ОСВЕЖИТЕЛЬ
Павел и Григорий, наскоро перекусив, засобирались в гарнизонный госпиталь. Для обоих было дело: Павлу – вручить грамоты ЦК ЛКСМ Украины и подарки раненым, Клубному – «набрать фактуру» для газеты. Акбар от посещения госпиталя отказался, сославшись на озноб и тошноту. И ведь не врал: тряхнуло там, на мосту, и не отпускало.
– Хочешь, врача привезем? Давление измерит, ну, таблеток каких? – уходя, посочувствовал Павел.
– Да не знаю я, что такое давление! Просто крутит всего. Отлежусь, пройдет.
Давление, а? А если такое ощущение, что события дня – большой спектакль? Давление? Высокое или низкое? Почему кажется, что все трогательные встречи-речи отрепетированы? Хоть бы одна мать прокляла по-человечески эту трагикомедию. Или сюда прибыли другие матери и сестры? Этот безумный оркестр, наконец. Лагерь – потемкинская деревня. Так и врага не встречают. Или все съели и сожгли на репетициях? Нет, так окончательно крыша съедет… Хорошо, что ключ ребята взяли с собой. Сейчас на защелку и лечиться будем.
Для начала полстакана перцовки. Ну, будем! Хорошо… Теперь «купец». Полстакана чая, полстакана кипятка, кусочек сахара…
«Один мулла, три рубля денег, головка сахара и делу конец!» – негромко, нараспев произнес Аллахвердиев, запуская пальцы под вспоротую подкладку фуражки. Тонкая бурая пластинка, обернутая в полиэтилен, появилась на свет и растаяла в горячем черном настое. Обмакнул палец в убийственное снадобье, облизал, прислушиваясь к вкусовой гамме. И будто желчь всего дня, и не только этого, обволокла гортань, упала в желудок. Он несколько раз глубоко вдохнул через нос. Сейчас… вот… Отлично. Теперь стакан жиденького чая на сон грядущий, потом почистить зубы, и завтра все будет «по барабану». Оно и сейчас уже ничего. Аллахвердиев крепко похлопал себя по затылку. «Эй, небесный барабан! Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше!» Так, «нефеля» и сеточку от пластинки в пакет, завтра на улице выброшу – мусор, он болтлив, собака. Два клочка ваты… Черт бы побрал, как оно обостряет слух, но это должно пройти. Потом будет хорал! Земные звуки истают в небесных.
Аллахвердиев поплелся в туалетную комнату и уже выдавил колбаску «Поморина» на зубную щетку, как вдруг явственно услышал:
– Я тебе эти варианты сейчас перечислю. Это в Москве они в особой папке. А за речкой их только свиньи не знают…
– Да нет же свиней в Афгане, Саня. Разве что в зоопарке, в Кабуле, была одна.
– Есть, товарищ полковник! Еще и расплодились нашими усилиями.
– Ну и какие предложения? Оставить, не оставить? Что еще?
– Ага, наполовину сунуть или наполовину вынуть. Это тебе не философия. Давай, по первой. За первый вариант.
– Не-а, давай за встречу. Слава Богу, все кончилось, живы-здоровы…
Голоса умолкли, послышалось бульканье и легкий звон стекла. Аллахвердиев тупо смотрел в мутное зеркало, словно пытался найти ответ происходящему в собственных расширенных зрачках. Вот это «пластинка»! Такого еще не было. На «бубуку» чужие тайны! Свои бы забыть… Он уже хотел открыть кран, как первый голос зазвучал еще отчетливей.
– Значит, так: растянуть пару дивизий отсюда до Кабула. Нормально, да? Это первый вариант. Основание: херовая жизнь афганских граждан. Хороша формулировка? Второй – под видом сопровождения грузов вводить мобильные части. Короче, как в том анекдоте про мирный советский трактор на китайской границе. Третий, совсем интересный – оставить отдельные гарнизоны для передачи военных объектов.
– Автора, Саня, автора!
– Наливай, становись по стойке «смирно»… Крючков, Яковлев, Язов, Мураховский, Чебриков и, конечно, Эдуард Амвросиевич!
– О, какая компания. Слов нет! Ну, будем! И все это предлагалось Наджибулле?
– Обсуждалось… Афганцы поняли сразу, что это за дерьмо. Наджиб отказался. Понимает, что если вывод подчистую, то годик-другой еще посидит в Кабуле. То есть все или ничего. Да грузин себя странно повел, нервничал.
– Наджибу, как ни крути, – конец. Ну, давай, третий… Земля пухом.
Аллахвердиев открыл кран, нарочито громко кашлянул. Если за стенкой услышат, значит, все нормально. Закроют дверь в ванную комнату, говорить будут потише.
– Ладно, теперь ты излагай – каким макаром здесь? Вроде бы все эксперименты свернуты?
– Нет, дорогой. Просто полигон закрыт. Да и невелика потеря. Время такое идет, что наши капельки в Союзе скоро понадобятся. Сам видишь, куда перестройка да ускорение загнали!
– Не пой, сынок, военных песен! Думаешь, тряхнет «нерушимый республик свободных»?
– Уже трясет. Мы же как классика знаем, что делается в Гондурасе, а у себя под носом – сопли до земли.
– Ага, только он про Африку, кажется, говорил.
– Какая, хер, разница. Это на все времена сказано. И для всех разведок.
Аллахвердиева внезапно разобрал смех. Он выплюнул пузыристую мятно-соленую кашицу и замотал головой. Кафка, сущий Кафка! Два «спеца» пьют коньяк, наверное, в партийной гостинице, рядом с Афганом, несут такое, за что отрывают головы, и цитируют шефа ЦРУ. Все, хватит этой ахинеи. Он прополоскал щетку и уже сделал шаг в номер, как голос зазвучал еще отчетливей:
– …нет, аэрозоль. Причем концентрация почти не имеет значения. Механизм включается в голове. Пока малопонятный. Но факт налицо: тридцать– сорок часов можно водить, как баранов. Точнее, сами идут, главное, до того подбросить идею, «якорек».
– Слышал про такое… Нейролингвистическое программирование?
– Да, но само по себе оно безобидно. Больше мистики, чем дела. А вот наш катализатор – ураган. Мощный психотроп избирательного действия. Знаешь, как они его обозвали? «Торнадо». Это точно – крышу сносит! А потом – легкая амнезия и никаких угрызений совести, главное. Нет похмелья, раскаяния, понимаешь. А значит, можно и второй раз погнать на грабли. То есть манипулировать.
– И что? Вот я сейчас не прочь в Кундуз вернуться, есть там… дело чести, только сам знаешь, не пройти. Значит, если вдохну этой гадости, то рвану напролом?
– Рванешь, дружище.
– Так, дай сообразить! Для «зеленых» был аэрозоль? На них проверяли?
– Да проверь сейчас, на ком! Работали совсем другие люди, не наши. Ну, была идея взбодрить афганцев на подвиги во время вывода войск. Вторая пехотная, возможно. Они там отличились. Так вместо этого – «духи» осатанели. Потом сам знаешь…
– «Тайфун»? Вряд ли. Но если так, то сработало с точностью до наоборот.
– Где-то прокололись. Или кто-то еще работает параллельно, так сказать. Не знаю, моя задача была изъять баллончики и вывезти сюда. Что и сделал.
– Я вот думаю, сколько ваши ребята чарса задули, прежде чем такое выдумать? Ну, понимаю, эта история с делагилом, «голубой кровью», «американским гепатитом», потом, что еще там подсовывали из антибиотиков?
– Это не из нашей лаборатории пошло. А насчет чарса ты зря. Ты вот мне найди солдата, который не курнул здесь разок и кайфа не принял всей своей славянской душой. И осознал, главное. Нормально? Полмиллиона «ассасинов»? И хрен с ними, с кавказцами да азиатами прочими. Они к этому делу привычны с детства. А вот на Руси великой знаешь, сколько потом на тропу войны выйдет? Это тебе не наш освежитель.
– Освежитель?
– Ну, для отвода глаз его в баллончики с «Хвойным» закатывают. Да можно хоть с чем мешать. Там цепь устойчивая.
– Дашь? Не торопись отказывать…
– Что? Ну… Зачем? Не спеши… Вот, сейчас… Нравится? Таких, может быть, десяток, от силы. И патрон особый – ни звука, ни пули через полчаса. А? Дырка есть, а пули нет. А вот это превращает всю систему в маленькую бомбочку. Иногда нужно избавиться сразу. Дарю, черт с тобой. Все равно на стадии эксперимента. Никто их не учитывал толком. Махнем не глядя! Наливай, что ли…
– …сторана? Там у всех одно желание – посидеть, выпить, но не дают героям расслабиться. Если там? Как, подействует?
– Не стоит… может кончиться. Патрули…илиция… у наших…..рез одного…вол…ли грана…
Голоса слабли, превращаясь в бормотание. Акбар усмехнулся: у него в голове и прочих членах начиналась другая музыка. И чтобы концерт удался, надо лечь. И обязательно, чтобы был белый потолок, без трещин, чистый. Он быстрее всего раскрывает небо. Даже чистое небо так приветливо не пускает. В комнате с белым потолком… С правом на надежду… В комнате с белым… Интересно, где он применит этот туалетный спрей – хвойный «Торнадо»? Однако что-то нарушилось в известном порядке «исцеления». Вместо «иже херувимы» диковато захохотала зурна, потом под веками всплыл мост Дружбы…