Глава 2
При ярком свете дня дом, в котором Константин побывал вчера вечером, показался ему не таким уж и мрачным – кирпичная четырехэтажка, построенная в середине пятидесятых, вполне добротная и респектабельная. Картину дополняли утопающая в зелени детская площадка, традиционные старушки у подъезда, трое алкашей с удивительно интеллигентными рожами, распивающих на лавочке бутылку вина со смешным названием «Крыжачок»… В общем, самый обыкновенный двор, чем-то неуловимо напоминающий тихие арбатские переулки.
Поднявшись на четвертый этаж, Константин внимательно осмотрел двери четырнадцатой квартиры – ничего такого, что внушало бы подозрение. Перед дверью – посеревший от пыли резиновый коврик. На нем – слой песка. Замок стандартный, обычная дверная ручка, «глазок» самый обыкновенный. Приложив ухо к дерматиновой обивке, прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. На какой-то миг ему показалось, что все произошедшее с ним вчера – не более чем игра воображения.
Терзаемый сомнениями, отошел к двери соседней квартиры и нажал кнопку звонка. Через пару мгновений до его слуха донеслись легкие, едва уловимые шаги, и женский голос спросил:
– Кто там?
– Из жэка, – соврал Константин, по опыту зная, что любой другой ответ вряд ли заставит хозяев открыть ему дверь. Послышался скрежет замков, и на пороге появилась тридцатилетняя белокурая женщина. Даже старенький выцветший халатик был не в состоянии скрыть достоинства ее отменной фигуры – высокую грудь, осиную талия, чуток широковатые бедра, точеные, словно вырезанные из мрамора, щиколотки. Мечта каждого мужика, да и только! Портили впечатление лишь порванные колготки да заношенные до дыр тапочки, «просящие каши». Перехватив взгляд Константина, женщина откровенно смутилась. И, чтобы скрыть неловкость, заговорила деланно резким голосом:
– Ну, наконец-то! Где вас черти носят? У меня говно уже через край льется! Соседи скоро счет предъявят… – И отступила назад.
Догадавшись, что его приняли за сантехника, Константин переступил порог и очутился в просторной прихожей. Похоже, что лет двадцать назад семья, проживающая в этой квартире, не знала нужды. Стены были оклеены моющимися обоями «а-ля кирпичик», модными в середине восьмидесятых, пол устелен паркетом. На стенах висели чеканки с изображением картинок из жизни грузинской деревни. Теперь же от прежней роскоши почти ничего не осталось – обои выцвели, паркет стерся до дыр, а панно стали тусклыми и почернели. В большой комнате, дверь в которую была распахнута настежь, оказалось не лучше – облупленная полированная мебель из ДСП; диван, протертый до дыр; такой же старый ковер… Стало нестерпимо горько, что такие красивые бабы, как эта блондинка, в целях экономии вынуждены носить рваные колготки, а свои лучшие годы проводить среди подобного убожества.
– Ну же, что вы там топчетесь? – послышался из глубины квартиры недовольный голос хозяйки. – Туалет у нас в конце коридора!
– Вообще-то я не сантехник, – признался Константин.
Блондинка вернулась в прихожую и смерила его настороженным взглядом:
– А кто?
– Знакомый семьи Дегтяренко. Они ведь в четырнадцатой проживают?
– Раньше проживали в четырнадцатой… Но теперь их там нет.
«Ага, значит, в справочном бюро ничего не перепутали!» – подумал Константин и уточнил:
– Они переехали?
Поколебавшись, блондинка кивнула.
– Знаете, куда?
– Нет. Адреса не оставили.
– Тогда ладно. Извините за беспокойство… – Константин собирался было уйти, но вдруг вспомнил о засоренном унитазе. Похоже, местные сантехники не очень-то и торопятся исправлять поломку. Оно и понятно – с женщины, которая не может заработать себе на колготки, навар небольшой. И им это известно гораздо лучше, чем кому-либо другому. Ну даст она им на бутылку, и что? Ради этого с говном полдня возиться?..
Тяжело вздохнув, Константин принялся расстегивать куртку:
– Я, конечно, не сантехник, но кое-что смыслю в этом деле… Идите, показывайте, что там у вас стряслось…
…Через полчаса ему удалось устранить поломку. Как оказалось, там не было ничего сверхъестественного – всего-навсего засорился унитаз. Вытащив из него кучу всякого дерьма, в прямом и переносном смысле слова, Константин заодно починил и текущие в ванной краны и прибил крючок для полотенец. От радости хозяйка потеряла дар речи. Когда Константин, вымыв руки, собрался уходить, схватила его за рукав куртки и попыталась сунуть ему в ладонь смятые купюры.
– Вы что? – возмутился Константин. – Да я вам от чистого сердца помог…
– Господи, первый раз встречаю такого человека… Тогда хоть чаю попейте… С пирожками…
Распивать чаи Константину было некогда, но, мгновение поразмыслив, он решил все же остаться – вдруг удастся узнать что-нибудь о Полине и ее дочери? Быть такого не может, чтобы ближайшая соседка не знала их нового адреса!
– Как вас зовут? – спросил он, глядя в небесно-голубые глаза женщины.
– Нина… – улыбнулась та. – А вас?
– Константин… Ну что, Нина, идемте пить чай!
Вытянутая, словно пенал, кухня поражала чистотой и убогостью. Старые подвесные шкафчики, казалось, вытащили из помойки и тщательно отдраили порошком – такой допотопной конструкции они были. А газовую плиту столь странной формы Константин видел разве что на фотографиях в книге о вкусной и здоровой пище, выпущенной в начале пятидесятых. Слава богу, что хоть тонконогая табуретка, на которую он опустился не без опаски, оказалась нерасшатанной. Иначе чаепитие пришлось бы отложить до неопределенного времени. Нина принялась суетливо расставлять на столе чашки, заваривать чай, подсовывать Константину на тарелку румяные, явно самодельные пирожки. Чтобы завязать разговор, он спросил:
– С чем пирожки-то, хозяюшка?
– С капустой… Да вы ешьте, не стесняйтесь! Сама пекла.
– А я и не стесняюсь!
Пирожки в самом деле оказались отменными. В последний раз точно такие же – с капустой – Константин ел еще тогда, когда была жива его мать. А с тех пор, похоже, и не пробовал. Все больше налегал на магазинную сдобу, искренне считая, что она ничем не хуже самопеченой. И только сейчас, попробовав Нининых пирожков, понял, что ошибался. Между магазинными булочками и этим шедевром кулинарного искусства была огромная разница. Может быть, потому, что пирожки все еще хранили тепло рук хозяйки, ее энергетику…
– Нина, вы прекрасно готовите! – от души похвалил Константин, уминая четвертый по счету пирожок.
От его похвалы женщина зарделась.
– Да бросьте! Пеку потому, что так дешевле выходит, чем покупать готовое… Зарплата-то у меня мизерная, а дочка очень любит всякие там булочки и пирожные. Вот и приходится выкручиваться…
– Сколько лет вашей дочке?
– Шесть. В этом году в школу пошла.
– Надо же, какая большая! Ровесница Юленьки Дегтяренко, если не ошибаюсь?
Нина опустила глаза и едва слышно ответила:
– В одну группу в детском саду ходили…
– Вы и вправду не знаете, куда они уехали?
– Нет… Может, к мужу? Он вроде бы где-то в России работал.
– К мужу они уехать не могли. Он погиб…
Бросив на Константина испуганный взгляд, Нина прикрыла ладошкой рот.
– Господи, это правда?
– К сожалению.
– В аварию попал?
– Не совсем. Но что-то вроде того… Я был с ним рядом до самого конца. Павел очень просил, чтобы я разыскал в Минске его семью. Боялся, что они нуждаются…
– Да, горя они хлебнули порядком… – Нина горестно вздохнула. – Пашка ведь не от хорошей жизни на заработки в Россию подался. Жили они тяжело – помогать-то некому, считай оба сироты, а на зарплату у нас не проживешь. Вот он и решил подкалымить. Вначале присылал деньги, а потом как отрезало – ни слуху ни духу. Полина, бедненькая, вся извелась. Думала, что он другую бабу нашел. Потом плюнула на него и стала как-то сама выкручиваться. Она ведь журфак закончила, так что язык у нее подвешен будь здоров. Пробовалась на телевидение, на радио. Никуда, правда, не прошла. Потом в какую-то газетку пристроилась. Вначале, конечно, трудно было – командировки, то да се. Потом вроде бы втянулась… Да и деньги у нее стали появляться: то кофточку себе прикупит, то курточку Юльке…
– А квартиру, в которой они жили, кто купил?
– Не знаю… Да и не думаю я, что Полина ее продала. Ведь главный квартиросъемщик Пашка был – ему эта квартира от родителей по наследству досталась. Как же без его согласия она могла бы ее продать?.. Нет, скорее всего она эту хату кому-то сдала…
– Вы видели, как они уезжали?
– Откуда? Сама узнала об этом случайно. Около месяца назад забежала к ней по-соседски за хлебом. Звоню-звоню, а мне не открывают. Собралась было уходить, как вдруг какой-то молодой парень из двери высовывается. Белобрысый такой, рожа противная до омерзения. Я спрашиваю: «Полина где?» А он отвечает, что Дегтяренко здесь больше не проживает. Уехала, мол, из Минска, а куда – не знает… Я тогда, помню, здорово обиделась. Надо же, думаю, Полька, нахалка, даже не попрощалась. Нет, близкими подругами мы с ней никогда не были. Но друг дружке помогали. Когда она уезжала в командировки, всегда приводила ко мне Юленьку. А если брала девчонку с собой, тоже заходила – ключи оставить…
Константин нахмурился – учитывая то, что вчера вечером творилось в четырнадцатой квартире, скоропалительный отъезд Полины выглядел очень странно. Хорошо, если Нина права и Полина просто-напросто сдала свою жилплощадь, а сама на время переселилась в другое место. А если нет? Если она вынуждена была уехать?..
Занятый своими мыслями, Константин только сейчас заметил, что все это время Нина продолжала о чем-то возбужденно рассказывать.
– …одно утешает, что не одну меня Полина так нагло проигнорировала. Недели две назад приходила ее закадычная подружка Женя Томашевская. Они вроде бы в одной редакции работали. Тоже о Полине спрашивала. Я ей рассказала все, что знала. Женя, как сейчас помню, здорово расстроилась… Оказывается, Полина обнаглела до того, что вовремя не сдала какую-то там статью. Они пару деньков подождали, а потом стали ей на мобильник названивать. А мобильник-то отключен. Тогда стали домой звонить. Нарвались на какого-то мужика, которому недавно поменяли номер – дали тот, что раньше был у Полины… Ума не приложу, зачем она от телефона-то отказывалась?
Константин отчетливо помнил, что вчера, когда он торчал в четырнадцатой квартире, его спугнул телефонный звонок. Значит, телефон там все-таки остался, только номер почему-то поменяли.
– А где Полина работала? – спросил он.
– Да писала статьи под заказ для разных там газетенок. Где больше заплатят, туда и пишет. В последнее время хорошо платили в «Свободе». Есть у нас такая газета оппозиционная. Дрянь всякую про президента печатает, но людям нравится…
– Адрес редакции не подскажете? И, если можно, телефон Полининой подруги. Жени, кажется?
Нина смущенно улыбнулась и развела руками:
– Чего не знаю, того не знаю. Мы с Полиной, конечно, хорошо ладили, но телефоны своих подруг она мне не давала. А если мне надо было с ней самой связаться, то я звонила на сотовый. Ей в редакции его выдали… А что до адреса, то сейчас в газете посмотрю. Они всегда на последней странице свои координаты печатают…
Вытерев руки, Нина кокетливо улыбнулась и упорхнула из кухни. И хотя после всех услышанных новостей аппетит совершенно пропал, Константин взял с тарелки пирожок и машинально надкусил его. Да-а-а, сложившаяся ситуация выглядела более чем странно. Полина выехала из квартиры, не попрощавшись с соседкой. Более того – подвела людей, которые рассчитывали на ее статью. Отключила мобильник, прервав связь с внешним миром, из вещей, похоже, взяла самый минимум. Столь поспешный отъезд очень напоминал бегство…
«Надо идти в милицию! – решил он. – Только примут ли у меня заявление? Я ведь не родственник, не коллега по работе… Нет, вначале, пожалуй, стоит заглянуть в редакцию. Может, там чего знают?..»
– Ну вот, адрес я вам нашла – улица Чкалова, дом двенадцать, четвертый этаж… – Нина положила на стол газету и, чуток помявшись, протянула ему фотографию. – А вот это мы в прошлом году с Полиной снимались… На празднике города…
Затаив дыхание, Константин взял снимок. На фотографии были изображены четверо – двое детей и двое взрослых. Дети – смешливые девочки с огромными белыми бантами, – крепко обнявшись, весело хохотали, без стеснения демонстрируя полное отсутствие передних зубов. Справа от них с застывшей улыбкой на красивом лице стояла Нина. Рядом с ней, кокетливо поправляя волосы, прямо в объектив улыбалась тоненькая черноволосая девушка с родинкой-мушкой над верхней губой. Короткий ярко-красный топик, едва прикрывавший миниатюрную грудь, множество цепочек на шее, тяжелый, серебряный браслет на тонком запястье – на первый взгляд Полине Дегтяренко можно было дать не больше восемнадцати. Особенно в сравнении с Ниной – степенной мадам. Даже не верилось, что у такой юной девчонки может быть шестилетняя дочь.
– Вот она, Полина, во всей своей красе! – В голосе Нины отчетливо читалось пренебрежение, смешанное с легкой завистью. – А вот это Юлька, ее дочка… – Она ткнула пальцем в темноволосую малышку, неуловимо напоминающую Пашку, каким он был лет пятнадцать назад, – такая же широкая улыбка, такой же лукавый взгляд.
– Можно мне взять эту фотографию? – спросил Константин.
Нина пожала плечами.
– Конечно, берите… Но зачем?
Поколебавшись, он признался:
– Мне почему-то кажется, что Полина попала в беду. Хочу зайти в милицию – пусть объявят розыск.
– Ой, не смешите меня! – Нина натянуто улыбнулась. – Сразу видно, что вы ее плохо знаете. Полька – черт в юбке. Сама кого хочешь до беды доведет!
Решив не спорить, Константин сунул фото и газету в карман куртки и стал прощаться. Нина не скрывала своего разочарования – похоже, в глубине души она рассчитывала, что Константин задержится у нее еще на пару часиков. И не просто для того, что попить чаю с пирожками.
– Вы уж заходите как-нибудь вечерком, если узнаете что-нибудь о Поле… – щебетала она, провожая его до двери. – Все-таки не чужая – семь лет рядом прожили.
– Обязательно, – кивнул Константин. Несмотря на обещание, он очень сомневался, что в ближайшие несколько дней у него найдется время заглянуть к этой красавице. Все, что ему было нужно, он уже узнал. А крутить роман, пусть даже и с такой симпатичной женщиной, как Нина, у него не было никакого желания. Не для того он сюда приехал…
Вначале он решил, что ему померещилось и темно-красная «Вольво», держащаяся чуть позади такси, просто едет по тому же самому маршруту. Но интуиция, мирно дремавшая все утро, вдруг встрепенулась и сладким голосом стала нашептывать ему на ухо всякие гадости: «Тебя ведут, олух!.. А если ты этого не замечаешь, значит, ты – полный кретин!»
В очередной раз оглянувшись и увидев, что «Вольво» по-прежнему висит у них на хвосте, Константин поинтересовался у водителя:
– До Чкалова далеко?
– Минут через двадцать будем на месте.
– Пожалуй, я здесь выйду.
Таксист, ничуть не удивившись переменчивости клиента, снизил скорость и принялся искать место для парковки. «Вольво» совершенно внаглую повторила этот же маневр. Теперь Константин не сомневался, что за ним ведется наблюдение. Причем те, кто его вели, не считали нужным скрывать свои намерения. Расплатившись с водителем, он выскочил из такси и внимательно огляделся. Города он совершенно не знал, но не сомневался, что при желании сможет легко оторваться от «хвоста». Особенно на такой людной улице, как эта. Взглядом пробежавшись по вывескам, мысленно отметил про себя, что совсем рядом находится ГУМ – огромное серое трехэтажное здание со множеством входов и выходов. Закурив сигарету, он рассеянно оглянулся по сторонам. Приказывая себе не оглядываться, не спеша двинулся вперед, изображая из себя праздношатающегося. Когда до входа в ГУМ оставалось не больше метра, резко выбросил недокуренную сигарету в урну и слился с толпой людей, входящих в универмаг.
На одном дыхании взбежал на второй этаж и, спросив у продавца, где находится отдел мужской одежды, бросился туда. Слава богу, что в отделе крутилось довольно много народа. Константин снял с вешалки первую попавшуюся куртку и ринулся к примерочной кабинке. Быстро переоделся и только после этого взглянул на себя в зеркало. И… едва сдержался, чтобы не расхохотаться, – куртка, которая сидела на нем довольно ладно, оказалась до неприличия молодежной. Капюшон, белые вставки, карманы-кенгуру… Наверное, на подростке она смотрелась бы вполне уместно, но то-то и оно, что свое шестнадцатилетие Константин отпраздновал больше двадцати лет назад…
Но делать было нечего – ему требовалось срочно сменить имидж. Высунувшись из примерочной, он жестом подозвал продавщицу:
– Девушка, можно вас на минуту?
Та, скорчив недовольную гримасу, нехотя подошла.
– В чем дело?
«Да, сервис здесь, конечно, хреновый. Сразу чувствуется, что продавцы не заинтересованы в покупателях. Может, хоть это придаст ей рвения?» – Вытащив из кармана двадцать долларов, Константин сунул купюру продавщице. Пока та удивленно хлопала глазами, пытаясь сообразить, как правильно реагировать на этот необычайно щедрый жест, Константин втолковывал ей, что надо делать:
– Под эту куртку мне нужны брюки и кепка. А также обувь и солнцезащитные очки. Размер обуви – сорок четвертый. Выбери и принеси сюда, пожалуйста… Если быстро управишься, получишь еще столько же. Насчет оплаты не волнуйся… – Он показал ей стопку местных денег, которые сегодня утром обменял в «валютнике», расположенном в фойе гостиницы.
Смерив Константина внимательным взглядом и убедившись, что перед ней не потенциальный клиент психушки, девушка коротко кивнула и бросилась выполнять поручение. Пока она подбирала ему новый гардероб, Константин через маленькую щель примерочной внимательно разглядывал торговый зал. Вскоре он заметил двоих парней, которые вели себя не совсем обычно. Вместо того чтобы интересоваться товарами, они бродили по главному проходу, нагло заглядывая в лица покупателям. Особым спросом пользовались высокие блондины, по телосложению напоминавшие его самого.
«Кто они, эти парни? – растерянно подумал Константин. – Представители местных спецслужб?.. Или бандиты?.. И какого хрена они взяли в оборот именно меня? Я ведь только-только сюда приехал, еще вроде бы не успел засветиться… – И тут его словно током ударило: – Черт побери, а убийство на Краснозвездной! Как я мог об этом забыть?!»
Но чем больше Константин размышлял, тем сильнее крепла его уверенность, что вчерашнее происшествие не могло послужить толчком для столь наглой слежки. Да, он видел, как из бывшей Полининой квартиры пытались вынести труп. Да, он хорошо запомнил «носильщиков» и вдобавок накостылял им по шеям. Но он же не помчался в милицию с криком: «Помогите, убивают!», хотя имел на это полное право. А тихо отправился в гостиницу и лег спать… Да даже дураку стало бы ясно, что шума по этому поводу он поднимать не собирается!
– Молодой человек, вы еще здесь? – Шторка примерочной отодвинулась, и в образовавшемся проеме показалось улыбающееся личико продавщицы. В руках девушка держала несколько вешалок с брюками, под мышкой – коробку из-под обуви и несколько пакетов с головными уборами. Про очки она, похоже, забыла, но Константин решил, что сойдет и так.
Бесцеремонно выпроводив продавщицу, натянул на себя первые попавшиеся брюки, выбрал кепку с наиболее длинным козырьком, переобулся. И вновь с пристрастием осмотрел себя в зеркале. Надо признать, новый прикид изменил его до неузнаваемости. Если не особо всматриваться в выражение лица – а именно оно выдавало его истинный возраст, – ему можно было дать лет двадцать пять. Высокий, стройный парниша, одетый в стиле «а-ля репер» – хоть бросай все и прямиком на подиум демонстрировать молодежное направление в моде. Правда, его новая одежда была не самого лучшего качества – «Made in China». Но на это Константину было глубоко наплевать.
Когда он вышел из примерочной кабинки, продавщица, помогавшая ему в выборе, удивленно округлила губки и уставилась на него с неприкрытым восхищением. Константин протянул ей пачку местной валюты и негромко попросил:
– Расплатись за меня… Сдача – твоя.
– Поняла… – Продавщица профессиональным жестом пересчитала купюры и деловито поинтересовалась: – А что со старыми-то вещами делать-то?
– Что хочешь.
Не оглядываясь, Константин прошествовал к выходу. На пути, как назло, оказался один из его преследователей – крепко сбитый шатен с маленькими острыми глазками. Равномерно двигая квадратной челюстью, он напряженно всматривался в торговые ряды. Затаив дыхание, Константин прошел мимо. Скользнув по нему равнодушным взглядом, шатен отвел глаза в сторону. Его массивная челюсть заходила еще быстрее.
«Похоже, пронесло!» – мысленно порадовался Константин, с трудом сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг.
Лишь оказавшись на многолюдной улице, он почувствовал себя спокойнее. Глазами поискал красную «Вольво», припаркованную неподалеку от ГУМа, и, поразмыслив, решил пойти в противоположную от машины сторону. В голове вертелся один вопрос:
«Как же меня так быстро вычислили?»
Попытался вспомнить, видел ли он красную «Вольво» рядом с гостиницей. Похоже, что нет, – такую броскую машину он приметил бы сразу. Как, впрочем, и этих парней, если бы они крутились поблизости. Значит, ему сели на хвост на Краснозвездной, у Полининого дома. Но как они просчитали, что он вернется туда на следующий день? Ведь, согласно элементарной логике, он не должен был там появиться.
«По наводке, дорогой, по элементарной наводке! – мысленно ответил он самому себе. – Кто-то „стукнул“ на меня, они и приехали. Поймали меня в тот самый момент, когда я тормозил тачку. Сели на хвост и довели до ГУМа… Значит, в гостиницу я могу вернуться, не опасаясь, что они ждут меня там. Осталось вычислить – кто этот „стукач“?.. Когда я подходил к дому, во дворе сидели трое алкашей да две старушки – божьи одуванчики. Ни те ни другие не обратили на меня никакого внимания… Выходит, меня сдала Нина? Но зачем?»
От этой мысли ему стало неприятно, и Константин приказал себе не думать об этом. В конце концов, он приехал сюда, чтобы найти Полину Дегтяренко. И именно в этом направлении надо сосредоточить все свои усилия. Перво-наперво заглянуть в редакцию и поговорить с ее лучшей подругой Женей Томашевской. А если та не знает, где сейчас находится Полина, взять подругу за шкирку и отволочь в милицию. Пусть пишет заявление о пропаже. Если для активизации розыска потребуется дать кому-то на лапу, он, не задумываясь, заплатит. Деньги у него, слава богу, есть. И часть из них он с легким сердцем готов потратить на поиски Пашкиных родных.
Занятый своими размышлениями, Константин не сразу заметил, что уже довольно продолжительное время идет в колонне молодых людей, держащих в руках плакаты и флаги. До седьмого ноября было далеко, майские праздники прошли несколько месяцев назад, и по какому поводу в белорусской столице устраивалась эта демонстрация, было для него загадкой. Решив, что сегодня у белорусов какой-нибудь национальный праздник, типа Дня города, Константин успокоился и даже стал ощущать некое удовлетворение от того, как ловко ему удалось замести следы…
Время от времени народ дружно выкрикивал лозунги, смысла которых он не понимал, но, поддавшись всеобщему настроению, горланил вместе со всеми:
– Луку на муку!
– Не-за-леж-ность!
– Радима, свобода, долой Луку-урода!
Неожиданно идущие впереди замедлили шаг, а потом толпа и вовсе остановилась. По рядам демонстрантов пробежал тревожный шепоток. Но через минуту вновь грянули прежние лозунги. И если раньше их выкрикивали с иронией, молодцеватым задором, то теперь в голосах людей явственно проступали отчаяние и ненависть.
Поразившись столь разительной перемене в настроении окружавшей его публики, Константин посмотрел на часы – почти два.
«Не хватало еще проторчать здесь весь день!» – подумал он. Свернув на тротуар (там было посвободнее), направился вперед по улице. Вскоре достиг начала колонны. Но двинуться дальше не смог – прямо по курсу улица была перекрыта стройными рядами металлических щитов. За спинами прикрывавшихся ими спецназовцев виднелся второй кордон из бронетехники.
«Однако, весело у вас, ребята! – Константин застыл в оцепенении. – Надо же! Неужели революция?»
И хотя вооруженный до зубов спецназ мало походил на блюстителей правопорядка, серьезных оснований для паники не было. По напряженным и в то же время спокойным лицам демонстрантов Константин понял, что те ничуть не ошарашены происходящим. Скорее, наоборот, взбодрились. Взгляд скользнул по молодым и не очень молодым людям, стоящим в первых рядах. На всех на них были однотипные белые майки с портретами каких-то людей, на головах повязаны бело-красно-белые ленты. Константин хотел было свернуть направо, на маленькую улочку, но, увидев, что и там путь перекрыт машинами с зарешеченными окнами, в нерешительности остановился. Поколебавшись, повернул назад, к демонстрантам – в толпе он почему-то чувствовал себя спокойнее.
Тем временем колонна, отпуская презрительные реплики в адрес омоновцев, свернула с проспекта налево, в сквер. Это была единственная «свободная» дорога, если, конечно, не считать обратного пути. Но поворачивать назад явно никто не собирался. Впереди замаячили осветительные вышки стадиона.
«Тут и до гостиницы рукой подать, – обрадовался Константин, увидев знакомые ориентиры. – Зайду, переоденусь, а то в таком виде в редакции стыдно показываться…» И, не притормаживая, внимательно осмотрелся. Рядом не было никого из тех, кто хотя бы смутно напоминал его преследователей. Теперь он мог спокойно возвратиться в гостиницу, не рискуя при этом притащить за собой «хвост». Но прокатившие мимо микроавтобусы с торчащими над крышами операторами в милицейской форме убедили его в том, что еще не время покидать толпу. Впрочем, пока в этом не было особой необходимости – гостиница и так с каждым шагом становилась все ближе и ближе.
Константин позволил себе немного расслабиться, но вдруг, словно гром среди ясного неба, впереди из арок домов слева и справа, гремя щитами, показались спецназовцы. Их было около сотни. Прошло совсем немного времени, и эта тихая зеленая улица была надежно заблокирована. Толпа остановилась и возбужденно загудела.
На этот раз Константину показалось, что вряд ли вся эта история закончится добром.
«Что происходит?! – в отчаянии подумал он. – Если демонстрация, то какого черта здесь войска? А по-другому назвать этих крестоносцев со щитами язык не поворачивается… Учения? Тоже не похоже. Неужели весь этот маскарад лишь для устрашения?»
Решив больше не испытывать судьбу, Константин обратился к троице парней, стоявших рядом:
– Пацаны, что здесь происходит?
Те недоуменно переглянулись.
– А вы что, не местный? – спросил один из них, вихрастый белобрысый паренек лет четырнадцати.
– Нет… Вышел из ГУМа, смотрю – народ идет. Ну я и пошел вместе со всеми. Сначала было забавно, а теперь не очень. Не знаю, как до гостиницы добраться, – все перекрыто.
Парнишка снисходительно усмехнулся.
– Да ничего особенного не происходит. Обычный митинг оппозиции.
– Обычный? – Константин взглядом указал на стройные ряды омоновцев. – По-моему, это больше похоже на детско-юношескую игру «Орленок»…
Парни сдержанно хихикнули.
– У вас всегда так?
– Почти.
– И чем обычно это заканчивается?
Но ему не ответили.
– Смотри, смотри! – Обращаясь к своим друзьям, вихрастый пальцем указал в начало колонны. – Сейчас начнется!
Константин невольно обернулся. Группка лидеров-демонстрантов, отделившись от основной массы, о чем-то мирно беседовала с укрывающимися за щитами омоновцами. Однако эта идиллия продолжалась недолго. В центре редута внезапно образовалась брешь, и из нее, как из рога изобилия, «посыпались» парни в зеленой форме. Не останавливаясь, они обрушили главное свое оружие – резиновые дубинки – на головы переговорщиков. Те, неуклюже прикрываясь руками, бросились наутек. Но «зеленые», воодушевленные первой удачей, рванули следом, продолжая наносить хлесткие удары.
– Козлы! – над самым ухом Константина заорали пацаны и, работая локтями, поспешили в начало колонны – навстречу основному потоку спасающихся бегством людей.
Редуты «крестоносцев», словно огромный асфальтоукладочный каток, медленно двинулись вперед, то и дело проглатывая попадающихся на их пути до полусмерти избитых людей. В толпе началась паника. Еще немного, и дело дошло бы до массовой давки, но грохот забарабанивших по щитам камней заставил всех остановиться и оглянуться назад.
«Зеленые», оставив в покое недобитых «переговорщиков», юркнули назад, за спасительные щиты. Теперь уже они спасались бегством. Охвативший было демонстрантов страх понемногу рассеивался. Никто уже не бежал, опасаясь удара резиновой дубинки или кирзового сапога. А молодежь, оставаясь на переднем краю и вооружившись булыжниками, как могла, сдерживала «крестоносцев», выигрывая время для того, чтобы десятитысячная толпа могла спокойно, без паники, а значит, и без жертв разойтись.
Константин наблюдал за разыгравшейся прямо на его глазах баталией как завороженный. В реальность происходящего не верилось. Прежде он даже представить себе не мог, что такое вообще возможно. И, наверное, потому не бросился прочь вместе со всеми. Однако сейчас, когда подошли грузовики с зарешеченными окнами и значительно укрупнившийся отряд омоновцев в буквальном смысле стал сминать молодежь, а с тыла – со стороны проспекта – выдвинулось еще одно подразделение, понял – спектакль подошел к финалу. Свернул в одну из арок, надеясь дворами добраться до гостиницы.
Миновав один дом и услышав крики, оглянулся. Метрах в пятидесяти от него за желторотым пацаном, размахивая дубинками, гнались двое «зеленых». Вскоре одному из них удалось подставить желторотому подножку. Тот распластался на траве. Подняться ему не дали, обрушив сверху град ударов.
«Надо бы вмешаться, – подумал Константин. – А то ведь совсем ребенок… – И тут же одернул себя: – Это не твой город».
Та же сцена повторилась еще несколько раз, но уже с другими персонажами. И опять Константин, закусив губу, сказал себе твердое: «Нет». Видимо, битва в сквере уже закончилась, и теперь полным ходом шла «зачистка» во дворах. То тут то там замаячили люди с камерами и репортеры. Судя по пластиковым карточкам с надписью «Пресса», висевшим на их куртках и пиджаках, это были журналисты. Надеясь раздобыть сенсационный материал, они последними покидали опасную зону.
– Не бейте папу, сволочи! – вдруг совсем рядом раздался истеричный женский вопль.
Обернувшись, Константин увидел, как двое «зеленых» со спокойной уверенностью подонков пинают сапогами корчащегося на земле пожилого мужчину в коричневом плаще. Его клетчатый шарф был в крови, в седых длинных волосах запутались опавшие листья.
– У него же больное сердце! – Светловолосая девушка, видимо дочь избиваемого, попыталась оттащить одного из «зеленых» от своего отца. Небрежный взмах дубинкой – и девушка оказалась на земле. Ее приглушенные всхлипывания, казалось, лишь подзадорили ментов – с еще большим остервенением они опять навалились на пожилого мужчину.
В этот момент из-за угла дома вынырнул краснолицый дедок с пышной седой бородой. На мгновение застыв на месте, со всех ног бросился к светловолосой девушке.
– Вы на кого руку подняли?.. Это же известная журналистка! – заорал он, помогая ей подняться. – Вы за это ответите!
Лучше бы он этого не говорил – несколько точных ударов по голове, и дедок, словно подкошенный, свалился на землю. Разобравшись с мужчинами, «зеленые» обратили свои взоры на девушку. Взмах дубинкой, еще один…
Больше наблюдать за этим откровенным садизмом Константин не мог. Сорвавшись с места, бросился к ментам:
– Оставьте ее в покое!
Его явно здесь не ждали. Один из ментов так и застыл на взмахе, с дубинкой над головой. Второй вдруг затрясся и испуганно вскинул глаза к небу, словно прозвучавшая фраза слетела не с уст человека, а была произнесена самим богом. Но когда Константин приблизился вплотную, они уже были готовы к встрече с ним.
– На землю, сука! – заорал худой и длинный с пышными черными усами. Размахнувшись, он попытался ударить Константина дубинкой по голове.
Но тот ловким движением перехватил дубинку и ею же отбил удар, нанесенный вторым ментом. Причем отбил с такой силой, что дубинка, вылетев из рук мента, проделала в свободном полете еще метров десять-двенадцать, прежде чем опустилась на землю. Взглядом проследив траекторию ее движения, обезоруженный мент попятился.
– Ладно, ладно, – примиряюще замахал руками второй. – Все нормально. Это и впрямь журналистка Томашевская.
Видя, что менты собираются свалить, Константин вернул усатому дубинку и присел на корточки, помогая девушке подняться.
– Все в порядке? – заглянув ей в глаза, ободряюще улыбнулся он.
Непроизвольно взгляд переместился чуть ниже, и Константин вдруг почувствовал, как от волнения у него перехватило дыхание. На грязно-белой майке под надписью «Хотим знать правду» был отпечатан портрет девушки, удивительно похожей на Полину Дегтяренко…