Глава 2
Раскоп номер три
Хотя хапторы принадлежат к гуманоидным расам Галактики, их облик сильно отличается от земных стандартов. Их предками были агрессивные хищные существа, склонные к мясной диете и, возможно, каннибализму. От них хапторы унаследовали мощное телосложение, плотную толстую кожу и полоску меха вдоль хребта. Голова покрыта ороговевшей кожей, волос нет, по обе стороны лба – шишки («рога»), уши заостренные, глаза с вертикальным зрачком глубоко утоплены в глазных впадинах. Хапторы обладают существенно отличным от человеческого хромосомным набором, несовместимы с людьми в сексуальном плане, и оплодотворение in vitro не позволяет получить жизнеспособного потомства. Однако их метаболизм сходен с земным в части усвоения белковой пищи, углеводного обмена и реакции на алкоголь.
Хапторы двуполы, их женщины вынашивают потомство в течение пятнадцати земных месяцев. Средний срок жизни индивидуума – около девяноста стандартных лет.
Психологический профиль: хапторы отличаются эгоцентризмом, жестокостью и властолюбием, но весьма расчетливы и способны держать чувства под контролем разума. Таковы естественные качества этой расы, создавшей некое подобие империи, которая управляется кланами благородных тэдов. Однако за три последних столетия нравы хапторов смягчились в результате активных контактов с Земной Федерацией, кни'лина, терукси и другими гуманоидами. Импульс, полученный извне их культурой и наукой, воздействовал на мировоззрение хапторов: они уже не хотят выглядеть жестокими воинственными дикарями. Эти благотворные перемены начались в 2600–2603 годах, когда на материнскую планету хапторов Харшабаим-Утарту прилетела первая земная миссия.
Без изменения осталось лишь одно: их непрошибаемое упрямство.
Алиса и Сигеру'кшу устроились в пластиковых креслах под тентом, у холма, на котором приземлилось «летающее крыло». К их ногам взбегала прочная лестница с перилами, ведущая на дно раскопа.
Он представлял собой квадратное углубление двести на двести метров; слой плодородной почвы здесь был полностью снят, глина, лесс и камни удалены на три человеческих роста, тысячи тонн породы переброшены в море, где образовался новый островок. Всю работу проделали восемь автономных механизмов с гигантскими ковшами и бурильными трубами, сотня гравиплатформ и тридцать универсальных роботов. Последние следили за тем, чтобы не пропустить каких-либо ценных находок, но ничего достойного внимания тут не оказалось. Зато дно раскопа выглядело интереснее: черный монолит, спрессованный давлением огромной массы и верхних почвенных слоев. Он резко отличался от рыхлых стен, окрашенных в желтые тона, и больше всего походил на уголь. Сейчас внизу, в жаре и пыли, трудились Инанту и помощники археолога с десятком роботов. Они сверлили грунт, брали пробы и тащили их к экспресс-лаборатории. Нудное занятие, совсем не для начальства, так что Сигеру'кшу посиживал спокойно в кресле и ждал результатов. От тента текли потоки прохладного воздуха, на столике высилась большая фляга с газированной водой, рядом лежали браслет связи и полевая сумка Алисы. Воду археолог заботливо подливал в стакан собеседницы, внимательно следившей за ходом работ.
Карьер и окружившие его механизмы были перед ней как на ладони. Удивительное зрелище! Ничего похожего на раскопки в других местах, на материке и самом крупном острове. Там, под буйной зеленью и слоем почвы с переплетающимися корнями, лежали глина, песок или бурый лесс; в грунте попадались ископаемые кости, а в самом северном раскопе, в зоне умеренного климата, нашли древнее стойбище лльяно среди окаменевших деревьев хх'бо. Там были предметы из пластика и металла, гребни и ножи, и это означало, что сервы посещают Лиану, как минимум, двенадцать тысячелетий. Но уже в те времена существовали прочные связи между поселениями, система товарообмена и даже некое подобие дорог. Сервы приземлялись на острове в море, у берега, где воздвигли станцию, и везли товары в Ракку, а оттуда они расходились по всему континенту. Сигеру'кшу был очень доволен, сделав это открытие.
Прищурившись, Алиса смотрела то на отвесные стены раскопа, то на темную массу под ногами. Четырехрукие роботы, за которыми приглядывали Хутчи и Шиза, высверливали керн за керном и загружали их в чрево экспресс-лаборатории, Инанту Тулунов работал с интравизором, просвечивая слой за слоем плотный грунт. Над карьером вздымались клубы черной пыли, оседавшие в безветренном воздухе на людей, на блестящие панцири роботов и замершие на краю огромной ямы механизмы. Комбинезон Алисы тоже покрывала пыль, но рыжая – след утренних трудов, когда экскаваторы расширяли южную сторону карьера.
– Пей воду, – сказал Сигеру'кшу. – Вы, земляне, такие нежные и хрупкие… В жару вам надо много пить. Самкам особенно.
Алиса сделала несколько глотков. Затем спросила, покосившись на раскоп:
– Что это? Есть какие-то соображения, пха'ге?
Пха'ге, то есть двурогий, было почтительным обращением к благородному тэду. Сигеру довольно запыхтел, поскреб темя между шишками и, приоткрыв пасть, уставился на Алису.
– Что? – промолвила она. – Моя прическа не в порядке?
– Не имею знать, поко. У нас нет таких украшений.
Поко означало «первая жена», самая главная в гареме. Весьма высокий ранг с точки зрения хаптора-мужчины.
Алиса стряхнула пыль с волос. Затем поинтересовалась:
– Отчего же ты так смотришь?
– Радуюсь твоей любознательности. Обычно самки – безмозглый сосуд греха.
Алиса возмущенно фыркнула:
– Я не безмозглая! И я не самка, а женщина!
– Я говорю о наших самках, – уточнил Сигеру и примирительно похлопал руку Алисы своей огромной лапищей. – Ты спросила, что это? Рад еще больше. Приятно отвечать на простые вопросы. Аха! Не требует напряжения.
– У тебя есть гипотеза?
– Не гипотеза, а точное знание. Здесь…
На его запястье пискнул комм-браслет, раздался голос Инанту:
– Нашел, высокий тэд! В юго-западном углу!
Археолог повернулся, кресло жалобно скрипнуло под его тяжестью, зазвенела серебряная цепочка на голове.
– Что там, кихха?
– Какая-то емкость, пха. – Алиса видела, что Инанту пристально всматривается в экран интравизора и крутит верньеры. – Предмет яйцевидной формы в два человеческих роста. Внутри что-то жидкое, густое… Определяю плотность… примерно консистенция смолы…
– Глубина залегания?
Мера, которую Инанту назвал на альфа-хапторе, равнялась шестнадцати метрам.
– Надежно закопали! – буркнул Сигеру'кшу и стал распоряжаться: – Спустить вниз машину-кихха… одну достаточно… Расставить роботов, пусть снимают, сверху подвесить камеры… Еще контейнер побольше с упаковочной пеной… И вон из ямы!
Его помощники засуетились. Вниз по отлогому откосу сполз огромный экскаватор, выдвинул по команде Инанту трубу, опустил ее стоймя на черную поверхность. Несколько гравиплатформ выстроились в очередь; первая из них, чуть покачиваясь, всплыла к верхнему концу трубы. Четыре робота окружили механизм, разом отстрелив видеокамеры, и справа от археолога повисли в воздухе полдюжины экранов.
– Ты сказал, пха, не гипотеза, а точное знание, – напомнила Алиса.
– Аха. – Сигеру сделал утвердительный жест, потом вытянул руку в сторону карьера. – Здесь, поко, опустился корабль. Очень, очень большой! Сжег деревья, кусты, плодородную почву и всей тяжестью надавил на грунт, вмял угли в глину и песок. Когда улетал, еще раз ударил плазмой. Поэтому все черное.
Алиса измерила взглядом глубину раскопа.
– Кажется, это случилось давно, миллион или больше лет назад.
Глина затянула это место, а сверху опять выросли деревья.
– Ты умная, – произнес археолог и, обратив взгляд к раскопу, рявкнул: – Я сказал, все наверх, ленивые хашшара! Живее! Апама'шака!
– Он снова повернулся к Алисе и оскалил зубы, что означало улыбку.
– Давно, поко, очень давно! Не один миллион, а три или пять! Иногда десять! Я такое видел прежде, раскапывал, наблюдал… Теперь не удивляюсь.
По спине Алисы пробежал холодок.
– Три, пять или десять миллионнолетий… – медленно повторила она, пытаясь осмыслить бездну прошедших лет. – Значит, в глубокой древности… когда Галактикой владели… – Ее голос замер.
Сигеру'кшу издал утробный звук довольства.
– Вижу, знаешь, знаешь! Древние! Даскины! Конечно, даскины!
Их корабль опустился здесь и что-то оставил. Сейчас посмотрим, какой дар нам приготовили!
Хутчи, Шиза и Инанту выбрались из карьера. В руках у Хутчи'гра был пульт управления экскаватором, Инанту тащил интравизор с коническим раструбом. Все трое были в черной пыли, покрывавшей их лица и комбинезоны.
– Начинаем! – Сигеру хлопнул ассистента по спине. – Запускай машину!
Хутчи, склонив шишковатую голову, принялся набирать команды.
Раздался басовитый гул, потом труба начала вращаться, вгрызаясь в неподатливый черный монолит. Она кружилась все быстрее и быстрее, гул сменился пронзительным скрежетом, сотряслась земля, из верхней оконечности трубы хлынул поток измельченного грунта. Несколько минут эта масса с грохотом падала на гравиплатформу, затем ее сменил другой погрузчик; первая платформа направилась к морю, затем вторая, третья, четвертая. Труба полностью исчезла в скважине, и экскаватор тут же пристроил к ней еще одну. Они бешено вращались в объятиях силового поля, и временами скрежет становился оглушительным – сверло резало каменные глыбы. Над машиной и платформами стало расплываться темное облако, вскоре принявшее грязно-рыжий цвет; черный слой был пройден, под ним находился все тот же лесс, перемешанный с камнями.
Алиса, не спуская глаз с раскопа, дернула Инанту за рукав:
– Что там, как ты думаешь?
Инанту мечтательно сощурился. У него была забавная внешность – раскосые узкие глаза, пухлый рот, высокие скулы и ежик коротких черных волос. Эскимос почти чистой крови, что само по себе казалось удивительным – смешение народов и рас в колониях и на Земле редко позволяло выделить древние генетические линии. Он был совсем молод, стажировался на Пекле, в экспедиции, которой руководил Тревельян[8], а на Лиану прилетел уже в ранге полевого агента.
Губы его шевельнулись, и сквозь грохот и вой Алиса расслышала:
– Не знаю и догадаться не могу, но мне хотелось бы, хотелось…
– Что? Чего ты хочешь?
Инанту вздохнул.
– Статую даскина в полный рост… или портрет в позолоченной раме… или видеозаписи, сохранившие их облик, жилища, города…
Это было бы здорово! Но думаю, там ничего такого нет. Там какая-то жидкость.
Алиса пожала плечами. Инанту, так же, как ее супруг, был неисправимым романтиком.
– Приближаемся к объекту, – сказал Сигеру'кшу, посматривая на экраны. – Осторожнее, Хутчи! Заденешь, когти вырву!
Старший ассистент приложил лапу к подбородку.
– Подведу плавно, тэд'шо. Не тревожься, цепочка на рогах не зазвенит и в брюхе не екнет.
– Это ты про мое брюхо? – спросил археолог и с горестным видом выпятил губу. – Дерзишь, пасеша! В прежние времена тебя бы вскрыли, а мясо бросили синим червям! Что происходит с этими щенками… – проворчал он минуту спустя. – Нет в них истинного страха и почтения… Все точно кхашашем упились… грубые, а вдобавок еще и ленивые…
Но Хутчи'гра его не слышал – склонившись над пультом, он прикасался к клавишам толстыми пальцами, будто наигрывая неслышимую мелодию. Земля уже не тряслась, гул и скрежет сменились негромким шуршанием, облако пыли стало прозрачным и исчезло. Лавина грунта тоже иссякла, и теперь на платформу неторопливо струился ручеек глинистых комков и камней. Наконец помощник археолога ткнул очередную клавишу, и из скважины полезли трубы, прячась под корпусом механизма.
– Готово, тэд'шо.
– Вытягивай, раз готово, – распорядился Сигеру'кшу. Его маленькие глазки под выступающими надбровьями азартно сверкнули.
Экскаватор плавно переместился к стене карьера, а к шурфу скользнули роботы с портативными гравитаторами. Снова поднялась пыль, заволокла пробитое отверстие, но на экранах был виден темный зев шахты и что-то округлое, гладкое, медленно ползущее к свету.
Вскоре верх находки приподнялся над землей, сверкнул корпус крупного эллипсовидного предмета, будто бы собранного из множества блестящих граней, с его боков посыпались струйки песка. Безликий голос робота сообщил на земной лингве: «Высота три и шесть, диаметр в широкой части один и семь, вес шесть двести». Очевидно, речь шла о метрах и килограммах.
Сигеру'кшу заплясал у лестницы, что вела в раскоп, замахал руками, точно крыльями и завопил:
– Осторожнее! Приподнять над грунтом и в контейнер! В контейнер его! Что там снизу? Тоже круглое? Тогда пустить пену и зафиксировать днище! Живее, щенки ленивого куршута!
– Зачем живее? – едва слышно пробормотал Шиза'баух. – Лап нет, не убежит…
Роботы опустили сверкающее яйцо в контейнер, оно покачнулось, но тут же брызнула пена, заливая основание находки. Контейнер был для нее маловат – верхушка торчала наружу, словно лысое темя великана.
– Сюда! – Археолог топнул, взметнув рыжую пыль. – Сюда, ко мне! – Он замотал головой, и цепочка между колпаками на рогах тревожно зазвенела. – Такое мы еще не находили! Желаю видеть, осмотреть, исследовать! Желаю…
В возбуждении он перешел с альфа-языка на речь хапторов, которая была для Алисы набором рева, скрипа и рычания.
Роботы подвели под контейнер гравиплатформу. Приподнявшись, она полетела у самого дна раскопа, достигла лестницы, плавно пошла вверх и опустилась вместе с грузом на землю.
Сигеру'кшу нетерпеливо откинул стенки контейнера, засопел, зафыркал, ткнул пальцем в пену и убедился, что она застыла. Потом, подпрыгивая и что-то невнятно бормоча, археолог стал кружить около находки, озирая ее со всех сторон. Блики света, отраженного ячеистой оболочкой, скользили по его физиономии, челюсть отвисла, дыхание стало бурным, и Алиса догадалась, что сейчас он не видит ничего, кроме этого огромного яйца. Взглянув на остальных своих спутников, она поняла, что Инанту и молодые хапторы в таком же восторженном трансе: глаза блестят, подрагивают пальцы, а на висках выступила испарина. Отступив к столу, она подняла свою сумку и повесила на плечо.
– Сверху люк, – произнес Инанту. – Я разглядел что-то вроде выступающего ободка.
– Люк, – подтвердил Хутчи. – Я тоже вижу. Определенно люк! Или крышка!
Сигеру'кшу замер и потянулся к сверкающей поверхности.
– Не надо этого делать, пха'ге, – негромко сказала Алиса.
– Позовем роботов, и пусть они обследуют этот предмет.
Но археолог уже наложил на яйцо свои огромные лапы и принялся его ощупывать. Ничего не случилось.
– Ррр… Роботы не заменят личных впечатлений… К тому же роботы его касались… касались без всяких последствий и вреда… – Он обернулся к Хутчи'гра. – Люк, говоришь? Или крышка? Снизу не разглядеть… Подвесь камеру и выведи изображение на экран!
На вершине и впрямь обнаружился люк странных очертаний, похожий на распластанную медузу. Никаких знаков, скважин, рукоятей – просто клякса, обведенная чуть выступающим ободком. «Вращать эту крышку нельзя, форма не позволяет», – подумала Алиса.
Видимо, Сигеру пришел к тому же мнению. Почесав темя, он распорядился:
– Пригоните сюда роботов с резаками. Вскроем на уровне моего роста. Если люк с замком, желательно его не повредить. Ценный материал для изучения.
– Может, не стоит торопиться, пха? – промолвила Алиса. – Законсервируем, вывезем в твой мир, в твою лабораторию… Там удобнее работать с этой штукой.
Археолог мрачно воззрился на нее.
– Удобнее там, где я один, без соперников и конкурентов! Без вмешательства завистников и глупцов! Без надзора ублюдков из Куршутбаима![9] – Он перевел дух и прорычал: – Не порть день моей славы, поко! Это дар судьбы, дар Древних, и я его не отвергну!
Пожав плечами, Алиса отступила еще на пару шагов. «Самые гибельные дары – те, о которых даритель не подозревает, – мелькнуло у нее в голове. – Одна из максим Йездана Сероокого, пророка кни'лина…»
Ивар часто вспоминал эти изречения, записанные в Книге Начала и Конца…
Лестница загрохотала под ногами роботов. Три универсальных механизма поднялись наверх, выслушали приказ Сигеру'кшу и принялись за дело. Первый выдвинул из корпуса лазерный резак, второй и третий, растопырив манипуляторы, устроились по обе стороны объекта – на тот случай, если он покачнется. Сверкнул тонкий синеватый луч, вонзился в ячеистую поверхность и побежал неторопливо, описывая круг – небольшой, размером с две ладони. Его движение сопровождали струйки дыма и едва слышное шипение. Никаких едких запахов – вероятно, оболочка была не пластиковой, а из металла или керамики.
– Хорошо поддается, – заметил Инанту, вытаскивая из кармана портативный анализатор. – Сейчас выясним элементный состав… Хмм, бор, азот и больше ничего… странная комбинация…
– У нас будет кусок оболочки, – отозвался археолог. – На базе исследуем структуру. Я думаю…
Он замер с раскрытым ртом. Луч описал полный круг, вырезанная часть отвалилась, и робот ловко подхватил ее средним манипулятором.
В отверстии было темно. «Мрак, точно в ночных небесах над Тхаром», – подумала Алиса. Ее родной мир находился на краю Провала, лишенный звезд и света бездны между двумя галактическими рукавами; небо Тхара не радовало ярким зрелищем.
– Странно, – промолвил Инанту. – Внутри жидкость, должна течь… Правда, субстрат очень вязкий…
Сигеру'кшу вытянул руку, вознамерившись сунуть ее в отверстие, однако в последний момент разум победил любопытство. Отодвинувшись от яйца, археолог повернулся к роботу и приказал:
– Сунь туда лапу. Не эту, верхний манипулятор… вот так…
Теперь покрути конечностью… взболтай эту дрянь…
Алиса расстегнула сумку. Ее жизнь до встречи с Тревельяном была разнообразной и полной приключений – на Тхаре она служила в патруле, защищавшем фермы от каменных дьяволов, затем прошла подготовку в Звездном Флоте, стажировалась в командах десантников, работала в Коллегии Несогласных[10], оберегая безопасность и покой Судьи Справедливости. В неожиданных ситуациях она реагировала очень быстро, с бесстрашием и скоростью, присущей уроженцам Тхара.
Робот еще не вытащил гибкое щупальце, а она уже стояла шагах в тридцати от яйца, напротив отверстия, вырезанного в оболочке.
Струя темной жидкости с силой ударила в нагрудный панцирь, заставив робота покачнуться. Он отступил, потеснив Сигеру'кшу; его нижние конечности вдруг оказались в липкой вязкой субстанции, которая начала пухнуть, пузыриться, клокотать и подниматься все выше и выше.
Прошло не больше двух секунд, а темный субстрат уже затопил робота по грудь, взметнулся волной, рухнул на стенки контейнера и, пробив их, разлился по траве. Его объем стремительно рос, будто воздух или земля питали этого странного монстра; вверх потянулись толстые отростки, сначала бесформенные, но тут же начавшие принимать вид каких-то чудищ с разверстыми пастями. Челюсть у Сигеру'кшу отвисла, он сделал шаг назад, его ошеломленные помощники застыли, прячась за спинами роботов.
Вытащив из сумки излучатель, Алиса перевела оружие на среднюю мощность. Потом сказала:
– Всем отойти подальше. Я буду стрелять.
Археолог не сдвинулся с места, и тогда, послав в небо первый заряд, она крикнула:
– Сказано, отойдите! Живее, хохо'гро, шинге шеге!
Смысла этих идиом она не знала, но, кажется, подействовало.
Хутчи и Шиза очнулись, подхватили Инанту за руки и бросились к холму, а их руководитель отступил на целых пять шагов. Ближайший отросток уже тянулся к нему, выбросив два других, более тонких и подозрительно напоминавших лапы.
Алиса окатила темную субстанцию потоком плазмы. В воздух поднялся дым, смрадный и такой густой, что поверхность яйца с прорезанным в ней отверстием на мгновение скрылась в черной туче.
Она выстрелила снова, по траве, поглощенной массой разлившегося вещества, и по сломанному контейнеру. Плазменный заряд сжег не только растительность и вязкую жидкость, но и почву под ними, обнажив слой смешанного с глиной песка. Тянувшиеся вверх отростки съежились и опали, превратившись в дым и пепел, порыв ветра, налетевшего с моря, закружил его маленькими смерчами и бросил в карьер. Алиса придвинулась ближе к их странной находке, выжигая короткими импульсами пятна темного субстрата.
Дым рассеялся. Она огляделась, покачивая ствол излучателя на локте согнутой руки, и вдруг заметила, что остатки вещества вытягиваются, становятся тоньше и, как безголовые черные змейки, ползут к разбитому контейнеру и яйцу. Они покинули корпус робота и заросли травы, добрались до выпуклого ячеистого бока и шустро полезли вверх, исчезая в круглом отверстии. Алиса подняла свое оружие, прицелилась в ближайшую змею, но тут раздался рев Сигеру:
– Не стреляй, поко ашинге! Во имя Устоев, не стреляй! Пусть останется для анализов! Ты поняла, поняла? Это… это нечто чудесное! Не инертный конгломерат, а организм!
– И он едва нас не сожрал, – заметила Алиса, опуская в сумку излучатель. Потом взглянула на пыль, которую кружил ветер, и добавила: – Верно сказано в Книге Начала и Конца: у протянувшего руку к запретному знанию да будет она полна пыли!
– Для знания нет запретов! – рявкнул Сигеру'кшу и ткнул толстым пальцем в сторону своей находки. – Дырку заварить! Немедленно! Ты!
– Он стукнул робота по загудевшему панцирю. – Иди, куршут ленивый! Делай, что я велел!
Топча переломанный контейнер, робот придвинулся к яйцу и закрыл отверстие кружком, все еще находившимся в его средней конечности. Вспыхнул лазерный луч, редкие капли металла – возможно, керамики?.. – начали стекать по оболочке. Молодые хапторы подошли ближе. Шиза'баух, тащивший под мышкой Инанту, опустил его на оплавленный песок. Встряхнувшись, тот осведомился:
– Заберем эту штуку с собой, пха?
– Нет, бросим в море, – недовольно буркнул археолог.
– Я так понимаю, что заберем. Подать новый контейнер?
– Разумеется. И пусть роботы отнесут его к флаеру. Осторожно! Вы, три недоумка, проследите!
Когда Алиса и Сигеру остались одни, хаптор снял серебряные колпаки с протянутой между ними цепочкой и уложил их на огромную ладонь.
– Твоя награда, поко. Почетный символ клана Кшу. Бери, у меня есть другая пара!
– Награда? – Ресницы Алисы взметнулись. – За то, что я нас спасла?
– Не нас, а ценную находку. – Сигеру покосился на «летающее крыло» и своих помощников, грузивших контейнер в трюм. Затем поскреб левую шишку и произнес: – Хотя, кто знает, как бы обернулось дело… О том известно лишь Владыкам Пустоты… Думается мне, что этот организм быстро растет, захватывая газы воздуха и органику из почвы. Если бы ты промедлила, он бы добрался до моря, до воды… Хорошая питательная среда для всеядной твари!
Алиса приняла подарок, полюбовалась на орнамент, выбитый по окружности чашевидных колпаков, и сказала:
– Благодарю, пха, я очень тронута. Но у меня нет рогов… Я не могу носить это на голове.
– Найдешь другое место, – проворчал археолог, скользнув взглядом по ее груди. – Но те слова, что ты произнесла…
– Хохо'гро? – с невинным видом поинтересовалась Алиса.
– Аха! Да, это и другое… – Кажется, Сигеру'кшу был смущен.
– Очень плохие слова! Не подходят для нежной маленькой поко!
– Но ты их произнес!
– Когда? – Сигеру очень натурально удивился.
– На станции, когда Тза от тебя убежал!
Археолог поскреб правую шишку.
– Неужели? Наверное, я был весьма разгневан. Благородные тэд'шо не говорят таких слов… хррр… обычно не говорят.
– А ленивые хашшара и куршуты? Такое можно? – с любопытством спросила Алиса.
– Можно. Иногда! Куршут, это… – Сигеру пошевелил пальцами, – это такая тварь наподобие ваших собак. А хашшара – мелкая скотина.
Есть еще шупримаха и кних, но они покрупнее.
– Очень интересно! – Алиса опустила в сумку колпачки с цепочкой. – Твои истории, пха, расширяют мой кругозор. Я слышала, что материки Лианы названы хапторами, и эти слова – Харшабаим, Ххе, Ххешуш – тоже что-то означают. Не мог бы ты их истолковать?
Сигеру'кшу гордо выпятил грудь.
– С радостью, поко, с превеликой радостью! Это ведь я их так назвал, во время первой своей экспедиции! Пойдем к флаеру, и я тебе расскажу…
Они стали подниматься на холм. С него открывался чудесный вид на южную акваторию Моря Тысячи Островов – к песчаному берегу катились лазурные волны, клочки суши, разбросанные по водной поверхности, цвели и зеленели, над ними метались стайки пернатых, а подальше, в проливах, можно было разглядеть водоплавающих птиц, белых, огромных, похожих на гигантских лебедей. Островов в этом море было намного больше тысячи, и теперь к ним добавился еще один – куча песка и земли из раскопа, сваленная метрах в двухстах от берега. Но за месяц, истекший с начала работ, в грунте уже проросли семена, и рукотворный островок покрылся зеленоватым пухом.
Алиса залюбовалась этой картиной, но Сигеру'кшу по сторонам не смотрел, топал вверх по склону, почесывал то безволосый череп, то живот и с важностью гудел на альфа-хапторе:
– Видишь ли, поко, твои и мои сородичи стали исследовать этот мир совсем недавно. Чтобы предотвратить споры и раздоры, было заключено соглашение: люди дают имена космическим объектам, а хапторы – крупным массивам суши. Так появились Лиана-Прима, Лиана-Секунда, Терция, Кварта и все остальное, а на поверхности Лианы – Харшабаим, Ххе и Ххешуш. Я уже говорил, что эти названия даны мною?.. Хес! Да, говорил… Так вот, «харша» означает «главный, самый превосходный», а «баим» – место; получается Харшабаим – Главное Место… конечно, главное… так издревле называлась наша планета, а теперь и этот материк… – Он остановился, перевел дух и бросил взгляд на флаер.
Потом заорал:
– Крепите контейнер, отродья куршутов! В трюме скобы и зажимы! Крепите надежнее, ползучие потомки шад'кула!
– Шад'кула? – переспросила Алиса.
– Синего червя, – пояснил археолог. – Черви питаются трупами и всякой падалью, но живое мясо тоже едят. В прошлом использовались для пыток и казни. Теперь отменили, а жаль! Так о чем я говорил?
– О Харшабаиме, пха'ге. А что значат Ххе и Ххешуш?
– Ххе – задница, а Ххешуш – дырка в заднице, – сообщил Сигеру'кшу, не спуская глаз с трюма.
Брови Алисы приподнялись.
– Странные названия для материков! Я бы даже сказала, эпатирующие!
– Вы, уроженцы Ашингебаим, цените в названиях красоту, даете планетам и континентам имена божеств, древних героев, памятных для вас поселений и стран, – промолвил Сигеру. – Вы слишком… хррр… как это говорится?.. романны… нет, романтичны. Мы не такие. Мы, поко, реалисты. Видим – задница, так и называем.
Покачав головой, Алиса промолвила:
– Ххе и Ххешуш… Неужели все так плохо?
– Хуже не придумаешь. Поверь мне, я там бывал. Ххе – лед, снег и скалы, а на Ххешуше и скал нет, только ледяной панцирь огромной толщины. И холод, жуткий холод!
– Ну, это меня не пугает, – сказала Алиса. – Я родилась на холодной планете.
Сигеру'кшу лишь фыркнул в ответ. Они поднялись к флаеру, и археолог полез в трюм – проверить, надежно ли закреплен контейнер.
Затем он перебрался в салон, сел в кресло пилота, оглядел своих помощников и молвил:
– Вы трое завтра отправитесь в раскоп. Еще раз пройти с приборами всю площадь, и если что-то найдется, не копать, а сообщить мне. Повторяю: не копать, а сообщить! Ясно?
– Ясно, тэд'шо, – откликнулся Хутчи. – А если ничего не найдем?
– В этом случае раскоп подлежит консервации. Укрепить стены, дно залить пеной, поставить над ямой силовой купол. Технику перевезти на раскопы два и четыре.
– Большой труд, пха! Долгий! – с унылым видом заметил Шиза.
– А роботы зачем? – ядовито осведомился его начальник. – Я, конечно, понимаю – невелик толк, когда ленивые пасеша погоняют ленивцев из пластика и железа. Поэтому определимся со временем: на эту работу даю вам четыре дня. – Снова оглядев Инанту и своих ассистентов, он добавил: – Четыре дня не желаю вас видеть! Буду занят! И не суйте свои рога в лабораторию!
С этими словами Сигеру'кшу коснулся клавиши автопилота, и флаер взмыл в воздух.
Алиса, забравшись в кресло у иллюминатора, смотрела на земли и воды, что расстилались внизу. Кресло было огромным, как все остальное в салоне – консоль управления с клавиатурой и массивными рычагами, крышки откидных столов, плоские светильники у потолка и люк трехметровой ширины. Огромным, тяжеловесным, рассчитанным на комплекцию хапторов и совершенно лишенным изящества и красоты. Смотреть вниз было гораздо приятнее.
Они летели к станции на западном берегу Моря Тысячи Островов, и путь был недолгим, всего сто тридцать километров над лазурными водами, лабиринтом архипелагов и полями цветущих водорослей. Прошло несколько минут, флаер скользнул ближе к морской поверхности, затем промчался над самым крупным островом у западного побережья. В центре его, в кольце прибрежных скал, темнело овальное пятно астродрома, топорщились силовые мачты энергостанции, а вдали, на самом краю, мерцал серебристой рыбкой посадочный модуль с «Дельфина». Астродром, служивший всем космическим странникам, был построен сервами лоона эо еще в незапамятные времена; теперь, кроме их торговых караванов, здесь, хоть и не очень часто, приземлялись корабли хапторов, нильхази и землян. Место уединенное и недоступное любопытным лльяно – они не имели ни лодок, ни плотов, не рыбачили и вообще не любили воду.
Показался песчаный берег, и «летающее крыло» опустилось еще ниже. На мгновение аппарат завис над куполом станции, затем медленно спланировал к пятачку посадочной площадки, гулко вздохнули амортизаторы, открылся люк, и в его проеме сверкнуло заходящее солнце.
Подхватив сумку, Алиса направилась к выходу, чувствуя, как сильно колотится сердце – гораздо сильнее, чем в те секунды, когда она жгла вылезшую из яйца тварь. К опасности она давно привыкла, к любви – нет. В этом таился некий глубинный смысл, осознаваемый ею не разумом, но сердцем: любовь умирает, когда становится привычкой.
Ивар стоял у ангара. Он всегда встречал ее, даже если они расставались на пару часов. Вздохнув, Алиса спрыгнула на землю и шагнула к нему.