День кипучий
Осень. Поля пустые. Хлеб убран полностью, высушен, положен в закрома. Но дел у Горбунова не убывает. С утра мобильник генерального директора раскаляется.
– Как там у тебя со вторыми укосами трав? – звонит озабоченный чиновник.
Ему, чиновнику, эта цифра «позарез» нужна. Зачем, не понятно. Власть давно уже напоминает ветряную мельницу на холостом ходу. Жернова не крутятся, зерно не мелется, да и нет этого зерна. Но сама фигура мельницы с натруженным скрипом оси, маханием крыльев создает впечатление…
– С первого укоса мало взяли, и второй укос ни хрена не нарос, – отчитывается Горбунов.
На другом конце мобильной связи слышимость не важная… Приходится повторять:
– Дорогой товарищ, у меня не важный второй укос, но, по крайней мере, убираем. Немножко осталось, но погода, осень совсем нас забила. Погода не дает хорошо работать. Не хватает и шоферов, человек пять не хватает.
– Поднажмите, – рекомендует товарищ из трубки.
– Хорошо.
– А Вы в курсе, что Вы должны выступать на заседании регионального совета в Вологде? Ваша явка обязательна! Горбунов, не отвечая, выключает телефон.
– Не поеду! – говорит он мне. И повторяет: – Не поеду.
Эта болтовня уже достала. Столько дел…
Едем на производственную территорию. Недавно Горбунов выкупил пропадавшую базу «Сельхозтехники». Это солидное длинное здание силикатного кирпича с провалившейся крышей. Еще вчера Горбунов бегал по этой крыше с молотком в руках, воодушевляя своим примером работников. Сегодня большая часть крыши уже была закрыта профнастилом.
– Все абсолютно переделываем, – говорил он мне довольно. – Все абсолютно переделываем. И благоустройство – плитами выстилать кое-где начинаем. Часть-то положили, для проезда. Это здание предпринимателю было продано, сейчас я у него выкупил.
Сейчас наше… Будет куда технику прибрать. У нас основная техника в возрасте по 20—25—30 лет. Правда, у меня два комбайна есть, хорошо я сей год выскочил по зерновым-то. По 19 центнеров взяли в амбарном весе. Это для нас очень хороший результат. Так вот новый один купил за 12 с половиной миллионов. У него проходимость! Мало ли, дожди затяжные случатся, он намного лучше других комбайнов ходит. Он сбалансирован хорошо.
…Производственная база напоминала муравейник. Люди, как заведенные, сновали по территории туда-сюда. Давно уже не приходилось видеть в деревне такой слаженной, дружной работы.
– Вот этот гараж был весь раздолблен, – показывал Горбунов не без гордости. – Полностью крышу сменил, и еще 10 метров пристройки сделал. Чтобы все комбайны, все сельхозмашины запихать сюда. На следующий год сюда пристрою еще 9—10 метров, ну, если не хватит – и сюда еще выдвинусь. Чтобы все было под замком. По-другому нельзя.
Пошли дальше.
– Вон видите, у меня заместитель в кепочке ходит, тоже уж скоро на пенсию. Когда я пришел в колхоз первый раз, он трактористом работал. До меня работал. Ему на кардан руку намотало. Изуродовало.
И вот, я поставил его бригадиром. У него всего восемь классов образование, но он соображает хорошо, и руководитель настоящий. Где зашьются-запорются, я туда его ставлю, на этот участок. Он поднимет этот уголок, я в другой уголок его запихиваю.
Вот так потихонечку все до ума и доведет…
– Все по принципу вашей матери: главное не ум, а толк…
– Точно так. В мастерской беда была сплошная. Ну, сейчас ворота сделали, часть их закрыли, все окна отремонтировали и наверху, и по низу. И вот видите, сейчас мастерская какая? А была – вообще беда. Предприниматели поставили пилорамы, и все разрушили. А сейчас вот все подделали. Все тут устроили.
– Все, Василий Саныч, молодец! – похвалил Горбунов своего зама. – А теперь посмотри, там шифер есть хороший. Часть шифера хорошего Жукову дай на Кожаево. Да по две пачки в Коныгино… Да досмотри, в Коныгино-то две-то и надо ли?
Василий уехал.
– Я его сейчас назначил заместителем «по производству»: все, что я не успеваю – это твое. Я не успеваю – значит, ты не успеваешь.
А вот это у меня старший брат, Сан Саныч. Он механик по автотранспорту. Ему уже 67 лет, а он все еще работает. Инфаркт был на работе. А почему? Когда механиком работал, больно рано «на рюмку сел». И полжизни пил безбожно.
Вот я сейчас и говорю: «Сколько ты пропил, сейчас на пенсии отработаешь…». Так он бегом бегает. Кому охота на пенсии ворон считать?
…Следующим объектом был сияющий белеными стенами маслозавод. Его тоже в свое время выкупил у нерадивых хозяев Горбунов. Сейчас это образцовое производство.
– Где-то 60 человек здесь работает.
– Хорошая работа. При масле и сливках, – сказал я.
– Работа хорошая, но не из простых. Здесь сидишь, как на пороховой бочке. Я, пока маслозавод не наш был, я считал, что это производство проще, чем сельское хозяйство. С одной стороны и проще, но что сложностей здесь много, это поймешь только тогда, когда окунешься в производство.
Тут… тоже сельское хозяйство. Да, если там в течение часа, допустим, можно делать, здесь надо минутой. В противном случае все мимо убежит. А потому я и управление разместил здесь же. На производстве. У нас как принято? Баня, а через дорогу – раздевалка. Уносят как можно дальше контору от производства. Чтобы не видеть, не расстраиваться. А все должно быть на глазах.
Маслозавод поражал чистотой, новизной и современным оборудованием.
– Потолки и стены выкидывали, полы выкидывали, канализацию всю меняли на новую – непросто быть хозяином. Но зато теперь можем и погордиться. Наше масло, по отзывам, лучшее. Мы его горячим фасуем в контейнеры. Это новшество. Вот новая автоматика, новый автомат. И в итоге в качестве выигрываем значительно, – воодушевленно поведал Горбунов.
Я думаю, здесь нужно сделать отступление и рассказать вам, что такое вологодское масло.
…Знаете ли вы, что такое наши заливные луга? Это тот же настоящий космос! Представь, что где-нибудь на лесной полянке за десятки километров от большой реки вырастает под солнцем былинка, цветочек аленький. Уронит он после Петрова дня семена свои на землю, а потом вьюги и метели укроют его, а по весне, как растопит снега солнце, подхватит семена эти быстрый ручеек, понесет к ручью большому.
Конец ознакомительного фрагмента.