Глава 10
По возвращению из Кронштадта Пашку вызвал Петерс.
– Какое-нибудь образование имеешь? – спросил он Жихарева.
– Окончил церковно0приходскую школу.
– Что считать умеешь, помню по восемнадцатому году. Писать умеешь тоже – видел твои росписи за получение пайков и жалования. Есть решение направить тебя на учебу…
– По коммерческой части? – вырвалось у Пашки.
– Пока нет. Пойдешь на рабфак имени Бухарина. Год поучишься, пополнишь образование. А там посмотрим, что из тебя получится.
– А паек? А жалование? Стипендия у студентов такая, что ноги протянешь с голодухи!
– Будут тебе и паек, и жалование. Только это надо отработать!
– Я, товарищ Петерс, всегда готов! Маузер ваш еще даже в деле не был…
– Этого не потребуется. Вася Фомин и Тихон Гаврилович вполне справляются. Работа будет более легкая. Надо внимательно слушать, что говорят, и докладывать о настроениях рабфаковцев. Особенно, запоминай тех, кто хвалит Троцкого!
Уходя от Петерса, Пашка мысленно перефразировал слова Васи Фомина: «Был палачом, а стал стукачом».
– Жихарев! – окликнул Пашку Петерс, когда тот уже был в дверях. – Я слышал, ты интересуешься нашей сотрудницей Татьяной Воробьевой. Она находится на выполнении особо важного задания. Поэтому не разыскивай ее. Лучше, вообще забудь, что есть такой человек!
Аналогично Петерсу, проинструктировал Пашку и Сталин.
– Здоровье Ильича подорвано, – говорил он в своей квартире в Кремле. Скоро, очень скоро начнется борьба за его пост. Первый претендент на это место – Троцкий, очень гадкий человек. Он всегда боролся с Ильичом за лидерство в партии, всегда вредил ему. Если он станет главой правительства – учение Ленина, его дела будут перечеркнуты. Поэтому, готовясь к будущим боям, мы должны знать всех сторонников Троцкого, их настроения, их планы. Я очень надеюсь на тебя, Жихарев!
Потекли дни учебы на рабфаке. Она давалась Пашке легко. Да и уроки дяди не прошли даром. Внимательно следил Жихарев за партийной жизнью, за дискуссиями в партии, за борьбой между Лениным и Троцким. Все разговоры о политике, все высказывания в поддержку Троцкого, а также списки его сторонников из числа слушателей и преподавателей рабфака Жихарев еженедельно передавал в ОГПУ, в которое переименовали ВЧК. Еженедельно он бывал в квартире Сталина, сообщал ему все виденное и слышанное. «Учись, Жихарев! – подбадривал его Хозяин. – Скоро ты понадобишься. Но ты будешь не простым исполнителем приговоров. Мне нужны грамотные помощники!»
Почти со всеми слушателями Пашке удалось найти общий язык. Только один – донецкий шахтер Ваня Стецко подозрительно смотрел на Жихарева. «Везде у тебя, Жихарев, записано, что ты из рабочих. А руки-то у тебя без мозолей, как у барина. Я, например, из трудящихся – так у меня руки в мозолях. А ты – скрытая контра!» – мрачно бросил он однажды Пашке при всей группе. С тех пор шахтер стал травить Жихарева. Пошел Ваня и в партийную ячейку, докладывать свои выводы. Там ему объяснили: кто и откуда Жихарев. Тогда он при всех заявил, что Пашка – доносчик и тайный агент. На счастье Жихарева учебный год кончился, а после каникул началась специализация, и их с Ваней пути-дороги разошлись. Вновь они встретились в 1937 году. Однако Пашка держал врага в поле зрения. Он мог бы укатать Стецко и по Шахтинскому делу, и по делу Промпартии, и по делу Транспортно-промышленного комитета, которые были возбуждены ОГПУ против инженеров-вредителей. Но Жихарев оберегал Ваню, давал ему возможность получать новые чины и награды. Пашка ждал своего часа. Этот час пробил через пятнадцать лет. Бывшего члена обкома партии, бывшего начальника угольного треста, бывшего орденоносца, а ныне вредителя, троцкиста и немецкого шпиона привезли в Москву. Шесть свидетелей подтвердили выдвинутые против Стецко обвинения. Пашка встретился с бывшим сокурсником в кабинете следователя. Руки Стецко были прибиты к столу гвоздями, под все ногти были загнаны иголки. За спиной у арестованного стояли два следователя. После каждого вопроса один бил по правому, а другой – по левому уху.
– Вот, сука! Десятый час допрашиваем – не раскалывается! – посетовал ведший допрос капитан госбезопасности.
– Ничего, сейчас заговорит, – сказал Жихарев и нанес несколько ударов по позвоночнику, от которых Стецко потерял сознание.
– Ты всегда гордился своими мозолями, – продолжил Пашка, когда подследственного привели в чувства. – Теперь у тебя их не будет.
Жихарев налил в ведро серную кислоту. Оставив на гвоздях рваное мясо, следователи оторвали ванины руки от стола. Они подтащили Стецко к ведру и опустили туда его руки. Ваня глухо зарычал, затем заматерился, затем заплакал.
– Выньте руки! Выньте руки! Я все подпишу!
– Нет, Ваня! Будешь кислотой руки мыть, пока не обоссышься! – ухмыльнулся Пашка.
Еще через минут Стецко описался. Всхлипывая от боли и унижения, он подписал протокол допроса, заранее написанный следователями, где он признавался и в троцкизме, и шпионаже, и во вредительстве.
– Сегодня отдыхай! – бросил ему Жихарев. – Завтра встретимся снова, потому что ведут от тебя нити шпионского заговора в наркомат. Долго я ждал этой встречи. Дорого был готов заплатить за твои слезы. Сегодня их вижу бесплатно, и прольешь ты их море!
Ночью Пашке позвонили на квартиру и сообщили. Что подследственный Стецко до смерти разбил свою голову о стену в камере.