Глава 3
Лес. Ночная охота
Рождение двух, иногда трех однополых потомков является генетической особенностью лльяно. Статистические исследования не выявили случаев появления на свет единственного детеныша – очевидно, подобная ситуация невозможна физиологически. Сестры/братья одного помета считаются в некотором смысле целостным существом, носят одинаковое имя и выбирают одно и то же занятие. Такие близнецы брачуются с другой парой или тройней, образуя семейную ячейку.
Наиболее распространенный вариант семьи 2–2. Группы 2–3, 3–2 и 3–3 встречаются гораздо реже (5–6 %). Связи между членами группы очень сильны, лидером обычно является самка (альфа-самка), но ее власть ограничена семьей; вопросы, касающиеся всего поселения, разрешают старейшие самцы. Самки занимаются детьми, обустройством жилища (древесной хижины хх'бо), приготовлением пищи и некоторыми ремеслами (плетение циновок, сумок и корзин). Что касается самцов, их делом является охота, а в более зрелом возрасте – резьба по дереву и кости, изготовление оружия, ловушек для животных, ремней, кожаных нагрудников и музыкальных инструментов.
– Сюда, консул. Номер первый, как обычно, – Нильс Захаров, инженер-инкарнолог, стоя у пульта управления, помахал рукой и включил приятную мелодию. Затем указал на сиденье под большим прозрачным колпаком. – Ваша супруга может занять соседний ложемент.
Алиса уселась, положив на колени излучатель. Нильс хихикнул, и она бросила на инкарнолога строгий взгляд.
– Что смешного, юноша? – Так она обычно называла Захарова, хотя тот был на год или два ее старше.
– Здесь бластер вам не пригодится, молодая тхара.
– Я знаю. Это не для меня, а для вас. Видите, оружие в кобуре с наплечными ремнями? Вам нужно надеть их на моего лльяно.
– Слушаюсь, тхара. Будет исполнено, тхара.
Взгляд Алисы стал ледяным.
– Попрошу без фамильярностей, инженер. Для вас я не тхара, а полевой агент.
Нильс схватил кобуру, сунул ее за пояс и, не сказав ни слова, надвинул на Алису прозрачный колпак. Щелкнули замки у пола, заклубился компенсирующий газ, скрыл ее фигурку в облегающем трико и шлеме с контактными гнездами. «Раньше было куда сложнее», – подумал Тревельян.
Саркофаг, заполненный жидкостью, маска, скафандр, множество датчиков, трубок, проводов… В течение немногих лет, прошедших с его работы на Арханге, инкарнология двигалась вперед семимильными шагами. Теперь экспедиция располагала двадцатью точными подобиями лльяно, имитациями, которые использовались как носители – в каждом был кристалл, матрица, способная принять разум человека или хаптора.
– Вам, консул, тоже что-нибудь приготовить? – спросил Нильс.
– Метатель плазмы или аннигилятор?
– Браслет связи и камеру, еще дротики и нож, – распорядился Тревельян. – Все-таки на охоту идем. За очень опасной тварью!
– Тогда я выберу нож поострее, – произнес инкарнолог, опуская над сиденьем Ивара колпак.
Успев вдохнуть газ четыре раза, Ивар погрузился в приятную дремоту, а затем в крепкий сон. Ни мыслей, ни сновидений – полное и безраздельное беспамятство… Очнулся он в ярко освещенном отсеке, вдоль стен которого тянулись хрустальные цилиндры с застывшими в них фигурами лльяно. Поверх плотного меха на Иваре были нагрудник с поясом, с ремня свисал длинный нож в ножнах, за спиной – колчан с дротиками.
Он пошевелил непривычно короткими ногами, поправил обруч с камерой на голове, хлопнул когтистой ладонью о ладонь и шагнул на пол. Рядом раскрылся еще один цилиндр, и мохнатое существо с висевшим у пояса излучателем уставилось на него крошечными темными глазками.
– Ивар, это ты? – Голос звучал невнятно, должно быть, Алиса еще не привыкла к новой телесной сущности и речевому аппарату лльяно.
Он вытянул руку с комм-браслетом на запястье и прикоснулся к ее плечу.
– Разумеется, я. Как тебе наша амуниция? Уютно в ней?
Алиса потопталась на месте, отбросила пряди волос, свисавших с висков.
– Мои ноги… кажется, я их лишилась…
– Это не твои ноги, а лапы лльяно, – сказал Ивар. – Ничего не поделаешь, коротковаты, но скоро ты привыкнешь, дорогая. Надо лишь больше двигаться.
Они покинули отсек. У выхода их поджидал Нильс Захаров, казавшийся для невысоких лльяно настоящим гигантом.
– Все в порядке, консул?
– Да, благодарю. Адаптация идет нормально. Вернемся на рассвете.
Тревельян помахал ему рукой. Снаружи сгущались сумерки.
Солнечный диск до половины скрылся за лесом, с моря задувал прохладный ветер, и ползли редкие облака. Над куполом станции мелькнула быстрая тень, за ней вторая, третья… Птицы-рыболовы отправлялись к воде за пропитанием. Их клекот и пронзительные вопли разорвали тишину.
Ангар, в котором находилась различная техника, включая роботов и имитации лльяно, выходил к посадочной площадке. Они прошли мимо «летающего крыла» хапторов, мимо двух легких авиеток и амфибии, похожей на большую черепаху, мимо гравиплатформ, уложенных в высокий штабель, и ящиков с запасным оборудованием. За ящиками был возведен отдельный модуль из прочного пластика, служивший лабораторией. В ее узких, напоминавших бойницы окнах все еще мерцали отблески света – похоже, Сигеру'кшу трудился не покладая рук. За пару последних дней он не заглядывал в жилой комплекс базы даже во время обеда.
В силовом поле открылся проход. Рука об руку Ивар и Алиса миновали коридор, обозначенный огнями, и свернули к лесу.
Как бывало обычно, они двигались по тропе, проложенной от станции до поселка в роще бамбука хх'вадда. Тревельян уже не в первый раз перемещался в тело лльяно и особых неудобств не испытывал, но Алиса, не имевшая такого опыта, спотыкалась и что-то неразборчиво ворчала.
Охота на большого молчаливого или шорро, как его называли туземцы, была занятием опасным, и она не пожелала отпускать супруга без защиты.
Ивар не спорил; за недолгое время их семейной жизни он уже привык к тому, что Алиса Виктория стоит за его спиной с излучателем наготове.
В этом имелись и плюсы, и минусы, но выбирать не приходилось – Алиса умела настоять на своем.
– Не торопись, я еще не научилась справляться с нижними конечностями, – промолвила она, уже гораздо отчетливее. – Шаг стал коротким, и когти цепляются за траву… Удивительно, что при таком телосложении лльяно хорошие охотники! Охота требует ловкости, быстроты и точности удара, а эти существа медлительны и неуклюжи.
– Прости, милая, это ты неуклюжа, – возразил Тревельян. – Лльяно очень подвижны, и молодые охотники гонят зверя на четвереньках, перемещаясь с изрядной скоростью. А точность броска!.. Я видел, как Шасса-второй сбил птицу с пятидесяти шагов.
– Должно быть, птичка была величиной с бегемота, – заметила Алиса и опять споткнулась. Тревельян галантно поддержал ее, ухватив за ремень.
– Нет, птица совсем небольшая, с два кулака. Выдающийся результат!
Алиса засопела. Ивар, постранствовав в разных телах, весьма непривычных для человека, ее понимал – она все еще ощущала себя земной женщиной и не спешила отдаться на волю инстинктам. Сам он был сейчас лльяно и двигался с привычной ловкостью. Ни трава, ни корни, пересекавшие тропу, ему не мешали.
– Не понимаю, Ивар, – сказала Алиса. – Нет, не понимаю!
– Чего же, счастье мое?
– К чему нам эти имитации? Я имею в виду – здесь, на Лиане? Землеподобная планета с хорошим климатом и привычной для нас экологией… тепло, светло и сколько угодно кислорода… Мы даже можем есть местные продукты! Чудовищ здесь нет – не считая твари, что откопал Сигеру'кшу… Почему бы ни вести работы в своем естественном обличье? Всегда и везде, в любое время суток?
С минуту Тревельян размышлял, умерив шаги и стараясь, чтобы жена за ним поспевала. Он привык к таким вопросам, их задавали и другие разведчики ФРИК – разумеется, молодые. Хоть консулом он сделался недавно, но понял с первых же дней: его обязанность, возможно, главная – учить.
– Есть ситуации, тхара, когда облачиться в чужие тела, почувствовать их особенности – самый простой и разумный выход. Лльяно не возражают против визитов в их деревню, мы можем наблюдать их быт, приобретать товары, даже охотиться с ними, но только не сейчас, не в ночное время.
– Почему? Какой-то предрассудок?
– Нет, соображения самые практические. Видишь ли, это не обычная охота. Большой молчаливый растерзал взрослого лльяно, унес двух детишек и сожрал их. Такое случалось и прежде, поэтому в деревне знают: шорро будет ходить и ходить к ним, если его не прикончить. Полная аналогия с тигром-людоедом где-нибудь в Индии, в девятнадцатом веке… Так что мы не за добычей идем, а убивать.
– Я бы сама его выследила и убила! – Алиса прикоснулась к рукояти бластера.
– Нет, это дело лльяно. Очень опасное! И потому они не хотят, чтобы мы, в своем человеческом обличье, им мешали. Мы слишком большие и неловкие, мы плохо видим ночью, мы наступаем на ветки и шумим, и охотники не услышат, как подкрадывается шорро… Таковы их резоны.
– Боюсь, я и в этой шкурке буду шуметь, – пробормотала Алиса, снова споткнувшись.
– Скоро привыкнешь. Во всяком случае, охотники не против, чтобы мы, сделавшись лльяно, сопровождали их. Большая удача! Можно провести здесь год, два или пять и не встретить большого молчаливого. А это боковая ветвь разумной расы и…
Алиса вдруг остановилась.
– Владыки Пустоты! Я поняла, отчего мне так неудобно! Нильс, черная душонка! Он перенес меня в тело самца! Ну, я ему выдам, когда вернемся!
Тревельян похлопал ее по мохнатому плечу.
– Успокойся, милая моя тхара, Нильс не виноват. Все наши имитации лльяно – самцы, так что выбор ограничен. Кроме того, будь ты самкой, тебя не взяли бы на охоту, да еще ночью. Самки лльяно жарят мясо и плетут коврики.
Впереди уже виднелась опушка леса. Небеса начали меркнуть, вспыхнули первые звезды, затем взошла Желтая луна, самая крупная, потянув за собой четыре малых, отливавших серебром. «Чарующее зрелище», – подумал Ивар, любуясь сиянием лун и Млечного Пути. Лиана находилась ближе к ядру Галактики, чем любая планета Земной Федерации или сектора хапторов, и звезд в ее небе было не перечесть – во всяком случае, никто из посетивших мир лльяно такими подсчетами не занимался.
Заросли бамбука остались позади. Листва огромных хх'бо зашелестела над ними, кроны, ветви и толстые стволы, тянувшиеся из чудовищных пней, отсекли небесное сияние. Для человеческих глаз тут царила тьма, но зрение лльяно было более острым – Ивар различал оттенки серого, темного, черного и двигался уверенно. Алиса уже не спотыкалась, не фыркала и шла за ним быстрым легким шагом. Они обогнули селение, вышли к ручью с переброшенными над водой мостками и встали у дерева, похожего на вытянутую кверху гигантскую корзину.
Алиса связала на затылке пряди, падавшие с висков, и теперь вертела головой.
– Где они? Ты их видишь, Ивар?
– Тихо, ласточка, тихо, – прошептал он. – Охотники уже здесь.
Мы увидим их, когда они захотят.
Хищники в лесах Лианы – те, что искали добычу по ночам, – не рычали, не ревели, не шипели и большей частью двигались бесшумно.
В отличие от «тхх», животных для охоты, лльяно называли этих тварей «ночными молчаливыми», описывая их во всех подробностях, ибо каждый был по-своему опасен. Крылатый молчаливый относился к птицам, имел мощный клюв, лапы с когтями и рудиментарные шпоры на крыльях; он планировал на голову жертвы и первым делом выклевывал глаза. Вонючий молчаливый походил на длинноногого волка с крокодильей зубастой пастью, но главным его оружием были не клыки и челюсти, а струя зловонной мочи – вероятно, ядовитой, так как, вдохнув этот смрад, любой зверь валился замертво. Хвостатый молчаливый, размером с кошку, обитал на деревьях и отличался не силой, но ловкостью и невероятной свирепостью. Эта тварь была стайным животным, легко впадала в ярость и любила кровь; стая из сотни таких вампиров могла обглодать оленя за полчаса. Шестилапый молчаливый, помесь бронированного краба с пауком, селился в скалах у воды, питался рыбой и водоплавающими птицами, но лльяно тоже не брезговал, вызвав у них стойкую неприязнь к морю и широким рекам. На него, однако, охотились – хитиновые шипы этих чудищ очень подходили для наконечников копий.
Но самым опасным был шорро, большой молчаливый. Огромный, мохнатый, весивший вшестеро больше лльяно, он обладал зачатками разума и относился к боковой ветви эволюции, породившей автохтонов Лианы-Секунды. На Земле гигантопитеки вымерли в далекую эпоху, но здесь нечто подобное сохранилось, став ночным кошмаром, бесшумным, ненасытным, смертоносным. Обычно шорро бродили в джунглях и горах, собираясь группами только в сезон спаривания, пожирая лесных тварей и более слабых сородичей, когда такие попадались. Но бывало, что одинокий самец, облюбовав селение лльяно, считал его своим охотничьим угодьем, а жителей – добычей. Шорро двигались бесшумно, обходили ловчие ямы, убивали, ломая шею или позвоночник, и были ненасытны – иногда появлялись в деревне дважды за ночь. Но с этим бедствием лльяно умели справляться.
Предок у них и у большого молчаливого был общий – плотоядная тварь, лазавшая по деревьям и питавшаяся птичьими яйцами и мелкими зверьками. Пути эволюции разошлись два или три миллиона лет назад: лльяно спустились с деревьев, начали размышлять и говорить, делать топоры и копья, плясать у костров и торговать с небесными пришельцами; у шорро главным достижением стало подобие речи – рев, ворчание и два десятка невнятных воплей. Но дальше они не продвинулись. Из-за своего аппетита, как считал Тревельян; когда постоянно хочется есть, не до разговоров.
Он подумал: пища в той же степени формирует речь и разум, что и умение трудиться. В этом смысле был понятен интерес, который проявляли к лльяно хапторы – при всех отличиях между этими расами, та и другая произошла от хищных плотоядных существ. В пищевом рационе лльяно и хапторов мясо являлось основным продуктом, и их метаболизм, процессы расщепления белков и жиров, были практически идентичными.
Ивару вновь вспомнилась максима Йездана из Книги Начала и Конца: «Еда и питье – вот узы, соединяющие каждого с каждым». Это не совсем отвечало истине, ибо одних пища соединяла, других разделяла, и временами отторжение было столь глубоким, что оборачивалось неприязнью и презрением. Кни'лина и парапримы мяса не ели, и даже мысль о поедании животных была для них отвратительна. Но парапримы держали это мнение при себе, а кни'лина не стеснялись его декларировать в весьма обидном смысле для землян, называя их мшаками[11] и пожирателями трупов.
…Послышалось тихое ворчание, и Тревельян оглянулся. Из-за ствола хх'бо выступила фигура лльяно, затем появился весь охотничий отряд: два брата Шасса, два брата Ханнто и три брата Уттур. Лучшие, самые опытные следопыты и бойцы, все с тяжелыми копьями на ремнях, с топорами и ножами у поясов. Уттур-третий, предводитель, оглядел Ивара и Алису и произнес:
– Длинной вам шерсти и острых когтей. Ты, Увва, зря взял дротики. Шорро быстрый, дротиком не попасть.
– Копьем, наверное, тоже, – возразил Тревельян.
– Копья для другого. Молчаливый бросится на нас, я и Шасса будем держать копьями, а Ханнто сзади ударит топором.
Он говорил о братьях, как говорят о единой личности, это Ивару было понятно, но не роль, что отводилась им с Алисой. Обхватив ее за плечи, чтобы подчеркнуть их общность, он спросил:
– Что буду делать я?
– Держаться подальше, – буркнул третий Уттур и зашагал вперед. Остальные потянулись за предводителем. Последним, пропустив Тревельяна и Алису, двигался Шасса-второй, держа наготове копье с длинным металлическим наконечником.
Ивар бывал в поселке в своем естественном обличье и в ипостаси лльяно, но это не вызывало ни вопросов, ни удивления, ни страха. Туземцы повидали разных существ, прилетавших с небес: сервов, хапторов, землян, нильхази, и с этими гостями на Лиане появлялась их техника: роботы всевозможных форм, летающие и наземные экипажи, механизмы, способные двигаться и даже говорить. В первые же дни Ивар выяснил, что все существа и все искусственные создания были для лльяно живыми, но делились на разумных хххфу и таких, у которых шерсть не длиннее когтя. Лльяно были прагматиками, чье мировоззрение питалось из двух источников, повседневного опыта и достижений галактической культуры. Опыт подсказывал, что в их мире одни обладают разумом, а другие неразумны, хотя бегают, летают, издают множество звуков и не очень стремятся попасть разумным на обед. Отсюда вытекало, что у небесных гостей ситуация схожая, что они привозят с собой животных с твердой шкурой, не съедобных, но очень полезных в другом отношении. Пришелец-хххфу мог забраться в такую железную тварь, и она начинала двигаться и говорить его голосом, мог передать свое «я» неразумному механизму, и в этом не было ничего удивительного. Имелись, конечно, и другие возможности: пришелец мог переселиться в существо, во всем подобное лльяно, с мягкой шерстью и когтистыми лапами. Но зачем? С какой целью? Ответ прост: в таком виде удобнее ходить в лесу, охотиться и выслеживать шорро.
– Увва, – тихо произнес шедший сзади Шасса-второй.
Обернувшись, Тревельян увидел, что зубы его оскалены, клочья шерсти на лице трясутся и мелко дрожат широкие черные ноздри. Шасса смеялся – можно сказать, хохотал.
– Есть повод для веселья? – спросил Ивар. – Может, ударим в барабан и спляшем на радостях?
– Плясать будем, когда убьем большого молчаливого, – ответил Шасса-второй, – но я веселюсь. Вспоминаю вчерашний день, время заката, и веселюсь.
– А что было вчера на закате? – полюбопытствовал Тревельян.
– Развели костер – там, где танцуют. Притащили Тза. Рахаш молвил слова наказания. Взяли палку. Хорошая палка, толстая! – Ноздри Шассы-второго задергались еще сильнее. – Тза вопил громче ттх'кута, попавшего в западню!
– Оууу-аа! Я расскажу об этом большому безволосому, – пообещал Тревельян. – Скажу, что обидчика наказали. Кто это сделал? В чьих лапах была палка?
– Его родительницы Суххут. Рашах сказал: била его щенком, пусть бьет и теперь. Десять палок! Она закончила, и Рахаш добавил еще две от себя.
– Отрадно слышать. – Тревельян порылся в залежах древней мудрости и произнес: – Ухо щенка – на его спине.
Они уже удалились от селения на три-четыре километра. Вокруг, точно сторожевые башни, высились хх'бо, огромные плоские пни в кольце могучих стволов. Пни и стволы выглядели черными, остальное – листья и лианы, свисающие с ветвей, длинные тонкие деревья хх'арр, колючий кустарник, травы и заросли гигантских мхов – были окрашены в разные оттенки серого, розоватого, белесого. Вытянутые вверх корзины хх'бо казались невысокими в сравнении с диаметром пней, не больше двадцати с лишним метров, но густая листва на боковых ветвях почти закрывала небо. Редко, очень редко попадался случайный разрыв, в котором сияли яркие звезды или круглый диск одной из серебряных лун.
Лучшие следопыты, первый Шасса и первый Уттур, покинули цепочку охотников и двигались теперь по обе стороны от нее, изучая почву, траву и деревья. «Ищут следы», – подумал Тревельян, вслушиваясь в лесные шорохи. Никаких звуков, кроме тихого шелеста листвы, ни птичьих трелей, ни визга маленьких зверьков, обитающих в древесных корнях… Ночь Лианы полнилась тишиной, и в ней, подобно теням, скользили хищники, высматривая замершую в ужасе добычу. Кто-то следил за ними, и ощущение опасности, пришедшее к нему, было отчетливым и острым. Кажется, Алиса его разделяла – она вцепилась в шерсть на спине Тревельяна и вытащила из кобуры излучатель.
– Ивар… – Ее голос был едва слышным. – Ивар, милый, я не смогу стрелять… я не чувствую оружие… не чувствую так, как надо… Кисть не похожа на нашу, коготь мешает, и мне не дотянуться до спуска…
– Попробуй средним пальцем, он длиннее указательного, – сказал Тревельян. Ничего другого он не мог посоветовать – руки лльяно были меньше человеческих, и земное оружие для них не подходило.
Тихо зашелестела крона ближайшего хх'бо. Шорохи были едва слышными – чудилось, что какие-то мелкие твари пробираются среди листвы, царапая когтистыми лапами кору.
– Хвостатый молчаливый, – прошептал Шасса-второй. – Три зверя.
– Нападут? – Ивар коснулся рукояти ножа.
– Нет. Нас больше. Поищут легкую добычу. – Шасса склонил к плечу лохматую голову, прислушался. – Убежали. Не опасно. Стаи нет.
Справа раздался негромкий писк, словно кто-то задел случайно тонкую гитарную струну. Предводитель насторожился, затем повернул в сторону звука, к зарослям гигантских мхов. Их высокие стебли были переломаны и растоптаны, сбитые белые цветы покрывали траву, и на этом белесоватом фоне виднелись бурые пятна. Первый Шасса, следопыт, склонился над ними.
– Сок жизни, – произнес он на альфа-языке, выпрямляясь. Так лльяно называли кровь.
– Щенки, – сказал Ханнто-второй.
– Щенки, – согласился первый Уттур. – Здесь он съел двух щенков, а до того убил Кша.
«Очевидно, – подумал Ивар, – это лльяно, ставший жертвой большого молчаливого. Шорро разделался с ним на рассвете, сутки назад».
– Теперь Кша и щенки не улетят на Желтую луну, – печально молвил Уттур-третий. – Мы больше их не увидим. Никогда!
Лльяно сжигали своих покойников на больших кострах.
Считалось, что дым несет их на Желтую луну, где обитали пращуры, коротавшие время в занятиях художеством. Каждая статуэтка, вырезанная ими, превращалась в младенца-лльяно, а статуэток было ровно столько, сколько умерших улетало с дымом. Но Кша и два детеныша попали вместо погребального костра в брюхо шорро.
– Кша ходил у ловчих ям, – буркнул Ханнто-первый и вытянул руку. – В той стороне!
– Большой молчаливый умен, – произнес Шасса-второй. – Знает, что к ямам придут охотники и будет их немного, один, два или три. Больше не надо, чтобы проверить ямы. Шорро спрятался и ждет.
Второй Уттур поднял копье.
– Я тот, кто заглянет в ямы. Идите за мной, но не близко.
Затем он скользнул в лесной сумрак и исчез. Остальные ждали, не трогаясь с места. Шерсть на их плечах и спинах стояла дыбом – знак крайнего возбуждения.
– Он пошел один, – шепнула Алиса. – Что это значит, Ивар?
– Приманка, тхара, приманка. Хищник набросится на него, и мы должны успеть на помощь. Иначе…
Предводитель издал тихий звук, и шесть охотников растянулись шеренгой. Они шли молча и бесшумно – едва заметные тени в ночном лесу, похожие на небольшие кучи сухой травы. У поясов покачиваются ножи и топоры, копья на ремнях торчат над головами, их лезвия чуть поблескивают…
Ивар и Алиса тронулись следом. Алиса теперь держала излучатель обеими руками, прижимая ствол к плечу – наверное, так ей было удобнее.
Посматривая на нее, Тревельян решил, что инстинктивная память плоти возобладала над человеческими привычками – она вполне освоилась с новым телом, двигалась уверенно и, конечно, смогла бы размахнуться и ударить копьем или клинком. Но со стрельбой из бластера дело обстояло хуже – у лльяно таких инстинктов не имелось.
Они шли за Шассой-вторым, крайним в цепочке охотников. От лиан, спадавших с ветвей, и лишайника, что карабкался по древесным стволам, тянуло гниловатым запашком, мягкие стебли мха бесшумно стелились под ноги, в сумрачном воздухе плыло белесое облако, то ли семена растений, то ли крохотные мотыльки. Затем деревья хх'бо вдруг расступились, открыв неширокую прогалину, и Тревельян услышал робкое журчание воды. Вслед за охотниками они преодолели ручей, струившийся в заболоченном овраге, и тут Шасса оглянулся, вытянул руку и указал на что-то в мокрых мхах.
След огромной лапы, пятипалой, страшной, когтистой…
Поправив наголовный обруч с видеокамерой, Тревельян бросил рядом нож, наклонился и снял отпечаток крупным планом. В полутора метрах нашлись еще следы, и он их тоже зафиксировал. Совсем свежие – это было понятно без объяснений лльяно. Чудовище прошло здесь час или два назад, так что они двигались верной дорогой.
За прогалиной деревья росли не так часто, между ними лежала паутина звериных троп, а в разрывах крон тут и там виднелось звездное небо. Тревельян различил на земле следы оленей ттх'окл и древесных кабанчиков ттх'кут – вероятно, днем животные шли сюда на водопой.
Ловчие ямы лльяно были где-то поблизости. Возможно, второй Уттур уже добрался до них.
– Милый, встань за мной, – тихо промолвила Алиса. – Я могу стрелять. Я приспособилась.
– Тхара никогда не сдается. – Тревельян вытащил из колчана пару дротиков. – Напомню, ласточка моя, важно не выстрелить, а попасть.
– Я попаду. Я…
Пронзительный визг раскатился над лесом. Не слово, не возглас страха, лишь тонкий вой, который лльяно издают в миг опасности.
– Уттур! – выкрикнул Тревельян и бросился вслед за охотниками, стараясь не потерять из вида спину второго Шассы.
Тело лльяно, такое неуклюжее, странное, даже нелепое, на взгляд длинноногих землян, было идеально приспособлено к перемещению в лесу. Сам того не осознавая, Ивар бросил дротики и мчался сейчас на четвереньках огромными скачками, ловко огибая стволы деревьев и перепрыгивая через выступавшие из почвы корни. Мохнатая шкура защищала его от сучьев и ветвей, короткие лапы работали, как четыре мощных поршня, ноздри жадно втягивали воздух, дыхание было сильным и ровным. В своем естественном обличье он отличался подвижностью и быстротой, но понимал, что все же не сумеет угнаться за бегущим лльяно – разве что обернувшись гепардом.
Эта мысль промелькнула и исчезла. Он выскочил на пятачок между тремя деревьями хх'бо, где с визгом и рычанием перекатывалась груда мохнатых тел, сокрушая стебли высоких мхов и пятная их кровью.
Один охотник лежал в стороне без движения, вывернув шею и вцепившись в обломок копья, другие обломки от древков и топорищ усеивали землю, тут и там поблескивали металлические наконечники. Очевидно, план Уттура-третьего – держать шорро копьями, а сзади ударить топором – провалился, и теперь итог схватки решали когти, клыки и клинки.
Вытащив свой нож, Ивар подступил к сражавшимся. Но нанести удар он не смог – перед ним мелькали спины, загривки и головы лльяно, а большой молчаливый ворочался где-то внизу, ломал кости, рвал охотников зубами и когтями. На миг высунулась лапа толщиной с бревно и сразу исчезла – с такой быстротой, что Ивар не успел моргнуть. Он кружил рядом, выбирая момент для атаки и чувствуя, что шанса может не представиться. Лльяно и их противник были сейчас хищными тварями, глухими к голосу разума; звать их бесполезно, а лезть в эту кучу – самоубийственно.
За его спиной треснули сухие ветви, и, оглянувшись, он увидел Алису. Она задержалась – кажется, бежала на двух ногах, не выпуская из передних лап оружие. Вид у нее был самый решительный.
– Придурки! – бросила она, поднимая бластер. – Тварь их всех задерет! Или искалечит! Ну, я сейчас…
Ослепительная молния сверкнула в лесном сумраке. Алиса целилась в крону хх'бо, и, учитывая размеры древесного гиганта, было невозможно промахнуться. Сверху посыпались сучья и листья, за ними рухнула крупная ветвь, накрывшая лльяно и большого молчаливого.
Вероятно, удар оказался чувствительным – охотники, бросив своего врага, ринулись в стороны и завертели головами, высматривая новую опасность.
– Оууу-аа! – во всю мощь глотки провыл Тревельян. – Отойдите, гнилая плесень! Отойдите, мы будем стрелять!
Ни топоров, ни копий у лльяно не осталось, только ножи. Все были окровавлены, но лишь один, первый Ханнто или второй, ковылял с трудом – похоже, тварь сломала ему ногу.
Рухнувшая ветвь зашевелилась, шорро отбросил ее и поднялся на дыбы. Он был страшен и огромен, на голову выше Сигеру'кшу, и весил, должно быть, больше четверти тонны. Плечи, покрытые рыжей шерстью, бугрились мышцами, из приоткрытой пасти капала смешанная с кровью слюна, маленькие глазки под лобным валиком горели яростью, пятипалые лапы с длинными когтями походили на две корзины, и в каждой мог уместиться лльяно. В ребрах большого молчаливого торчал наконечник копья, на другом боку и лапах виднелись кровоточащие порезы, но казалось, что эти раны его не беспокоят. Шорро был полон злобной энергии и сил.
Повернувшись стремительно и бесшумно, он отбросил третьего Уттура и навис над Ханнто со сломанной ногой.
– Стреляй! – крикнул Тревельян. – Стреляй, тхара!
Алиса выстрелила и промахнулась. Шорро прыгнул к ней, преодолев за два скачка девять или десять метров, взмахнул лапой, отшвырнув Алису к дереву, прижал ее к стволам хх'бо и распахнул клыкастую пасть. Сердце Ивара замерло. На мгновение он позабыл, что ей ничего не грозит, что тело ее – под колпаком в отсеке базы, и, если имитация выйдет из строя, Алиса тут же вернется в свою плоть, к истинному своему обличью. В тот миг это казалось неважным; разум уступил эмоциям, и Тревельяну мнилось, что зверь сейчас убьет его жену.
Он подскочил к шорро и ткнул чудовище ножом в бедро – выше было не достать. В узкую щель между стволами хх'бо просунулись чьи-то мохнатые лапы, обхватили Алису и потянули на плоский круглый пень. Шорро двинул ногой, выбив нож из пальцев Тревельяна, и он покатился по земле, пересчитывая ребрами твердые корни. Лльяно куда-то исчезли, он не видел ни Алисы, ни охотников, и на крохотной поляне вместе с ним остался только большой молчаливый.
«Сейчас он свернет мне шею», – подумал Ивар, запустив руку в колчан. Там было еще четыре дротика. Жалкое оружие, но если удачно метнуть…
Голос Алисы остановил его:
– Брось колчан, Ивар! Сюда! Скорее!
Он прижался к дереву, и кто-то, содрав с плеча колчан и вцепившись в шерсть, потащил его в щель между стволами. В следующий момент он очутился на плоском пне хх'бо, в окружении древесных побегов, прочных и несокрушимых. Челюсти шорро лязгнули у самого лица, к горлу потянулась когтистая пятерня, и Тревельян отскочил назад. Пень был велик, метров пять в диаметре, а в узкие щели зверь пробраться не мог, разве что просунуть лапу.
Глубоко вздохнув, он огляделся. Алиса, Шасса-второй, Уттур-первый и Уттур-третий… Другой Шасса и оба Ханнто нашли убежище в соседнем хх'бо. Ивар еще раз пересчитал своих спутников.
Получалось, что мертвый охотник, тот, кому шорро сломал шею – второй Уттур. «Не успели…» – мелькнула мысль.
– Излучатель, – сказала Алиса, потирая лапами грудь. – Я так треснулась о дерево, что выронила излучатель… Валяется во-он у того корня!
– И я безоружен, ни ножа, ни дротиков, – промолвил Ивар, ощупывая обруч с камерой на голове. – Копий у нас тоже нет, издалека мы шорро не достанем. – Он уставился на предводителя Уттура-третьего. – Что будем делать? Вылезем и подберем ножи, если успеем? Или сразу навалимся кучей?
– Надо расправить шерсть, – сказал Уттур и опустился на задние лапы в середине пня. Эта идиома означала потребность в отдыхе.
– Шорро может уйти, – отозвался Тревельян. – Придется снова его искать.
Уттур помотал лохматой головой.
– Не уйдет. Будет бродить рядом долго, долго, будет стеречь…
Не уйдет.
– Мы выйдем, когда шерсть расправится, – произнес второй Шасса.
– Мы его убьем. – Подумал и добавил: – Или он нас.
– Вот это больше похоже на правду, – заметила Алиса и повернулась к Тревельяну. – Милый, моя шерсть в порядке. Может, я вылезу и подберу бластер?
– Нет. – Ивар поглядел на большого молчаливого, маячившего за древесными стволами. Зверь поводил головой, и было заметно, что он в полной готовности сцапать первого, кто вылезет наружу.
– Почему нет? – Тон у Алисы был недовольный.
– Потому, что тела лльяно – не истинный наш облик, мы уступаем им в ловкости и скорости. Молчаливый очень быстр. Ты и шага не успеешь сделать.
– Но если его отвлечь…
– Не фантазируйте, полевой агент! – строго произнес Тревельян.
– У нас имеются другие возможности.
– Какие?
Он покосился на браслет связи. Самое простое – вызвать Нильса и приказать, чтобы инкарнолог вернул их на станцию. Здесь останутся два безжизненных тела и шесть охотников лльяно… Но есть и другой вариант: он мог открыть портал, схватить Алису в охапку и мгновенно перебраться в любое место на планете. Ивар старался не использовать этот свой дар – о нем и так ходили всякие слухи, часто весьма далекие от истины. Но в безвыходном случае…
«Впрочем, – подумал Ивар, – ситуация не критическая. Лльяно изранены и безоружны, и ясно, что даже всей компанией им с молчаливым не совладать. Бросить их тут нельзя, это верная погибель. Значит, попросим помощи».
Шорро наклонился над телом Уттура-второго и вскрыл его живот одним движением когтистой лапы. Вырвал внутренности, сунул в пасть, прожевал и облизнулся. Переломил хребет о колено и принялся сдирать кожу вместе с шерстью – неторопливо и аккуратно. Вцепился зубами в бедро, отодрал кусок мяса и проглотил целиком. Расколол череп ударом кулака и с чавканьем высосал мозг.
Охотники за спиной Ивара заскулили, и ему вспомнилось, что большой молчаливый умен. То, что он делал, было рассчитано на зрителей – похоже, шорро решил, что враги не выдержат, покинут убежище и в ярости набросятся на него. При таком раскладе событий конец был очевиден.
– Не могу на это смотреть… – глухо пробормотала Алиса и скорчилась, уткнувшись головой в колени.
– Возвращайся на базу, – сказал Тревельян. – Поднимешь Инанту и молодых хапторов. Возьмите авиетку и оружие. Жду вас здесь через сорок минут.
– Но ты…
– Со мной ничего не случится. – Он ткнул когтем в браслет, послав сигнал вызова. – Нильс, забери Алису. Быстро!
– Слушаю, консул, – раздался голос инкарнолога. – Слушаю и выполняю.
Имитация Алисы мягко повалилась набок. Выглядела она мертвее мертвого – глаза закатились, пасть приоткрыта, язык вывален, на шерсть стекает слюна. Предводитель Уттур уставился на неподвижное тело и пробормотал:
– Твой брат, Ивва, на Желтой луне. Большой молчаливый ударил его очень сильно.
– Нет, – возразил Тревельян. – Мой родич расправляет шерсть и скоро вернется. И тогда мы убьем большого молчаливого.
Сосредоточившись, он позвал:
«Дед! Где ты, дед?»
«На экваториальной орбите, – откликнулся Командор. – Слежу за вашими приключениями. Твоя камера работает отлично».
«Я отослал Алису».
«Вижу. Есть свободное тело, не так ли? Можно немного размяться».
«Ты справишься с этой тварью?»
Пауза. Камера на голове Ивара смотрела на имитацию лльяно, и он догадывался, что Командор оценивает сейчас ее боевые возможности.
На «Дельфине», так же, как на станции, была смонтирована аппаратура для перемещения, а поскольку дед не имел телесного обличья, корабль мог отправить его сюда быстрее, чем глаз моргнет.
Командор ответил после недолгого молчания:
«Постараюсь, голубь мой. Хотя этот комок вонючей шерсти не очень подходит для драки с чудищем. Его бы на швабру намотать да палубу драить… – Ментальный вздох. – Ну, что есть, то есть…»
Имитация зашевелилась, втянула язык и захлопнула рот.
Спустя пару секунд Командор поднялся на ноги, вытянул лапу в салюте и присел, разминая мышцы. Сложностей с телом лльяно у него не было – на «Дельфине» имелись запасные копии, и временами дед использовал их для прогулок по кораблю.
– Вот и я, – сообщил он на альфа-лльяно, и хотя голос остался прежним, таким же, как был у Алисы, что-то изменилось в повадках и движениях имитации, в том, как новый ее хозяин держал голову, как поводил плечами, как отбрасывал со лба длинные пряди волос. Резко, быстро, решительно! Не Алиса Виктория стояла перед Иваром, а воин минувших веков, десантник и командир Звездного Флота, сражавшийся с дроми, кни'лина и хапторами. Великий боец! Хотя Алиса, если ее разозлить, тоже была не подарок.
Эта мысль заставила Ивара улыбнуться – конечно, про себя, так как лицевые мышцы аборигенов для улыбок не подходили.
– Я в твоем распоряжении, дед, – произнес он, но его родич и Советник только махнул когтистой лапой.
– Сиди тут и не рыпайся, малыш. И эти парни пусть тоже мне не мешают. – Он бросил взгляд на охотников. – Прям-таки медвежата, швабры мохнатые! Хоть «Утро в сосновом лесу» рисуй!
Почесав живот под кожаным нагрудником, он сделал шаг к щели между стволами. Шорро перестал жрать и с надеждой уставился на добычу. Его нижняя челюсть отвисла, обнажая клыки размером с палец.
– Людоед, – сказал Командор, – натуральный людоед! Ишь, губы развесил! Ну, сейчас я тебя устаканю!
Большой молчаливый подобрался. Ивар видел, как шерсть на его плечах встала дыбом, как подрагивают широкие ступни, сминая мягкий лесной грунт. На поляне вокруг шорро было разбросано оружие, ножи, обломки топоров и копий, а метрах в пяти-шести, под выступающим корневищем, поблескивал бластер Алисы. Но дед не обращал на него внимания.
Внезапно он ринулся к щели по другую сторону хх'бо и выскользнул наружу. Теперь между ним и зверем торчала несокрушимая башня пня, и шорро застыл на миг, словно бы призадумавшись, куда прыгнуть, где ловить добычу, слева или справа.
Замешательство было недолгим: большой молчаливый прыгнул, а Командор вернулся под защиту дерева, мгновенно пересек пень, оттолкнув с дороги третьего Уттура, и опять пролез между стволами.
Он очутился на поляне, и через долю секунды в его руках сверкнули клинки – нож Алисы и нож Ивара.
Зверь был уже рядом – мохнатая глыба, нависшая над маленькой, припавшей к земле фигуркой лльяно. Молчаливый двигался с поразительной скоростью; чудилось, что его могучее тело состоит не из мышц и костей, а из какой-то гибкой упругой субстанции, стремительно перетекающей с места на место. Он наклонился над Командором, растопырил над ним когтистую пятерню, но тот проскользнул между ног чудовища, ударив его в пах ножом. Здесь не было костей, и лезвие вошло на всю длину, лишь рукоять торчала снаружи.
Гигант покачнулся, скорчился, задрал вверх огромную голову и взвыл. Звук был тонким и пронзительным, словно плач ребенка, и чуткое ухо лльяно различало в нем ярость, угрозу и боль. Очевидно, боль была страшной – шорро прижал лапы к низу живота и рухнул на колени. Его вопль нарушил мертвую лесную тишину, но длился недолго – Командор прыгнул на спину чудовища, просунул нож под нижнюю челюсть и перерезал ему горло. Вой смолк, сменившись тихими всхлипами и клокотанием крови.
Большой молчаливый повалился в мох и пару раз дернул лапами. Затем его глаза остекленели.
Ивар обнаружил, что стоит на краю пня между двух стволов и прижимается к ним плечами. Шасса-второй и оба Уттура были рядом, а в соседнем дереве хх'бо виднелись фигуры первого Шассы и братьев Ханнто. Они молчали, наблюдая за тем, как Командор чистит клинок о траву и вытирает окровавленные руки.
Потом третий Уттур, предводитель, сделал жест почтения и молвил:
– Твои когти остры, Увва. Острее, чем ножи, которые привозят тощие хххфу. Ты великий охотник!
– Не я… – начал было Тревельян и тут же сообразил, что лльяно воспринимают обе имитации, его и Командора, как братьев, то есть как единую личность.
– Мы отнесем мертвого шорро туда, где танцуют, – сказал Шасса-второй. – Бросим его на землю к ногам старейшин и матерей.
И ты, Увва, спляшешь танец победы.
– Но не в этот день, – возразил Ивар. – Сначала я заберу шорро в свое жилище. Хочу посмотреть, как он устроен.
– Твоя добыча, – согласился Шасса и спрыгнул с пня. Потом, не глядя на Тревельяна, пробормотал: – Нет и не было слышавших крик большого молчаливого… Теперь я слышал, и Уттур, и Ханнто… Я не забуду. Вспомню на Желтой луне и расскажу предкам.
Кажется, он был потрясен. Остальные охотники бродили среди деревьев, собирая оружие, и только Уттур-первый, склонившись над растерзанным телом брата, что-то шептал ему на ухо.
Подобрав излучатель, Тревельян сунул его за пояс. Близился рассвет; небо в разрывах крон стало светлеть, звезды померкли, и первые птичьи трели нарушили лесную тишину. Словно аккомпанируя им, откуда-то сверху послышался шелест – в воздухе над деревьями кружила авиетка.
– Твоя боевая подруга, – сказал Командор, почесывая шею. – Примчалась, голубка, а здесь все кончено… Такое разочарование!
Ивар вытянул руку, коснулся заросшего шерстью плеча.
– Спасибо, дед. Ты избавил нас от больших неприятностей.
– Не преувеличивай, мой мальчик. Большие неприятности всегда впереди.
Они помолчали, глядя на спускавшуюся авиетку.
– Задержишься? – спросил Тревельян. – Алиса будет рада на тебя взглянуть.
– В этой амуниции? В вонючей бурой шерсти? – Командор дернул клок волос, торчавших из-под нагрудника. – Нет уж! Лучше я останусь незримым и бестелесным. Милым дамам я привык являться в мундире и при всех орденах.
– Тебе виднее, – согласился Ивар. – Ты был женат четыре раза, а я всего лишь жалкий дилетант.
– Ничего, образуешься, – буркнул его Советник и улегся на спину. – Скажи кораблю, пусть меня забирает. Устал! Находиться в этакой мохнатой швабре никакого удовольствия!
«Дельфин» откликнулся на вызов, и тело лльяно у ног Ивара расслабилось. Командор ушел в свою небесную обитель, оставив на земле пустую оболочку.
Интерлюдия
Мобильный Флот
«Карфаген», флагман Мобильного Флота, не относился к боевым кораблям. Он нес огромную антенну межзвездной связи, приборы дальней разведки, локаторы и вычислительные устройства – все, в чем нуждались адмирал Лодо, его штаб и экипаж, чтобы руководить будущей операцией. «Карфаген» двигался на острие походного конуса, а перед ним, на дистанции сотен мегаметров, летели беспилотные зонды. Часть из них уже соприкоснулась с потоком, извергнутым из галактического ядра в далекой древности, когда на Земле обитали не люди, а, в лучшем случае, племена пещерных троглодитов. Этот выброс раскаленного газа двигался неторопливо, на два порядка медленнее, чем лишенные массы покоя фотоны, однако успел пройти тысячи парсеков и, вероятно, уничтожить несколько десятков звезд. Если кто и знал об этом, то не лоона эо и ни одна из рас гуманоидов; быть может, лишь сильмарри да Владыки Пустоты наблюдали за такими катастрофами.
Адмиральский салон на «Карфагене» располагался около оранжереи, и за прозрачной переборкой в дальнем его конце виднелись ветви пиний с длинными иглами, широкие листья пальм и синеватые кроны марсианских эвкалиптов. На стенах отсека, вытянутого в длину, висели полотна тысячелетней древности, не голографические изображения, а копии картин, написанные маслом – Сислей, Дега, Ренуар, Моризо… Адмирал Лодо, сам незаурядный живописец, обожал импрессионистов. Особенно ему нравились пейзажи Моне, то скрытые за дымчатым полупрозрачным флером, то блистающие буйством ярких красок. Он неизменно садился в кресло рядом с одной из таких картин, утверждая, что вид цветущих кустов сирени или пруда с поникшими ивами дарит покой и просветляет разум.
Сегодня он устроился у «Водных лилий», выполненных в сине-зеленой гамме с ярко-алыми пятнами цветов. Напротив, за небольшим овальным столом, сидели его заместители – коммодор Влад Моррисон, специалист по энергетической защите, и коммодор Илона Симбирцева, астрофизик. На висках женщины, под прядями темных вьющихся волос, поблескивали импланты.
– Зонды в потоке. От шести мы уже получаем телеметрию, – сказала Симбирцева, коснувшись поверхности стола. – Вот первые данные, адмирал.
В воздухе повис экран, закрывший одно из лучших творений Сислея. Лодо поморщился, потом бросил взгляд на лилии, и его лицо просветлело.
– Расходимость пучка? – спросил он.
– Не отличается от нашего прогноза. В сечении примерно эллипс с отношением осей три к одному… взгляните, адмирал, точная форма – в верхней части экрана.
– Я вижу, коммодор.
– Без мер противодействия поток достигнет солнца Лиан через тридцать семь стандартных суток. Еще три звезды, более дальние, окажутся на его периферии и могут со временем вспыхнуть. Три сверхновые – слишком много для планет системы лльяно… Скорее всего, они будут выжжены, даже если их светило не взорвется.
– Иными словами, нам надо перекрыть протуберанец полностью, – со вздохом произнес Лодо и покосился на экран. – Фронт действительно эллипсовидный… значит, нам хватит половины эммитеров. Схема размещения готова?
– Да, адмирал, – произнес Моррисон, в свой черед прикоснувшись к столу, служившему сенсорной панелью.
Вспыхнул второй экран. В его темной глубине застыло нечто багровое, вытянутое – плотная светящаяся масса, от которой отходил более тонкий хвост, протянувшийся, как мнилось, в бесконечность.
Это была реконструкция, результат сотен снимков газового выброса, сделанных зондами. Он надвигался из галактического ядра на обитаемый мир, и одна мысль об этом делала картину устрашающей и зловещей.
Двое мужчин и женщина в молчании разглядывали космический пейзаж, затем, будто сговорившись, перевели глаза на пруд с ярко-алыми пятнышками лилий. Синее… зеленое… земное… Это успокаивало.
– Похоже на гигантскую комету, – сказал Моррисон.
– Или на дракона, – отозвался адмирал. – На дракона, пожирающего звезды… А в наших руках, если использовать аналогию, щит Персея, отражающий его атаку… И мы это сделаем! – Лодо опять повернулся к экрану. – Что у нас со схемой, коммодор? И с монтажом поглотителей?
– Монтаж завершен. Вот несколько вариантов схемы.
Пару минут Лодо разглядывал сменяющиеся на экране изображения, затем произнес:
– Третий вариант кажется мне самым надежным. Разместим эмиттеры в двух поясах: семнадцать по периметру потока и десять в центре, чтобы перекрыть область с максимальной концентрацией газа.
Думаю, справимся… Как считаете, коллеги?
– Если не будет сюрпризов, – заметил Моррисон.
– Каких? – Взгляд адмирала обратился к Симбирцевой, но та лишь пожала плечами.
– Физика галактического ядра до сих пор является загадкой. Надо признать, мы не очень продвинулись за последнюю тысячу лет…
Будто вспоминая, она коснулась импланта над ухом, и на миг ее глаза затуманились.
– Теперь нам известно, точно известно, что в центре Галактики – черная дыра, поглощающая материю. Существует несколько теорий, которые описывают данный процесс. Если при этом возникают центробежные силы, какая-то часть газовой субстанции – наверняка очень небольшая – может быть выброшена из ядра, и мы видим гигантский, по нашим меркам, протуберанец. Случайная флуктуация, адмирал, и совершенно непредсказуемая. К тому же…
Она замолчала.
– Продолжайте, – сказал Лодо.
– Ни одна из упомянутых теорий не объясняет два важных факта: плотность и частоту потоков. Плотность гораздо выше, чем в рассеянных газовых облаках, а частота выбросов… – Женщина снова пожала плечами. – Об этом ничего нельзя сказать. Мы, адмирал, молодая цивилизация, и этот поток – первый, который мы наблюдаем. Его обнаружили в двадцать четвертом веке, в эпоху войн с дроми, и оставили без внимания. Тогда казалось, что он стремится к Провалу и не угрожает обитаемым мирам.
– Известным в то время, – уточнил адмирал.
– Да. Наши корабли не проникали дальше Голубой Зоны[12].
Мир лльяно и множество других оставались terra incognita, землей неведомой.
– Но теперь мы знаем о лльяно. Не только знаем, но и способны их защитить, – промолвил адмирал и озабоченно нахмурился.
– На Лиане-Секунде ведет работы экспедиция ФРИК… Надо отправить им депешу. Пусть знают, что Флот в зоне дислокации и что мы разворачиваем защитный комплекс.
– Разумно, – согласился Моррисон. – Через три часа антенна будет в рабочем состоянии. Я отдам приказ сектору межзвездной связи.
– Хорошо. На этом закончим. – Лодо кивнул, и экраны погасли.
Потом адмирал промолвил, вздохнув:
– Сюрпризы, сюрпризы… Сколько операций на моей памяти, и ни одна не обошлась без сюрпризов…
Как говорили латиняне, insperata accidunt magis saepe quam quae speres…[13]