Концепция Курта Левина
Гештальтпсихологи занимались исследованием прежде всего особенностей таких процессов, как восприятие и мышление. Развитие личности с позиции гештальтпсихологии стал изучать Курт Левин. Он полагал, что человеку (и ребенку, и взрослому) действительность открывается как особое феноменальное поле. Другими словами, человек видит не сам мир, а психологическую картину мира. Однако такая картина возникает не просто как следствие воздействия раздражителей на органы чувств, а как результат системной организации всех чувственных переживаний. С точки зрения гештальтпсихологов, такая система возникает в результате структурирования феноменального поля. К. Левин поставил задачу объяснить, как происходит это структурирование.
К. Левин полагал, что любой человек постоянно находится в особом психологическом пространстве, которое строится как на основе воздействий различных, окружающих его объектов, так и переживаний, исходящих от самого человека. Все возникающие в этом процессе впечатления и образуют феноменальное поле. К. Левин считал, что поведение человека можно понять, исходя из тех сил, которые действуют в таком поле.
Сначала это поле, или жизненное пространство, слабо структурировано. Младенца, по мнению К. Левина, интересуют в мире лишь конкретные вещи, связанные с удовлетворением первичных (истинных) потребностей. Например, если на глазах у младенца сломать какую-то игрушку, то он останется к этому действию равнодушным, в то время как трехлетний ребенок может отреагировать на него бурной эмоциональной реакцией. Таким образом, с возрастом ребенок не просто приобретает знания об окружающем мире, он становится все более зависимым от него психологически. Простое знание (например, знание географии) не будет иметь такого влияния на ребенка, как знание о дружелюбном отношении взрослого.
Кроме того, младенец, в отличие от более старшего ребенка, практически никак не может воздействовать на окружающее его поле. Он находится во власти притяжения различных объектов, образующих это поле; его движения в нем обусловлены тем, какой объект сильнее притягивает к себе.
К. Левин представлял себе этот процесс следующим образом. Когда у ребенка появляется какая-либо потребность, все вещи, которые находятся вокруг него, сразу же начинают рассматриваться им с точки зрения возможности ее удовлетворения или приобретают валентность. Вещи, обладающие положительной валентностью, способствуют удовлетворению потребности и потому обладают притягательной силой. Предметы, обладающие отрицательной валентностью, наоборот, не могут удовлетворить потребности, и потому ребенок остается к ним равнодушным. Если, например, малыш хочет есть, то спелое яблоко будет обладать для него положительной валентностью, а игрушка на это время потеряет свою привлекательность. Другими словами, сила притяжения со стороны яблока на это время окажется больше, чем со стороны игрушки. Когда же ребенок утолит свой голод, яблоко потеряет положительную валентность и на первый план вновь выступит сила притяжения игрушки, что связано с появлением у малыша потребности в игре.
Таким образом, в зависимости от потребности каждый предмет в поле ребенка приобретает либо притягательные, либо отталкивающие свойства. Ребенок находится под воздействием сил, которые тянут его к «положительно заряженным» объектам. В связи с этим возникает ряд сложностей, которые можно наблюдать в поведении малыша. Например, он хочет достать конфету, которая лежит на столе. Ребенок видит конфету, и она притягивает его. Таким образом, конфета задает направление движения ребенка, поэтому он склонен двигаться именно по направлению к ней. Однако ситуации, в которых ребенку необходимо уклониться от движения к притягательному объекту, вызывают у него серьезные трудности. К. Левин приводит следующий пример. Девочка хочет сесть на камень. Она движется в его направлении. Но чтобы сесть на него, ей сначала нужно повернуться спиной, то есть отвернуться от объекта. При этом объект исчезает из поля восприятия девочки, и она теряет направление движения. Она поворачивается назад к объекту, но не может на него сесть. Ребенку ничего не остается, как лечь на камень и обнять его.
С возрастом все большую роль начинает играть социальное окружение. Если маленький ребенок будет просто тянуться к конфете и увеличение расстояния между собой и конфетой будет оценивать отрицательно, демонстрируя неудовольствие, то более старший ребенок понимает, что отойти от конфеты и попросить взрослого – не значит удалиться от конфеты как цели, ведь взрослый может помочь ее достать.
Тем не менее К. Левин не отрицал того, что чем ближе находится притягательный объект, тем сильнее ребенок хочет его получить. Даже взрослый человек, оказавшись в непосредственной близости от привлекательного объекта, вынужден прилагать определенные усилия для того, чтобы перейти к другой ситуации (чтобы выйти из-под власти притяжения). Этот факт хорошо знаком педагогам. При проведении занятия особая роль отводится организации пространства, в котором будут находиться дети. Все педагоги стараются убрать все лишнее, чтобы дети не отвлекались от выполняемого задания.
С направлением движения в ситуации связан вопрос о поощрении и наказании, который К. Левин рассматривал специально. С помощью наказания или поощрения можно придать движению дополнительную силу. Так, если решение ребенком задачи поощряется взрослым, то ее выполнение будет осуществляться не только с энергией, связанной с принятием намерения решить задачи, но и с потребностью получить похвалу. В этом случае активность ребенка усилится. Он будет стремиться скорее достичь цели. Если же ребенка наказывать за невыполнение того или иного задания, то он также будет стремиться достичь цели, но для того чтобы как можно скорее уйти из возникшей ситуации. Таким образом, привнесение дополнительных обстоятельств, связанных с поощрением и наказанием, усиливает детскую активность, однако психологически ее формы различны. Чрезмерное поощрение или наказание может привести к тому, что ребенок сосредоточится не на самой задаче, а на других объектах, к которым он будет стремиться (в случае поощрения) или которых он будет избегать (в случае наказания). Внешне поведение ребенка будет одинаковым, но по существу он будет находиться в разных психологических ситуациях и фактически станет выполнять разные задачи.
Пребывание ребенка в той или иной ситуации может сопровождаться возникновением конфликтных тенденций, вызванных своеобразным сочетанием сил в феноменальном поле. К. Левин описал следующие типы конфликтов. К первому типу относятся конфликты, когда ребенок находится между двумя положительными валентностями (например, когда он выбирает между игрой во дворе и поездкой в цирк). Такие конфликты, как правило, разрешаются довольно просто.
Ко второму типу конфликтов относятся ситуации, когда ребенок находится перед предметом, обладающим положительной и отрицательной валентностью одновременно (например, он хочет погладить собаку, но боится, что она его укусит). В данном случае ребенок пытается преодолеть отрицательную валентность, но, если это ему не удается, он старается уйти из поля, то есть уйти из неприятной ситуации.
К третьему типу относятся ситуации, в которых ребенок оказывается между двумя отрицательными валентностями (например, когда он выполняет неприятное задание под страхом родительского наказания). По своим психологическим последствиям эта ситуация может оказаться наиболее травмирующей. Поскольку в данном случае стремление ребенка уйти из ситуации велико, взрослые создают специальные барьеры, чтобы не дать ему «выйти из поля». Например, взрослый может сказать: «Пока ты не уберешь все игрушки, ты не пойдешь гулять». Это пример психологического барьера. Когда же взрослый закрывает ребенка в комнате и говорит: «Пока ты не уберешь все игрушки, ты не выйдешь из комнаты», он создает барьер физический. Наличие физического барьера не способствует выполнению задания, а стимулирует активность ребенка в направлении преодоления этого барьера, потому что выход из ситуации для ребенка перенесен на физический (реальное препятствие), а не психологический барьер (выполнение задания). Поэтому ребенок может потратить много сил на то, чтобы открыть дверь, что в конце концов может привести к конфликтному взаимодействию взрослого и ребенка (поскольку взрослый стремится установить физический барьер, а ребенок – его снять). Если барьер окажется слишком прочным и ребенок убедится в тщетности своих попыток, то он начнет преодолевать барьер в психологическом плане. В этом случае у него будет нарастать напряжение, которое может привести к трансформации самой ситуации. В частности, ребенок может уйти в воображаемую ситуацию. Например, дошкольник способен представить, как он преодолел физический барьер или как ему кто-то пришел на помощь. Таким образом, могут появиться воображаемые персонажи (различные вымышленные герои), с которыми ребенок будет взаимодействовать. Поэтому взрослый должен очень аккуратно использовать барьеры при ограничении деятельности ребенка. Чрезмерные барьеры могут привести к тому, что ребенок будет вытеснен из реального мира и окажется в мире фантазий, где взрослый уже не будет обладать такой силой.
Ученица К. Левина, Тамара Дембо, провела следующий эксперимент. Испытуемому предлагалось не выходя из круга достать расположенный на некотором расстоянии объект (цветок). Важно подчеркнуть, что эта ситуация была абсолютно нейтральна для испытуемого. Однако по мере того, как он предлагал различные способы действий (например, дотянуться с помощью палки, попросить кого-то, чтобы ему дали цветок, и т. д.), ему говорили, что это невозможно. Другими словами, создавалась ситуация с непреодолимым барьером. В результате эксперимента было показано, что, если человек не уходит в воображаемый план при выполнении данного задания (например, предлагает затопить комнату водой, пока цветок сам не приплывет к нему), у него развивается очень сильное напряжение, вплоть до ярости и угроз в сторону экспериментатора. Это доказывает, насколько опасно устанавливать слишком сильные барьеры, которые могут повлиять на эмоциональное состояние взрослого человека. Тем более это важно учитывать при взаимодействии с ребенком.
Еще одна проблема, которая интересовала К. Левина, – это проблема произвольности поведения. В своих исследованиях психолог пытался ответить на следующий вопрос: «Как человек может организовать свое поведение в соответствии со своими собственными замыслами и реализовать их?» Для объяснения произвольных действий К. Левин ввел понятие псевдопотребности, или намерения. Для выполнения задуманного человек тратит определенную энергию. Запасом энергии обладает, с точки зрения К. Левина, истинная потребность (например, пищевая). Любая истинная потребность циклична, то есть она находится в определенных состояниях, которые сменяют друг друга, повторяясь снова и снова. Например, пищевая потребность может быть в активном состоянии, когда человеку хочется есть; в состоянии насыщения, когда человек принимает пищу, и в скрытом состоянии, когда человек после еды забывает про пищевую потребность. Псевдопотребности, в отличие от истинных, не обладают собственным запасом энергии. Они нецикличны. Их функционирование отличается от функционирования циклических потребностей тем, что они являются «одноразовыми». К. Левин приводит такой пример. Человек решает, что ему нужно опустить письмо в почтовый ящик. Поскольку он принял такое решение, то в его психике возникла псевдопотребность, которая будет удовлетворена только в том случае, когда поставленная цель будет достигнута и напряжение, связанное с этой потребностью, разрядится. Главный механизм возникновения псевдопотребности состоит в том, что при формулировании намерения человек заимствует энергию у истинной потребности. После того как намерение определено, у него возникает псевдопотребность, которая будет определять его отношение к различным объектам окружающей действительности. Другими словами, то, что будет делать человек, будет зависеть не только от того, где он оказался, но и от его намерения. Например, если у человека есть намерение опустить письмо в почтовый ящик, эта цель будет «выхватывать» почтовый ящик из окружающего поля, придавая ему положительную валентность. После того как человек увидит почтовый ящик и опустит в него письмо, псевдопотребность перестанет существовать и почтовый ящик потеряет положительную валентность.
Или, например, человек может сформулировать намерение достичь высоких результатов в учебе. В этом случае, оказываясь в той или иной ситуации, он оценивает ее не только в зависимости от объектов, которые его окружают, но и в зависимости от своих целей: он может отказаться от похода в кино по причине того намерения, которое существует у него в данный момент. Таким образом, поведение этого человека вырывается из власти конкретной ситуации и начинает определяться его намерением, что делает его поведение произвольным. В этом смысле развитие произвольности на протяжении детского возраста связано, с точки зрения К. Левина, с умением формулировать намерения и следовать им. Взрослый может оказать влияние на формулировку ребенком того или иного намерения и поддерживать его в осуществлении этой цели.
К. Левин отмечал, что у человека может быть несколько намерений и каждое из них имеет свою собственную область в психике человека. Эта область имеет достаточно прочную границу для того, чтобы удерживать энергию, необходимую для выполнения намерения. У детей эти границы непрочные и энергия может выходить за пределы намерения, и тогда оно теряет свою побудительную силу. Например, если в данный момент дошкольник решает делать по утрам зарядку, подражая своему старшему брату, то на следующий день энергия, связанная с этим побуждением, может быть уже израсходована и ребенок забудет о своем намерении. Однако дети отличаются друг от друга по количеству энергии, которая удерживается вокруг намерения. Если граница вокруг намерения оказывается слишком жесткой, то ребенок настаивает на реализации принятого им намерения. В этом случае К. Левин говорит о ригидности ребенка, то есть неспособности переключить энергию с одного намерения на другое.
Исходя из сказанного, можно отметить важную особенность детской психики, связанную с прерыванием какой-либо деятельности. Поскольку за всякой деятельностью ребенка стоит то или иное намерение (а соответственно та или иная энергия), то резкое ее прерывание, особенно в случае высокой ригидности, может привести к негативным реакциям в силу того, что энергия продолжает концентрироваться вокруг намерения, реализацией которого занят дошкольник. В практике дошкольного образования существует мнение, согласно которому ребенка нужно подготовить к смене деятельности, чтобы он мог переключить энергию с одного намерения на другое.
С принятием намерения связан так называемый эффект Зейгарник. Ученица К. Левина, Блюма Вульфовна Зейгарник, показала, что в том случае, когда человек выполняет какую-либо деятельность, а она намеренно прерывается, у него сохраняется потребность вернуться к ней и желание ее закончить. Эффект был получен при сравнении запоминания законченных и прерванных действий. Оказалось, что законченное действие уходит из памяти человека, а незаконченное действие продолжает в ней оставаться и побуждает человека завершить его.
Эти исследования показывают, насколько важно дать ребенку возможность закончить начатое дело, ведь прерванное намерение может сохраняться в его психике довольно долго и побуждать его вернуться к прерванной деятельности при первом удобном случае. Эту особенность детского поведения необходимо учитывать в повседневной жизни не только педагогам, но и родителям, включая ребенка в те виды деятельности, которые он может адекватно завершить в течение отведенного для этого времени или продолжить в условиях, удобных для окружающих и для него самого. В связи с этим имеет смысл задуматься над тем, какие намерения принимает ребенок и какие из них стоит поощрять.
К. Левин обратил также внимание на такую проблему, как переход ребенка от одной ситуации к другой. Пребывание ребенка в какой-либо ситуации не ограничивается только восприятием визуальных отношений, оно предполагает удовлетворение потребностей, поэтому в каждую ситуацию ребенок включен эмоционально. Для маленького ребенка переход из одной ситуации в другую не такой болезненный, поскольку сама ситуация определяется лишь тем, что находится в поле его восприятия. Поэтому достаточно переменить картинку перед глазами малыша, как он оказывается в зависимости от новой картинки. Взрослый охотно пользуется этим моментом и для того, чтобы прекратить детские переживания: он берет ребенка на руки, подносит к окну или поворачивает в другую сторону и обращает его внимание на другие объекты: «Посмотри, а вон собачка побежала!» или «Ой, посмотри, какие птички!» В результате ребенок как бы забывает о ситуации, в которой находился раньше. По мере взросления малыш освобождается от власти визуального поля и отвлечь его становится уже не так просто. Поэтому для успешного перехода от одной ситуации к другой ребенка сначала необходимо к этому подготовить. Суть подготовки сводится к тому, что взрослый раскрывает дошкольнику будущую перспективу, и тем самым ситуация, в которой находится ребенок, начинает приобретать новый контекст. Например, если ребенок играет на улице, а взрослый говоря «пора уходить», хватает его и старается оттащить от какого-либо предмета, то нарушение взаимодействия ребенка с предметом одновременно означает нарушение удовлетворения детской потребности. Естественно, в этом случае взрослый сталкивается с отрицательным эмоциональным переживанием со стороны ребенка. Для того чтобы этого не происходило, энергию потребности необходимо направить в новую ситуацию. Взрослый должен обратиться к детским воспоминаниям, что само по себе достаточно трудно, выбрать наиболее яркий предмет, обладающий положительной валентностью, и попробовать вызвать образ этого объекта в сознании ребенка. Как только это произойдет, можно выводить ребенка из этой ситуации и переходить в другую, поскольку энергия потребности теперь направлена на объект, который находится в новой ситуации, и малыш сам хочет войти в нее. Так, если дома осталась какая-то любимая игрушка ребенка (скажем, кукла), то взрослый может сказать: «А у нас дома осталась Маша, она тоже хочет кушать, пойдем ее накормим!»
Нереализованное намерение может оказывать негативное влияние на психику ребенка. Этот факт был доказан в исследованиях ученика К. Левина – Фердинанда Хоппе. Испытуемому предлагалось решать различные задания: простые, средней сложности и очень сложные. Он мог выбирать любое из них по своему усмотрению. Время выполнения каждого задания было ограничено. Процедура исследования заключалась в следующем. Человек выбирал задание в зависимости от своего желания (простое, среднее или сложное). После того как заканчивалось время его выполнения, ему говорили о правильности или ошибочности решения. Затем испытуемому предлагалось выбрать следующее задание. Таким образом, можно было проследить, как успешность или неуспешность выполнения предыдущего задания влияет на выбор последующего. В результате Ф. Хоппе обнаружил три характерные стратегии поведения людей в данной ситуации. Прежде всего он обнаружил таких людей, которые вне зависимости от успешности или неуспешности выполнения задания всегда выбирали самые простые задачи. У них, по определению Ф. Хоппе, присутствовала стратегия избегания неудач. Вторая стратегия была прямо противоположной: несмотря на то, что человек не решал задачу, он всякий раз выбирал самое трудное задание. Третья стратегия проявлялась в том, что выбор следующей задачи зависел от успешности решения предыдущей: если человек успешно выполнял предыдущее задание, то в следующий раз он выбирал более сложное, если же он не решал задачу, то уровень сложности задания при следующем выборе понижался. Люди, предпочитавшие первую стадию, были неуверены в своих возможностях и поэтому выбирали самые простые задания, чтобы не подвергать себя риску ошибиться. В этом случае они могли сказать себе, что все сделали безошибочно, и оценить свои действия положительно. Таких людей Ф. Хоппе назвал людьми с низким уровнем притязаний и низкой самооценкой. Люди, выбиравшие вторую стратегию, хотя и не добивались положительных результатов, могли сказать себе: «В этом нет ничего удивительного, ведь я решаю самые сложные задачи». Несмотря на то что их результаты были объективно низкими, они оценивали себя положительно (в силу того, что они брались за самое сложное дело). Таким людям Ф. Хоппе приписывал завышенный уровень притязаний и завышенную самооценку. Те же, кто следовал третьей стратегии, оценивались психологом как люди, обладающие адекватным уровнем притязаний и адекватной самооценкой.
Уровень притязаний не только определяет отношение человека к себе, но и сложность тех целей и намерений, которые он выбирает. Дальнейшие исследования показали, что уровень притязаний начинает развиваться в дошкольном возрасте и влияет на дальнейшее поведение ребенка в школе. Ребенок с низким уровнем притязаний будет стремиться избегать ситуаций оценки, уходить от выполнения поручений и выбирать такие задания и ситуации, в которых ответственность будет лежать не на нем, а на другом, то есть он будет ведомым в отношении с другими детьми. Ребенок с завышенным уровнем притязаний, наоборот, станет претендовать на самые сложные задания, которые он не сможет выполнить. В его команде будут дети с заниженным уровнем притязаний. Эта команда будет обречена на жизненный неуспех. Ребенок с адекватным уровнем притязаний будет более успешным, чем ребенок с заниженным или завышенным уровнем притязаний.
Особенность полученных результатов говорит о том, что важная роль принадлежит оценке результатов работы ребенка. Обычно такую оценку дает взрослый, поэтому именно он оказывается ответственным за формирование того или иного уровня притязаний ребенка и его самооценки. Для того чтобы сформировать у детей адекватную положительную самооценку, педагог и родители должны предлагать им посильные задания, постепенно увеличивая их сложность и снабжая средствами для их выполнения.
Исходя из концепции К. Левина, взрослые прежде всего должны поддерживать активность ребенка. При этом очень важно ставить перед ребенком конкретные цели и помогать достигать их. В этом случае у дошкольника будет развиваться и поленезависимое поведение, и положительная самооценка.