Глава седьмая
Кобылевский покачал головой уже в отсутствие капитана.
– Чёрт его знает… Конечно, никакой водкой там и не пахло… Но что это доказывает? Ну, прихвастнул капитан – обычное дело. Ведь по сведениям оттуда…
Вадим Зиновьич ткнул пальцем… нет, не в небо: через плечо. Куда-то в сторону окна, где, вероятно, «находилась» атаманская ставка.
– … Усиков действительно был принят атаманом. Другой вопрос: что там, за дверями, происходило на самом деле? То ли атаман был с похмелья, то ли Усиков – поди, теперь, разберись… Может, у пана атамана имелись какие-то свои планы, не совпадающими с нашими, может, «красные» ему «напели» – не знаю. И теперь уже, наверно, не узнаю.
– ???
– Что, полковник?
Командующий уже не мог не заметить круглых глаз Чуркина. Даже в условиях тумана… в своих глазах.
– Ваше превосходительство, а Вы не допускаете того, что письмо могло быть подменено?
– ???
– Не Усиковым, конечно – врагом? Отсюда – и реакция атамана, и явная ложь капитана, которого там наверняка встретили без горилки! А, если и продемонстрировали её – то в наборе с канчуками! А? Голову даю на отсечение, что Усиков сам теряется в догадках насчёт того, почему всё произошло так, как… произошло!
Кобылевский с сомнением почесал за ухом. Полковник тут же накинулся на них обоих.
– Уверяю Вас, Ваше превосходительство! Печёнкой чую, что всё было именно так!
Кобылевский поморщился. Но не от слов полковника: от новой дозы.
– А, что-нибудь – кроме печёночных ощущений?
Чуркин выгнул грудь колесом.
– Есть!.. То есть, будет… Сегодня же… Или завтра… Словом, на днях…
– Подвесите Усикова на дыбе?
Полковник смутился: командующий был слишком уж прямолинеен. У них, в контрразведке, это мероприятие именовалось всего лишь «оперативно-следственными действиями». Теми самыми, о которых говорят, что в ходе их было установлено то-то и то-то. То есть, не дыба – а точное следование инструкции и уголовно-процессуальному законодательству.
– И что это нам даст?
Кобылевский вздохнул – и отставил бутылку: следовало поберечь себя… для вечернего «совещания».
– «Красные» тут же вернутся на исходные позиции, а Директория ударит за нас в штыки?
Полковник замялся.
– Нет, конечно, но зато мы будем знать…
– Что именно?
Чуркин, от генеральского скептицизма несколько утративший очертания, вытянулся во фрунт.
– Ваше превосходительство, письмо было явно подменено – печёнкой…
– О Вашей чувствительной печёнке я уже слышал!
Кобылевский уже не скрывал раздражения: он только что закрыл дверь сейфа за недопитой бутылкой. Было, отчего раздражаться!
– Если у Вас нет ничего другого, поговорим лучше о делах более серьезных, чем Ваши фантазии!
Досадуя больше на свою половинчатость в отношении бутылки, чем на настырность Чуркина, Кобылевский нервно прошёлся по кабинету.
– Ну, и кто бы мог это сделать? – буркнул он, «проходя мимо». – И главное, как?
– …
Иных доводов у полковника не нашлось. Зато они нашлись у командующего.
– Не иначе, как тут поработали духи! Так сказать, «тёмные силы нас злобно гнетут»? Да, полковник? Делом надо заниматься, Николай Гаврилыч, а не беллетристикой! И с чего Вы взяли, что всё объясняется подменой? Да для объяснения бездействий этого самостийника можно найти тысячи причин.
– ???
– Понял! – понял Его превосходительство. – Например, Вы не хуже меня знаете, какая это сволочь!
– Это – верно, – упал духом полковник, но тут же встал. – И всё же, зря Вы мне не верите, Ваше превосходительство!
– ???
Вадим Зиновьич уже ясно давал понять Чуркину, что всему есть предел. В том числе – не только его «сверхнормативному нормативу» – но и фантазиям начальника контрразведки.
Но Чуркин не понял. Или не захотел понять.
– И, тем не менее, я считаю, что подмена письма имела… то есть могла… то есть имела место! И это – дело рук вражеского агента, работающего у нас в штабе!
Уже заходя в тыл полковнику, командующий замер на полпути.
– ???
От изумления Владимир Зиновьич лишился дара речи. Даже – «русской разговорной». Чуркин сдвинул каблуки, параллельно работая головой. По линии кивка.
– Да, Ваше превосходительство: у нас в штабе работает «красный» шпион! Усиков ехал с секретной миссией, о которой никто знать не мог! Не мог – и, тем не менее, знал! Я прихожу к единственному выводу… То есть, у меня есть все основания.…
– У меня тоже есть все основания!
Командующий не позволил торжествам Чуркина затянуться. Хотя бы – на лице начальника контрразведки.
– ….
Недоумению полковника активно подработала его отвисшая челюсть.
– Вы правильно меня поняли, господин полковник: у меня есть все основания принять Вашу отставку!
– ???
Чуркин моментально сообразил, что взгляд не уместен – и заменил его… нет, не голосом: криком души:
– За что?!
– «За что?»
Командующий был настолько выразителен, что полковник лишь последним усилием воли удержал при себе «отходы производства». Обратный вариант был бы тем более обидным, поскольку командующий неожиданно смягчился.
– А знаете, полковник: я, пожалуй, соглашусь с Вами.
Чуркин уже собрался перевести дух – но не успел.
– За одним, маленьким, таким, исключением.
Полковник как-то сразу догадался: маленькое исключение сулило большие неприятности. И он не ошибся: лицо командующего расплылось от удовольствия – в предвкушении «обеда».
– Дело в том, что о поездке Усикова знали все офицеры штаба, присутствовавшие на пирушке! На пирушке в честь отбытия капитана «с секретной миссией»! И, если мне не изменяет память, Вы, полковник, не только были там, но и произнесли тост за успех миссии своего помощника?
Чуркин начал убывать в прострацию: так удачно всё складывалось – и вдруг такой пассаж! И как он мог забыть об этой чёртовой вечеринке? Сюжет, достойный фельетона!
– Именно так и было!
– ???
Кобылевский ожидал явно не такой реакции. Неужели Чуркин, в кои-то веки, «шёл сдаваться»?! Или у него на уме что-то другое?
– Именно так и было, Ваше превосходительство!
Полковника буквально распирало от чувств. И даже то, что его давно уже распёрло от хорошей жизни, не помешало командующему отметить этот любопытный факт.
– Что «именно»?
– Один из них – и есть «красный» шпион!
– Кто?!
– Один из этих собутыльников!
– …
Это Кобылевский вынес приговор. Руками. Точнее, всего лишь одним пальцем. У виска. С последующим вращательным движением.
– А я, грешным делом, подумал: слава Богу, образумился, полковник…
– Уверяю Вас, Ваше превосходительство!
Игнорируя выпад командующего, Чуркин умоляюще сложил руки на груди.
– Уверяю Вас, что так оно и было! Один из собутыльников, «красный» шпион, за столом узнал о поездке – и тут же подменил письмо! Ну, пусть не тут же… Но какая, в конце концов, разница! Главное, что подменил! Фу, ты, как всё, оказывается, просто!
Глаза полковника сияли… даже не радостью: счастьем. Но глаза командующего почему-то не спешили присоединиться к сиянию. От этого счастливая улыбка недолго обживала лицо Чуркина.
– Вы мне не верите, – упал голосом полковник. – И всё же:
Ваше превосходительство, у нас в нашем штабе обосновался «красный» лазутчик! У меня есть все основания утверждать это!
Он щёлкнул каблуками сапог, и решительно боднул головой.
Командующий неожиданно зевнул.
– Повторяетесь, Николай Григорьич… Ну, тогда и я повторюсь…
– ???
– Пишите рапорт, полковник!
Последним усилием воли – или её заместителей – Чуркин выгнул грудь.
– Ваше превосходительство, я готов сегодня же…
– Да-да, сегодня же подайте рапорт с просьбой о переводе в войска! Я намерен определить Вас в один из ударных офицерских батальонов!
– А-а…
Закончить речь Чуркин не смог: отвисла челюсть. Он и не предполагал, что они с командующим так диаметрально расходятся в тематике рапорта. Поэтому следующая фраза вышла из полковника спустя минуту – и уже другого содержания.
– Ваше превосходительство! – дрогнул голосом Чуркин. – Разрешите признаться: был неправ! Снимаю возражения, признаю бестактность, ошибки и упущения в работе! Готов понести любое наказание – вплоть… до перевода… в кабинет!
В этот момент двери распахнулись, и прапорщик-стюард внёс серебряный поднос со стоящими на нём бутылками водки, банкой с солёными огурцами и тарелкой с нарезанным ломтями хлебом.
– О-о-о!
Вадим Зиновьич мгновенно оживился и как-то сразу забыл о полковнике и его деле.
– Нашего полку прибыло!
И командующий заговорщически подмигнул сиротливо стоящей на подоконнике пустой бутылке. Водка недолго задержалась в заводской таре – и вскоре уже весело плескалась в стаканах.
– Будет дуться, полковник!
По причине «свежего пополнения» Его превосходительство был само благодушие.
– Давно бы так! А то нафантазировал, понимаешь! Пей лучше, и впредь слушайся старших!
Лишь теперь полковник мог перевести дух. Обе причины – и благодушие Кобылевского, и стакан водки – он объединил в один выдох.
Не в целях экономии: от благоразумия.
– Правильно, Гаврилыч! Чем сочинять небылицы, лучше подумаем о том, как спасти положение, а заодно – и наши с тобой задницы.
Не вынимая огурец изо рта, Кобылевский развернул оперативную карту, и прижал один из её концов опорожнённым стаканом.
– Вот смотри!
Следом за командующим Чуркин склонился над картой.
– По сведениям армейской разведки, «красные» сейчас – в половине пути от Хватова.
Кобылевский ткнул карандашом в точку на карте.
– Если они сохранят темп, идти им ещё суток пять – не меньше.
Он бросил карандаш, и разогнулся. Глаза его были здесь, но мысли блуждали явно за пределами кабинета.
– Время ещё есть… Вот и давай думать, что мы можем сделать в этой ситуации… чтобы заместить атамана… Полковник?
Чуркин встрепенулся. Пока командующий «теоретически добивал» Якина, он подвергал себя нещадной критике за нарушение субординации и забвение дарвинизма. Точнее, тех его положений, которые определяют механизм выживания. Проще говоря, полковник материл себя за то, что зарвался. «Уж сколько раз твердили миру…» – а лесть куда надёжней амбиций и правдоискательства.
– Виноват, Ваше превосходительство: задумался!
– Надеюсь, о деле?
– Так точно, Ваше превосходительство!
– Ну?
Чуркин откашлялся в кулак.
– Тут, выполняя Ваше приказание, Ваше превосходительство, я запросил у «Никодим Никодимыча» сведения о наиболее удобном участке для прорыва корпуса Слонова. Корпус удачно «погостил» у «красных» – пора и домой…
– Ну-ну!
Кобылевский оживился – и потянулся за бутылкой. Как всегда – в минуты оживления. Чуркин прищурил глаза: уже можно было.
– Ваше превосходительство, а что, если мы познакомим Якина с нашей кавалерией?
Рука Кобылевского зависла над стаканами. Вместе с бутылкой.
– Не понял?..
Чуркин вплотную придвинулся к генералу – и дохнул на него энтузиазмом на свежем водочном перегаре.
– «Никодим Никодимыч» указал мне подходящий участок линии фронта…
Ядовитая усмешка растянула губы полковника.
– … для конницы Слонова. А что, если мы направим Якина – он и так идёт обходными путями – по тому же маршруту? Устроим ему рандеву
с «Дикой дивизией»?
Взгляд Кобылевского начал проясняться. Ничего удивительного – после четырёх-то стаканов, не считая мелких глотков.
– Вы хотите сказать…
– Да, Ваше превосходительство! – просиял Чуркин. – Мы пошлём к «красным» перебежчика с подлинными оперативными картами, в которые внесём лишь «небольшие» коррективы!
– На тему…
– Так точно, Ваше превосходительство: участка фронта, якобы определённого нами для прорыва конницы Слонова! И этот участок придётся как раз на маршрут, которым следует Якин, и где мы не можем его достать по той причине, что это – владения атамана!
Чуркин не мог сделать паузу, чтобы не поторжествовать. В том числе – и над командующим. Но Кобылевский уже догадался об этом – и не позволил торжествам затянуться.
– Ну, дальше, дальше!
Полковник вынужден был прервать автолюбование – и опять склониться над картой.
– Получив карты, «красные» начнут корректировать маршрут с тем, чтобы не попасть под удар Слонова! И мы им в этом поможем!
Чуркин опять не удержался: воссиял. Но и командующий не остался в долгу.
– Ну, что за привычка: тянуть кота хвост?!
– Мы им в этом поможем!
Чуркин поспешно «отставил хвост».
– На карте, которую наш человек передаст «красным», участок, рекомендованный Слонову, будет обозначен, как ничейная территория!
– ???
– И Якину не останется ничего другого, как пойти туда: «ничейная территория»!
Жестом человека, осилившего грандиозную работу, полковник бросил карандаш на стол, звучно выдохнул «Уф!» – и с размаху плюхнулся в кресло, не считаясь с субординацией. По причине совершённого «подвига» – можно было. Чуть-чуть.
– Он пойдёт туда, Ваше превосходительство! Ну, а дальнейшее, как говорится – дело техники!
Преодолевая сопротивление четырёх стаканов, Кобылевский, наконец, осилил замысел собутыльника.
– Ну-у, полковник!
Тут же в руках начальника контрразведки оказался стакан водки, ещё более полный, чем тот, что держал в своей руке Кобылевский. Именно так – «по справедливости» – командующий решил выразить своё восхищение талантами Чуркина.
– Давай, полковник, выпьем за успех нашего безнадёжного дела!
«Приговор» был тут же «приведён в исполнение».
– Кого пошлём? – прожевал вопрос – вместе с горбушкой – Кобылевский.
– Воробьёва – кого же ещё!
Удивление Чуркина было неподдельным: подполковник явно «застоялся в стойле» – и заскучал без приключений. На свою задницу. Как тот боевой конь, он рвался в бой даже в мирное время. Оттого этот выбор всегда был лучшим – даже при отсутствии других претендентов.
Вадим Зиновьич задумчиво сдвинул брови: после пятого стакана это получалось у него особенно выразительно.
– Слушай, а может, пошлём сразу двоих? Одного – в Киев, другого – на перехват группы? «На всякий пожарный случай»? Как думаешь?
Сопровождая мысли, взгляд полковника «случайно» съехал
на новую бутылку водки. Ну, вот, сбился с пути. Этот его маневр не остался незамеченным. Не мог остаться.
– Правильно!
Инициативы такого рода Кобылевский одобрял без рассуждений.
– Тут без пол-литра не разберёшься!
Мысль о том, что пол-литра были, неизвестно, какими по счёту, даже не заглянула в мозги командующего.
– Да и что можно придумать на трезвую голову? Разве, что, какую-нибудь глупость?
«Приняли» «по третьей». Из последней бутылки. Из последней
по отношению к предыдущей – но не к последующей.
– А думаю я так…
Чуркин занюхал крошкой хлеба: как истинно русский человек, он не злоупотреблял… закуской. И в этом отношении он был не одинок: Его превосходительство тоже был русским человеком.
– Если обе наши карты попадут к Якину одновременно, то мы с Вами, Ваше превосходительство, окажемся в такой жопе, что…
Он не договорил, и махнул рукой. Кобылевский опять задумался: ещё больше побагровел физиономией.
– Да, тут ты прав, Николай… Отправлять надо в Киев… А если Воробьёв до Киева не дойдёт?
Генерал не был бы генералом, если бы не встал в оппозицию самому себе. За отсутствием других оппозиционеров. Особенно – на подпитии.
– Или дойдёт – а там начнут «тянуть резину»? А за это время Якин без проблем доберётся до Хватова? А вдруг Киевская Чека, или там, штаб армии, не клюнут на нашу «мульку»? Не все же там – дураки? Что тогда?
Хрустя огурцом, Чуркин не спешил с ответом. Сейчас можно было: в глазах командующего он уже реабилитировал себя. Хотя бы – частично. Закончив «приём пищи», он размашисто утёрся рукавом.
– Риск, конечно, есть – как и в любом серьёзном деле. Но такая страховка нам выйдет боком. Мой человек, конечно, не опоздает. А дальше – что? Ну, вручит он ему карту – исхитрится как-нибудь. А поверит ли Якин ему? Главное: поверит ли он карте? Не скажет ли он моему человеку: что-то ты, парень, слишком вовремя вышел на нас с этой картой! А в итоге: человека – в расход, а нам…
В порыве творческого энтузиазма Чуркин едва ли не сунул под нос командующему то, что обычно суют под нос в таких случаях: «изделие ручной работы».
– Нет, Ваше превосходительство: киевский вариант – единственный!
Кобылевский скривился, и энергично почесал пятернёй затылок.
– Так-то оно так… Но даже если в Киеве и поверят нашему перебежчику, а с ним – и карте, то приказ Якину об изменении маршрута может просто запоздать! И тогда нам за труды наши…
В отлитие от полковника, командующий не стал воздерживаться – и «комбинация из трёх пальцев» живописно помаячила у носа Чуркина.
– Да и насколько я наслышан о характере этого жида, он – упрям и самоуверен. Не исключено, что он наплюёт на приказ из Киева – и все дела! Плевал ведь уже – и не единожды! И, как с гуся – плевки! А вот, если карту передаст наш человек… А, полковник?
Чуркин, за отсутствием зубочистки ковыряясь в зубах пальцем, отрицательно мотнул головой.
– То, что Якин – упрям, мне известно. Но Вы, Ваше превосходительство, вероятно, не знает, что он ещё и чертовски недоверчив! И это качество в нём – главное! Так что наш человек, заявись он к нему с картой, проживёт не больше пяти минут. Ровно столько времени потребуется «красным» для того, чтобы заслушать его, и довести до ближайшего оврага. Нет, Ваше превосходительство: только Киев!
– Не успеем!
– Успеем! Если отправим Воробьёва сегодня же – успеем!
Слегка покачнувшись – что такое пять стаканов?! – Кобылевский потянулся к кнопке звонка. Давить пришлось долго: прошла целая минута, пока старший адъютант, наконец, «не соизволил». И правильно: нечего баловать собут… собеседников.
– Павел Андреич, г-голубчик…
При виде капитана Его превосходительство всегда исполнялся благости и уважения. Ну, вот, полюбился ему Павел Андреич. По причине одинаковых наклонностей и вкусов.
– … не в службу, а в дружбу: пригласите ко мне подполковника Воробьёва.
Концов «согласился» – и исчез за дверями.
Если бы только Кобылевский знал, как изнемог его адъютант, безвылазно прозябая в приёмной! Нет, одну вылазку в известном направлении Павел Андреич всё же сделал, но, безуспешно. К его негодованию, какая-то сволочь забила дверь в коморку досками крест накрест, да ещё использовала при этом десятисантиметровые гвозди!
Минут пять Концов голыми руками пытался оторвать доски, но не смог. А тут ещё штабной завхоз, как назло, третий день ударялся в загул. Разумеется, и ключи были при нём: «участвовали третьим». Согласно инструкции. Поэтому добраться до гвоздодёра Павлу Андреичу было не суждено.
Делать было нечего – и, осыпая неизвестного «благодетеля» «соответствующими благодарностями в три этажа», Павел Андреич вернулся за стол, где и вынужден был предаться исключительно служебным обязанностям. Те-а-тет Его превосходительства с начальником контрразведки на этот раз не перешёл в «а труа».
Минут через пять Воробьёв присоединился к уже «тёплой» компании Кобылевского и Чуркина. О чём они там целый час говорили, Концову оставалось лишь догадываться. Хотя всем догадкам он предпочёл бы минуту у заветной стены…