Глава 3
ФРАНЦУЗСКИЙ ХУДОЖНИК
– Что это был за человек? – уже поздно вечером спросила Анита маму.
Они спали с нею в одной большой кровати, хотя папа и возражал.
Кровать огромная, со множеством лежащих друг на друге шерстяных матрасов, и потому такая высокая, что забраться на нее стоило труда. Зато наверху становилось так уютно, что совсем не хотелось слезать.
– Что это был за человек... Кто? – удивилась госпожа Блум, опуская книгу. Она всегда допоздна читала одну и ту же книгу.
Наверное, у нее нет конца, думала Анита.
Она повернулась на подушке и заглянула маме в глаза.
Мягкий свет лампы окутывал женщину, волосы ее пахли шампунем, а дужки очков казались позолоченными палочками.
– Ты похожа на Вирджинию Вулф, – сказала Анита.
Ее мама усмехнулась и опустила книгу:
– Я думаю, тебе уже давно пора спать.
– Но мне не хочется.
Госпожа Блум положила в книгу закладку и протянула руку к лампе на тумбочке, намереваясь погасить свет:
– Ты спросила... Кого ты имела в виду?
– Французского художника.
– Мориса Моро?
– Да, именно его. Что это был за человек?
Щелк. И свет погас.
Комната погрузилась в темноту, но вскоре глаза Аниты привыкли ко мраку, и она стала различать контуры предметов в лунном свете, лившемся в окно.
Они всегда спали с открытыми ставнями.
– Это был очень своеобразный человек, который не вписывался ни в какие схемы, – ответила дочке госпожа Блум, натягивая одеяло по самый подбородок. – Он иллюстрировал детские книги.
– В самом деле? А какие детские книги?
– Главным образом о путешествиях. Вроде «Путешествий Гулливера», читала?
– Про остров лилипутов и остров гигантов?
– Верно. И еще он иллюстрировал «Странствия Сэра Джона Мандевиля». И «Миллион» Марко Поло.
– Итальянского путешественника, который побывал в Китае.
– Молодец.
– Томми показал мне свой дом, – объяснила Анита, откидываясь на подушку. – Но он говорит, что это не настоящий его дом.
– Нет особой разницы между настоящим домом и не настоящим, – заметила ее мама. – Важно, как смотреть на вещи... Если нам удобно считать его настоящим... значит, он настоящий, вот и все.
– Но Томми говорит...
– Томми много чего говорит, – засмеялась госпожа Блум.
Анита поняла, что хотела сказать мама, и тоже посмеялась.
Они помолчали.
– У него в самом деле была обезьяна?
– Анита, попробуй уснуть.
– Так это правда или нет?
– Да. Правда. Он привез ее из Африки, куда попал через Гибралтарский пролив.
– Он был в Африке?
– И во многих других местах. Он был великим путешественником.
– И рисовал все места, где бывал?
– Во всяком случае, нечто похожее. – Госпожа Блум зевнула. – Скажем так, он рисовал места, какие ему нравились, не особенно заботясь о том, бывал там или нет.
– Но ты-то знаешь, бывал он там или нет?
– Вот поработаю пару месяцев, верну этим фрескам их настоящие краски, тогда, может быть, и узнаю. А теперь... спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Помолчав некоторое время, Анита снова заговорила:
– Мама!
– Что?
– Покажешь завтра, где нарисована обезьяна?
– Анита...
– Ты же сказала, что он нарисовал ее. Покажешь?
– Хватит разговаривать, Анита...
– Ну, пожалуйста!
– Анита, послушай, уже двенадцать часов, наверное. А завтра тебе в школу, и...
– Я очень хочу посмотреть на эту обезьяну!
– Не сможешь. Этот рисунок на потолке.
– Поднимусь с тобой на леса.
– Твой отец...
– Но мама!
– Ох, ну хорошо...
– Обещай.
– Обещаю.
И Анита наконец уснула.
Утро пролетело как один миг.
Анита вернулась из школы, горя нетерпением. Дома ее ожидал обед, который нужно разогреть, и множество записок от мамы с объяснениями, как это сделать.
Анита пренебрегла ими и, лишь бы побыстрее, съела обед, не разогревая, посмотрела в дневнике, какие нужно приготовить уроки на завтра, выбрала нужные учебники и тетради и сунула их в рюкзак.
– Ты готов в путь? – спросила она Мьоли́, сидевшего на холодильнике.
Анита вяла котенка и сунула в карман куртки, и Мьоли́ очень неплохо устроился там, высунув мордочку и две белые лапки.
– Идем!
Анита двинулась по улице, перешла мостик и пробежала по площади Борго, придерживая карман, чтобы котенок не вывалился.
В яркий солнечный день, когда берега оживлены, когда на канале Джудекка бурлит плавучий овощной рынок, Разрисованный дом нисколько не пугал. Самый обыкновенный старый венецианский дом с белым кружевным рисунком крыши и со всеми приметами своего возраста. А в этот день госпожа Блум открыла к тому же все ставни.
Анита вошла в вестибюль. Узкая лестница залита светом. Солнце вливается в распахнутые окна, и в его лучах пляшут тысячи пылинок. Анита прошла в сад, в увитую виноградом беседку, и оставила рюкзак возле столика.
Мьоли́ выбрался из кармана.
– А ты смотри веди себя хорошо! – велела ему девочка. – Понял? Мне совсем неохота искать тебя по всему городу, как вчера!
Котенок поднял голову и стал вылизывать свою шерстку, и Анита приняла это за согласие.
– Будь умницей! – добавила она и вернулась в вестибюль, собираясь подняться к маме.
Сверху, из большого зала на третьем этаже, доносилась музыка.
– Привет! – крикнула Анита маме.
Та находилась на самом верху лесов и наклеивала липкую бумагу на потолочные балки.
– Привет! – откликнулась художница-реставратор. Потом вздохнула и опустилась на колени. – Если бы только твой отец знал, что я позволяю тебе такое...
– А что?
Госпожа Блум указала Аните на одну из металлических стоек, которые поддерживали леса:
– Посмотри сюда. Видишь вот эти пазы. Поднимись по ним, как по ступенькам. Но будь осторожна.
Анита тотчас начала взбираться на леса, и они задрожали.
– Осторожней!
Девочка быстро поднялась наверх к матери.
– Вот моя обезьянка... – произнесла шутливым тоном госпожа Блум, взъерошив дочери волосы. – Будь осторожна. Закружится голова – опустись на четвереньки.
– Хорошо.
– И самое главное... не урони ведро с краской. Оно обойдется мне дороже платы за твое лечение.
Анита показала маме язык. Она понимала, что та шутит. И ей нравилось это. Так шутят взрослые.
И сейчас ей не терпелось поскорее увидеть обезьяну.
– Где она? – спросила Анита.
Ее мама прошла на противоположный край площадки, к самому углу.
– Вот здесь, – сказала художница-реставратор, поднимая светильник, и ярким белым лучом осветила обезьяну с живыми, хитрыми глазами, короткой рыжей шерстью и густыми бровями.
– Вот это да! – воскликнула Анита.
Удивительно, но она представляла ее именно такой. Навсегда запечатленной здесь рукой ее хозяина. Обезьяна выглядела нахальной, любопытной и в то же время, странное дело, умной. И смелой, даже сказала бы Анита.
– Познакомься, это Птолемей, – сказала госпожа Блум, указав на украшение в виде щита над круглой головой животного.
Анита рассмеялась:
– Довольно странное имя для обезьяны.
– Так звали одного путешественника, – продолжала ее мама. – Птолемей – древнегреческий ученый, он один из первых попытался представить форму Земли, морей, континентов. Он рисовал их самым неверным образом, но через несколько тысячелетий оказалось, что не ошибался.
Анита хотела потрогать рисунок, но мама остановила ее:
– Нельзя. Каждое прикосновение к фреске оставляет на ней практически неизгладимый след.
Девочка хотела было возразить, но мама опередила ее:
– Даже если ты вымыла руки.
Анита спросила:
– А почему он нарисовал ее такой, как ты думаешь?
– Понятия не имею.
– А почему у нее подняты лапы?
– Думаю, она поддерживает потолок.
Анита покачала головой:
– Нет. Лапы слишком далеко от него. Она делает... что-то совсем другое.
Девочка всмотрелась в глаза обезьяны, пытаясь найти в них ответ.
– Мне кажется, мама... она довольна, ты не находишь?
– Может быть, – согласилась госпожа Блум.
– Она держит в руках что-то, чего нет, – продолжала Анита. – Что-то легкое. Или же... ожидает, что придется держать что-то...
Художница-реставратор пожала плечами:
– Не знаю, что сказать тебе. Возможно, у тебя есть задатки искусствоведа. – Она погасила светильник. – Так или иначе... ты хотела посмотреть на обезьяну. Вот она такая. А теперь, если не возражаешь, тебе пора приняться за уроки.
Анита кивнула.
– Чтобы спуститься... – начала было объяснять госпожа Блум, но Анита опередила маму. Прошла на другой край лесов и стала спускаться вниз, обхватив опорную стойку.
– Пока, мама! – сказала она. И, прежде чем исчезнуть внизу, добавила: – Пока, Птолемей.
Анита быстро сбежала по лестнице, залитой солнцем. Фрески Мориса Моро казались живыми. А придя в беседку, девочка обнаружила, что котенок снова исчез.
– Опять! – сказала она с досадой.
Однако на этот раз успела заметить белый хвостик Мьоли́, убегающего вдоль стены.
Как она и ожидала, котенок забрался на крышу беседки, но не перебрался оттуда в соседний сад, а перескочил на ближайшее дерево и с него – на крышу. А там нашел какое-то узкое отверстие и скрылся в той комнате, где Анита нашла его накануне.
– Так вот ты где! – обрадовалась девочка.
Мамина сумка лежала возле лестницы.
Анита убедилась, что мама не видит ее, и открыла сумку. Конечно, нехорошо трогать мамины вещи без разрешения, но все же... Она взяла связку ключей и поднялась по лестнице на самый верх – к мансарде. Висячий замок открылся легко и сразу.
И тут Анита почему-то испугалась.
Она осторожно приоткрыла дверь и увидела пустую комнату и пол, застеленный полиэтиленом – очевидно, для защиты от протечки.
Анита вошла.
И в самом деле, мало что осталось от мастерской Мориса Моро. Длинная, узкая терраса, откуда открывалась панорама лагуны и виднелись дома на острове Джудекка.
Мьоли́ сидел на крыше; освещенный ярким солнечным светом, он походил на египетского сфинкса. Заметив хозяйку, котенок слегка пошевелил хвостиком.
Анита нерешительно направилась к Мьоли́, ступая по полиэтилену. Черные, обгорелые балки, стены покрыты копотью, разбитый дощатый пол. Повсюду пух и перья голубей. И пахнет мышами.
И на стенах здесь другие рисунки, покрытые темным слоем копоти.
Девочка пренебрегла советом мамы и коснулась фрески.
Она оказалась теплой. Когда отняла руку, на стене остался светлый след, а палец почернел от грязи. Анита снова провела по фреске рукой. А потом еще раз, постепенно стирая копоть.
Ей понравилось, и она улыбнулась. Еще немного, и перед ней возникли глаза, которые она хорошо запомнила.
– И тут Птолемей, – прошептала девочка.
Она присела возле стены и принялась не спеша очищать ее, открывая портрет второй обезьяны. Мьоли́ время от времени посматривал на свою юную хозяйку.
Этот Птолемей весьма отличался от того, которого Анита видела этажом ниже, где работала мама. Тот поднимал лапы высоко верх, словно хотел поддержать потолочную балку.
А этот будто топает ногами.
Тот мудрый и спокойный, этот какой-то безумный, почти свирепый.
Анита долго рассматривала Птолемея, пытаясь понять, что он все-таки делает и почему Морис изобразил его в двух таких необычных видах.
«Может, есть и другие его изображения...» – подумала девочка, осматриваясь, но других обезьян не увидела. Она снова присела на корточки перед рисунком.
– Интересно, что ты хочешь сказать мне? – громко спросила она, осторожно приподняв с пола полиэтиленовую пленку.
Под ней оказалось обгорелое дерево – старые балки разной величины.
Нужно позвать Томми и рассказать ему все. Томми обожает подобные вещи. А она...
Анита уперлась руками в пол рядом с рисунком обезьяны, и дерево слегка скрипнуло.
Анита нажала на одну балку, потом на другую и поискала то место, куда мог бы прыгнуть Птолемей.
Ничего не произошло.
А что, собственно, могло случиться? Это же старое, обгорелое дерево, немного скрипит, и...
Щелк! – вдруг скрипнуло что-то на полу. Только один раз, но совершенно отчетливо.
Анита в испуге отдернула руку. Что это было?
Она снова коснулась того места, откуда послышался щелчок, и опять надавила. Однако на этот раз старые балки только слегка скрипнули.
Анита сложила руки на коленях и задумалась. Она действительно слышала щелчок? Действительно что-то щелкнуло или показалось? Что-то произошло – но что?
Девочка поднялась в необычном волнении и поискала Мьоли́. Котенок хотел убежать от нее, но она поймала его:
– А теперь пошли отсюда! Ты понял?
Она подхватила его и вышла из мастерской.
– Больше никогда не поднимайся сюда! Никогда, понял? – повторила она. – Никогда!
Она заперла дверь и положила ключ в сумочку мамы.
Анита с нежеланием взялась за уроки, и делать их почему-то оказалось очень трудно.
Все время приходилось перечитывать одни и те же строчки, прежде чем их смысл доходил до нее. К тому же нередко девочка ловила себя на том, что смотрит на стены, на окна и поврежденную крышу. А глядя на слуховое окно, все время вспоминала, как удивительно скрипнул тогда пол. Она качала головой и возвращалась к учебнику.
Мьоли́ больше никуда не убегал, весь день пролежал рядом с Анитой на столе.
Вечером мама застала ее все еще за уроками.
– Пойдем домой? – предложила госпожа Блум.
Девочка подняла на нее глаза. Мамин силуэт выделялся на темном фоне лестницы.
Анита молча сложила книги и тетради в рюкзак, а Мьоли́ сам забрался в карман ее куртки.
– Много заданий сегодня? – спросила художница-реставратор. И прибавила: – А Томми не приходил?
Анита опять не ответила. Казалось, мысли ее путаются, причем настолько, что она даже не в силах ничего сказать.
– Что-нибудь случилось? – встревожилась госпожа Блум молчанием дочери.
Анита покачала головой и прошла следом за мамой к выходу, но, прежде чем выйти из Разрисованного дома, решила снова взглянуть на фреску на третьем этаже.
Ей захотелось еще раз увидеть Птолемея.
– Я быстро, мама! – заверила она, бросила рюкзак и побежала вверх по лестнице.
Подойдя к лесам, поискала взглядом обезьяну. Она по-прежнему находилась там, наверху, в углу комнаты. И в самом деле казалось, будто поддерживает лапами потолочную балку. Анита присмотрелась внимательнее. Вечерние тени сгущались и, конечно, не помогали ей, но девочке показалось, будто балка, которую поддерживает Птолемей, кривая.
Или как будто сместилась.
Анита даже заморгала от удивления.
Неужели мама не замечала этого?
– Анита! – позвала дочь госпожа Блум.
– Иду! – отозвалась Анита и тут же, недолго думая, поднялась на леса и прошла в самый угол.
Мьоли́ прятался у нее в кармане. Стараясь не задеть мамины инструменты, Анита приблизилась к Птолемею.
И действительно, что-то произошло: теперь конец потолочной балки оказался точно в лапах обезьяны. Балка опустилась примерно на десять сантиметров. Анита подняла руку, тронула ее, и торец балки неожиданно легко открылся.
Девочка вздрогнула.
Изнутри вдруг выдвинулся и опустился прямо в руки Аните небольшой деревянный брусок, при этом девочка едва не потеряла равновесие. Теперь она держала в руках что-то похожее на квадратную коробочку сантиметров двадцать в длину и столько же в ширину и глубину. Выходит, в этой потолочной балке находился тайник, открывшийся сейчас благодаря тому, что Анита, когда была над нею – в мансарде, – нажала на какую-то доску на полу...
– Анита, я запру тебя здесь! – крикнула снизу госпожа Блум.
Девочка заглянула в коробку. Там лежали пожелтевший пакет, пучок каких-то черных перьев, перевязанных тонкой бечевкой, черная, в пятнах металлическая коробочка с красками и какое-то странное медное кольцо.
Анита положила все это в карман, вставила коробку на место – в тайник – и слегка надавила.
Щелк! – раздалось тут же, и балка снова оказалась на своем месте – на десять сантиметров выше лап Птолемея.
– Вот это да... – прошептала девочка.
И спустилась с лесов.