Глава шестая
Анна неохотно уступила пожеланиям Грэм. Спустя неделю после того, как Грэм дала столь категоричный ответ на все личные письма, Анна приступила к написанию ответов. Поскольку у нее не было особых указаний, она просто отвечала, что мисс Ярдли благодарит за внимание, но, к сожалению, не может удовлетворить их просьбы. Анна не могла ни оставить письма без ответа, ни закрыть дверь в прошлую жизнь Грэм. Это было бы слишком категорично, и больше похоже на смерть. Смерть Грэм. Ей было больно думать, что Грэм Ярдли, о которой она узнала в пожелтевших вырезках, исчезла навсегда. Анна не могла с этим смириться, она с упорством продолжала цепляться за надежду, которую сама Грэм давно похоронила. Надежду на то, что однажды музыка вернется в Ярдли.
Отчаянно желая помочь Грэм, она с большим энтузиазмом принялась за свои обязанности. Она наняла плотников и маляров для работ по дому, уделяя внимание множественным мелким деталям, которые игнорировались годами.
Лето стремительно приближалось и Анна, в конце концов, сдалась и наняла команду специалистов по ландшафтным работам. Они начали расчищать широкий проход к скалам, практически полностью заросший дикими растениями. Однажды утром Анна направилась к утесу, где почти каждое утро на рассвете стояла Грэм. Она испугалась, увидев, что проход практически полностью зарос корнями деревьев и виноградной лозой. Не менее густая смесь из вьючных растений покрывала склоны и обрыв над морем. Она не представляла, как Грэм удавалось все это время избегать травм. И что еще хуже, обрыв возвышался над морем метров на тридцать. Это было очень опасное место, особенно для женщины, которая не видит. Анна знала, что бесполезно просить Грэм не ходить к обрыву. Она могла представить себе реакцию на такую просьбу! И по правде говоря, ей не хотелось поднимать этот вопрос. Что бы ни заставило Грэм каждое утро ходить в это отдаленное место, Анна не могла просить ее отказаться еще от чего-то в ее жизни. Поэтому она просто наняла подрядчика, чтобы отремонтировать каменную границу.
Однажды майским утром, Грэм подошла к своей музыкальной комнате, и тут же почувствовала чье-то присутствие. Она остановилась в дверях, пытаясь распознать неожиданного гостя. Все рабочие были заранее предупреждены о том, что музыкальная комната была запретной для них зоной.
– Анна? – слегка удивившись, спросила Грэм.
– Да, – неуверенно ответила Анна.
Анна стояла спиной к двери и до последнего момента не догадывалась о присутствии Грэм. Она редко бывала здесь по утрам и совсем не ожидала никого встретить.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась Грэм, заходя в комнату. Она не злилась, скорее ей было любопытно.
– Я принесла вазу с цветами. Я только что их собрала, – тихо ответила Анна.
Она хорошо понимала, что ее не приглашали в эту комнату, но, в то же время, Грэм не запрещала ей входить в какую-либо из комнат в доме.
– Зачем? – мрачно спросила она. – Думаете, мне понравится их цвет?
У Анны перехватило дыхание, когда Грэм направилась к окнам и, распахнув французские двери, встала на пороге террасы.
– Я подумала, вам может понравиться их аромат. Я бы очень хотела, чтобы их вид вам тоже понравился. – Ее голос дрожал от неуверенности и, в то же время, от злости. Она не хотела причинить боль Грэм, но и не могла спокойно смотреть, как та отказывается от всего, что было ей доступно. Она смотрела на сильную спину, не осознавая, что все еще не дышит, и гадая, не слишком ли она давит на эту импульсивную, израненную женщину. Она приготовилась к вспышке ее гнева.
Грэм глубоко вздохнула.
– Простите, – тихо сказала она. – С моей стороны это было очень грубо. Пожалуйста, примите мои извинения.
– Я не хотела вас расстраивать, – ответила Анна. – Вам не за что извиняться.
– Вчера мне показалось, что вечерний бриз принес с собой аромат роз, – мягко проговорила Грэм, все еще стоя спиной к Анне.
Ее напряженная спина расслабилась, и на смену пришла усталость, слишком часто охватывающая ее стройную фигуру.
Анна медленно приблизилась к ней, опасаясь, что Грэм может испугаться от неожиданности.
– Да, розы в саду снова зацвели. Они так долго этого ждали.
– Правда? – удивилась Грэм, ее взгляд устремился вдаль. – Я думала, они давно погибли.
– У них глубокие и сильные корни, – мягко сказала Анна, не будучи уверенной, что они все еще говорят о цветах. – В Ярдли богатая и плодородная земля, она подпитывала их все это время.
Грэм стояла очень спокойно, понимая, что Анна находится очень близко. Воздух между ними был наполнен ароматом новой жизни.
– Одного питания бывает недостаточно, живым существам нужно больше. Они не выживут без заботы, – мягко сказала Грэм.
– Да, – ответила Анна, проглатывая комок, подступивший к горлу. – Но в нашем случае этого не случилось бы. – Взволновавшись, Анна взяла Грэм за руку. – Пойдемте, я покажу вам кое-что.
Грэм напряглась, когда Анна впервые дотронулась до нее. Чувство было настолько необычным, что испугало ее. Потом, со свойственной ей грацией, она взяла Анну под руку.
– Хорошо, – согласилась она, позволив Анне вести себя.
Проходя по садовым дорожкам, Анна часто останавливалась, и описывала словами молодые цветы, давая Грэм возможность прикоснуться к их бутонам.
– Нарциссы? – спросила Грэм, когда Анна поднесла лепесток к ее лицу.
Анна улыбнулась.
– Ага, – сказала она, срывая другой цветок. – А вот это?
Грэм сомкнула ладони вокруг пальцев Анны и мягко вдохнула.
– Глициния? – Она посмотрела на Анну в ожидании.
Анна никак не могла оторвать взгляда от глаз Грэм, завороженная их выразительностью. В это мгновение она была уверена, что Грэм ее видит. Она бы все отдала, чтобы это было так!
Грэм уловила ее эмоции и почувствовала, что рука Анны слегка дрожит.
– Анна?
Анна выдохнула, осознав, что стоит затаив дыхание.
– Превосходно. Вы снова правы, – сказала она, ее голос был полон чувства, названия которому она не знала.
Грэм взяла цветок из руки Анны и положила в карман своей рубашки.
Этот простой жест тронул Анну. Она не понимала, почему, но ей нравилось возвращать сад к жизни для Грэм. Каждая улыбка на лице Грэм, пусть даже мимолетная, была настоящим подарком. Ей даже нравилась их физическая близость. Несмотря на то, что Грэм прекрасно могла ходить по саду без сопровождения, она не предпринимала попыток убрать от себя руку Анны. Гуляя по саду, Анна вдруг с удивлением поняла, что ее пальцы слегка поглаживают руку Грэм. Усилием воли, она переключила свое внимание на неровную границу дорожки с землей, стараясь игнорировать непривычное волнение в животе.
Грэм внезапно остановилась, ее лицо казалось озадаченным. Повернувшись в сторону, она указала рукой:
– Здесь же должна быть сирень?
Анна испугалась, не понимая, как Грэм могла узнать это место. Ее способность ориентироваться на местности не переставала поражать Анну.
– Вы правы, конечно. Сирень здесь, но она так сильно разрослась, что давно не цвела. Пришлось ее немного подрезать. Через год или два она снова зацветет.
Грэм со вздохом облокотилась на трость. Столько всего исчезло!
– Жаль. Она всегда была такой прекрасной, моей любимой.
Анна накрыла своей ладонью руку Грэм и прошептала:
– Она вернется.
Грэм покачала головой, выражение ее лица снова стало мрачным.
– Есть вещи, Анна, которые однажды потеряв, невозможно вернуть, как ни старайся. А все попытки противостоять судьбе, ведут лишь к еще большему разочарованию.
– Я не согласна, – настаивала Анна. – Нельзя терять надежду.
Грэм ничего не ответила. Она слишком хорошо знала, что со временем умирает даже надежда.
Вечером, как обычно, Хэлен принесла ужин в музыкальную комнату, и поставила поднос на обеденный столик. Грэм, казалось, была погружена в свои мысли. Она держала в руке цветок, и задумчиво водила по лепесткам пальцами. Когда Хэлен развернулась, чтобы уйти, Грэм окликнула ее.
– Хэлен?
– Да, дорогая?
– Вы не посидите со мной немного?
Удивившись столь необычной просьбе, Хэлен присела, не зная чего ожидать. Несмотря на то, что они с Грэм часто разговаривали, темы их бесед обычно носили бытовой характер. Грэм никогда не обсуждала свои сокровенные мысли и не спрашивала у Хэлен советов. Даже в детстве она просто заявляла о своих намерениях. Как, например, тогда, когда она сообщила отцу, что не вернется в школу. И не вернулась. Ей было восемь лет.
– Не хотите шампанского? – спросила Грэм, наполняя свой бокал.
– О боже, вы же знаете, какой дурной я становлюсь, когда выпью!
Грэм улыбнулась. – Вы просто начинаете больше говорить, вот и все.
Хэлен научилась аккуратно касаться руки Грэм.
– Все хорошо, дорогая? Вы хотите о чем-то поговорить?
– Об Анне, – не сразу ответила Грэм. – Как думаете, она здесь счастлива? Наверное, молодой женщине одиноко жить вдали от города и от друзей.
Хэлен знала женщину, сидящую перед ней, с самого дня ее рождения. Она была свидетелем ее триумфа и трагедии. Она видела, как та закрывает свое сердце, душу и талант в пустых комнатах этого дома на протяжении вот уже десяти лет. Это был первый случай за все десять лет, когда Грэм поинтересовалась другим человеком, заметила его настолько, чтобы подумать о его счастье. Присутствие Анны вывело Грэм из самоизоляции, и это было похоже на чудо.
Хэлен старалась осторожно подбирать слова:
– Кажется, ей здесь нравится, Грэм. Я уже начала забывать, как здесь было до ее приезда.
Грэм сделала нетерпеливый жест. – Я тоже. Но я не об этом. Ярдли – наш дом, мы сами его выбрали, эту жизнь, вы и я. Анна не выбирала. Мы не должны злоупотреблять ее добротой и заботой.
Хэлен показалось, что она догадывалась, что на самом деле волновало Грэм. Анна была необычной женщиной. Она уважала талант Грэм, осознавала ее былую популярность, но, тем не менее, не была этим ошеломлена. В жизни Грэм было немного людей, которые осмеливались предлагать ей дружбу. Ее импозантная личность и публичный статус не позволяли заводить обычные отношения с окружающими. Люди либо боялись ее напора, ее характера, либо им было что-то нее нужно. У нее было море поклонников и много потенциальных друзей, но редко кто стремился узнать ее по-настоящему. Личные отношения Грэм чаще всего являлись источником ее самых сильных разочарований. После стольких лет одиночества она с недоверием относилась к любому проявлению близости.
– Грэм, Анна взрослая женщина. И в своей жизни она принимала много сложных решений. Решиться на развод тяжело, даже когда брак не самый удачный, и я представляю, как нелегко ей пришлось заново выстраивать свою жизнь. Но она сильная и независимая, и знает, чего хочет от жизни. Она здесь, потому что сама этого захотела. И если вдруг она почувствует себя несчастной, мне кажется, она сможет об этом позаботиться. Не думаю, что здесь есть, о чем переживать.
Грэм заметно расслабилась. – Хэлен?
– Да, дорогая?
– Как она выглядит?
Хэлен прекрасно понимала, насколько тяжело было Грэм задать этот вопрос. Грэм знала описание каждого предмета одежды в своем гардеробе, и настаивала на том, чтобы после химчистки вещи возвращали в определенном порядке. Она ни разу не попросила помощи, чтобы одеться, никогда не просила помощи, чтобы поесть, вообще никогда не просила о помощи. Единственным ее требованием, исходящим из того, что она не видит, было не передвигать мебель. Казалось невероятным то, с какой прямолинейностью она напомнила о своей слепоте.
– О боже, даже сложно сказать, – замешкалась Хэлен.
Грэм в нетерпении встала, касаясь рукой стола, и обернулась к камину.
– Я знаю, что она почти моего роста, и сильная. Я почувствовала это, когда она взяла меня за руку в саду. Она мягко смеется, когда ей что-то нравится, и любит землю. Она умеет описать словами красоту цветов.
Грэм остановилась в растерянности, не зная как закончить описание женщины, которая так часто бывала рядом, но которую она ни разу не видела.
– Грэм, вы уже знаете лучшие ее черты: ее доброту, тепло и невероятную любовь к жизни.
Сжав кулаки, Грэм обернулась. – Да, но как она выглядит? Какого цвета ее волосы? Глаза? Что она носит? Хэлен, я ее не вижу!
Хэлен очень хотела подойти к Грэм и обнять, чтобы избавить ее от злости и растерянности. Но она прекрасно понимала, что Грэм не позволит ей этого. Не позволит проявить даже намек на сочувствие.
– У нее светлые волосы с легким медовым оттенком, она любит откидывать их назад и открывать лоб. Глаза очень синие, как океан августовским утром. Когда она чему-то радуется, она слегка краснеет, а в глазах появляется блеск. В мое время ее назвали бы крепкой. У нее сильное тело, как у многих современных женщин, я бы даже сказала, что она подкачанная, и в то же время она женственна.
– Какой длины ее волосы? В какие цвета она одевается?
– Ее волосы едва касаются плеч, они слегка волнистые. Когда она работает в саду, она повязывает на лоб бандану и забирает волосы назад. Ей нравится носить свободные штаны с завязками на поясе, с футболкой или мужского кроя рубашкой. Чаще всего она носит цвета – пурпурный, темно-зеленый, темно-золотистый.
Пока Хэлен описывала внешность Анны, Грэм просто стояла на месте. Напряжение постепенно покинуло ее тело.
– Это как-то помогло? – спросила Хэлен.
Грэм кивнула, сосредоточившись на формировании образа в своей голове.
– Она совсем не похожа на Кристину, да? – мягко спросила она.
– Дорогая, ни капли.
Анна с нетерпением ждала в кухне. Хэлен так давно ушла! Она умирала с голоду, когда пришла на ужин, но чем дольше не было Хэлен, тем больше она беспокоилась. Грэм была такой подавленной, когда они возвращались домой, Анна была уверена, что что-то не так.
– С Грэм все в порядке? – спросила она Хэлен, как только та вернулась.
Хэлен удивленно на нее посмотрела. Что с ними обеими? Они были такими взволнованными!
– Да, дорогая, с ней все хорошо, она просто хотела обсудить со мной некоторые хозяйственные вопросы. Давайте поужинаем, пока все окончательно не остыло.
Заставляя себя расслабиться, Анна налила кофе и присоединилась к Хэлен за обеденным столом. Она старалась казаться непринужденной.
– Я просто волновалась. Она так много времени проводит в одиночестве, и она такая чувствительная.
– Такова ее природа, – объяснила Хэлен. – Она всегда хотела всего лишь играть на фортепиано. Ее отцу приходилось заставлять ее заниматься и другими предметами. Хотя он просто души в ней не чаял. Я думала, он сойдет с ума после аварии. Мы долго не знали, выживет ли она, и когда она, наконец, открыла глаза, он был рядом. Она взяла его за руку и очень долго просто молчала. Мы даже не догадывались, что что-то было не так. Когда она сказала, что не видит его, это разбило ему сердце. Ох, это было ужасное время!
Анна закрыла глаза, с болью представляя весь ужас, который пришлось пережить Грэм и ее семье. Какая-то часть ее хотела изменить прошлое, сделать так, чтобы этих страданий никогда не было.
Как будто прочитав ее мысли, Хэлен сказала: – Мы чувствовали себя такими беспомощными. – Она вздрогнула и быстро поднялась из-за стола. – Ничего не изменишь одним желанием повернуть время вспять, не правда ли?
– Какой она была до аварии? – тихо спросила Анна.
С каждым днем ей хотелось знать все больше. Она была уверена, что ключ к молчанию и страданию Грэм лежит в ее прошлом. Анна не могла избавиться от мысли, что если бы ей удалось узнать причину, по которой Грэм бежала от своего прошлого, она смогла бы найти способ достучаться до нее. Анна не могла объяснить даже самой себе, почему история с Грэм ее так глубоко тронула, но она точно знала, что еще никогда прежде, ни одна личность не захватывала ее настолько сильно. Возможно, причиной тому являлось то, что она знала, каким невероятным талантом обладала Грэм Ярдли и, конечно же, потеря столь бесценного дара была настоящей трагедией не только для Грэм, но и для всех ценителей музыки.
Хэлен засмеялась.
– Она была сорванцом, никогда не могла усидеть в обычной школе. Не потому, что не была умной, ей удавалось все, за что бы она ни бралась. Просто все ее мысли занимала лишь музыка. Однажды она сказала, что глядя на мир, она слышит музыку. Музыка была ее языком, таким же естественным для нее, как речь для нас. Чтобы понять, что она чувствует, нужно было просто послушать, как она играет. Только в музыке она раскрывалась, в ней она не могла ничего скрыть. Когда ее отец, наконец, перевел ее в музыкальную школу и нанял репетиторов на дом, она начала успевать и по другим предметам. У нее не было детства как такового, она всегда находилась в компании взрослых. К пятнадцати годам она объездила весь мир. Она выросла в окружении людей, которые чего-то от нее хотели: частичку ее славы, частичку ее страсти. Ее магия была чистой, но мир вокруг таковым не был. Иногда я боялась, что он ее уничтожит, – вздохнула Хэлен. – Она любила вечеринки, а как она танцевала! Чем бы она ни занималась, она делала это со страстью. Но мы всегда все ей прощали, даже когда она заставляла нас волноваться, потому что она была нашим чудом, она дарила нам столько счастья.
Анна старалась представить былую Грэм, полной энергии и энтузиазма. Она не сомневалась, что в глубине души Грэм осталась такой же чувствительной. Но вот чего Анна не могла объяснить даже самой себе, так это своего рвения вновь зажечь ее страсть к жизни.