О тех, кто не пришел
Два «реалиста» придумавших физмех: А.Ф. Иоффе (справа) и С. П. Тимошенко
Расскажу о тех, кто придти не смог, или не захотел.
Главными отсутствующими были те, кто физмех придумал – Иоффе и Тимошенко. Иоффе приходить и не хотел – он, думаю, давно не бывал на физмехе, может быть, после увольнения с поста декана. Конечно, его приглашали. Но он отговорился нездоровьем – в последнее время часто болел.
Тимошенко посетил физмех в 1958 году, где его сопровождал А.И. Лурье – гостя больше всего интересовала прикладная механика. Через год приезжать на 40-летие из Америки было уже слишком, да и частые посещения Союза американцами не приветствовались.
Зато в Президиуме сияла лысина уже бывшего директора Физтеха, сместившего в 1951 г. Иоффе с этой должности, как и с поста председателя Ученого Совета физмеха. Тогда же А.П. Кóмар сместил и Б.П. Константинова с должности зав. кафедрой экспериментальной ядерной физики. В наше время Кóмар уже стал «добрым дядечкой» – хорошим в хорошие времена[52].
Не знаю, были ли на 40-летии выпускники физмеха братья Кикоины и Лейпунские.
Нескольких человек, которые, скорее всего, сидели бы в Президиуме, расстреляли в 1937-38 годах. Это были М.П. Бронштейн, Л.В. Шубников, Л.В. Розенкевич, В.С. Горский.
Советские евреи, поддержавшие провозглашенные принципы советской власти, были не готовы к наступившему двоемыслию и тотальному лицемерию. Гениальный Матвей Бронштейн заключал письмо Пайерлсу в Англию в 1937 году «шуточным» призывом:
«Хайль Гитлер!». Еще хуже было то, что он, шутя, говорил: вот вернется дядя (Бронштейн – Л.Д. Троцкий), я ему на вас пожалуюсь. Троцкий не приходился ему дядей, но все записывалось и накапливалось в НКВД.
Его арестовали по делу пулковских астрономов и расстреляли, несмотря на заступничество Иоффе и других – если в остальных случаях следователи знали, что все обвинения они высасывали из пальца, то здесь сомнений в том, что он фашист, не оставалось. Шутки над собой сталинская власть считала преступлениями.
УФТИ, созданный Иоффе[53] и Обреимовым в Харькове в 1928 году, с 1929 года стремительно развивался. Этому способствовали опыт и уровень Обреимова и организационный талант старшего физика А.И. Лейпунского, принявшего на себя значительную часть организационных нагрузок. Его назначили по совместительству зам. директора по общим вопросам – в такой должности при Иоффе когда-то состоял и сам Обреимов. Очень продуктивно работали еще молодые Л.В. Шубников, Л.В. Розенкевич, В.С. Горский, Д.И. Иваненко и другие. В 1930 году институт торжественно открылся, появился Синельников, привезший идеи и методы ядерной физики из Кембриджа в УФТИ.
Лейпунского, как и Синельникова пригласил в УФТИ Обреимов. Ему, в отличие от Иоффе, было трудно разговаривать с властями. Лейпунский скоро из роли заместителя директора вырос. Он почти сразу вступил в партию (очень редкое событие среди физиков), сразу же стал официальным замом Обреимова, был избран во все партийные комитеты и, будучи харизматической личностью, стал в 1933 году директором УФТИ. К этому времени он не был обременен никакими научными степенями и званиями. Главными его произведениями стали Высоковольтный корпус, где размещалась самая большая в мире батарея Ван де Графа и телеграмма 1932 года съезду партии и товарищу Сталину о расщеплении ядра лития. Его осуществляла «высоковольная бригада» под руководством Синельникова (зав. высоковольтной лабораторией), а Лейпунский стал зав. отделом расщепления ядра.
В 1934 году, когда уже никого никуда не выпускали после того, как Гамов остался на Западе[54], Лейпунский был командирован в Англию (в Германии его уже не принимали), в Мекку новой физики – в Кембридж, к Резерфорду. Без содействия Капицы эта командировка состояться не могла. Пока Лейпунский набирался там опыта практикантом, назревал разгром УФТИ.
Еще в 1929 году был принят закон о «невозвращенцах», ставящих их вне закона и позволяющий расстреливать их в 24 часа после ареста и репрессировать их родственников.