Глава 3. «Госпитализм» страшнее материнской депривации
Ирина Семёновна – няня с десятилетним стажем, не знала, что и думать: её новая воспитанница Полина, в три с половиной года не знает цветов и не может ответить на вопрос: какого цвета огурец, помидор и морковка?! Такого Ирина Семёновна за свою «карьеру» ещё не встречала. Все её предыдущие воспитанники были очень развитыми детьми, поэтому не верилось, что такое может быть. На умственно-отсталую Полина не была похожа, да и родители не могли не предупредить о таком диагнозе. А если диагноза нет, то как это понимать, и что с этим делать?
Чтобы определить интеллектуальный багаж малышки, Ирина Семёновна три дня детально выясняла уровень её развития.
Сначала попросила Полину найти в стакане с карандашами карандаш жёлтого цвета. Чтобы малышка точно всё поняла, няня сначала сама достала один из семи жёлтых карандашей и пояснила, что это карандаш жёлтого цвет и найти нужно такой же. Девочка достала синий и робко спросила: «Так?»[50]. Повторив для надёжности этот тест ещё несколько раз, няня поняла, что с цветами беда полная.
На следующем занятии Ирина Семёновна попросила Полину назвать вещи, которые она видит в комнате. Девочка назвала только «стол», «стул» и «кровать». «А это что?» – последовательно показывая на люстру, тумбочку, торшер и комод, спрашивала няня. «Не знаю» – застенчиво отвечала Полина.
Задания на поиск отличий в двух простейших картинках, типа автобуса с пассажирами и без них, вызвали у малышки недоумение: чего от неё хотят?
Опытной няне этого было достаточно, чтобы понять, что с девочкой никто никогда не занимался. Но как такое могло быть в семье, более чем обеспеченной, с психически и физически здоровыми родителями, имеющими высшее образование и солидное положение в обществе, Ирина Семёновна не могла себе представить. Единственное, что она знала наверняка: с Полиной не просто не занимались – с ней не разговаривали, она выросла в полной изоляции. И это обстоятельство ещё больше затрудняло разгадку произошедшего с девочкой с рождения до настоящего момента.
А Вы можете найти какое-нибудь правдоподобное объяснение этого парадокса (если, конечно, Вы не психолог)?
Не хочу долго томить Вас неведением, дорогой читатель. Открою Вам тайну Полининого прошлого, превратившего девочку, выросшую в изобилии и роскоши, в Маугли.
Полину до двух лет растила… родная мама! Без всяких нянь! А с двух до трёх с половиной… двоюродная бабушка… с сорокалетним педагогическим стажем!
Вы уже обо всём догадались, или решили, что я Вас обманываю? Конечно, Вы имеете на это полное право, ведь у Полины даже материнской депривации быть не может, а тут всё намного хуже.
Но я Вас не обманываю. Всё так и было: никаких нянь, только мама, которая меняла подгузники, кормила и… оставляла лежать (а потом играть) в роскошной детской комнате в полном одиночестве.
И с двоюродной бабушкой никакого парадокса: она согласилась сидеть с внучатой племянницей (в шестьдесят девять лет!) «добровольно – принудительно», потому что выбора ей не оставили. Поэтому надрываться она не собиралась. Да и не резон ей с богатой племянницей ссориться, критикуя плоды её «воспитания». Бабушка с удовольствием (никакого напряжения!) продолжила мамин «метод воспитания»: кормила, водила на прогулки, без комментариев и нравоучений, а тем более занятий.
«Госпитализм» – это глубокая психическая и физическая отсталость, обусловленная «дефицитом» общения со взрослым в первый год жизни ребенка
В общем, когда на горизонте появилась Ирина Семёновна, диагноз Полины уже звучал так: «синдром госпитализма».
Понятие «госпитализм» ввел в оборот в тысяча девятьсот сорок пятом году австро-американский психоаналитик Р. Шпиц, исследовавший причины возникновения, проявления и последствия этого синдрома у младенцев и детей, долго находившихся в больницах. По его определению, «госпитализм» – это глубокая психическая и физическая отсталость, обусловленная «дефицитом» общения со взрослым в первый год жизни ребенка.
Слово «госпитализм» возникло от слова «госпиталь», но этот синдром может возникнуть не только в больницах и домах ребенка, но и в семьях у малоэмоциональных, «холодных» матерей, которые не уделяют ребенку необходимого внимания
Отдельными признаками госпитализма являются: запаздывание в двигательном развитии (прежде всего в освоении ходьбы), резкое отставание в речевом развитии, бедность эмоций, снижение темпов интеллектуального развития, пониженный уровень адаптации к окружению и ослабленная сопротивляемость инфекциям.
«Слово «госпитализм» возникло от слова «госпиталь», но этот синдром может возникнуть не только в больницах и домах ребенка, но и в семьях у малоэмоциональных, «холодных» матерей, которые не уделяют ребенку необходимого внимания»[51].
Именно такой и оказалась мама Полины.
А где же был папа?
Резонный вопрос. Ответ до банальности прост: папа, женившись на богатой наследнице, предпочёл не вмешиваться в методы воспитания жены, чтобы не рисковать своим будущим. Он «честно» уделял дочери один-два часа своего свободного времени после работы, гуляя с ней во дворе и купая перед сном. По выходным возил в развлекательный центр, и на этом его участие в жизни ребёнка заканчивалось.
В общем, с родителями Полине не повезло.
…Ирина Семёновна, оправившись от первого шока, решила начать наверстывать упущенное в образовании своей воспитанницы. Благо, не знала она ни о каком «госпитализме» и его необратимых последствиях, иначе бы энтузиазма у неё поубавилось.
Первым делом она накупила детских книжек, методической литературы, тестов и раскрасок и приступила к обучению.
Но тут возникла новая проблема: у Полины оказался такой скудный словарный запас, что она не могла не только объясниться, но даже понять того, что говорит ей няня. Не знала элементарных вещей и понятий. К такому повороту событий Ирина Семёновна оказалась не готова, поэтому решила начать не с развития интеллекта, а с расширения словарного запаса и развития речи. Проведя «обследование», с помощью расспросов и наблюдений, она выявила следующую картину:
Полина не знает никаких героев сказок и мультфильмов и, тем более, названий самих сказок и мультфильмов.
Стишков она знает только два: про бычка, который «идёт, качается», и про мишку с оторванной лапой, но рассказать их может только в паре с няней, как это делают двухлетние дети: няня произносит первое слово в строчке, а Полина – два следующих. Произнести незнакомое слово девочка может далеко не каждое. Слова, состоящие из простых слогов, типа «во-ро-на», она повторить может, а вот более сложные слова, такие как «люстра», «торшер», «компьютер», не может произнести даже с третьей попытки, усердно пытаясь без звука найти нужное положение языка и губ, но не в состоянии с этим справиться.
Речь с экрана телевизора Полина не воспринимает. Чтобы убедиться в этом, Ирина Семёновна давала воспитаннице просматривать маленькие эпизода мультфильмов, а потом задавала простые вопросы о просмотренном, на которые достаточно было ответить «да» или «нет», но ответ был всегда один: «Не знаю».
В общении с родными Полина обходилась почти без слов: криками и жестами. Когда она хотела что-то попросить, то начинала сразу, с плачем, кричать «дай» и показывать пальцем на желаемое, как маленький капризный ребёнок, который ещё не умеет разговаривать.
В её речи не было предложений, только отдельные слова.
Говорить она пыталась только тогда, когда её что-то сильно волновало, но лишь захлёбывалась эмоциями, пытаясь найти нужные слова, раз двадцать произносила первое слово, например, «Я… Я… Я…», а дальше сказать ничего так и не могла.
Любой вопрос приводил её в ступор: она таращила глазки, долго молчала, а потом говорила: «Не знаю», о чём бы её ни спросили. Не было никаких сомнений, что её никто никогда ни о чём не спрашивал.
Во дворе Полина не общалась ни с одним ребёнком.
Её словарный запас ограничивался полусотней слов, многие из которых она понимала, но сказать не могла (для сравнения: у трёхлетнего ребёнка словарный запас составляет обычно полторы тысячи слов).
Но самое поразительное то, что Полина никогда не задавала никаких вопросов! А когда няня предлагала ей что-то объяснить, или о чём-то рассказать, или спеть песенку, она бурно реагировала плачем, с криком: «Не надо!». Наотрез отказывалась рассматривать картинки в книжках или слушать сказку.
Ирине Семёновне происходящее начало казаться страшным сном. Она никак не могла поверить, что в двадцать первом веке, в столице России, в богатейшей семье, которая в состоянии позволить себе десяток самых лучших нянь и педагогов, с девочкой три с половиной года никто не занимался. В итоге, по своему развитию она не дотягивала даже до двухлетнего ребёнка!
Полагаю, большинство читателей решили, что мама Полины не любит свою дочь. Конечно, так оно и есть, но только она этого не осознаёт и никогда не признает. Она уверена, что любит Полину, так же, как и свою старшую дочь Дашу. Старается ни в чём ей не отказывать и никогда не наказывает. А уделять внимание, просто разговаривать, общаться, играть с детьми она не считает нужным.
О психологических проблемах, ставших причиной такого безразличного отношения матери к своим детям, можно только догадываться, но мы этой темы касаться не будем, а вернёмся к нашей няне, на долю которой выпало серьёзное испытание.
…Смирившись с реальностью, Ирина Семёновна уже через несколько дней начала искать выход из сложившейся ситуации, которая существенно осложнялась тем, что на помощь родителей рассчитывать не приходилось, только на свои силы, знания, опыт и огромное желание помочь Полине, насколько это возможно.
Она, безусловно, сообщила родителям, что девочка не знает цветов, когда они спросили о занятиях с ребёнком, но их реакция только подтвердила её догадки о том, что родители «не ведают, что творят»: папа лишь усмехнулся: «Да шутит Полина, всё она знает», а мама выслушала всех с отсутствующим видом и молча вышла из комнаты.
Понятно, что такая реакция родителей – это лишь способ их психологической защиты, но для ребёнка такое отношение – это приговор. Такие родители, скорее, предпочтут объявить дочь умственно отсталой от рождения, чем признают свою вину в том, что девочка росла сиротой рядом с родной мамой и родным папой.
Говорить родителям об остальных пробелах в знаниях и умениях девочки Ирина Семёновна не видела смысла: не поверят (да кто ж в такое поверит?!), да ещё заподозрят в предвзятом отношении к воспитаннице. Она решила, что лучше просто начать действовать, ориентируясь по обстановке.
Приходя по утрам на работу, когда родители ещё были дома, Ирина Семёновна заметила, что Полина смотрит мультфильмы практически без звука. На экране мелькают герои американских «мультиков», завораживая малышку игрой красок, как в калейдоскопе, но слов совсем не слышно. Вскоре выяснилось, что ребёнку всегда включают телевизор без звука, чтобы не мешал взрослым.
Это многое прояснило и подсказало путь исправления. Одним из направлений работы няни стал просмотр мультфильмов (она накупила русских сказок для самых маленьких), с обсуждением каждого эпизода, целью которого было научить Полину просто понимать сюжет. К сожалению, даже этого не удалось добиться за целый месяц ежедневных занятий.
…Когда Ирина Семёновна в первый раз сказала Полине: «Ты моя хорошая», девочка подскочила к ней и начала… целовать ей руки. Ирина Семёновна остолбенела. Она стала лихорадочно думать, как ей правильно отреагировать. «Полиночка, целовать надо только в щёчку, и желательно мамочку с папочкой», – сказала она ребёнку. Но когда, спустя какое-то время, она опять сказала «ты моя хорошая», малышка опять бросилась целовать ей руки
По вечерам, когда мама приходила с работы, Полина бросалась её обнимать, но мать тут же «стряхивала» её, как надоедливого щенка, со словами: «Подожди, мне надо переодеться», и на этом её вечернее общение с дочерью заканчивалось.
Купал малышку всегда папа, а укладывать приходилось маме, потому что спать Полина могла, только держась за мамину сисю, иначе могла не спать и кричать до утра.
…Когда Ирина Семёновна в первый раз сказала Полине: «Ты моя хорошая», девочка подскочила к ней и начала… целовать ей руки. Ирина Семёновна остолбенела. Она стала лихорадочно думать, как ей правильно отреагировать. «Полиночка, целовать надо только в щёчку, и желательно мамочку с папочкой», – сказала она ребёнку. Но когда, спустя какое-то время, она опять сказала «ты моя хорошая», малышка опять бросилась целовать ей руки.
Вы когда-нибудь видели или от кого-то слышали, чтобы ребёнок за ласковое слово целовал руки? Это как же нужно страдать без любви и ласки, чтобы так благодарить за любое её проявление?!
Стоило няне обнять Полину, как она обхватывала её руками и ни за что не хотела отпускать. Дети всегда обнимают своих нянь, но не так, как свою маму, и эта разница очень заметна няне со стажем.
Вскоре малышка стала постоянно ластиться к няне: целовать, прижиматься к ней и часто спрашивать с испугом: «Ты меня не бросишь?». А через месяц Полина перестала выбегать встречать маму, и даже на её зов не торопилась идти: она не скрывала, что ей лучше с няней. Ирину Семёновну она всегда радостно встречала и ласково провожала, и её глазки горели при этом любовью и преданностью.
Однажды, когда Полина подарила Ирине Семёновне открытку, а вечером обнаружила, что няня её забыла, у неё началась настоящая истерика. Родители никак не могли понять, что её так расстроило, ведь говорить она почти не умела. А когда, наконец, поняли, очень удивились, но тут же позвонили няне. Только после этого малышка успокоилась.
Мама не могла не заметить столь трепетного отношения её дочери к няне и охлаждения чувств к ней самой, но исправить что-либо она не попыталась.
Вскоре Ирина Семёновна заметила у девочки ещё одну странность: она не только во дворе избегает с кем-либо общаться, но и боится гостей. Увидев нового человека в доме, она убегает в дальний угол дальней комнаты и прячется под кровать.
Как-то раз папа малышки, желая представить её своему приятелю, с большим трудом вытащил её из-под кровати и понёс на руках в зал. Она вырывалась всю дорогу, а когда увидела гостя, стала выгибаться с такой силой, что отец не удержал дочку, и, если бы не подхватившая её няня, неизвестно, чем бы это закончилось. Оказавшись на руках няни, Полина начала биться, как припадочная, и даже сильно стукнувшись лицом о голову няни, не замечая боли, продолжала вырываться. Няня поскорее опустила её на пол, и она тут же убежала в своё «убежище».
По этой реакции Полины на гостей Ирина Семёновна поняла, что «светская сторона жизни» для девочки была закрыта так же, как и все остальные.
Таковы факты.
А сейчас, чтобы понять, что происходит с Полиной, и какие перспективы её ожидают, самое время поговорить о сенситивных периодах развития ребёнка, которые начинаются с самого рождения.
У младенца, как и у взрослого, мозг насчитывает примерно 1,4 миллиарда клеток. По мере поступления информации, которую малыш воспринимает через все органы чувств: зрение, слух, обоняние, осязание и вкус, между клетками образуются связи, которые «записывают» эту информацию в мозг. При этом никакой проверки поступающей информации не производится, «записывается» всё, без всякого отсева и обработки, потому что мышление у младенца ещё не развито, чтобы заниматься анализом.
Конец ознакомительного фрагмента.