Если любить до боли, то не будет боли,
будет лишь любовь
Глава 1
Следовало понять, что что-то происходит еще до того, как все случилось. Нужно было заметить над головой это мрачное облако со зловещими раскатами грома и достать зонтик, но все, что меня волновало – классная руководительница по имени мисс Вессекс, добравшаяся до меня из преисподней с явным намерением вышвырнуть из школы.
Я узнала об этом от Евы Норвуд, когда вернулась на занятия после того, как пропустила первую половину дня (пришлось ехать в аэропорт чтобы встретить и доставить домой свою злобную двоюродную сестру Эшли Хардман).
Мои подруги – Ева и Дженни – сидели в школьном кафе о чем-то споря; эти двое по неизвестной мне причине не ладили с того самого момента, как Ева несколько месяцев назад – в середине лета – переехала в наш город и вписалась в нашу скромную компанию, попутно взвалив на себя полномочия школьного президента.
– Эй, – я присела рядом с подругами за стол, предварительно обследовав взглядом жесткое сидение стула. – Привет.
Шум столовой раздражал и давил на виски, а кисловатые запахи еды смешавшиеся друг с другом, щекотали нос и заставляли морщиться.
– Ну, как прошла встреча с Эшли? – Дженни повернула коротко стриженную голову ко мне. В карих глазах отразилось любопытство, и я скептически изогнула бровь:
– Тебе сказать правду или лучше солгать?
– А тебе? – Ева отвлеклась от своего ноутбука, стянула рыжие локоны в высокий хвост и наклонилась ко мне подперев щеку рукой. – Тебе, Скай, сказать правду или солгать?
Вот оно – то мерзкое предчувствие дождевого облака, которое зависло над моей головой. Я насторожилась, ощущая, как между бровей зародилась морщинка:
– О чем ты?
Дженни открыла рот, собираясь вмешаться, но Ева с сарказмом произнесла:
– О том, что ты пропустила биологию мисс Вессекс. О том, что она ненавидит тебя. И, в конце концов о летней школе, в которую ты попадешь, если продолжишь в том же духе. – Тон внезапно смягчился, но это было притворство: – Я понимаю, что сейчас только начало ноября, но я на твоем месте прислушалась бы к голосу здравого смысла и занялась полезными делами.
От моего лица отхлынула кровь, что было очевидным, потому что Дженни ободряюще потрясла меня за плечо и посоветовала:
– Не обращай на нее внимания. – Заправила короткую прядь мягких волос цвета шоколада за ухо, и смерила рыжую демонстративным взглядом: – Она такая сумасшедшая с тех пор, как увидела, что заняла второе место в нашем классе на контрольной по химии.
Ева безразлично вернулась к своему ноутбуку, но Дженни не отставала, теперь обращаясь к рыжей напрямик:
– Прекрати уже бросаться на всех подряд, договорились? У других тоже есть проблемы и, если ты не хочешь обсудить свои собственные, усмири нрав.
Не отвлекаясь от работы, Ева бесстрастным тоном произнесла:
– У меня нет проблем.
Дженни с некоторым презрением во взгляде смотрела на худую рыжеволосую девушку, погрузившуюся в свой мир, пока я не сделала знак подруге чтобы та прекратила: хоть было и неприятно знать, что Ева думает, что я не стараюсь, конфликтовать не хотелось – голова почти что раскололась как грецкий орех.
Я устало потерла виски и вздрогнула, когда на колени упал клочок бумаги, скатанный в шарик. Все мысли разом отступили. Я развернула записку и прочла. Скомкала в кулаке и швырнула на край стола. Дженни склонилась ко мне, полюбопытствовав:
– Что там?
– Какая-то чепуха, – я пожала плечами, украдкой оглядываясь. Через несколько секунд наши с Джен взгляды встретились, и она вскинула брови, но ничего не сказав, решила спросить о моей двоюродной сестре:
– Эшли выглядела так же капризно, как и всегда? Она завтра вернется в школу? Она не сказала, почему ее так долго не было? – подруга засыпала меня вопросами накалывая на вилку листья салата, в то время как я делала огромный глоток воды. Тут она переключилась на Еву: – Лучше бы ты ходила по пятам за Эшли, грозясь исключить ее, а не нас, – и снова на меня: – Ты не выглядишь счастливой, Скай.
Конечно же Джен виднее – она была из тех девушек, которые внешне хрупкие и нежные, словно фарфоровые куколки, а в душе – дьявол в чистом виде. Бойкая, саркастичная и игривая, но в то же время чертовски умная и решительная, – это моя Джен.
– И что это с твоими прекрасными волосами? – она принялась критиковать меня. Взяла кончик хвоста в ладонь и пропустила между пальцами. – Ты хоть расчесывалась?
– Я просто не выспалась, – ответила я, осторожно отбирая у подруги свои светлые волосы.
В голове навязчиво крутилось обвинение Евы в том, что я не выкладываюсь в полную силу. Если эта ведьма мисс Вессекс позвонит моим родителям, тогда папа точно отправит меня в военный лагерь куда пару лет назад отослал моих братьев-близнецов. Обо всем этом думать решительно не хотелось, и великодушно помочь мне с этим решил какой-то парень, плюхнувшийся за наш столик с таким видом будто бы тут ему самое место. Я посмотрела в одну сторону кафе, в другую, затем перевела взгляд на парня, когда тот заговорил:
– Почему ты не дала мне ответ?
Меня затошнило, а Дженни наклонилась вперед, потому что не расслышала и, подозреваю потому что хотела разглядеть лицо пришельца:
– Какой ответ? – миролюбиво спросила она, хлопая ресницами.
Парень кивнул на комок бумаги, лежащий рядом со мной на столе:
– Я пригласил Скай на романтическую комедию в субботу вечером.
Дженни вскинула брови и посмотрела на меня: «Какая-то чепуха?». Ева не реагировала; сомневаюсь, что она вообще слышала, что здесь происходит – ее рот был приоткрыт, ярко-синие глаза сверкали за стеклами очков, – явные признаки абстрагирования.
Как она может работать в этом хаосе?
– Так ты пойдешь со мной или нет? – раздраженно, словно он тратил на меня свое драгоценное время, спросил парень. Меня не покидало ощущение, что это какой-то розыгрыш и я спросила, чтобы удостовериться:
– А мы знакомы?
Судя по лицу парня, он оскорбился:
– Да, конечно знакомы! У нас с тобой история и английский. Так ты пойдешь со мной?
– Дженни, скажи ему, – обратилась я к подруге. Этот тип начинал раздражать. К тому же не припомню, чтобы видела его на уроках. Он был самовлюбленным грубияном и наверняка решил принять участие в розыгрыше, который затеяли Лайла и Джессика, – подружки моей кузины.
Дженни отложила в сторону вилку деловитым тоном объясняя:
– Скай не любит романтические комедии.
– Почему? – парень так удивленно уставился на меня, словно мой образ давно сложился в его залакированной головке.
– Тебя Джессика попросила пригласить меня? – сообразила я, узнавая эти прозрачные глаза темно-синего цвета и прямой нос.
– Да. Что?! – опешил парень. – Нет! Нет.
Я усмехнулась:
– У меня плохое настроение сегодня, так что иди, пока никто не заметил, что ты вращаешься в нашем обществе. – Я кивнула на столик впереди, за которым сидели Лайла – высокая блондинка, и Джессика – кудрявая брюнетка. Они уже пять минут сверлили меня взглядами. – Твоим подружкам это точно не понравится.
Парень отодвинул стул от нашего столика и ушел, еще несколько раз изумленно обернувшись чтобы бросить на меня странный взгляд.
– Эй, с чего ты взяла, что это все розыгрыш? – прошипела Дженни, наклоняясь ко мне. – И почему ты сказала, что ему запрещено находиться вместе с нами? Мы же в избирательном комитете школы состоим!
Я проворчала, вновь принимаясь комкать записку с приглашением:
– Хотела проверить, что он знает обо мне. И что с того, что мы в избирательном комитете? – я в упор посмотрела на подругу. – Мы не Лайла и не Джессика. Мы не «Элита».
– Скай, у нас в школе нет «Элиты», – мрачно протянула Джен, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц.
– Давай просто есть, хорошо?
– Да, подумать только, – с сарказмом хмыкнула подруга, закатывая глаза и отправляя в рот морковь. – Парень посмел подойти к тебе и позвать на романтическую комедию. Он этого не достоин.
– Это Деймон, брат Джессики, – вспомнила я наконец его квадратную башку, маячившую перед глазами. Он сейчас сидел за одним столиком с подругами Эшли, которые по очереди буравили меня взглядами. – Кто-то попросил его устроить мне встряску за нашу с тобой статью о губительных диетах группы поддержки. – Я равнодушно повела плечом: – Парень сам виноват, что не собрал о нас больше информации чтобы приближаться.
Дженни неуверенно кивнула, потому что стоило мне упомянуть, что этот тип был братом Джессики Торренс, как все ее благодушие испарилось. Я отодвинула от себя поднос с едой, которую для меня заказали девочки, и медленно выбралась из-за стола:
– Знаешь, я все же схожу к школьной медсестре. У меня ощущение, словно голова сейчас превратится в омлет.
– Это из-за Деймона Торренса?
– Это из-за тебя, из-за Эшли и мисс Вессекс, желающей выклевать мне печень, как только я появлюсь в ее классе. Мне нужна миссис Белл, моя любимая медсестра с ее таблетками от головной боли.
– Ты скоро подсядешь на таблеточки, – обрисовала мое будущее подруга, в то время как Ева сдержанно кивнула все еще находясь в своем мире. Она выглядела сегодня даже хуже меня, а это мягко говоря сложно. Ей пора заканчивать с тремя работами и мечтой поступить в Гарвард, потому что она умрет еще до того, как ей исполнится восемнадцать лет.
Схватив рюкзак, я направилась к выходу из столовой.
Почему здесь столько людей? Эти столпотворения всегда вгоняли в легкую депрессию, а сегодня был этот день из разряда «плохих дней»: всего только двенадцать часов, погода за окном на удивление чудесна для ноября, и настроение должно быть тоже чудесным, но отнюдь; эта новость о том, что меня могут оставить на лето в школе, терзала хуже головной боли.
Когда на первом этаже в восточном крыле я достигла кабинета медсестры, сразу же почувствовала, что могу дышать. Всего лишь несколько минут на кушеточке в полной тишине, и моя голова остынет и придет в порядок.
Я постучала в дверь и вошла в кабинет.
Смогу ли я убедить миссис Белл напоить меня чаем?..
– Миссис Белл… – начала я, но слова застряли где-то в горле. Я медленно выдохнула.
В голове послышался какой-то неясный звон-предупреждение: «Беги!».
Что за черт? Ничего же не происходит.
Это случалось и раньше – необъяснимое чувство опасности, что я ощущала от окружающих – вот только сейчас все было по-другому: в кабинете миссис Белл за ее белоснежным столом сидел парень в черной футболке с изображением Микки-Мауса на груди. Искусно взлохмаченные волосы темно-русого оттенка, заправленные за одно ухо, идеально очерченные брови – то, что я успела заметить, пока во все глаза смотрела на него. Он милый на вид и с приятной улыбкой, поэтому я взяла себя в руки, незаметно вытерла потные ладони о джинсы, и прочистив горло уточнила:
– Медсестра?
Усмешка незнакомца стала выразительнее:
– Не медсестра, а медбрат.
Не медсестра, а медбрат…
Он закончил говорить, но я все еще слышала этот голос, от которого сердце превратилось в жалкий комок страха. Потому что этот голос был внутри меня, частью меня. Я узнала бы его среди сотни тысяч других голосов, узнала бы, потому что он был фоновым шумом в моем подсознании.
Дыхание сбилось и ноги стали ватными.
Это припадок?
Я слышала оглушительный стук собственного сердца, чувствовала, что душа желает покинуть тело, выскользнуть из кончиков пальцев и воспарить в небеса. Все эти чувства видимо отразились на моем лице, потому что парень осторожно поднялся из-за стола и обеспокоенно спросил:
– Ты в порядке?
Снова этот ужасный голос.
Этот человек – ужас из моего прошлого; вижу его впервые, но все равно знаю, что он кто-то очень плохой. И не подозревая о моих панических мыслях, он медленно направился ко мне, но тут же остановился и вскинул брови, когда я попятилась, уперлась спиной в дверь кабинета и протянула руку за спину, нащупывая ручку.
– Мм… – недоуменно протянул медбрат, наблюдая за моими действиями, затем обезоруживающе улыбнулся, как если бы я была буйной пациенткой, которую нужно утихомирить, и с сомнением протянул мне руку с выступившими синеватыми венами под кожей:
– Меня зовут Кэри Хейл.
Год назад меня сбила машина. Насмерть. Этот миг мне никогда не забыть – когда ослепили фары, когда уши заложил скрип покрышек, когда разум отключился. Я не могла сдвинуться с места от страха – он полностью поглотил меня. Но тогда страшно было лишь секунду, и затем – мертвая тишина. После утреннего знакомства с Кэри Хейлом я испытала другой страх; первобытный, дикий, заставляющий тело замереть в предчувствии. Словно моя жизнь выходит из-под контроля. Словно впереди терпеливо ожидает конец, нечто зловещее и мрачное, а я даже не знаю, как мне защищаться. И даже хуже: я знаю, что не смогу спрятаться от этого.
– Скай, почему ты пропустила занятия?
Я широко распахнула глаза, позволяя тем самым навалиться реальности на голову и придавить меня своим бесформенным телом. Скосила взгляд в сторону, где за письменным столом сидела Ева (это она задала вопрос), переписывая из учебника химические формулы. Дженни сидела в кресле-мешке у платяного шкафа вытянув ноги. И на лицах обеих подруг была крайняя степень беспокойства. Точнее мне казалось, что это беспокойство, потому что в комнате лишь тусклый свет светильника, который Ева взгромоздила себе на тетрадь чтобы лучше видеть, разгонял сумрак; окна зашторены, запах сладковато-кислый. Аромат таблеток и апельсинов. Так пахло от Кэри Хейла сегодня.
– У меня было несколько дел, – наконец удалось выдавить из себя мало-мальски приличное объяснение, которое не удовлетворило рыжую подругу: Ева не отводила своего проницательного взгляда от моего лица, будто бы пытаясь прочесть мои мысли. И рыжая выглядела действительно жутко, от того что ее голова была в черном ореоле из-за света лампы.
Я зажмурилась.
Я уже видела его. Кэри Хейла.
Мне хотелось, чтобы время остановилось, и поспособствовало моим воспоминаниям, но оно не останавливалось, а Ева не отставала:
– Кэри Хейл напугал тебя?
Подруги вкратце рассказали мне о нем самое важное: убийственно красив, обалденные глаза и тело, работает в школе. Ева добавила, что год назад Кэри Хейл был подозреваемым в убийстве женщины в городке под названием Эттон-Крик.
И теперь этот человек работает в нашей школе.
Я испугалась до того, как он назвал свое имя. Потому что я уже знаю кто он.
Дженни с Евой перессорились из-за него: одна утверждала, что он – психованный маньяк, а вторая, – что он лапочка с длинными ресницами и телом из камня.
– Скай? – Дженни присела рядом со мной на кровать. – Ты не заболела? – она положила мне ладонь на лоб. – Ты выглядишь жутко. Очень жутко. Даже хуже, чем Бела Лугоши из «Дракулы», а ведь тебе даже грим не накладывали.
Внезапно ощутив прилив энергии, я пружинисто села на постели, испугав Дженни; она отстранилась, и я без помех встала на пол, в средину комнаты. Две пары глаз внимательно вперились в меня.
– Я знала, что рано или поздно вспомню его! – я ударила кулаком по ладони.
Дженни согласно закивала:
– Я же говорила, что ты его вспомнишь. Кэри учился в нашей школе, между прочим с твоими братьями, так что ты должна была его видеть… – она замолчала, увидев выражение моего лица. – Ладно, прости что перебила. Так что ты хотела сказать? – она изобразила на лице вежливое любопытство, а я скрестила руки на груди хмурясь от беспокойства:
– Я знала, что рано или поздно я бы вспомнила его. – Я бросила взгляд на Еву, и та выжидающе вскинула брови. – Это всегда случается, стоит лишь провести наедине с собой немного времени. Я… я видела его в тот день, Дженни.
– В какой день? – на лице подруги отразилось недоумение – она ждала объяснений. А я знала: мне придется нести ответственность за те слова, которые я собираюсь произнести вслух.
– Я видела Кэри Хейла год назад. В день, когда умерла.
Лечебница для душевнобольных находилась на задворках города, что являлось еще одной причиной, почему я ненавижу это место. Угрюмое, затхлое, с заколоченными ставнями… шучу, окна не заколочены, но я все равно ненавидела его. В лучшем случае в психушке нужно провести косметический ремонт, но в лучшем для меня – снести здание полностью с лица земли.
Я бываю здесь раз в неделю – во вторник, с тех самых пор как год назад меня насмерть сбила машина. Почему-то все думают, если беспрестанно говорить о том, что я была мертва четыре минуты мне станет лучше, но лучше не становится, особенно сейчас – в годовщину произошедшего. Лучше не становится, потому что так и не стало известно, кто пытался причинить мне вред, съехав на тротуар. Не лучше, потому что с тех пор моя жизнь разделилась на две части, а некоторые воспоминания, возможно, утеряны. И стоит признаться, что теперь я не чувствую себя лучше из-за Кэри Хейла.
Доктор Грейсон поможет избавиться от страха; она всегда присматривает за мной, думает, это чудо – что я выжила.
Думая о своем лечащем враче, я вышла из такси у ворот психушки и поспешила к сереющему в сумерках зданию – отменные декорации к фильму ужасов про психушку.
Фонари вдоль аллеи со скрипом мигали, к чему я давно привыкла. Мне больше не казалось, что я проникла на территорию заброшенного здания, кишащую призраками злобных пациентов, желающих оторвать мне голову и утащить в свой загробный мир. Это просто место, где находятся такие же странные люди, как и я.
Вокруг – сокрушающая, оглушительная тишина, потому что все пациенты заперты в своих жутких палатах внутри здания, окна которого светились сейчас ярко-желтым светом. Только благодаря своей фантазии я нормально относилась к тому, что делаю. Захожу в дубовую дверь госпиталя и окунаюсь в бледноватый свет холла. При свете дня здесь вообще-то довольно мило – все эти занавесочки на окнах и цветы на тумбочках, которые позволяют пациентам не считать себя заключенными, но правда в том, что увядающие цветочки не помогут никому выздороветь.
Мистер Бэрримор, местный охранник вечно сидящий за стойкой, тоже так считал; он поприветствовал меня и произнес:
– Доктор Грейсон уже ждет тебя, – и тут же с усмешкой, расплывшейся под усами добавил: – Я видел тут одного привлекательного молодого человека, который думаю, пришелся бы тебе по душе.
– Наверное это призрак, – сказала я. Готова спорить, мистер Бэрримор говорит о сыне доктора Грейсон, с которым мы вроде как друзья. А у старика похоже отшибло память раз он не помнит Иэна – тот часто остается в психушке дожидаясь мать.
– Очень добропорядочный призрак, – не прекращал рекламировать мистер Бэрримор неведомого парня. Он всегда так ведет себя, но сегодня мне не хотелось говорить ни о каких парнях, так что я просто сказала, пятясь по направлению к лестнице:
– Я подумаю над этим, мистер Бэрримор!
Ни черта я не стану думать о том, что он сказал.
Я вообще не хотела ни о чем думать, но мысли возвращались к утреннему инциденту против воли. Если скажу доктору Грейсон о том, что мои воспоминания возвращаются, она ответит, что это нормально. Но я не чувствую себя нормальной. Особенно когда поняла, что видела нашего нового школьного медбрата в день, когда умерла.
Я все продолжала думать об этом, когда преодолевала ступеньку за ступенькой ощущая на своих плечах непосильный груз. Продолжала вспоминать встрепанные волосы Кэри Хейла, его широкую улыбку и недоуменный взгляд, когда выскочила в дверь.
Ступив на лестничную клетку, я опешила, потому что столкнулась с объектом своих мыслей. Кэри Хейл и я остановились – он наверху, я внизу. Затем он невозмутимо скрестил руки на груди, дожидаясь, когда я поднимусь наверх. Я не могла пошевелиться, а руки задрожали потому что я вспомнила, как нелепо должно быть выглядела, когда сбежала из кабинета медсестры, словно увидела призрак Елизаветы Второй.
– Привет, – невнятно пробормотала я, делая несколько неуверенных шагов вперед.
– Привет. – От голоса Кэри Хейла у меня побежали мурашки по коже. Я тут же одернула себя: почему я вообще волнуюсь? Это Кэри Хейл должен волноваться, ведь это он был в день аварии на дороге и как-то связан с тем, что со мной случилось.
Я наконец поравнялась с ним, и мы зашагали наверх. Я все ожидала комментариев по поводу моего утреннего поведения, но медбрат просто медленно шел, скрестив руки на груди.
Не поворачивая головы, скосила взгляд в его сторону.
Этот халат чертовски ему идет. И Кэри Хейл не выглядит глупо с этой смешной майкой под ним, потому что он из тех парней, которые выглядят уверенными в любой одежде. Даже с взъерошенными волосами он тот парень, на которого взгляд падает мгновенно. Он тот парень, который выделяется из толпы и приковывает к себе внимание. Он – человек, который наблюдал за тем, как я умираю.
И тут он остановился, словно я что-то сказала. Может произнесла вслух, что он привлекательно выглядит? Я молчала, хоть и видела этот пронизывающий взгляд Кэри Хейла, словно он ждал, когда я что-то скажу.
– Что? – щеки заалели. Краснею второй раз за день – плохой знак.
– Ничего, – Кэри Хейл присел передо мной на корточки и взял за левую ногу. Я ухватилась за перилла, затаив дыхание, но ничего не успела сказать, потому что пальцы Кэри Хейла потянулись к шнуркам моих красных кед. Я изумленно смотрела как парень завязал их, потом выпрямился.
– Спасибо. – Кажется, внутренние органы тоже связались в узелок. Кэри Хейл пошел вперед, и я бросилась за ним: – Можно спросить, что ты здесь делаешь?
– Работаю.
Ясно. Я прочистила горло, и задала тот вопрос, который больше всего беспокоил:
– Ты не спросишь, почему я ушла тогда?
Да уж, «ушла» не то слово каким можно описать то, что я сделала.
– Утром я не знал ответа на этот вопрос, но теперь знаю, – невозмутимо отозвался парень, засовывая руки в карманы халата.
Я удивилась:
– Какой ответ?
Мы стали подниматься на третий этаж. Кэри Хейл словно знал, куда я направляюсь, и поэтому решил провести меня; он произнес:
– Мне достаточно того, что я увидел тебя здесь.
Я омрачилась, глядя на его спину:
– Хочешь выставить меня психопаткой?
– Ты испугалась меня так, словно увидела призрак, – он бросил на меня насмешливый взгляд через плечо. – Почему я должен считать, что с тобой все нормально? Кроме того, мы с тобой встретились в медкабинете, а теперь в этом госпитале. Ответ напрашивается сам собой.
С губ сорвались слова, которые я не хотела произносить:
– Я вспомнила тебя.
Кэри Хейл резко остановился и обернулся. Теперь я находилась на уровне его груди и мне пришлось задрать голову вверх, чтобы увидеть лицо. На нем было написано недовольство:
– О чем ты говоришь? Я впервые увидел тебя сегодня утром.
– Ты учился в нашей школе, – убежденно произнесла я. Сердце вновь тревожно забилось. Что происходит? Как это понимать? Мы с ним знакомы, но не помним друг друга?
– И что? – Кэри Хейл надменно вскинул бровь, которая скрылась под отросшей челкой. Он бескомпромиссно повторил: – Я увидел тебя впервые этим утром.
Я сглотнула, начиная нервничать сильнее. И я звучала как сумасшедшая, когда выпалила:
– Это не правда. 2 ноября, когда я попала в аварию, ты тоже был на той дороге. Я точно помню тебя.
Повисло молчание. Кэри Хейл смотрел на меня, а я на него.
Одна секунда, две, три…
Он словно думал, что сказать.
– Ты говоришь странные вещи, – наконец заключил он и продолжил подниматься по лестнице. – Я увидел тебя сегодня впервые. Но, если я кажусь тебе знакомым и это встревожило тебя, мне очень жаль. Когда закончится твой сеанс с доктором Грейсон я отвезу тебя домой.
Кэри Хейл отдалялся, а я не могла последовать за ним, потому что тело не повиновалось мне. Ладони вспотели. Мысли, словно стая обезумевших бабочек метались в моем мозгу ударяя крылышками о стенки черепа.
Кто-то из нас точно лжет, и это не я.
Кэри Хейл был там. Я помню, как он смотрел на меня, как он склонился надо мной, как с его волос капала вода, смешиваясь с кровью на моем лице. Помню темные, насыщенные глаза и бледные губы. Помню, как он схватил меня за голову убирая с лица мокрые от дождя и крови волосы, и помню, что он сказал; он произнес тогда:
«Ты не должен был делать это так жестоко».