Воздушная мощь
Изумительно интересная учеба «на летчика» шла своим чередом. На четвертом курсе перед нами явственно замаячили золотые офицерские погоны с голубыми просветами, и командование начало потихоньку приобщать нас к бытию военных пилотов. Мы уже имели неплохую летную подготовку и даже стали выполнять ночные полеты. В эру смелых экспериментов в ВВС одну эскадрилью нашего профильного училища дальней авиации, в которой оказался и я, отправили на стажировку в строевые части, оснащенные самолетами Ту-16. Мне посчастливилось попасть в гарнизон Шайковка, который за изолированность и отдаленность от мест цивилизации называли «губой» – вроде как местом отбытия какого-то наказания. Такое, чтобы правыми пилотами на тяжелых ракетоносцах сидели курсанты, у боевых летчиков было впервые, и к нам относились довольно настороженно – летать давали мало, но писали налет «по-честному». Однако иногда и нам перепадала удача «покататься» на дальнем бомбардировщике.
Этот серебристый могучий красавец восхитил меня своим изяществом и стремительными формами. Не забыть ощущений, которые я испытывал на взлете именно на этом корабле при выводе его мощных двигателей на максимальные обороты. Штурвалы начинали биться в руках пилотов, как живые существа, из-за того, что рули высоты оказывались в зоне сильнейшего возмущения от реактивных струй, исторгающихся из сопел прижатых к фюзеляжу движков. На фоне оглушающего рева, с вырывающимися из рук органами управления, приходилось тормозами удерживать готовый сорваться со старта самолет, словно здоровенного пса, беснующегося на натянутой цепи. С началом разбега и нарастанием скорости встречный воздушный поток плотно обнимал и успокаивал пляшущие рули, и штурвалы замирали, становясь послушными в руках летчиков.
Мне крупно повезло: меня включили в экипаж вместо пилота, убывшего в отпуск. Полку предстояло участвовать в масштабной проверке ПВО стран-участниц Варшавского договора. Мы должны были пролететь на разных высотах над территориями нескольких восточно-европейских стран. Накануне наша часть перебазировалась поближе к государственной границе на грунтовый аэродром Осовцы, это где-то в районе Бреста.
Глубокой ночью «железная стая» начала подниматься в воздух. Взлет с грунта на огромном корабле – это что-то! Таких бросков по кабине я не видел даже в кино. Если бы не привязные ремни, то запросто можно было разбить голову о переплет фонаря. Я удивлялся: как конструкция самолета могла выдерживать такие нагрузки? Взлет с максимальным весом осуществлялся почти вслепую в условиях затрудненной видимости – из-за не рассеявшегося пылевого облака, возникшего от взлетевшего перед нами экипажа. По этой причине фары пришлось выключить еще на разбеге, потому что их свет создавал реально ослепляющий световой экран. Шасси и закрылки после взлета я убрал четко выученными стандартными движениями и перешел на внешнюю связь для контроля своего места в боевом порядке полка.
Дальний бомбардировщик Ту-16
Над Балтикой стояла сплошная облачность, и для ее пробивания наш плотный боевой порядок был рассредоточен. Поднявшись за облака, мы увидели под собой плохо различимые силуэты каких-то истребителей. Весь экипаж стал жадно рассматривать незнакомцев. Совместными усилиями нам удалось установить их тип – это были западногерманские F-104 «Старфайтеры». Удовлетворенные результатом, мы прекратили бурное обсуждение столь необычной встречи и стали искать своих, но мигалку нашего ведущего в небе не обнаружили. В экипаже началась легкая нервозность, которая быстро прошла, как только мы увидели далеко слева еле просматривающиеся красные вспышки проблескового маяка самолета. Началась радостная погоня. О самолетовождении никто не думал. Главным было скорее занять свое место в колонне полка. И вот когда удача, казалось, была уже близка, командир корабля разглядел в нашем ведущем гражданский лайнер, спокойно летящий по воздушной трассе над территорией Восточной Германии, несколько ниже нашего эшелона. А ведущий-то где? А мы теперь в каком месте? Среди экипажа понеслась изящная военно-авиационная словесность: «Какого черта по сторонам глазеть, когда работать нужно?!» Нам ничего не оставалось, как всем дружно начать искать в безлунном черном небе хоть какие-то красненькие точки. Внешняя связь была устойчивой, и все в «заграничном» радиоэфире должно было выглядеть чинно и уверенно. Поэтому мы не могли позволить себе даже пискнуть о происшествии, не говоря уже о том, чтобы попросить нашего ведущего хоть как-то обозначить себя сигнальными ракетами или фарами. Вглядываясь до боли в глазах в черную бездну неба, я одновременно со вторым штурманом различил какой-то уплывающий за горизонт красный огонек. Делать было нечего: по газам – и туда, наудачу. В этот раз успех был на нашей стороне. Мы вцепились в обнаруженного ведущего так плотно, что он с трудом отогнал нас над точкой родного аэродрома для предпосадочного размыкания.
После классического приземления на родной базе досталось на орехи всем, в том числе и мне, хотя я и не понял, за что. Но для воспитания чувства локтя, наверное, это было нужно. Постепенно после полетов на тяжелых бомбардировщиках мы стали ощущать в себе принадлежность к настоящим дальникам, чем несказанно гордились. А внутри каждого из нас созрела патриотическая готовность к службе в «долгой авиации».
Раньше в России было более десятка профильных военных летных учебных заведений, в которых с младых ногтей прививали дух и традиции того вида авиации, куда сознательно шел будущий летчик. Сейчас новые веяния привели к созданию единого центра по подготовке пилотов ВВС, а их специализация, зачастую без учета желания курсанта, начинается на последнем курсе. Мне повезло, я учился в другое время и получил то, что хотел.