Вы здесь

Записки судмедэксперта. На основании реальных событий. «Радость рождения» (П. П. Котельников)

«Радость рождения»

Рождение ребенка, рождение новой жизни. Сколько литературы посвящено этому таинству жизни. Сколько тревог, сколько хлопот при подготовке встречи с ним. А сколько мук женщине, вынашивающей плод. Я помню, как тяжело протекала беременность моей жены. Как я всю ночь до утра провел в помещении диспетчерской железнодорожного вокзала, откуда через каждые полчаса звонил в роддом. Помню ту радость и облегчение испытал, когда мне акушерка сказала: «У вас родилась дочь!» И мне было всегда не по себе, когда мне приходилось заниматься вскрытием тел новорожденных. Что поделать, в нашей стране были запрещены аборты, а рождение ребенка не всегда было желательным для женщины, контрацептивы были примитивными и ненадежными. Выйти замуж женщине с ребенком всегда было затруднительно. При Петре Великом, заботящемся о численности населения в государстве, любая женщина могла отдать своего ребенка в приют, не крадучись, а вполне свободно, и младенца принимали. Девочек учили рукоделию, из мальчиков готовили солдат. Обо всем этом я думал, направляясь в командировку в «Дубовый Умет» – районный центр Куйбышевской области (Самарской). Связь с ним была только автобусом по мощеной булыжником, а местами просто грунтовой дороге. В период весенней распутицы, и особенно в половодье, связь с этим старинным селом, состоящим из сотни одноэтажных деревянных строений, прерывалась дней на 10—12.. Каждый, направляясь туда в командировку в конце апреля месяца, рисковал задержаться до спада талой воды, помирая от тоски и безделья. Знал об этом и я, собираясь в командировку по вызову местной прокуратуры. Длительная тряска в автобусе, повидавшим все виды и чихавший от неправильной регулировки карбюратора. Сиденье, потрепанное, продавленное, впивалось в те части тела, которого оно касалось. Вдох облегчения вырвался из моей груди, когда автобус достиг конечного пункта назначения, и я выбрался наружу. Меня встречал следователь, одетый по форме, средних лет плешивый мужчина. Здание морга, в этом богом забытом селе, отсутствовало. Судебно-медицинское исследование трупа приходилось проводить на дому умершего (это бывало не раз в практической деятельности, и к этому все привыкли). Вот мы и в доме. Пятистенная просторная деревянная изба, шагнувшая из девятнадцатого века в пятидесятые годы двадцатого. Сени соединяющие жилую часть дома с хлевом встретили меня резким специфическим запахом. Горница с двумя подслеповатыми давно немытыми окнами. Деревянный большой стол, покрытый пеленкой. На столе – объект исследования, труп младенца женского пола, длиной 50 см. со всеми признаками новорожденности, но с неперевязанной пуповиной. Здесь я увидел и мать новорожденной – веснущатую, ширококостную девушку, незамужнюю и без определенных видов на замужество.

Просьба посторонним, а их оказалось здесь немало, освободить помещение, была воспринята без удовольствия, но выполнена. И вот рядом со столом я и следователь прокуратуры. С постановлением о назначении судебно-медицинской экспертизы я знаком. Вопросы, поставленные на разрешение, эксперта были обычные, стандартные. Я приступаю к действиям и через полчаса говорю следователю о результатах исследования: младенец новорожденный, доношенный, родился живым, жизнеспособным. Причина смерти – механическая асфиксия (удушье) от утопления. Следователь смотрит на меня удивленно. «Такое бывает, – поясняю я, – когда роды происходят сидя на ведре с водой, или, когда новорожденного сразу после рождения помещают в воду. И в том, и в другом случае – криминал!» Следователь тут же попросил маму пояснить, каким образом она утопила ребенка?

«Ну, как обычно топят котят!» – ответила та, удивляясь непонятливости взрослого мужчины, к тому же следователя прокуратуры. Никакого волнения, ни дрожания рук не видел я, и не слышал прерывистой речи. Обыденность и какая-то даже вялость. Я понимал, что в ее глазах жизнь существа, которого она девять месяцев в себе носила, которого родила, немногого стоит. Покорми его она хоть раз своей грудью, чтобы он своим беззубым ртом приник к ее соску, все было бы иначе. У нее проснулся бы инстинкт материнства, а так… А так, передо мной была живая женщина, с холодной, каменной душой.

Я не выдержал и сказал родительнице, возмущенно: «Да как у Вас рука навернулась?»

Она ответила спокойно: «А разве я этого не могу сделать? Ведь ребенок-то мой!

Топим же мы котят»…

«Но это же ребенок, человек, разве можно его сравнивать с котенком? Это же – преступление!» – вырвалось у меня

Она удивилась, пожала плечами и сказала: «Да, что я одна такая, что ли? А Снегирева Палашка, а Кузнецова Лидка, а»…

Список оказался довольно длинным, следователь торопливо записывал фамилии в блокнот, а я понимал, что отсюда мне скоро не выбраться.