Глава 3
Протасов вышел из машины и закрыл дверь. На работу идти не хотелось, но служба есть служба, и от этого факта никуда не денешься. Он работал в исправительной колонии начальником по режиму. Перевели его сюда из-за неосмотрительности, которая едва не закончилась увольнением из органов. Один из друзей и коллега по службе подставил его, а сам отошёл в сторону. Отвечать пришлось Протасову по полной программе. Дело получилось громким, но хорошая репутация Протасова сделала своё дело. Подставить друга и нацепить на себя клеймо Иуды он не мог, поэтому молчал и принял удар на себя. Дело, которое вёл коллега, было несложным, но тут предложили большую взятку, чтобы он отмазал виновника преступления, и тот согласился. Жадность и ещё раз жадность. Генерал разобрался с виновником и выгнал из органов, но для Протасова карьера закончилась. Машина закрутилась, и повернуть её назад было нельзя. Он не винил себя и понимал, что поступил правильно. Правда, жена нет-нет да напоминала об этом инциденте. Пришлось майору с семьёй переезжать в другой город и всё начинать сначала. Протасов поёжился от холодного ветра и важной походкой подошёл к пропускному пункту.
– Добрый день, Сергей Иванович, – поздоровался прапорщик, открывая перед ним дверь.
– Что у нас плохого? – спросил Протасов.
– Да так, есть немного. Опять труп нашли в пятом бараке.
– Кто на этот раз?
– Совсем пацан, молодой и сопливый. Пару месяцев у нас, и на тебе. – Прапорщик сделал жалостливое лицо и, отворачиваясь, сказал: – Родителям беда, да и только. Губят жизни свои, а могли бы жить и радоваться.
– Да, дела, – сказал Протасов, – опять будут проверки и всё, что с этим связано. Куда только оперчасть смотрит? Надо плотно поговорить с Кузнецовым на эту тему, совсем распоясалась братва. Бойко уже знает об этом?
– Не могу знать, – ответил прапорщик, – а вот Кузнецова сегодня не будет. Дома у него проблемы, ребёнок заболел, и он не придёт.
– Час от часу не легче, придётся самому эту кашу расхлёбывать, – пробормотал Протасов и поднялся на второй этаж в свой кабинет.
Он вызвал своего заместителя Фурцева, а пока заварил кофе и принялся разбирать бумаги.
– Вызывали, Сергей Иванович? – Фурцев был младше Протасова и по возрасту, и по званию. На службе особого рвения не проявлял – хотел спокойно дослужить до пенсии и заниматься хозяйством. Он был из села, и довольно часто от него пахло навозом. Протасову это не нравилось, он не раз делал ему по этому поводу замечания.
– Ну, рассказывай, что случилось и кто всё-таки виновник?
Фурцев, не стесняясь в выражениях, доложил.
– Кто обнаружил труп? На проверке нашёл Михалыч, когда проходил по бараку. Он думал, что парень спит под одеялом, и хотел разбудить. Стянул одеяло-то, потрогал, а тот уже холодный. И никто ничего не видел и не знает. Мы сразу произвели обыск, но ничего подозрительного не нашли.
– Ясно! – сказал Протасов и почесал нос. – Кто смотрит за бараком?
– Чайник и Мотыль.
– Где они сейчас?
– В изоляторе, мы сразу их забрали и закрыли.
– Надо бы с ними побеседовать по душам.
– Может, лучше с Изюмом? – возразил Фурцев.
– Давай его ко мне, и быстро, пока не понаехали с проверками.
– Я мигом, – ответил Фурцев, выходя и закрывая дверь.
С Изюмом у Протасова были сложные отношения. Тот жил по понятиям и на разговор не шёл. Протасов встал и прошёлся по кабинету. Ему не хотелось встречаться с Изюмом и портить из-за этой сволочи целый день. Но куда денешься, работа есть работа.
В дверь постучали, и на пороге появился Изюм. Добродушный здоровяк смотрел на Протасова с интересом.
– Вызывал, начальник? – спросил он с наглой усмешкой, глаза при этом так и бегали по сторонам.
– Садись, Изюм, разговор к тебе есть.
– Так я вроде как и так сижу, куда ж ещё? – Он ухмыльнулся, довольный своей шуткой.
– Ты шуточки свои оставь для пацанов, а меня ты знаешь, что лучше не сердить, потому что это плохо закончится.
– Да я же так, начальник, без умысла. – Изюм понял, что Протасов настроен серьёзно и лучше не навлекать на себя беду. – Слушаю вас, Сергей Иванович, – добавил он уважительно.
– Вот это другое дело. Кто убил, знаешь?
– Ни сном ни духом не ведаю.
– Врёшь ты всё, Изюм, я по твоим глазам вижу, что знаешь. – Протасов решил пойти ва-банк и надавить на Изюма.
– Тебе сколько осталось до конца срока?
– Шесть месяцев, Сергей Иванович, а что?
– Скорее всего, проведёшь ты их на яме, оттуда и освободишься.
– Это за что? – спросил Изюм и привстал со стула. – Беспределом, начальник, занимаешься? Нехорошо! – Изюм покачал головой. – Так можно и всю зону поднять… Ты знаешь, что братва меня поддержит, только вот что ты потом будешь делать? До пенсии ведь недалеко? – И Изюм зло рассмеялся.
Протасов собрался и сжал кулаки, чтобы врезать по зубам этой скотине, но в последний момент сдержался.
– Ты с кем так разговариваешь, Изюм? Забыл, кто ты, а кто я? Знаю, что в законники метишь, так вот, я могу и помешать тебе, репутацию подпортить. Малявка в зону придёт от авторитетных людей, а в ней – кто ты такой на самом деле. Может, напомнить?
Протасов благодаря Кузнецову знал все подводные и надводные камни зоны, а уж оборотней в среде зэков было хоть отбавляй. К таким относился и Изюм. Был за ним грех один, ещё в самом начале воровской карьеры, и Протасов сейчас давил на него, как танк, и не собирался сбавлять обороты. Изюм в одно мгновение поник и опустил голову. Не ожидал он, что так всё повернётся и прошлое сейчас может сыграть с ним злую шутку. Он собрался с духом и посмотрел в глаза Протасову.
– Брось, Сергей Иванович, – махнул рукой Изюм, – кто поверит маляве? Это для пионеров больше подходит, чем для меня и серьёзных людей.
– А я найду, к кому обратиться, чтобы её подписали, тогда уж точно за твою жизнь и рубля никто не даст. Проверим?
Изюм чуть со стула не свалился. Он думал, что перед ним обычный мент, а тут самая настоящая пиранья, которая сама кому хочешь горло перекусит.
– Плевать я хотел, Изюм, на твои масти, понятия и прочую ерунду. Ты понимаешь, что это уже третий труп в зоне? Порядка нет, а ты мне про какой-то беспредел рассказываешь. Может, ты сам на тот свет людишек спроваживаешь? А мне тут ваньку валяешь?
Изюм понял, что Протасов просто так не слезет с него, надо выкручиваться из этой ситуации.
– Время у тебя до вечера, ты понял, Изюм? Чтобы вечером убийца нашёлся, или ты сам будешь за три убийства отвечать. Всё понял?
– Как не понять, начальник.
– Тогда давай иди, и до вечера.
Изюм был зол как собака, потому что не знал, как поступить. Хотелось на свободу, а тут напасть такая… Да и как всё это братве объяснить? Он пришёл в барак и лёг на нары. Вспомнилось прошлое, из-за которого себя казнил весь срок. Ведь что знает один человек, могут узнать и другие. Шила в мешке не утаишь. Прошлое не отпускало и давило на горло.
– Вот дурак! – сказал вслух Изюм и покачал головой. – Сколько лет прошло, а ведь помнят и не забывают. Суки ментовские.
Подскочил шнырь по прозвищу Чайка, спросил: – Может, чайку или кофейку, Саша? Или Ленку прислать?
– Вот сейчас мне только петуха не хватало, – сказал Изюм и хлопнул Чайку по затылку. – Дурак ты или прикидываешься?
– Как скажешь, Саша, надо быть дураком, буду им. Или умным, тоже могу, всё как скажешь, – и он улыбнулся гнилыми зубами. – А человека убрать, что на два пальца помочиться!
Изюм посмотрел на него с жалостью и махнул рукой. Чайка был многим обязан Изюму. Когда-то он проигрался, и только Изюм смог за него расплатиться. Чайка так и остался фуфлыжником, но зато не опустили до петуха. Хотя другие заключённые не считали его за человека и не уважали, Чайке на это было наплевать. Срок у него был три года, а за такой спиной, как у Изюма, можно спокойно досидеть до звонка, не беспокоясь о завтрашнем дне и хлебе насущном.
– Так, – сказал Изюм, – после обеда всех блатных ко мне на разговор, ты слышал, Чайка?
Тот кивнул и побежал передавать по баракам то, что сказал Изюм.
– Не дадут спокойно отсидеть, – с горечью плюнул на пол Изюм. – Вот козлы ментовские, резать их всех надо, а не базарить!
Изюм редко собирал сходняк, зная о том, что часть братвы недовольна смотрящим и ждёт, когда тот откинется, чтобы занять царское место. Единственным, кого видел после себя Изюм, был Белый, но этот парень с норовом, хотя по жизни настоящий бродяга. Прибежал Чайка, сказал, что все придут.
– Давай обедать, – бросил Изюм и пошёл умываться.