверх по лестнице. Дом был обставлен довольно скудно, как будто в него только недавно въехали. Они вошли в комнатушку с ковром, где не было ничего, кроме нескольких картонных коробок, сумки с принадлежностями для гольфа и картонки с подгузниками. Пахло свежей краской. В комнате было большое окно.
– Отсюда самый лучший вид, – сказала женщина.
Окно выходило прямо на кладбище с аккуратными рядами надгробных памятников, оно резко контрастировало с заброшенным старым погостом перед церковью. На расстоянии примерно двадцати футов от них двое рабочих заканчивали ставить ширму. Кэт расстроилась – за ней невозможно было ничего разглядеть. На другом конце кладбища были еще одни ворота, но их тоже охранял полицейский.
Полы похожей на палатку ширмы распахнулись, и оттуда вышел расстроенный молодой человек в деловом костюме и принялся бесцельно ходить вокруг, не обращая внимания на дождь. Эдди развернул телескопическую стойку и прикрутил к ее основанию свой «никон».
– Тот, в костюме, должно быть, ее муж, – заметила Кэт.
– Я запечатлею всех, кого увижу.
– Хочу попытаться поговорить с ним. Встретимся позднее. Идет?
Увлеченный своим оборудованием, Эдди рассеянно кивнул.
Кэт вышла и позвонила в другую дверь. Ответа не последовало. Она двинулась к следующему дому. Ей открыла женщина с седеющими волосами.
Кэт улыбнулась:
– Простите за беспокойство. Я из «Суссекс ивнинг ньюс».
– Нет, спасибо, – сказала женщина слегка хрипловатым голосом и стала закрывать дверь.
– Я ничего не продаю. Я – репортер. Хотела бы узнать, может быть, вам что-то известно о…
– Простите. Мне ничего не нужно. – Раздался щелчок замка.
– Вот корова, – пробормотала Кэт и направилась дальше.
Дверь отворила полная веселая женщина с короткими каштановыми волосами, в аккуратном коричневом платье.
– О да! Стуки! – сказала она голосом организаторши празднеств и сборщицы пожертвований на ремонт церковной крыши. – Не могу сказать, что я слышала их собственными ушами. Вы уже были в коттеджах?
– В тех каменных, напротив церкви?
– Да. Номер двенадцать, миссис Херридж. Она абсолютно уверена, что слышала, как кто-то кричал несколько дней назад. Но дело в том, что она несколько… вы понимаете? – Женщина повертела пальцем у виска.
– Не могу ли я записать ваше имя?
– Памела Уэстон. Миссис Уэстон.
– Вы полагаете, что женщина могла быть похоронена заживо?
Миссис Уэстон наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую.
– Ужасное предположение, не правда ли? Я надеюсь, что нет. Боже, не могу придумать ничего ужаснее этого. Я хочу сказать, как же она могла дышать? А что, люди думают, она еще жива?
– Похоже, предстоят немалые хлопоты, – ответила Кэт.
– Дайте мне знать, если что-нибудь услышите, ладно?
Кэт пообещала и пошла к каменным коттеджам в надежде переговорить с миссис Херридж, проживающей в доме номер двенадцать.
Та действительно слышала регулярно повторяющиеся стуки «SOS» морзянкой. Слышала она также стоны и крики о помощи. И еще ей является Христос. Он регулярно ее навещает и дает крайне важные советы для человечества. Однажды Он посетил ее, когда она была в уборной, и передал послание, которое необходимо поведать миру незамедлительно. Миссис Херридж убеждала Кэт напечатать об этом важном событии в газете. Кэт заверила ее, что переговорит с главным редактором.
Кэт обошла остальные коттеджи и дома, расположенные поблизости. Еще одному человеку, зубному врачу на пенсии, показалось, будто он что-то слышал, но точно он не был уверен. Каждый знал кого-то, кто что-то слышал.
В четверть двенадцатого, воспользовавшись мобильным телефоном, Кэт продиктовала свой первый репортаж редакционной машинистке и поговорила с Джефом Фоксом, редактором отдела новостей; он дал ей указание продолжать работу.
Кэт умудрилась выудить у полицейского подтверждение, что мужчина в костюме за ширмой был мужем Салли Дональдсон, и стала поджидать у входа на кладбище, когда он оттуда выйдет.
В течение следующего часа появилась еще парочка местных репортеров. Кэт была с ними знакома, и они обменялись информацией. Утаила она только одно: что муж Салли Дональдсон находится здесь, за ширмой.
Первая информация, отредактированная и сильно сжатая, появилась на пятой полосе полуденного выпуска под названием:
МОЛЬБЫ НАД МОГИЛОЙ СУПРУГИТело несчастной Салли Дональдсон должно быть подвергнуто эксгумации по причине распространившихся слухов о звуках, исходивших из ее могилы на кладбище церкви Св. Анны в Брайтоне.
Салли, двадцати трех лет, умерла 14 октября в брайтонской клинике Принца-регента вследствие осложнений, вызванных беременностью.
Запрос на эксгумацию был сделан викарием церкви Св. Анны преп. Нейлом Комфортом. Коронер Восточного Суссекса дал делу ход.