12. Конец тирана
В определенный момент чаша терпения руководства была переполнена, и возникший на пороге державного кабинета Турбо-Мэн стал последней каплей. После продолжительных и кровопролитных боев он явился прямо с передовой, не успев зализать раны, и стоял, держась за сердце после очередного поединка с Барином. В зубах он сжимал заявление об уходе. Со стороны могло показаться, что Турбо-Мэн сдулся и выбросил белый флаг. Но это было не совсем так. Наш ветеран решил нанести последний удар посредством прощального привета руководству. Поэтому принесенное заявление он использовал, как возможность доступа к телу и провозглашения ультимативного манифеста. В этот, своего рода, бросок Саламандры он вложил все оставшиеся силы. Не могу сказать, насколько Турбо-Мэн блистал красноречием в тот момент, но этого, наверное, уже и не требовалось. Время и место было выбрано точно. Спустя совсем немного времени Барин внезапно был вызван на ковер и больше не вернулся. Затем оставшиеся в живых сотрудники отдела, кроме Турбо-Мэна, всем скопом были вызваны к Великому-и-Ужасному.
Беседа напоминала разговор пастыря со стадом овец. Босс, которому порядком осточертела вся эта мышиная возня, красноречиво выплескивал весь свой негатив по отношению к Барину и созданной им системе. При этом зорко ловил невербальные реакции паствы. Однако паства преданно пожирала Босса глазами, даже не мигая, и производила впечатление бетонной стены. Низложив Барина ниже плинтуса, Великий-и-Ужасный перевел дух в гробовой тишине и с легким разочарованием не обнаружил обратной связи. Считая, что задал правильный вектор, он возжелал услышать слова поддержки из уст непосредственных жертв Холокоста и удвоил красноречие. Хлебнувшие горя жертвы не могли поверить своему счастью и опасались изощренной проверки на вшивость. Они с ужасом внимали ереси из уст высшего руководства и сердца их теснились в грудях. Подозревая в происходящем уловку хитрого психолога, коим мнил себя Великий-и-Ужасный, они на всякий случай мычали что-то нечленораздельное, а некоторые для перестраховки пытались даже невнятно возражать. Но Босс вошел в раж и упивался собственным красноречием. В финале он окинул жавшуюся друг к другу паству пронзающим взглядом и сказал, что они перевернули страницу, чтобы начать новую светлую жизнь. Засим, пожелав им не обделаться, величаво простер длань в направлении выхода. Народ подавленно потянулся к двери, ломая шапки и лишь, оказавшись в приемной, с восторгом зароптал о царе-батюшке и плохих боярах.
Великий-и-Ужасный удовлетворенно улыбнулся, прислушиваясь к гомону плебса. Затем повернулся к широкому окну кабинета и вперил властный взгляд в долину реки Баскервиль. Разбросанные по ней ангары, свалки и кладбища машин правдоподобно изображали постапокалипсис, а петляющая между ними Дорога Ярости ждала своего Безумного Макса. Босс обозревал этот пейзаж, как из окна марсохода и вдохновлялся на великие свершения. Грохот товарного состава и натужный свист паровоза возвестили начало новой эры.
Так и началась новая жизнь, в которую я вернулся из отпуска. Но продолжалась она чуть меньше года.