Глава 3
Наступил апрель 1918 года. К этому времени Пашку перевели в ВЧК.
Вместе этим карательным органом он переехал в Москву. В соответствии с порядком, заведенным председателем ВЧК Дзержинским, приговор приводил в исполнение следователь, ведший дело. Когда же следователи были перегружены работой или кого-то не выдерживали нервы, подключался Жихарев. У него нервы были крепкими. К тому же, приговоренные вели себя достойно – в ногах не валялись, пощады не просили, не бросались на убийц с кулаками. В основном, либо выкрикивали политические лозунги, либо пели «Боже царя храни», либо читали молитвы. Мало кто доходил до устных оскорблений или физического противодействия. Трупы на захоронение увозили проштрафившиеся работники. Они же мыли пол в подвале после расстрелов. Словом, работа у Пашки была легкая, а сам он был сыт, обут и одет. Он успел стать сочувствующим большевикам, как тогда называли кандидатов в на прием партию. Старенькую винтовку он давно сменил на кольт и мечтал о маузере.
В середине апреля Жихарева вызвал заместитель председателя ВЧК – латыш Петерс.
– Дело есть для тебя, Жихарев, – сказал он. – Это – важнейшее партийное и государственное задание! Надо выехать в Пермь, а затем в Алапаевск. Это – на Урале. В настоящее время в Перми проживает великий князь Михаил Александрович Романов, а в Алапаевск сосланы родственники бывшего царя – двоюродные братья, дяди, племянники. С челядью – человек пятьдесят наберется. Принято решение всех их ликвидировать, поскольку они являются знаменем внешней и внутренней контрреволюции. Это дело поручено тебе. Ознакомься с мандатом на ликвидацию! Видишь, кто подписал? Скажу откровенно: поручение – сложное и опасное. В марте в Мурманске высадились англичане, в апреле во Владивостоке – японцы. Неспокойно и в чехословацком корпусе, а он растянулся от Волги до Иркутска. Неспокойно и в центре России. Путь тебе предстоит долгий и тяжелый. Можно голову потерять! Но если выполнишь задание – сразу будешь принят в партию. Ты знаешь, партий в стране сейчас много. В блоке с нами левые эсеры, меньшевики-интернационалисты, анархисты, трудовики. Но к осени мы всю эту мелкобуржуазную нечисть прижмем к ногтю. А пока надо выжечь всех монархистов, октябристов, кадетов и прочую сволочь. Выкорчевать их надо с корнем. А корни – Романовы: царская семья и великие князья. Обрубим корни – упадет дерево. Тогда пили и жги его, как хочешь! Так, большевистская партия станет единственной правящей партией. И тогда, Жихарев, любые высоты в государстве станут для тебя доступными. Вопросы есть?
– А кто будет выводить в расход самого Николая Романова?
– Туда уже выехали люди.
– Как же так? Как работать, вкалывать, шлепать всякую шушеру – так Паша Жихарев! А как царя в расход вывести, как прибыльное дело – так кого-то из своих латышей отправляете!
– Дурак! За проведенную операцию ты получишь все, что захочешь.
– А маузер?
– Любой, даже с брильянтами! Есть у нас на складе, в спецхране такая игрушка. Из коллекции великого князя Николая Николаевича. Распоряжусь, чтобы до твоего возвращения никуда не дели.
– А серебряные часы с боем «Павел Буре»?
– Хоть золотые!
– С цепочкой?
– Хоть с якорной цепью! Только в нашем деле выделяться не следует. Поэтому, когда поедешь, кожанку не бери! И сапоги хромовые поменяй на что-нибудь попроще! Кольт я у тебя видел… Сдай на склад! Взамен возьми наган или браунинг! Гимнастерку поменяй на пиджак, желательно, потертый. Туда, в полу зашьешь мандаты. Мандаты после ликвидации уничтожь! Пусть местные власти думают: как им Романовых списать. Деньги в царских рублях и керенках получишь в финансовой части, харчи на дорогу – хозяйственной, маршрут уточнишь в транспортном отделе. Еще вопросы есть?
– Никак нет!
– Тогда – в путь!
Как и предупреждал Петерс, дорога до Перми была долгой и трудной. Лишь к середине июля добрался Жихарев до города.
– Вообще-то он – смирный, – сказал председатель
губчека, ознакомившись с мандатом на ликвидацию. – Безобразие от него лишь одно – гуляет по городу, по самым красивым местам. Бабки да попы к нему льнут – просят разрешение ручку поцеловать. Ну а трудящимся – неудовольствие. «Мы не для того, – говорят, – нашу рабоче-крестьянскую кровь проливали, чтобы великий князь в «Императорских нумерах жил, да на роялях бренчал». Да и нам с ним беспокойство – шесть человек наружного наблюдения вынуждены подле него держать. Часовых к нумерам приставить или в тюрьму его определить не имеем права. Сам товарищ Ленин бумагу подписал, что бывший великий князь является свободным гражданином России и волен жить в любом ее городе. Но спасибо вам – сняли с нас эту обузу. Что требуется для операции?
– Офицерская форма: френчи, галифе, сапоги, фуражки.
– Найдем на складе…
– Накладные усы и бороды.
– Тоже есть.
– Автомобиль.-
Имеется и автомобиль. При том никто не знает, что он закреплен за чека.
– Мандат на переселение Михаила Романова в город Алапаевск.
– Сделаем.
– Ну а хоронить где будем?
– Есть в шести верстах от города одно болото. Там и утопим.
– Нужно двое надежных ребят, один из которых знал бы дорогу к этому болоту.
– А меня не возьмете?
– Вам даже близко к гостинице нельзя подходить! После ликвидации объявите, что сбежал великий князь при помощи офицеров. Для этого и нужны мундиры. А после с господами-офицерами, живущими в городе, можно расправиться, чтобы воду не мутили.
– Дельно!
– К часу ночи наружное наблюдение снять, телефон в нумерах отключить!
– Будет исполнено!
Во втором часу ночи Жихарев с сотрудниками губчека приехал в «Императорские нумера». Великий князь еще не спал.
– Гражданин Романов Михаил Александрович! Решением губисполкома вы переселяетесь из Перми в город Алапаевск, к родственникам. Вот, мандат на выселение. Полчаса на сборы! – объявил сотрудник губчека Вася Фомин.
– Помилуйте, братцы! Извольте взглянуть на мандат, подписанный вашим вождем – гражданином Лениным. Мне разрешено жить в любом населенном пункте России.
– По прибытии в Алапаевск вы можете обжаловать это решение во ВЦИКе и Совнаркоме! Вам также будет предоставлена возможность обратиться с письмом лично к товарищам Ленину и Свердлову. Но сейчас надо ехать, в противном случае мы будем вынуждены применить силу.
– Впереди столько замыслов и планов! А ведь я могу послужить новой России! – размышлял вслух Михаил Александрович, закуривая дорогую турецкую папиросу.
Его секретарь со странной для русского слуха фамилией Джонсон начал собирать дорогой чемодан.
– Все замыслы выполните! Мы для вас в Алапаевске хорошую квартирку приготовили. Там даже рояль есть! А ты, любезный, – обратился к секретарю Жихарев. – Собирай все самое необходимое! Остальное мы вам позже со спецкурьером пришлем.
Вася Фомин тем временем быстро осмотрел письменный стол, секретер, бюро. Там были только стихи и ноты.
– А родные вам не пишут? – вроде бы, из пустого любопытства спросил он великого князя.
– Они считают меня «красным».
Наконец, чемодан был собран, стихи и ноты уложены в голубую кожаную папку. Внезапно великий князь почуял недоброе.
– Я болен! – заявил он. – Ехать сейчас не могу!
– А ну, пошли! – схватил его за шиворот Жихарев и пинком вышвырнул из комнаты.
Также поступил Вася Фомин с секретарем. Третий сотрудник чека подхватил чемодан и папку. Уже на улице упиравшемуся Михаилу Александровичу Пашка дал по зубам и вбил в авто. Туда же втащили упиравшегося Джонсона.
– Не поминай лихом! Только и успел крикнуть великий князь старику-швейцару у входа.
На рассвете добрались до болота.
– Выходите! Надо оправиться! – ответил Жихарев на недоуменный взгляд Михаила Александровича, а когда все вышли из машины, объявил. – Гражданин Романов Михаил Александрович! Именем Республики сейчас вы будете расстреляны!
– Какое злодейство! Какая низость! – вырвалось у великого князя.
– Меня убейте, а не его! – попытался Джонсон прикрыть собой Михаила Александровича.
Вася Фомин отшвырнул его. Выстрелил в затылок из нагана. Пашка выстрелил в голову Михаила Александровича. Тот зашатался сделал шаг к убийце. Вторая пуля оборвала его жизнь. В считаные минуты трясина поглотила тела великого князя и его секретаря. Следом полетел чемодан с вещами. Жихарев разрешил подручным забрать только папиросы. Золотой портсигар и пригоршню червонцев он опустил в свои карманы, пообещав составить акт с перечнем изъятого у Михаила Александровича. Полетела в болото и папка со стихами – они были не нужны новой власти.
Вернувшись в Пермь Пашка дал шифрованную телеграмму о выполнении задания. В пришедшем ответе говорилось: «Срочно выезжайте в Алапаевск. По имеющимся сведениям, в семьях великих князей сосредоточены огромные запасы драгоценностей и золотых рублей. Они должны быть доставлены в Москву. Ни один брильянт, ни одна золотая монета не должны попасть в руки контрреволюционеров. За сохранность несете личную ответственность, вплоть до революционного трибунала».
Между тем, в Перми уже начались аресты офицеров, а следом – эсеров и анархистов. В подвале чека Вася Фомин расстрелял старика-швейцара из «Императорских нумеров». Уничтожив мандат на ликвидацию, Жихарев вместе с Васей выехал в Алапаевск. Перед отъездом они в деталях рассказали о расстреле великого князя и секретаря пермским чекистам. После выстроилась целая очередь за наградами тех, кто якобы приводил в исполнение приговор. Кое-кого даже наградили ценными подарками – золотыми часами. Правда, все это случилось уже после Гражданской войны, когда не стало свидетелей злодеяния.
Когда Пермь ненадолго была взята белыми, угрюмого водителя чека опознала жена швейцара. Оказалось, что она видела, как загружали в машину Михаила Александровича и Джонсона из окна швейцарской коморки. Толпа кольями забила шофера насмерть. Тогда же повесили шифровальщика чека, передававшего инструкции Жихареву. Вася Жихарев до конца войны не появился в Перми. Единственный оставшийся в живых участник убийства, выносивший чемодан великого князя и стрелявший в Джонсона никак не был отмечен. Он обиделся, начал писать жалобы в высокие инстанции, дескать, он, а кто иной убивал великого князя с секретарем. Но его попросту объявили сумасшедшим и сгноили в психушке.
– Давно пора всю эту контру в расход! – обрадовался председатель уездной чека, низкий чернявый мужик, заросший щетиной. – Значит, так, в шестнадцати верстах от Алапаевска есть заброшенная шахта. Место там тихое и безлюдное. Ни выстрелов, ни криков никто не услышит. Отвезем туда всех на подводах. Необходимое количество лошадей и телег реквизируем часа за два. Поклажу, скажем, не брать – будет за вами, дескать, идти отдельный обоз. Сначала привезем к шахте великих князей. Там их разденем. Барахло их вспорем и обыщем после расстрела, в Алапаевске. Для конвоя и ликвидации мобилизуем весь состав чека. Управимся! Я пойду с первой партии, ты – со второй. Дорогу тебе будет показывать мой помощник Петруха. У шахты встретимся.
– А как быть с имуществом, оставшимся на квартирах? – спросил Пашка.
– Они у меня все в одном месте живут. Но чтобы ничего не растащили, пока мы ездим, поставим охрану из красноармейцев. Я договорюсь с военкомом. Отряжу казначея. Отберет, что в Москву поедет, а что мы здесь, между ребятами распределим.
Великих князей быстро подняли из постелей. Зачитали наспех составленное постановление об их переселении в Екатеринбург и оправились в путь. Следом за подводами тянулись слуги великих князей, неся узелки со своими нехитрыми пожитками. Увязалось с расстрельной командной и уездное начальство – все хотели стать свидетелями исторического события, а еще лучше принять личное участие в казни.
В версте от шахты Петруха дал команду остановиться. Первые лучи солнца окрасили верхушки деревьев в тайге и горы. Высадили из подвод великих княгинь с детьми. Жихарев зачитал им мандат на ликвидацию.
– Поскольку в ваших вещах могут оказаться зашитые ценности, являющиеся достоянием республики, – всем раздеться! – приказал Пашка.
– Сохраняйте спокойствие! – властно сказала немолодая женщина, бывшая в молодости очень красивой. – Примем смерть достойно, как подобает это сделать православным!
– Петруха, присмотри! – велел Жихарев, направляясь к стоявшим в отдалении слугам.
– Граждане лакеи! – обратился он к ним. – Ваши хозяева – великие князья Романовы – приговорены к расстрелу, как враги трудового народа. Вы были эксплуатируемыми гражданами. Поэтому мы вас отпускаем и никаких претензий к вам не имеем. Вы свободны!
– Нет, милостивый государь! – вышел вперед благообразный господин лет пятидесяти. – Как верноподданные и просто порядочные люди, мы хотим разделить участь наших господ. Мы примем смерть вместе с ними!
Только одна женщина в монашеском одеянии стояла одетой.
– Тебе, бабка, особое приглашение нужно? – спросил Жихарев.
– Я – монахиня и не могу раздеваться в присутствии людей. Золота у меня нет. Я все его отдала на помощь страждущим.
– Ладно, оставайся одетой! – разрешил Пашка, услышав ропот лакеев.
– Живо! По телегам! Поехали! – скомандовал Жихарев.
На краю шахты сидели голые и связанные великие князья. Чуть поодаль курило начальство.
– Пусть попрощаются! – сказал председатель уездной чека. – У тебя все в порядке, Жихарев?
– Все, только лакеи к нам приблудились…
– Живо раздевайтесь! – гаркнул на них председатель.
Среди великих князей ходила монахиня, говоря им что-то ободряющее.
– Где князь Палей? – спросил Жихарев, пересчитав казненных и, сверившись со списком.
– В шахте твой князь! Буянить начал, безобразничал. Вишь, человека покалечил! – указал ей Вася Фомин на председателя исполкома, левый глаз которого заплыл синевой.
Последовала команда: «Пли!» Залп, а затем беспорядочные выстрелы прокатились по тайге, эхом отозвались в горах. На миг застыла кучка великих князей. В следующий миг тела сплелись в клубок, который сразу начал распадаться. По двое, по трое, поодиночке люди падали в шахту.
Затем выстроили слуг. Как стояли они плечом к плечу, так одновременно упали они в шахту. Только благообразный господин, качаясь, стоял на ее краю.
– Вот трудовой народ, хоть и холуи, а умирают
организованно! Не то, что антиллигент хренов! – даже удивился Вася Фомин.
С этими словами он столкнул господина в шахту. После, закидав шахту гранатами, два часа забрасывали ее камнями, бревнами, сушняком. Все это время оттуда доносились стоны.
– Хрен с ними! Все равно не выберутся! Здесь аршин сто глубины будет, – сказал председатель чека.
Два больших мешка драгоценностей набралось в мкарбе великих князей. Тем же вечером Жихарев с Фоминым выехали в Екатеринбург. Вещи членов императорской фамилии погубили алапаевских чекистов, даже секретных сотрудников, которые для остальных горожан были такими же гражданами как все. Через несколько дней город был взят белочехами. Именно по одежде Романовых опознали чекистов и членов их семей. Все, кто не успел покинуть Алапаевск были расстреляны, а их трупы тоже сброшены в шахту. Тела великих князей колчаковцы, сменившие в городе белочехов перевезли в Китай, а нетленные мощи великой княгини Елизаветы Федоровны навсегда упокоились в далеком Иерусалиме.
В Екатеринбурге Жихарев с Васей пересели на бронепоезд. Их уже ждали чекисты, руководившие убийством царской семьи. «Мы Кольку надежно упрятали – ни одна собака не найдет! – хвастались они, но взглянув на мешки с драгоценностями, которые приволок Пашка с напарником, погрустнели. – А вот улов у вас больше…»
Петерс сдержал слово. По приезде в Москву Жихарев получил маузер великого князя Николая Николаевича с золотой рукоятью, усыпанной брильянтами и золотые часы фирмы «Павел Буре». На обоих вещах красовалась гравировка: «Павлу Павловичу Жихареву – стойкому борцу за победу Мировой Революции». Кроме того, Пашке выдали новенькое офицерское обмундирование с лакированными сапогами и новую чекистскую форму из алого сафьяна: куртку, галифе, фуражку и сапоги. Форму Пашка взял не для себя. Уж больно просил ее пашкин дружок Петька Воробьев.
– Приведешь сегодня Таньку – мундир твой! – поставил условие Жихарев.
Петькина сестра до революции была проституткой высшего разряда. После революции она стала секретным сотрудником ЧК, правда, свою прежнюю профессию не бросила. Под личиной жрицы любви она входила в доверие к своим прежним клиентам и таким образом помогала раскрывать заговоры против новой власти. Пашка же, насмотревшись холеных тел расстреливаемых им графинь с баронессами, уже просто не мог глядеть на коротконогие, приземистые, ширококостные телеса представительниц победившего класса. У Таньки же была фигура княгини. Она подарила Жихареву незабываемую ночь. Только с ней Пашка понял, что такое настоящая женщина. Никто до Таньки не закидывал ему ноги на плечи, а затем оттягивал их назад. Впервые довелось Жихареву заниматься любовью, когда партнерша лежала на нем.
Весь следующий день Петька красовался в алом мундире. А вечером его нашли в одном из подъездов Варсонофьевского переулка с перерезанным горлом. К френчу была приколота записка: «Смерть палачам-чекистам!»
– Не польстись я на Таньку, – лежал бы сейчас в морге! – мелькнула мысль ау Пашки.
Ну а Дзержинский после этого случая запретил подчиненным носить красную форму.