Свадебное платье
Белое платье – это всегда или признак жизни, или признак смерти.
10 мая. 1916 год. Небольшой городок к северу от Гольдена. Богатый дом Меерсов до отвала наполнен гостями. Нет, сегодня не просто чей-то рядовой день рождения. Сегодня единственная дочь Меерсов – Ангелина – выходит замуж. Все готово к отправлению в церковь, но невеста почему-то задерживается.
– Какое разбалованное дитя, – недовольно прошепелявила престарелая тетя Джуди, вытирая полинявшим носовым платочком с лица пот. – Как можно так долго наряжаться… Пошла бы ты узнала, Синди, в чем дело? – добавила она, схватив за руку красивую женщину средних лет.
– Да, пожалуй, нам уже пора, – ответила Синди. – Карета уже давно подана. Наверное, просто прихорашивается.
Женщина разжала цепкую руку своей тети и торопливо взошла по лестнице на второй этаж.
– Ангелина, – громко произнесла она, тихонько постучав в дверь. Однако ответа не последовало. Женщина резко распахнула дверь и увидела свою дочь, стоявшую словно статуя, у огромного зеркала.
– Что-то случилось? Почему так долго? Все гости уже нервничают, – произнесла Синди и почти бегом приблизилась к девушке.
– Все хорошо! Я готова! – уверенно произнесла Ангелина и повернулась к матери.
– Что это на тебе? – удивленно проговорила женщина, осматривая свою дочь.
– Платье, – невозмутимо ответила девушка.
– Это не твое платье. Где твое?
– Это мое платье. Я хочу выйти замуж в нем! – настойчиво произнесла невеста.
– Ничего не понимаю, – Синди недовольно развела руками. – Оно же старое какое-то, пожелтевшее. Где ты его взяла?
– Это платье бабушки. Она выходила в нем замуж, – гордо ответила девушка, с любовью поглаживая бока платья. – Сегодня я вспомнила, как в детстве она взяла с меня обещание, что я выйду замуж в ее платье. Я не могу нарушить свою клятву.
От услышанного Синди покоробило – она не любила разговоров, связанных с ее покойной матерью. И уж поверьте, на то у нее были свои причины.
– Ангелина, это бред! Ты никому ничего не должна. Бабушки давно уже нет в живых. Я не думаю, что она обидится, – Синди приблизилась к дочери и с надеждой посмотрела ей в глаза. – Сегодня ты должна быть красавицей. Надень свое платье, прошу тебя. Не расстраивай нас с отцом.
– Да у меня все равно нет выбора, – ответила девушка и равнодушно указала рукой на то, что когда-то было ее свадебным платьем. Сейчас оно имело достаточно жалкий вид. Во всю длину платье было все сплошь исполосовано на ленты чем-то острым. Подол был грязный. С левого боку виднелась проволока от обруча, придававшего некогда былую пышность. Белые аккуратные цветочки из шелка были оторваны и валялись на полу.
– Что за? Зачем ты это сделала? – перешла на крик мать и замахнулась на дочь, но вовремя взяв себя в руки, спокойный тоном добавила: – Просто бы сказала, что оно тебе не нравится.
– Это не я. Это Феликс, – Ангелина недовольно кивнула в сторону жирного черного кота, вальяжно развалившегося у одного из зеркал. Кот будто бы понял, что речь идет о нем. Он зашипел, оскалил зубы, выставив напоказ свои острые клыки, и юркнул под кровать.
– Гадкий кот. Пережил даже твою бабушку, – злобно проворчала женщина. – Пойдем уже. Дольше задерживать гостей не имеет смысла. К тому же жених уже, наверное, заждался, – добавила она и, нежно взяв дочь за руку, повела вниз. Какое-то странное предчувствие тяготило ее душу. Сердце будто предчувствовало что-то страшное, и оно не обмануло мать.
– Что за платье ты нацепила на себя? – недовольно проворчала тетя Джуди, перехватив по пути к выходу юную невесту. – Уж не платье ли Канди?
– Да, это бабушкино, – гордо произнесла Ангелина.
– Святые мученики, да ты совсем спятила. Во-первых, оно какое-то драное, будто на нем десяток кошек разродилось. Во-вторых, это плохая примета – надевать платье усопшего. Храни Господь ее душу, – запричитала старушка, крестясь дряхлыми пальцами. – В-третьих…
– Пошла к черту, старая грымза, ты меня давно ненавидишь, – огрызнулась Ангелина и ее глаза сверкнули красным светом. На мгновение старой даме показалось, что в этих отсветах она совершенно отчетливо увидела свою умершую сестру.
– Господи, – только и успела проговорить тетя Джуди и схватилась за сердце.
– Тете Джуди плохо, – закричала Ангелина и, как ужаленная, отскочила от нее. – Кто-нибудь, на помощь!
Несколько человек бросились к старушке, пытаясь ей хоть как-то помочь. К умирающей тетке подбежала и Синди. Старушка цепко вцепилась ей в ворот платья и притянула к себе:
– Это Канди. Она вернулась. Она хочет забрать внучку. Не дай ей этого сде.., – речь тети Джуди оборвалась на полуслове, глаза уставились в одну точку.
– Умерла, – эхом прокатилось среди гостей. – Не к добру. Кто-то поспешил перекреститься, кто-то сплюнул через плечо, а несколько гостей просто-напросто направилось к выходу с целью как можно скорее покинуть дом Меерсов.
– Что же случилось с тетей Джуди? Причем тут моя мать? – вполголоса проговорила ошарашенная Синди.
– Мама, нам пора! Где отец? Джеймс уже заждался меня! – недовольно произнесла Ангелина, резко вернув мать в реальность. Синди даже показалось, что глаза ее стали на мгновение красными.
В церковь отправилось всего пять карет. Остальные гости по дороге будто испарились. Синди ехала в карете вместе с дочерью и мужем. Всю дорогу они молчали, только лошадь то и дело ржала и петляла, будто была чем-то напугана.
– Что-то Мери сегодня не в духе, – проворчал отец, отдергивая занавеску на окне. – Скоро будем на месте. Как настроение?
Однако его слова не произвели должного эффекта и не разговорили его любимых женщин, поэтому мужчина снова замолчал.
Вскоре карета остановилась.
– Вот и церковь, – сделав радостную гримасу, произнесла Синди и, отворив дверь кареты, вышла. Следом за ней вылез и муж. Он обернулся к дочери и протянул ей руку. Девушка неторопливо подошла к дверце, прижимая к груди букет ярко-алых роз. Когда она стала спускаться, лошадь вдруг резко дернулась и понеслась, накручивая на колесо подол свадебного платья. Букет роз отлетел в сторону. Раздался ужасный скрежет, смешанный с истошным криком.
– Ангелина! – закричала мать и бросилась следом за лошадью, которую кучер никак не мог угомонить.
Вдруг лошадь, будто по мановению волшебной палочки, встала, как вкопанная. Гости бросились к карете и к тому, что осталось от невесты. Жених в оцепенении стоял на крыльце церкви.
– Беда не приходит одна, – проворчала в толпе какая-то старушка и перекрестилась.
Через два дня состоялись похороны тети Джуди и Ангелины. Синди была без мужа. Он слег после случая у церкви с тяжелым инсультом. Врачи предрекли ему скорую смерть. С самого утра хлестал холодный нудный дождь. Колеи на дорогах быстро наполнились грязной водой. Джуди и Ангелину похоронили в соседних могилах, недалеко от покойной Канди. Синди, за день постаревшая на пару десятков лет, приблизилась к могиле матери.
– Почему? Зачем? Это ведь ты их забрала? Я знаю! – уверенно произнесла женщина и, схватив комок грязи, бросила им в надгробную плиту. – Гори в аду, старая ведьма! Ты лишила меня всего, как и обещала! – громко добавила она и, быстро приблизившись к могильной плите, стала со всей силы бить по ней ногами. Люди в изумлении уставились на кричащую женщину.
– Совсем разума лишилась, – пронеслось среди толпы. – Дочь и тетку потеряла в один день. Вот и тронулась.
Вдруг Синди показалось, что земля под ее ногами зашевелилась. Она вскрикнула, пошатнулась и, потеряв равновесие, упала. Во время падения она ударилась виском о надгробие. Кровь ручьем хлынула из раны. В секунды приближающейся смерти женщина совершенно отчетливо увидела перед собой силуэт покойной матери.
– Ведьма, – только и смогла прошептать Синди и умерла.
Через два дня умер, так и не придя в себя после инсульта, и сам владелец дома Меерсов. На этом существование богатого рода оборвалось. Наследников не осталось. Дом было принято считать достоянием города, глава которого, спустя пару месяцев, принял решение перебраться в него вместе со своей семьей. Среди горожан поползли слухи, что такая «удача» не принесет его семье ничего хорошего, что, в принципе, и случилось впоследствии.
Тут было на что позариться. Здоровенный особняк в триста квадратных метров с роскошным убранством, выполненном в викторианском стиле, дорогущий интерьер, изысканная мебель и огромный сад, – все это теперь принадлежало новому роду. От вида дома семья главы города пришла в сущий восторг, чего не скажешь о том, кто считал этот дом по праву своим…
Новым гостям здесь места были явно не предусмотрены. С самого первого дня в доме начало твориться что-то странное. Особенно по ночам. Мебель скрипела, двери скрежетали, хотя новый хозяин смазывал их не раз. Люстры качались. Вещи по утрам оказывались выброшенными из шкафов. Дети жаловались на странную женщину в белом, разгуливающую по дому.
– Да что это за дом такой?! – стала все чаще причитать по утрам Леси, жена главы города. – Мне здесь совсем не нравится.
– Леси, он просто старый, поэтому…
– Филл, не мели ерунды! А вещи из шкафа тоже выброшенными оказываются потому, что дом старый? – всплеснула руками женщина и швырнула на пол кухонное полотенце. – Зови святого отца!
– Хорошо, завтра он будет здесь! – заверил ее муж.
Однако завтра для семьи не наступило. Утром тела главы города, его жены и двух детей были обнаружены возле двери. Видимо, они пытались спастись бегством, но сделать им этого не удалось. Смерть семьи наступила от асфиксии неизвестной этимологии. Врачи решили, что умерли они от удушья газом, однако эта версия никем не была проверена. По городу поползли слухи, что дом проклят, и что это Меерсы никого не хотят пускать в него. Проклятый дом выставили на аукцион, однако его так никто и не рискнул купить. Возможно, он до сих пор болтается где-то в черном списке самых непродаваемых домов.
Нет, ошибочка вышла, как-то его хотели купить под гостиницу, но в первую же ночь хозяин несостоявшегося бизнеса сломал себе шею, чудесным образом упав с лестницы. Старожилы утверждают, что это дело рук Ангелины, после смерти которой все и пошло кувырком. Даже не столько ее самой, сколько бабки Канди, бывшей ведьмы, и что всему виной то самое свадебное платье, которое молодая, по глупости, надела на себя. Они даже припоминают, что жених молодой леди – Джеймс, спустя семь дней после похорон, повесился на кладбище прямо напротив могилы своей возлюбленной. Однако в его самоубийство мало кто верит, потому что на похороны невесты молодой повеса не явился, а в то время, когда даму его сердца погружали в землю, флиртовал в местном кабаке с красивой незнакомкой. Много загадок в этих смертях, ох, и много…
А дом… дом так и стоит на высоком склоне, словно каменное надгробие, и угрожающе смотрит на мир живых. Его окна покрылись толстым слоем пыли, засовы на окнах и дверях проржавели от снега и дождей, некогда самый роскошный сад в округе зарос крапивой и бурьяном. Говорят, что по вечерам в доме на склоне загорается свет, и звучат чьи-то громкие голоса и заливистая музыка, и что будто бы там снова каждый вечер проигрывается та самая, несостоявшаяся свадьба. Но в окнах не видно ничьих силуэтов, только глубокой ночью, когда свет гаснет и утихает музыка, старожилы видят в окнах девушку в белом платье и здорового черного кота. Лица незнакомки разглядеть не удавалось, но они с уверенностью утверждали, что там была сама покойница.