Глава 4
Следующие две недели Мередит и Стив виделись второпях, на бегу. Близилось начало рекламной кампании «Доу-Тех», и вся фирма, как говорится, на ушах стояла. Но основная работа, как всегда, легла на плечи Мередит. Каждый день она приходила в офис раньше всех и поздно уходила. Мередит жалела об одном: что в сутках только двадцать четыре часа!
Она не знала, как выдержала бы эту бешеную гонку, если бы не поддержка Кэллена Доу. Он звонил каждый день, иногда и по два раза на дню. Его обаяние действовало даже на расстоянии: самые банальные комплименты в его устах звучали тепло и искренне, звучный голос наполнял сердце Мередит радостью и давал новые силы. После таких разговоров Мередит чувствовала себя словно заново родившейся.
За неделю до начала турне фирма отослала окончательный вариант проспекта на проверку в Комиссию по ценным бумагам. Кэллен, понятное дело, нервничал, и теперь уже Мередит приходилось его подбадривать и успокаивать.
– Это лучший мой проект, – говорила она. – Я перечитывала его столько раз, что уже наизусть выучила. Ручаюсь, они не найдут ни единого нарушения!
К концу второй недели работа была завершена. Снова и снова Мередит пересматривала подготовленные бумаги и не находила никаких изъянов. Рассчитана каждая мелочь, предусмотрены все возможные случайности. Партнеры довольны; аналитики счастливы; специалисты по продажам сгорают от нетерпения; даже комиссия, вопреки своему обыкновению, пропустила проспект без единой придирки. Словом, все было бы отлично... если бы не одно частное незначительное «но».
Уже две недели Мередит общалась с мужем только по телефону.
Она очень скучала по Стиву; хуже того, чувствовала, что и он не на шутку расстроен. Но что ей оставалось делать? Не бросишь же работу за два дня до решающей даты только потому, что муж по тебе соскучился!
– Я уже начинаю думать: может быть, я никогда и не был женат? Может быть, я тебя придумал? – пожаловался как-то Стив.
В час ночи, урвав несколько минут между двумя операциями, он позвонил Мередит на работу и не ошибся: несмотря на поздний час, она все еще была у себя в кабинете.
– Мне тоже тебя не хватает, – ответила Мередит.
Однако в голосе ее не было нежности – он звенел нетерпеливым возбуждением. Приближался час ее триумфа, и, как всегда в такие минуты, она испытывала чувство, сравнимое разве что с волнением актрисы перед премьерой.
– Последние две недели у меня минуты свободной не было. Но дело того стоило, дорогой. Это что-то особенное! Точно тебе говорю, такой кампании мы еще не делали!
Мередит гордилась не только проделанной работой, но и тем, что на этот раз прокладывала путь качественному и по-настоящему нужному людям товару. Недаром, узнав, что фирма «Доу-Тех» производит медицинское оборудование, она спросила мнение Стивена и услышала от него, что продукция Доу достойна самых высоких похвал.
– Мерри, если ты собираешься работать и в выходные, я тебя придушу! – обиженно проговорил Стив.
И, судя по голосу, он не шутил.
– Тебе не придется этого делать, дорогой. Завтра с утра отработаем последние детали, а затем до понедельника я в твоем распоряжении. Я обещала, что праздничные дни проведем вместе, и свое слово сдержу. Ты ведь не дежуришь в эти выходные?
– Ни в коем случае! Мне плевать, даже если начнется землетрясение! Пусть половина Нью-Йорка истечет кровью – не мое дело, у меня законный выходной! Завтра в полдень я выброшу пейджер в мусорное ведро, а потом затащу тебя в кровать и не выпущу, даже если придется тебя связать!
– Ах ты шалун! – жеманным голоском протянула Мередит, и оба рассмеялись.
Мередит повесила трубку и задумалась. Невеселая морщинка пересекла ее лоб. Стив смертельно устал – это она чувствовала по голосу. Остается лишь молиться о том, чтобы ничто не нарушило его законный праздничный отдых.
Жаркой пятницей перед Днем труда Мередит вернулась с работы рано. Она только успела снять надоевший деловой костюм, как дверь открылась и на пороге появился Стив – с двухдневной щетиной, от усталости едва держится на ногах, на рубашке расплылись темные пятна пота, но все равно – самый родной, самый желанный человек на свете!
Увидев жену в лифчике и трусиках, Стив просиял улыбкой и, достав из кармана пейджер, положил его на стол.
– Если эта штука запищит раньше чем через три дня, я ее молотком разобью! – торжественно провозгласил он. – Надеюсь, ты не собираешься выступать на презентациях в таком виде? Акционеров, конечно, прибавится, но как бы не начались беспорядки!
Мередит подошла к мужу и поцеловала в губы. Рука Стива скользнула по ее теплому бедру.
– Боже, как я устал! – вздохнул он жалобно в надежде на немедленное сочувствие жены. – Похоже, от жары Нью-Йорк сошел с ума. Половина города палит друг в друга из всех калибров, а другая половина почем зря лезет под машины. – Стив с нежностью посмотрел на Мередит. – Какое же счастье наконец тебя увидеть! Я уже начал сомневаться в твоем существовании. Как будто женат на стюардессе! Когда я дома, тебя нет, когда ты дома, я работаю. Это не радует, согласна?
– Согласна. Но не всегда же так бывает, верно? Вот закончим кампанию «Доу-Тех» – и, обещаю, буду уходить с работы в пять и ни секундой позже!
– Ага, так я и поверил, – невесело усмехнулся Стив.
Мередит вглядывалась в лицо мужа. Он осунулся, под глазами залегли глубокие черные тени. Неудивительно – ведь за последние три дня ему не удалось поспать и шести часов! Порой Мередит удивлялась, как Стив выдерживает такое напряжение. У нее режим тоже не из легких, но, по крайней мере, каждую ночь она спит в собственной постели, да и по степени ответственности ничто не сравнится с работой хирурга.
– Ладно, буду молить бога, чтобы в следующие полгода у тебя не было ни одной презентации.
– Вряд ли мои партнеры придут в восторг от такой перспективы.
Мередит устроилась на кушетке и с удовольствием отхлебнула ледяного пива, которое Стив достал из холодильника. Всю неделю жара стояла страшная, даже по ночам температура не опускалась ниже двадцати восьми, и Мередит наслаждалась возможностью освободиться от одежды, валяться на диване и потягивать пиво из запотевшего стакана.
– Чем сегодня займемся? – поинтересовался Стив, нежно перебирая пальцами шелковистые пряди ее золотых волос.
– Ну, мы можем сходить на бейсбол, – лукаво улыбнулась Мередит.
Оба они были страстными болельщиками, но Мередит догадывалась, что сейчас это предложение не придется Стиву по вкусу.
– В такую жару? У тебя случайно не солнечный удар? Нет, я бы, пожалуй, сходил в кино, но в воскресенье вечером. Не раньше. До этого у нас с вами, миссис Уитмен, найдутся другие дела.
И оба от души рассмеялись. Как ни выматывался Стив на работе, для жены у него всегда находились силы. Мередит по пальцам могла пересчитать дни, когда, придя с работы, он не тащил ее немедленно в кровать.
Такое случалось, лишь когда у Стива в больнице умирали пациенты. В такие дни он не мог думать об удовольствии. Повседневная работа не дала Стиву очерстветь душой: как и в первые годы, он тяжело переживал смерть каждого пациента, особенно детей.
– Пожалуй, я соберу вещи заранее, чтобы потом об этом не думать. Ты пока прими душ и вздремни.
– Отлично! – с энтузиазмом откликнулся Стив. – Я уже три дня мечтаю вздремнуть. Только поклянись, что не удерешь на работу, пока я сплю!
– Клянусь, раньше чем через две недели коллеги меня не увидят! – приложив руку к сердцу, пообещала Мередит. – А вот ты увидишь, милый. На выходные мы с Кэлленом распрощаемся: он полетит к детям, а я ночным рейсом – домой, к тебе.
– Что ж, будем благодарны судьбе за ее милости.
– А на следующей неделе, по окончании тура, ты сможешь встретиться со мной в Лондоне или в Париже.
Наморщив брови, Стив начал что-то подсчитывать в уме.
– Через две недели? Так, какое же это число? Ах, черт, я дежурю! Подменяю Лукаса: он летит на конференцию в Даллас.
– Хорошо, встретимся дома, а в Париж отправимся в следующий раз, – улыбнулась Мередит, целуя мужа в щеку.
Стив полчаса простоял под горячими струями душа, смывая с себя запахи больницы и усталость. А затем, чистый и свежий, как младенец, лег в постель. Полуприкрыв глаза, он следил, как Мередит бесшумно ходит по спальне, вынимая из шкафа вещи, которые она приготовила в поездку. Не прошло и пяти минут, как веки Стива смежились и он уснул глубоким сном.
Мередит подошла к кровати и долго с улыбкой смотрела на спящего мужа. Как же она его любит! Не было дня, когда она не думала о том, как ей повезло со Стивом – добрым, великодушным, все понимающим.
Ни один из знакомых Мередит мужчин не выдержал бы такой жизни. Рано или поздно он предложил бы жене выбирать между ним и работой. Любой мужчина – только не Стив. Он счастлив уже тем, что счастлива его любимая.
Разобравшись с вещами, Мередит опустилась в кресло и развернула журнал. Как редко выпадали ей такие свободные минуты! В последние месяцы – почти никогда. А сейчас ее голова не занята мыслями о делах – она была абсолютно готова: бумаги собраны, все продумано до мелочей.
Вдруг из гостиной до ее слуха долетел посторонний неприятный звук. Какое-то противное жужжание. Оно повторялось снова и снова: войдя в комнату, Мередит поняла, что жужжит пейджер Стива.
Она застыла на месте, глядя на пейджер с ужасом и отвращением, словно в этом черном прямоугольнике был заключен скорпион, готовый выползти наружу и вонзить в ее плоть ядовитое жало. Затем медленно подошла к столу и взглянула на дисплей. На пейджере мигала красная лампочка – сигнал срочного сообщения; на экране распластались черные цифры: 911. Телефон службы спасения! Какое-то несчастье, помочь которому может только Стив.
Сомнения ее не продлились и нескольких секунд. Сжав пейджер в руке, Мередит вернулась в спальню и тронула Стива за плечо.
Стив заворочался под одеялом, лениво улыбнулся, не открывая глаз, сонной рукой нащупал руку жены и потянул в постель. Как видно, он был готов исполнить свое обещание.
В этот миг до его слуха донеслось назойливое жужжание. Стив открыл глаза. Мередит молча протянула ему пейджер.
– Скажи мне, что это страшный сон! – простонал Стив, переворачиваясь на спину. – На этой неделе дежурит Лукас, я им не нужен!
– Думаю, тебе нужно позвонить в больницу, – мягко заметила Мередит, присаживаясь на кровать. – Может быть, у Харви какой-то сложный случай и он хочет с тобой посоветоваться.
Она знала, что в трудные минуты Харви Лукас всегда обращается за помощью к своему заместителю.
С глубоким вздохом Стив сел на кровати и, скорчив унылую мину, потянулся к телефону.
– Хорошо, если так, – пробормотал он, набирая номер.
Трубку сняли не сразу – Стивена всегда раздражала эта медлительность, хоть он и понимал, что в приемном покое не хватает людей, а те, которые есть, вечно заняты.
– Это доктор Уитмен, – заговорил он, услышав наконец голос дежурной. – Барби, я только что получил вызов по пейджеру. Красная лампочка и девять-один-один. Пожалуйста, скажи, что это ошибка!
Затем Стив замолчал надолго. Мередит не слышала, что говорит ему дежурная, – могла только догадываться по его лицу. Не прошло и нескольких мгновений, как Стив побледнел, словно мел. Еще через несколько секунд зажмурился и с силой потряс головой.
– Черт! Сколько? Так, а сколько привезли к нам? – Выслушав ответ, он издал громкий стон. – Куда же вы их кладете? В гараж?.. Да вы что, с ума там посходили? Сто восемьдесят семь тяжело раненных – да что мы будем с ними делать? Господи помилуй! Ладно-ладно, понял – буду через десять минут.
Повесив трубку, он поднял на жену мрачный взгляд. И сегодняшний день, и завтрашний, да что там, вся неделя летела к чертям!
– Включи-ка новости, Мередит. Четверть часа назад какие-то ублюдки взорвали бомбу в Эмпайр-стейт-билдинг. Выбрали время, сволочи, – в пятницу днем там работают все учреждения и полно туристов! Около сотни человек погибло, более тысячи ранено. Все больницы в городе переполнены. У нас в травматологии семьдесят пять свободных коек; больше сотни раненых лежат в холле, а в течение этого часа должна прибыть еще сотня. Вот тебе и праздник! Прости, дорогая.
Но Мередит и не думала упрекать его за испорченный выходной. Что значит ее разочарование по сравнению с трагедией, которая обрушилась сегодня на несколько тысяч ни в чем не повинных людей?
Пока Стив одевался, Мередит включила телевизор. По всем программам показывали одно и то же: зияющую дыру в стене небоскреба, языки пламени, клубы дыма, фигуры пожарных и спасателей в ярких комбинезонах. Стоны раненых, мертвые тела, оторванные руки и ноги, повсюду кровь. И виной всему этому ужасу стало не буйство природы, не слепая игра стихии – нет, все это сотворили люди, рожденные людьми, говорящие со своими жертвами на одном языке.
– Как можно? – сдавленным голосом повторяла Мередит. – Там же дети! Господи, как же так можно?!
Стив натянул футболку и потертые джинсы, сунул ноги в разношенные туфли. По крайней мере, он успел два часа поспать и теперь снова чувствовал себя человеком.
– Может быть, мне поехать с тобой? – дрожащим голосом спросила Мередит. Ей страшно было думать о том, чтобы остаться дома наедине с телевизионными новостями. – Возможно, я смогу чем-нибудь помочь?
– Не стоит, малыш. В такой суматохе, как сейчас, от добровольцев мало пользы. Барби сказала, что на помощь нам уже спешат врачи из Лонг-Айленда и Нью-Джерси. Я тебе позвоню, как только выдастся свободная минутка.
«А это, судя по всему, случится не скоро», – мысленно добавил он.
Поцеловав на прощание жену, Стив поспешил в больницу, а Мередит осталась одна перед телевизором. В ужасе и смятении, почти не веря собственным глазам, она переключала каналы – и везде видела одно и то же: развалины, пламя, кровь, искаженные ужасом лица тех, кто чудом остался жив.
Мередит никуда не выходила из дому, боясь пропустить звонок Стива. Она бесцельно бродила по квартире, перебирала вещи и бумаги. Телевизор она больше не включала.
Стив позвонил в субботу ночью. Все это время он был у операционного стола. В больницу привезли около трехсот тяжело раненных: пятьдесят два человека умерли, и остальные все еще находились на грани смерти. Сдавленным от горя и гнева голосом Стив поведал Мередит, что среди пострадавших много детей – в тот злосчастный день на экскурсию в знаменитый небоскреб поднялась большая группа школьников из летнего лагеря.
– Ты-то как? – встревоженно спросила Мередит.
– А что я? У меня все в порядке, малыш. В конце концов, это моя работа. Если бы я хотел обедать каждый день и спать каждую ночь, пошел бы в дерматологи. Жаль только, что не удалось нам с тобой по-людски попрощаться.
Мередит всхлипнула. Что она могла ответить? Стив сам выбрал себе такую судьбу.
– Я, наверно, не скоро теперь вернусь домой, – виновато произнес он.
– Не беспокойся об этом. Увидимся в следующую субботу, дорогой. Держись!
– Не знаю, застанешь ли ты меня дома через неделю. Ладно, пора в операционную. Позвоню позже.
Он снова позвонил утром в воскресенье. Мертвым от усталости голосом рассказал, что ухитрился пару часов поспать, а вообще держится только на черном кофе.
– Стив, тебе обязательно надо отдохнуть! – встревоженно воскликнула Мередит.
Услышав его голос, она не на шутку испугалась – не столько за Стива, сколько за его пациентов. Ведь хирургу достаточно одного неверного движения. До сих пор Стив не совершал ошибок, но кто знает, к чему приведет его хроническое недосыпание и постоянная усталость?
Но потом Мередит подумала, что, наверное, напрасно беспокоится за Стива. Коллеги не зря называют его одним из лучших хирургов в Нью-Йорке: он вынослив и упрям, словно боевой конь. Он останется в больнице столько, сколько потребуется, и пациенты его могут не волноваться: Стив не допустит ни одного просчета. Ради спасения людей, доверивших ему свою жизнь, он превратится в робота, в машину, не знающую ни волнения, ни усталости, ни ошибок. Еще день, и два, и три он простоит в операционной, ни на секунду не позволяя себе расслабиться, не вспоминая ни о еде, ни о сне, ни о тепле родного очага. Таковы настоящие врачи; таков Стив Уитмен.
– Обязательно отдохну, – заверил ее Стив. – Правда, через час у меня следующая операция, но Лукас здесь, он меня подменит. Ну я пошел. Целую. Да, чуть не забыл! В аэропорт отправляйся пораньше, – озабоченно сказал Стив, – сейчас ужесточен режим охраны, и везде очереди.
Благодарная мужу за это напоминание, Мередит в который раз удивилась бесконечной заботе Стива. Он падает с ног, он измучен, но помнит о каких-то мелочах лишь только потому, что они касаются ее, Мередит. Волнение перехватило горло женщины.
– Не старайся до меня дозвониться, Стив, я позвоню сама. Я ведь понимаю, как ты будешь занят в ближайшие дни.
– Ладно, Мерри, хватит обо мне. Счастливого пути, дорогая! Не волнуйся обо мне, спокойно лети в Чикаго... и покажи им класс!
– Спасибо, милый. Береги себя. Постарайся не работать до изнеможения.
– Ладно, малыш. Успехов тебе. Будь хорошей девочкой и не разгуливай перед инвесторами в нижнем белье. И перед этим парнем, Доу, в особенности! Ты же знаешь, какой я ревнивый!
Стив никак не мог выкинуть из головы Кэллена Доу, ему неприятно резало слух восхищение, с каким жена отзывалась об этом человеке. Но сам он понимал, что тревожится по-пустому. С Мередит ему повезло, она – образец верной жены: супружескую измену она считает предательством и подлостью. И, наконец, она же любит его!
– Обязательно приезжай на выходные. Может быть, выберемся куда-нибудь вдвоем. Ну пока!
В понедельник утром Мередит с сумкой на каждом плече и с неизменным портфелем спустилась вниз – на улице ее уже поджидало такси.
В аэропорту, как и предсказывал вчера Стив, творилось черт знает что. Вооруженная охрана, солдаты с автоматами, проверка документов на каждом шагу – сумасшедший дом, да и только! Можно подумать, Нью-Йорк превратился в зону боевых действий! Мередит едва успела на самолет, хотя предусмотрительно приехала за час до взлета.
Войдя наконец в салон и опустившись на свое место у окна, Мередит вздохнула с облегчением, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Перед мысленным взором ее все еще стояли страшные картины из телерепортажей, в ушах звучал усталый голос Стива. На фоне беды, обрушившейся на родной город, собственная работа вдруг показалась Мередит никчемной и бессмысленной. Таскаться из города в город, уговаривать деловых людей покупать акции «Доу-Тех», не спать ночами в заботах о прибыли и о престиже... Кому все это нужно? Стоит ли заботиться о мелочах, когда по следам каждого из нас, словно зверь во тьме, крадется смерть?
В чикагском аэропорту О’Хейр было тихо и – по сравнению с нью-йоркским столпотворением – удивительно пустынно. Мередит без приключений доехала до отеля, узнала, что Кэллена Доу еще нет, зарегистрировалась, а около часа спустя в номере у нее раздался телефонный звонок.
Звонил Кэл – он только что приехал.
– Мередит, что делается у вас в Нью-Йорке! – начал он сразу после первых приветствий. – Я с пятницы смотрю все выпуски новостей. Подумать только, какой кошмар!
В голосе его испуг мешался с возбуждением – так часто бывает у людей, ставших свидетелями несчастья, которое, однако, не затронуло их самих.
– Верно, – сухо ответила Мередит. – Мой муж работает в травматологическом отделении одной из центральных больниц. У них сейчас более трехсот раненых в тяжелом состоянии.
– Представляю, каково теперь вашему мужу! – понимающе заметил Кэл.
– Я не видела мужа с прошлой пятницы. А по телефону он рассказывал мне ужасные вещи. Ладно, – поспешила она закончить неприятную тему, – как у вас дела?
Все мероприятия должны были начаться завтра с утра и идти почти без перерывов следующие две недели. Менялась сцена, зрители и время показов – актеры оставались одни и те же. Деловые завтраки, обеды и ужины проходили по отработанной программе: показ слайдов, затем к потенциальным инвесторам выходит Мередит, произносит перед ними короткую речь и представляет Кэллена Доу. Дальше все зависит от него: за отпущенные полчаса он должен убедить аудиторию, что «Доу-Тех» – блестящая фирма, мечта любого инвестора, и кто вложит деньги в ее акции – об этом не пожалеет. Затем наступает черед Чарли Макинтоша, финансового директора компании (его выступление беспокоило Мередит больше всего). Десять минут на вопросы и ответы – и конец. А через час-два все начинается сначала, уже перед следующей группой возможных инвесторов.
Уже через неделю Кэл должен освоиться, и тогда презентации превратятся для него в рутинную работу, но сейчас он нервничал. И неудивительно: близился поворотный пункт его карьеры. От этих двух недель зависит, сумеет ли он вывести дело своей жизни на новый уровень.
Что же до Мередит – она была спокойна. Ведь вряд ли можно назвать волнением то радостное ожидание чуда, когда сердце гулко стучит в груди и кажется, что за спиной вырастают крылья. Она ни на секунду не сомневалась в своих силах – более того, верила, что их ждет ошеломляющий успех.
– Вы не поверите, – улыбнулся Кэллен, – но у меня руки дрожат. Ужасно нервничаю.
– Ничего, скоро успокоитесь, – утешила его Мередит. – Не успеем добраться до Нью-Йорка, как вы уже станете настоящим профессионалом в этом деле. И, обещаю, вам это понравится. Презентации затягивают, по себе знаю.
– Ну, если вы так говорите...
Затем Мередит подробно рассказала Кэлу о том, с кем ему предстоит встретиться на следующий день за завтраком и обедом. Затем их ожидал новый перелет, вечер и утро в Миннеаполисе, снова самолет – в Лос-Анджелес, полтора дня там, а в пятницу – две презентации в Сан-Франциско. На выходные Кэл отправляется домой, а Мередит летит ночным рейсом в Нью-Йорк, к Стиву.
Она рассталась с мужем всего несколько дней назад, но уже скучала по нему. Однако до пятницы еще далеко, и многое, очень многое нужно сделать.
– Ну и расписание у нас! – воскликнул Кэл, выслушав ее до конца. – Но объясните мне, Мередит, – в голосе его слышалась тревога, – ведь стоит какому-нибудь самолету задержаться или отменить рейс – и вся программа накроется!
– Разумеется. Поэтому я заказала в каждом городе запасной чартерный рейс. На всякий случай, – поспешила с ответом Мередит.
– Вижу, вы все предусмотрели!
– Это моя работа.
– С ума сойти! А «Шардонне» и мартини «Сапфир» у меня в номере – тоже ваша работа?
Несколько минут назад Кэл был приятно изумлен, найдя в гостиничном баре свои любимые напитки.
– Я узнала у вашей секретарши, что вы предпочитаете. Нам с вами, Кэл, предстоят нелегкие дни, и вы должны чувствовать себя максимально уверенно и комфортно. И постарайтесь сегодня хорошенько отдохнуть, – заботливым материнским тоном добавила Мередит, – чтобы завтра быть в форме.
– Мередит, а вы не хотите со мной поужинать? Обещаю, мы не станем засиживаться допоздна. Очень уж не хочется сидеть целый вечер у себя в номере, все равно заснуть пораньше мне вряд ли удастся.
Мередит колебалась, но искушение было слишком велико. За последние дни одиночество надоело и ей.
– Не уверена, что нам стоит... Впрочем, хорошо. Но смотрите, Кэл, в десять часов расходимся. Иначе завтра будем выглядеть не лучшим образом.
Рассмеявшись, Кэллен пообещал, что покинет ресторан ровно в десять.
– Нравится мне, как вы со мной разговариваете, Мередит, – этаким заботливым тоном курочки-наседки! В точности как я со своей ребятней! Хорошо, обещаю вас слушаться. Точно в указанное время вернусь к себе в номер и напьюсь в гордом одиночестве.
– Час от часу не легче! – расхохоталась Мередит. – Похоже, напрасно я заказала для вас мартини – надо было попросить снотворного! Не волнуйтесь так, Кэл, – успокаивающе добавила она. – Все будет хорошо, вот увидите. У вас прекрасная фирма, вы можете ею гордиться. Ручаюсь, нас ждет успех.
– Мередит, я безумно вам благодарен за все, что вы для меня сделали. – Голос Кэла вдруг зазвучал серьезно и искренне. – Вы – удивительный человек!
– Как и все в нашей фирме, – с подобающим случаю патриотизмом ответила Мередит. – Уверяю вас, юристы и аналитики сделали для вас не меньше моего.
– И даже Комиссия по ценным бумагам пошла нам навстречу! – весело подхватил Кэл. – Что ж, такую удачу грех не отпраздновать. Ведь теперь нам целую неделю не придется вкусно есть!
От Пола Блэка он уже слыхал о «резиновых цыплятах» и прочих совершенно несъедобных блюдах, которые обыкновенно подаются на презентациях. Ничего удивительного – хотя подобные мероприятия и именуются «завтраками» и «ужинами», участники их интересуются едой в последнюю очередь. Да и самому Кэлу было все равно что есть – лишь бы все презентации прошли гладко. Он очень волновался, но Мередит заразила его своей уверенностью, и теперь он и сам поверил в успех.
Они договорились встретиться в холле в половине восьмого. Кэл обещал заказать столик в «Памп Рум» – одном из любимых ресторанов Мередит, где она ужинала почти каждый раз, когда бывала в Чикаго.
Ровно в половине восьмого, как и обещала, Мередит спустилась в холл. Кэл уже ждал ее там, как всегда, безукоризненно одетый, причесанный и выбритый.
В первые дни знакомства Мередит часто ловила себя на мысли, что Кэл не похож на делового человека – скорее напоминает фотомодель или киноактера в роли бизнесмена. Но скоро она перестала удивляться его красоте и обаянию. Мередит никогда не оценивала людей по внешности, и в Кэле ее привлекали не синие глаза, не ослепительная улыбка, не калифорнийский загар, а беспокойный, деятельный ум, энергия и неизменное чувство юмора. Он был из тех, с кем всегда интересно – такие люди нечасто встречаются.
По дороге в ресторан они болтали обо всем на свете. Мередит расслабилась и чувствовала себя так, словно они были старыми друзьями. Но когда они сели за столик в тихом уголке зала и сделали заказ, Кэл вдруг задал ей совершенно неожиданный вопрос:
– Мередит, расскажите мне о своем муже! Представляю себе, какой напряженный у него режим – особенно после чрезвычайных происшествий, таких, как в эту пятницу. Вы, должно быть, целыми днями его не видите?
– Да, иногда так и бывает, – улыбнулась Мередит. – Но я тоже много работаю, так что мы квиты.
– Вы давно замужем?
Мередит не любила откровенничать, и обычно ее личная жизнь для клиентов оставалась загадкой. Но Кэл был ей симпатичен, и в расспросах его чувствовался искренний и доброжелательный интерес. «Почему бы и не рассказать ему о себе?» – подумала она.
– Четырнадцать лет. Мы поженились в Вашингтоне, когда я еще училась.
Неслышно подлетел официант с бутылкой вина на подносе и наполнил их бокалы.
– А дети у вас есть?
– Нет!
Ответ прозвучал резче, чем ей бы хотелось. Кэл удивленно поднял бровь.
– Какое решительное «нет»! Похоже, вам и не очень-то хочется! – заметил он.
– Да нет, не то чтобы... – неловко замялась Мередит. – Просто у нас со Стивом совсем нет времени на воспитание ребенка. Раньше мы все откладывали на потом, но годы идут, и я уже начинаю думать, что этого никогда не случится.
– И вас это огорчает? – настаивал он.
Один из вопросов, на которые Мередит не любила отвечать даже самой себе. Но Кэллен ждал ответа, и его пронзительный взгляд требовал откровенности. Он спрашивал так, словно имел на это право. И Мередит, сама не зная почему, чувствовала, что может ему довериться. Этот человек ее не предаст.
– Нет, не огорчает, – честно ответила она. – По совести сказать, я этому только рада. Мне для счастья хватает мужа и любимой работы. А вот Стив, боюсь, будет очень разочарован, если останется бездетным. В последнее время он все чаще об этом заговаривает.
– И что вы ему отвечаете? – не отставал Кэл.
Мередит улыбнулась в ответ.
– Что мне надо готовиться к презентации, а о детях мы поговорим потом.
– Но рано или поздно он потребует решительного ответа!
– Что ж, я отвечу! – постепенно распаляясь, проговорила Мередит. – Я работаю допоздна, Стива не бывает дома по нескольку дней кряду, а если происходит что-то чрезвычайное, то и по целым неделям. Как, скажите на милость, мы можем взять на себя ответственность за ребенка? Когда будем его воспитывать? По выходным? Нет, такой жизни ребенок не заслуживает! Ему нужна нормальная семья, мама и папа, которые будут с ним гулять, играть, рассказывать ему сказки – каждый день, а не раз в году!
Наступило короткое молчание. Кэл задумчиво смотрел ей в лицо: взгляд его синих глаз был непроницаем, и Мередит не могла угадать, о чем он думает.
– А вы, Кэл? – спросила она, решив, что вправе ждать от него ответной откровенности. – Как вы справляетесь со своим выводком? У вас ведь, кажется, трое – я не ошибаюсь?
– Верно, трое. И их мать во многом похожа на вас.
Он как-то вмиг постарел: сгорбились плечи, потух огонек в глазах, чистый лоб пересекла глубокая морщина. Сейчас Кэллен выглядел на все пятьдесят лет.
– Она юрист, – начал он тихим, бесстрастным голосом, – в то время работала в Голливуде. Опекала актеров, следила, чтобы продюсеры их не обманывали при заключении контракта. Сильная, яркая, независимая... Меня она привлекла сразу. Без колебаний легла со мной в постель, а вот выходить замуж не хотела – боялась, как говорила, потерять свободу. Еле-еле я сумел ее уговорить и потом выслушал за это немало упреков. Но, пока мы жили в Лос-Анджелесе, все было ничего. А потом я решил переехать в Сан-Франциско, чтобы открыть свое дело в Силиконовой долине. И она отказалась ехать со мной.
Наступило долгое молчание. Кэллен, казалось, забыл о своей слушательнице.
– И чем же все кончилось? – не выдержала Мередит.
Она не понимала, почему жена Кэллена не согласилась на переезд. Сан-Франциско – прекрасный город, ничем не хуже Лос-Анджелеса. Там есть и театры, и киностудии – хотя, конечно, не того масштаба, что в Голливуде, – так что без работы она бы не осталась.
– О, это было только начало! – с невеселой усмешкой ответил Кэллен. – Она осталась на прежнем месте: мы решили, что будем ездить друг к другу по выходным. В конце концов, думали мы, от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско всего несколько часов езды!.. И начался кошмар. Всякий раз, когда я был свободен, у нее находилось какое-нибудь срочное дело; когда она освобождалась, оказывался занят я. Мы не виделись месяцами, а когда наконец встречались, тратили все больше времени на ссоры и пререкания.
Мередит сочувственно покачала головой. Она догадывалась, что такой режим выдержать нелегко. Что, если бы они со Стивом оказались в разных городах и должны были бы ездить друг к другу на свидания?
– Самое удивительное, – продолжал он, – что при такой безумной жизни мы решились завести детей. Хотя «решились» – не самое точное слово. В первый раз она забеременела случайно, а затем я убедил ее, что ребенку нужны братья и сестры.
– Почему вы так убеждены в этом? – удивилась Мередит и добавила: – Вот я была, например, единственной дочерью.
– А я – единственным сыном, – ответил Кэллен.
Это признание подтвердило ее догадку: почему-то ей с самого начала казалось, что у Кэла нет ни братьев, ни сестер. Может быть, ему не хватало мягкости, особой душевной теплоты, характерной для людей, выросших в большой семье.
– Тогда мне казалось, что так и должно быть; но теперь, оглядываясь на свое детство, вижу, что многое упустил из-за того, что рос один. Будь у меня брат или сестра, я вырос бы добрее, терпимее, легче научился бы ладить с людьми... Нет, детей в семье должно быть много. В этом я твердо убежден.
– Странно, что жена с вами согласилась.
– Она хотела сохранить семью – как и я. Не знаю, правда; я-то желал этого искренне, а вот она... – Кэл умолк на миг, потом продолжил: – Разумеется, ничего не вышло. Из Шарлотты не получилось хорошей матери: работа всегда интересовала ее куда больше детей. Все заботы о малышах она переложила на няню, а сама появлялась дома раз в месяц. Привозила им подарки, трепала по головке, спрашивала, как дела, и снова улетала. Постепенно она стала приезжать все реже и реже. Говорила, что дети слишком шумят и не дают ей отдохнуть. Она... им я этого, конечно, никогда не скажу... но думаю, она никогда их не любила.
Мередит горестно покачала головой.
«Такое может случиться и со мной, – подумала она. – Предположим, поддавшись на уговоры Стива, я рожу ребенка и не смогу его полюбить. А что может быть страшнее для крохи, чем равнодушие матери?»
– А где сейчас Шарлотта?
– Это отдельная история.
Кэл снова замолчал надолго, нервно барабаня пальцами по столу. Мередит терпеливо ждала продолжения. Должно быть, Кэллену не часто приходится изливать душу, теперь, чувствовала Мередит, он не остановится, пока не расскажет все до конца.
– Семь лет мы с ней прожили вместе – плохо ли, хорошо ли, – и вдруг в один прекрасный день она является ко мне на работу и требует развода. – В голосе Кэла звучала горькая ирония. – Как так? В чем дело? «Кэллен, – говорит она, – я должна тебе кое в чем признаться, пожалуйста, не сердись». Оказывается, все эти годы она изменяла мне со своим партнером-адвокатом!
Мередит ахнула.
– Справедливости ради должен отметить, – размеренным голосом продолжал Кэл, – что с ним она закрутила роман еще до того, как познакомилась со мной. Но он не хотел жить с ней вместе, терзался, видишь ли, какими-то сложными сомнениями, а тут как раз подвернулся я... Ну вот, а теперь, выждав семь лет, благородный любовник одумался и заявил, что готов на ней жениться. Не раздумывая, она бросила меня, бросила троих детей, они поженились, уехали в Лондон и открыли новое дело. И, насколько я знаю, счастливы вместе. Стоит ли добавлять, что детей у них нет?
– И... давно это случилось?
– Восемь лет назад, – коротко ответил Кэл.
«Но эта рана свежа, словно все произошло вчера», – мысленно добавила Мередит.
– А она хотя бы видится с детьми?
– Да, прилетает пару раз в году, когда кто-нибудь из ее английских клиентов снимается в Голливуде, и на несколько дней заезжает к нам. А каждое лето ребята ездят вместе с ней в Ниццу. На целую неделю, подумать только, как щедро со стороны матери – целую неделю провести вместе с детьми!
«Что за бессердечная женщина эта Шарлотта! – с неприязнью подумала Мередит. – Неужели ей совсем не жаль детей?»
– Господи, как они, наверно, ее ненавидят!.. Или, может быть, надеются, что она вернется?
– Ни то ни другое. Принимают Шарлотту такой, как она есть. У них ведь нет другой матери, так что сравнивать не с кем. Кроме того, я все время рядом. Дом мой в пяти минутах езды от офиса. Я стараюсь не засиживаться на работе допоздна, а они знают мой рабочий телефон и, если стряслось что-то срочное, всегда могут позвонить. Выходные для меня неприкосновенны, а летом я каждый год беру отпуск и еду с ними на озеро Тахо. Только в этом году, к сожалению, не удалось – столько забот с этим акционированием... И, вы знаете, – задумчиво продолжал он, – нам хорошо вместе. Думаю, можно сказать, что у нас почти идеальная семья. Не совсем идеальная – потому что нет матери. Зато отец вкалывает за двоих.
– Почему вы не женились во второй раз? – спросила Мередит после некоторых колебаний. – Не так-то просто в одиночку растить троих.
Кэл ответил не сразу.
– По мне, одному как раз легче. Не с кем спорить о методах воспитания. Некому доказывать, что ты прав. Сам принимаешь решения, сам воплощаешь их в жизнь, сам отвечаешь за то, что делаешь. Я предпочитаю полагаться только на себя. – Помолчав, он добавил: – Если совсем честно... Я доверился Шарлотте – и видите, чем это кончилось? Нет, больше я в такую ловушку не попаду.
– Но ведь не все женщины такие... – пробормотала Мередит.
– Может быть. Но лучше не рисковать.
Мередит хотела бы защитить честь своего пола; на языке у нее уже вертелось резкое возражение, но она прикусила язык. Может быть, Кэл ей и друг (точнее, может стать другом), но прежде всего – клиент. А с клиентами ссориться нельзя.
– Вижу, ее измена поразила вас до глубины души, – осторожно заметила она. – Вы подозревали что-то подобное?
– Ни секунды! Я верил Шарлотте, как самому себе верю. А знаете, что меня сильнее всего проняло?
Кэл наклонился вперед, глаза его горели, он говорил глухим голосом, словно каждое слово давалось ему с трудом.
– То, как она гордилась своей порядочностью! Как же – изменяла мужу с одним-единственным мужчиной, причем по любви. Почти что верная жена! Не то что другие, которые спят с кем попало... В конце концов она набралась храбрости и все мне честно рассказала. А мне ее честность вот здесь... – И он провел ладонью по горлу.
Мередит подалась вперед и положила руку на его напряженно сжатый кулак.
– Кэл, – негромко заговорила она, – я понимаю вашу обиду. Но прошло восемь лет. Не пора ли все забыть?
– Забыть? Надеюсь, вы не думаете, что я ночами не сплю, мечтая о мести? – усмехнулся Кэл. – Я давно все забыл. Но только глупец совершает одну и ту же ошибку дважды. Нет, я не стану класть голову на плаху! Ни одной хищнице не удастся больше поживиться моим сердцем. В самой счастливой супружеской жизни есть что-то от гладиаторских игрищ, а я пока не жажду оказаться в пасти льва.
Мередит опустила глаза. Слова Кэла жестоки и несправедливы, но его трудно винить. Предательство Шарлотты оставило в его душе незаживающую рану. Может быть, самое лучшее сейчас – сменить тему.
– Сколько лет вашим детям?
Кэл вмиг преобразился. Нетрудно было догадаться, что он обожает своих детей.
– Мэри Эллен – четырнадцать, самый трудный возраст! Еще год назад мое слово было для нее законом, а теперь она спорит со мной по любому поводу, уверяет, что я отстал от жизни и стремительно впадаю в маразм. Джули двенадцать, и я для нее еще «любимый папочка», но, боюсь, такая идиллия недолго продлится. А Эндрю всего девять, и он, слава богу, меня обожает. Надеюсь как-нибудь вас с ними познакомить... Мерри.
Он назвал ее тем же уменьшительным именем, каким всегда называл Стив. Но Мередит и не думала возражать: ей это даже понравилось. Это создавало между ними какую-то особую атмосферу доверия и интимности.
– Я хотела бы их увидеть. Судя по вашим словам, они симпатичные ребята.
Она невольно задумалась о том, каково этим ребятам без матери – особенно девочкам в трудном подростковом возрасте... Должно быть, очень тяжело. Да и Кэлу не легче.
До сих пор Мередит видела в Кэле лишь удачливого бизнесмена; сегодня он открылся ей с неожиданной стороны. Перед ней предстал человек, переживший тяжелое разочарование, человек уязвленный и страдающий. Деликатность мешала ей поинтересоваться, есть ли у него любимая женщина или он из тех разочарованных мужчин, что довольствуются случайными подругами на одну ночь и зачеркивают женщину, едва она пытается подойти слишком близко. Да, скорее всего так и есть. Предательство жены научило его не доверять женщинам и избегать прочных связей. Он многое теряет – но, в конце концов, это его выбор...
Размышления ее прервало неожиданное замечание Кэла, странным образом перекликающееся с ее мыслями.
– Не думаю, что вы поступаете правильно, отказываясь от возможности иметь детей. Лишаете себя уникального опыта.
– На ребенка у меня нет времени. Я слишком занята и не хочу, едва оправившись после родов, бросать ребенка на попечение няни и бежать на работу. Малышу нужна хорошая мать, которая всегда рядом, всегда заботится о нем, а я... боюсь, преданной матери из меня не получится. Работа для меня всегда будет стоять на первом месте.
– Мередит, а вы сами верите в то, что говорите? – спросил вдруг Кэл, взглянув на нее странным взглядом.
– Что?!
– Простите, – смущенно пробормотал Кэллен, словно опомнившись. – Мне не следовало... нет, ничего.
– Нет уж, продолжайте, раз начали!
– Конечно, я лезу не в свое дело, но, как говорится, откровенность за откровенность. Мне просто пришло в голову: может быть, это отговорка? Ведь существуют самые неожиданные ситуации. Увы, мой печальный опыт обогатил меня и многими знаниями. Люди ищут объяснения своим решениям и поступкам, а на самом деле они лежат совершенно в иной области. А что, если вы не хотите иметь ребенка от мужа, потому что подсознательно чувствуете, что ваша с ним связь не так уж прочна?
Мередит изумленно смотрела на Кэллена, а потом энергично затрясла головой.
– Что значит «не так прочна»? Да куда уж прочнее! Мы со Стивом ни разу не поссорились – это за четырнадцать-то лет! Нет-нет, все дело в моей работе – и только.
– Вот так же отвечала и Шарлотта, когда я впервые заговорил о детях, – вздохнул Кэллен. – И, должно быть, искренне верила в то, что говорит. Но она обманывала и себя, и меня. Правда в том, что она не любила меня и не доверяла мне, поэтому и не хотела от меня ребенка. Может быть, и вы, Мередит, не доверяете своему доктору? Или своим собственным чувствам к нему?
Мередит совсем растерялась. Это неожиданное обвинение казалось настолько смехотворным, что она даже не нашлась что ответить.
– Господь с вами, Кэл, о чем вы говорите! Мы со Стивом любим друг друга так, как только могут любить муж и жена! На свете встречаются женщины, лишенные материнского инстинкта, – наверно, и я из таких. Хорошая мать из меня не выйдет, но, уверяю вас, это не имеет никакого отношения к Стиву и к нашей семейной жизни!
– И все же, Мередит, мне кажется, что вы не вполне честны с собой. Любящая женщина всегда хочет иметь детей от любимого – разве не так?
Растерянность Мередит сменилась злостью. Почему, черт возьми, она должна перед ним оправдываться и что-то ему доказывать?
– Вы несете чушь и сами прекрасно это понимаете! По-вашему, все любящие женщины мечтают о бессонных ночах и грязных пеленках? Вот уж не ожидала от вас такого мужского шовинизма! Знаете что, будем считать, что вы неудачно пошутили, и забудем об этом разговоре!
– Простите, Мередит. Мне не следовало начинать этот разговор. Это ваша проблема, и вам лучше знать, как ее решать. И все же подумайте о моих словах. Подумайте и попробуйте честно ответить самой себе, почему вы не хотите иметь детей.
– Да потому, – с жаром ответила Мередит, – что вот уже двенадцать лет я занимаюсь тем, что мне нравится больше всего на свете, и не собираюсь бросать это занятие ради чего бы то ни было другого! А работать и воспитывать детей одновременно у меня не получится.
– Неправда. Все получится – стоит только захотеть. Поймите, Мередит, работа, даже самая любимая, не может заменить ребенка. Клиенты приходят и уходят, а ребенок остается навсегда. Подумайте об этом.
Взглянув на Мередит, Кэллен понял, что она готова взорваться, и заговорил о другом.
Следующие два часа они говорили только о работе. Кэл был, как всегда, остроумен, вежлив и предупредителен, и к концу ужина Мередит почти забыла о его странной выходке. Но неприятный осадок, как оказалось, остался.
Вернувшись к себе в номер, она снова задумалась о неожиданной выходке Кэла. Надо же такое сказать – она, видите ли, недостаточно любит Стива! Что Кэл себе позволяет!
Она не хочет иметь детей, потому что... потому что боится совершить непоправимую ошибку. Работа отнимает у нее все время и силы: чтобы заниматься ребенком, ей придется уволиться и несколько лет сидеть дома, а это означает крах карьеры. Даже Стив это понимает – почему же не понимает Кэллен?
Да, он со своими тремя детьми справляется, но это не значит, что того же можно требовать от каждого. У него перед глазами живой пример – его жена. Она не хотела иметь детей – должно быть, догадывалась, что не способна на материнские чувства, – но Кэл не пожалел трудов, чтобы ее уломать. Чем это кончилось, он сегодня рассказал. Интересно, сам-то понимает, что в этой грустной истории есть и его вина?
Нет, никогда в жизни Мередит не поступит, как Шарлотта Доу! Что может быть хуже этого – родить ребенка и бросить, оставить без матери, нанеся ни в чем не повинному созданию глубокую душевную рану?
Кэл ошибается; собственный опыт играет с ним дурную шутку. Из-за предательства жены он теперь во всех женщинах видит обманщиц и изменниц. Как убедить его, что он не прав?.. И, если уж на то пошло, почему Мередит так переживает из-за его слов? Почему мнение этого, в общем-то, чужого человека вдруг стало для нее так важно и она теперь лежит без сна из-за того, что он усомнился в ее искренности?
Больше часа проворочавшись в постели, Мередит решила встать и позвонить Стиву. Просто чтобы сказать, что соскучилась и любит его. Но медсестра, что взяла трубку, ответила, что доктор Уитмен пять минут назад был здесь, а вот сейчас куда-то вышел. Мередит сбросила свой номер ему на пейджер и попросила позвонить, как только он освободится.
Но время шло, а Стив не звонил.
«Все это ерунда, – думала она, постепенно погружаясь в дремоту. – Я же знаю, что люблю Стива! И он знает. Вот что главное. Какая нам разница, что думает об этом посторонний человек, который никогда не видел Стива и едва знаком со мной! А то, что я не хочу иметь детей... ну, не хочу, и что ж такого?.. У меня просто другие приоритеты... это неважно, и никого это не касается... Да и вообще, пошел он к черту, этот Кэл!»
Наконец Мередит заснула, но сон ее был неспокоен. Всю ночь она металась: то снилось ей, что Стив обвиняет ее в обмане, измене и еще бог знает в каких грехах; то ее окружала толпа детей – маленьких бесенят со злобными усмешками на уродливых рожицах; они прыгали вокруг нее, грозили ей кулачками и, кривляясь, вопили: «Ты не любишь нас, значит, не любишь и его!»