Штрафные формирования в РККА
После неудачного исхода Харьковской оборонительной операции (4–25 марта 1943 года) советские войска были вынуждены отступать к Дону, а затем к Волге. На отдельных направлениях это отступление ввиду напора превосходящих сил противника и потери управления советским командованием превращалось в бегство с элементами паники. Для того чтобы воспретить это, от 28 июля 1942 года был подписан приказ № 227 народного комиссара обороны СССР больше известный как приказ И.В. Сталина «Ни шагу назад!».
Сразу же надо сказать, что этот приказ не был секретным, так как он объявлялся во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах. Но затем советские историки предпочли о нем умалчивать. Порой он даже публиковался только под грифом «Для служебного пользования».
На самом же деле приказ в своей первой части гласил:
«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа».
Но далее, говоря о сопротивлении отдельных соединений и частей Красной Армии говорилось:
«Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором. Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток. Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам».
После этого в приказе шло напоминание о том, что «Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн населения, более 80 млн пудов хлеба в год и более 10 млн тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину».
И только после этого в приказном порядке указывалось: «надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.
Из этого следует, что пора кончить отступление.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв».
Ставился вопрос – чего же не хватает для того, чтобы остановить наступление врага? Приказ отвечал и на этот вопрос. Так, указывалось: «Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток».
Для устранения этого главного недостатка предписывалось принимать неотложные и самые жесткие меры. Указывалось: «Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.
Паникеры и трусы должны истребляться на месте.
Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины».
Но это только призывы и угрозы. Нужно было выработать четкий механизм достижения поставленных целей. И в этом деле, как это часто бывает на войне, невольно помощь оказал противник. Так, в приказе № 227 указывалось:
«После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой».
На основании немецкого опыта было приказано:
«Сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины…
Сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».
Таким образом, штрафные батальоны о которых особенно часто стало «модным» говорить в последнее время, формировались исключительно из провинившихся средних и старших командиров и соответствующих политработников. При направлении в такой батальон с офицеров снимали знаки отличия, награды, и они временно становились рядовыми. Командовали такими подразделениями исключительно строевые офицеры, не являвшиеся штрафниками. Время пребывания в штрафном батальоне было ограниченным, по истечении которого все уцелевшие штрафники восстанавливались в воинском звании, им возвращались их награды, а сами они возвращались в свои части.
Штрафные роты комплектовали провинившимися младшими командирами и рядовыми бойцами. Кроме того, туда могли направляться заключенные, пожелавшие искупить кровью свою вину перед Родиной и народом. Все они носили военную форму, но без знаков различия и наград. Командирами взводов и, тем более, штрафной роты, были строевые офицеры, не являвшиеся штрафниками. Причин перевода из штрафной роты в строевую было несколько. Первая – после ранения, полученного в бою. Вторая – после случая явного проявления храбрости по ходатайству командира роты. Третья – после длительного периода участия в боевых действиях и при отсутствии замечаний в трусости. Но последний случай практиковался крайне редко.
На сержантские должности по приказу командира батальона, как правило, назначались штрафники, отличившиеся в боях или проявившие высокие организаторские качества. Но при этом никаких льгот для их боевой службы по сравнению с рядовым составом не было.
Исследователь истории штрафных подразделений полковник юстиции А.В. Мороз пишет, что на Сталинградском фронте сразу же после объявления приказа № 227 в августе 1942 года приступили к формированию по временным штатам двух штрафных батальонов, которым, соответственно, были присвоены номера 1 и 2. Но в связи с быстрой сменой обстановки вскоре эти батальоны оказались в полосе Донского фронта. Кроме того, стало ясно, что данный фронт укомплектовать их личным составом не сможет. Поэтому приказом по войскам № 09/0125 от 30 сентября 1942 года 2-й отдельный штрафной батальон был расформирован, а его командный и политический состав в количестве 33 человек направлен на доукомплектование 1-го батальона.
Командный состав батальона был представлен строевыми офицерами, имевшими боевой опыт и отличавшимися решительностью и требовательностью. Командиром 1-го штрафного батальона был назначен гвардии майор Григорьев Яков Федорович, комиссаром – батальонный комиссар Лавренюк Павел Прохорович, начальником штаба – капитан Лобань Григорий Иванович. За батальоном закреплялся оперуполномоченный особого отдела НКВД фронта лейтенант госбезопасности Ефимов Павел Тимофеевич. Кадровыми офицерами были заместитель командира батальона по строевой части, офицеры штаба и политаппарата, командиры и политруки трех стрелковых рот и роты противотанковых ружей, командиры взводов, несколько интендантов, военврач и военфельдшер. Помимо этих офицеров, в ротах на постоянной основе служили шесть сержантов и красноармейцев (писарь-каптенармус, санинструктор и четыре санитара-носильщика). Также из нештрафников состоял взвод снабжения и предусмотренный штатом позднее комендантский взвод.
Всего по состоянию на 15 августа 1942 года в 1-м отдельном штрафном батальоне числились 95 военнослужащих постоянного состава (из них 29 сверх штата до особого распоряжения). Это были проверенные боями люди. Командира и военного комиссара ОШБ подбирал и утверждал Военный совет фронта. Комбату и штабу разрешалось подыскивать подходящих командиров рот и взводов в Отдельном полку резерва офицерского состава (ОПРОС) и отчислять тех, кто надежд не оправдывал.
Снятие офицеров с занимаемых ими должностей имело место. Так, в одном из приказов командира 1-го отдельного штрафного батальона мы читаем: «За попытку уклонения от командировки к передовой линии фронта, командира стрелковой роты капитана Юхту Ивана Даниловича от занимаемой должности отстраняю, направляю в отдел кадров фронта и ходатайствую перед Военным советом о снижении его в звании до лейтенанта». Также его приказами было откомандировано и несколько командиров взводов.
По решению советского командования трудности службы в отдельном штрафном батальоне для строевых офицеров компенсировалась несколькими моментами. Во-первых, воинские звания для командиров штрафных подразделений были на ступень выше, чем для строевых. Во-вторых, офицеры штрафных частей пользовались льготной выслугой: сутки числили за шесть.
С первых дней августа в 1-й батальон, формировавшийся в селе Самофаловка (ныне Дубовского района Волгоградской области), начали поступать разжалованные в рядовые вчерашние офицеры. Из них начали комплектовать стрелковые роты и роту ПТР.
В последующем 1-й штрафной батальон последовательно перемещался по хуторам Терновка, Попов, Ширяевский. За всю войну он, как и другие штрафные части, ни разу в крупном населенном пункте не размещался, ни одного крупного населенного пункта не освобождал. Он всякий раз решал только вспомогательные задачи, хотя и самые опасные. Важнейшей из них была разведка боем, проводившаяся на фронте предстоящего наступления дивизии с целью вскрытия огневых точек противника.
Еще до непосредственного вступления в бои батальон понес первые потери и были наложены первые дисциплинарные взыскания. Так, 19 августа 1942 года был отправлен в госпиталь раненым первый боец-переменник, старший лейтенант. В тот же день при налете немецкой авиации на станцию Котлубань осколок сразил командира 1-й стрелковой роты капитана Спиридона Черного. Его похоронили в Самофаловке на сельском кладбище.
Первое взыскание – строгий арест – гвардии майор Григорьев, пользовавшийся дисциплинарной властью командира дивизии, объявил двум бойцам-переменникам (старшим лейтенантам) за то, что для обустройства батальона те похитили в соседнем колхозе стройматериалы.
Первой в батальоне удостоилась благодарности начальник санитарной службы военврач 3-го ранга Родина, которая под обстрелом противника оказала первую помощь раненому начальнику финансовой службы и вынесла его вместе с батальонными ценностями.
2 октября 1942 года командир батальона Григорьев получили приказ из штаба фронта. Он требовал сформировать маршевую роту численностью 116 человек и обоз (6 лошадей и 3 повозки). На вооружение этой роты было передано 2 станковых и 12 ручных пулеметов, 36 автоматов ППШ и 60 винтовок. После формирования она должна была по маршруту Терновка – Ширяевский – Б. Ивановка – Лозное прибыть в распоряжение командующего 24-й армией генерал-майора И.В. Галанина и к исходу 3 октября сосредоточиться в селе Садки.
Вскоре после этого туда же была направлена и вторая маршевая рота примерно такого же состава.
Первые серьезные потери 1-й отдельный штрафной батальон понес во время боев в районе высоты 108,4, что у села Котлубань. Там, как сказано в приказе, «проявив отвагу и мужество, погибли смертью храбрых 19 бойцов-переменников и один командир взвода, 28 бойцов-переменников получили ранения. Все погибшие были захоронены на южных скатах той же высоты».
3 ноября 1942 года гвардии майора Григорьева на посту командира 1-го отдельного штрафного батальона сменил гвардии майор Бурков Дмитрий Ермолаевич.
25 ноября 1942 года распоряжением начальника Главного организационно-штатного управления Главного управления формирования частей Красной Армии № орг. /2/78950 штрафным батальонам всех фронтов были присвоены номера. В связи с этим 1-й ОШБ Донского фронта получил номер 8 и под этим номером воевал до самой Победы.
Теперь хочется сказать несколько слов о том, что представлял собой переменный состав данного отдельного штрафного батальона. Имеются сведения о том, что только в период с 1 августа по 30 декабря 1942 года в отдельном штрафном батальоне Сталинградского (Донского) фронта в качестве рядовых воевали бывший начальник штаба дивизии, начальник штаба танковой бригады, начальник политотдела стрелковой бригады, военные комиссары дивизии, танковой и стрелковой бригад, 12 командиров полков и 5 командиров батальонов, 40 командиров рот и батарей, 26 политруков, 81 командир взвода. Кроме того, через этот батальон за первые пять месяцев прошли начальник госпиталя, начальник склада НКО СССР вместе с военкомом этого же склада, райвоенком, начальник военторга, ответственный секретарь бюро ВЛКСМ, начальник клуба, секретарь военного трибунала, оперуполномоченный особого отдела НКВД, военфельдшер.
Использовался данный батальон и для исправления кровью летчиков. Среди его воинов были 4 командира авиационных авиазвеньев, 2 штурмана эскадрильи, 8 авиатехников, 2 бортмеханика.
Штрафникам под Сталинградом, как и всей армии в те дни, жилось очень тяжело. Распорядком дня ежедневно предусматривалось 10 часов занятий. Горячую пищу готовили только на завтрак и обед. Но что это была за пища? Военврач 3-го ранга Родина доносила по команде: «Половина муки непригодна для выпечки хлеба, соли нет, картофеля последние двадцать дней – тоже. Из овощей в наличии лишь соленые огурцы и помидоры. Витаминные продукты не поступали со дня основания батальона. 30 и 31 декабря 1942 года все блюда на завтрак и обед готовились из пшеничной муки». Ужин в распорядке дня не значился вовсе. Поэтому неудивительно, что во время боев под Сталинградом до трети бойцов и офицеров вели бои, как сказано в документе, с проявлениями туляремии, болями в желудке, метеоризмом (вздутием живота), с высокой температурой.
В то же время из числа штрафников во время боев под Сталинградом за мужество было много реабилитированных досрочно. Кроме того, было много восстановленных в званиях посмертно. И это неудивительно. Так, в 1-м (8-м) отдельном штрафном батальоне с 1 августа по 30 декабря 1942 года из 177 человек, направленных туда по приказу «о трусости», и 154 – по суду, 71человек был убит и 138 получили ранения.
Вначале всегда, а затем – как правило, реабилитация обставлялась определенной торжественностью. Приказ войскам объявлялся перед строем. Затем представители штаба и политуправления фронта возвращали восстановленным в правах ордена и медали, а позднее – вручали полевые погоны с прежними знаками различия. После этого выдавались на руки предписания: одним – убыть в свою часть, другим – в отдельный полк резерва офицерского состава фронта, третьим (по особому указанию) – в отдел кадров округа.
Приказы о восстановлении в правах офицерского состава и воинских званиях составлялись отдельно по погибшим, раненым, освобождаемым досрочно за подвиги на поля боя и полностью отбывшим срок. Они были развернутыми, с биографическими данными офицеров и их краткой характеристикой. Так, в выписке из приказа № 0988 по войскам 1-го Белорусского фронта от 11 июня 1944 года указывалось: «Бывший командир пульроты 4-го стрелкового полка 10-й запасной стрелковой бригады капитан Хохлов Михаил Сергеевич, 1913 года рождения, уроженец Башкирской ССР, г. Уфа, ул. Таботская, д. 41. Русский, служащий, беспартийный, образование: общее – 8 классов, военное – пехотное училище в 1938 году, в Красной Армии с 1934 года. В батальон прибыл 7.4.44 г. сроком на 2 месяца по приговору военного трибунала 10-й зсбр, осужден по ст. 193–3 (за самовольное оставление поля сражения во время боя) сроком на 8 лет ИТЛ. За время пребывания в батальоне показал себя смелым и решительным бойцом. 13.6.1944 г., участвуя в разведке, действовал энергично и смело. Получил слепое ранение в область поясницы с повреждением правой почечной капсулы, госпитализирован».
Всего же этим приказом были реабилитированы 20 штрафников-офицеров.
Но некоторые офицеры, прошедшие через штрафной батальон, в последующем не пожелали расставаться с этим подразделением. Так, в летописи 8-го отдельного штрафного батальона зафиксирован случай, когда только что реабилитированного офицера – старшего лейтенанта Николая Буравникова по его просьбе оставили командиром взвода во 2-й роте штрафбата.
10 мая 1943 года командиром 8-го отдельного штрафного батальона был назначен подполковник Осипов Аркадий Александрович. Эта часть участвовала в Курской битве, во время которой понесла очень большие потери. Так, подсчитано, что в оборонительных и наступательных боях на Курской дуге из состава батальона погибло 143 человека и 375 получили ранения.
Не обходилось и без казусов. Однажды штаб батальона доложил, что в одной из рот, которая действовала в отрыве от батальона, четыре бойца-переменника погибли и захоронены в братской могиле, а один пропал без вести. Но спустя три месяца выяснилось, что все они попали в плен, но затем сумели бежать и вернулись из-за линии фронта.
В дело батальона по этому поводу вшит приказ по фронту, отпечатанный типографским способом. Он гласит: «за ослабление контроля, предоставление непроверенных данных начштаба 8-го отдельного штрафного батальона майор Носач В.А. переводился адъютантом старшим обычного стрелкового батальона в 240-й стрелковый полк, а подполковнику Осипову А.А. объявлялось предупреждение».
Данный эпизод не был характерным для А.А. Осипова, который рассматривал его не как штрафное подразделение, а как боевую единицу. Об этом свидетельствует такой факт. Когда 8-й отдельный штрафной батальон находился в распоряжении командующего 3-й армией генерал-лейтенанта А.В. Горбатова, Осипов предложил командарму вместо разведки боем, дела весьма кровавого, добыть языка. Горбатов согласился.
Ночью комбат переправил за реку к противнику группу штрафников, которые искусно замаскировались у самой кромки воды. В это время основной состав батальона развернул на своем берегу «строительство»: одни почти на виду тесали бревна топорами, другие в глубине леса стучали по стволам деревьев пехотными лопатами. Было не понятно, готовят советские войска форсирование или оборону?
Противник не выдержал и выслал в следующую ночь разведку. Ее обнаружила группа, находившаяся на противоположном берегу реки. Вражеские солдаты были уничтожены без выстрелов, ножами, а офицера и двух солдат доставили в штаб 3-й армии.
В следующий раз при освобождении Рогачева, родного для Осипова города, комбат по приказу командарма только одному ему известными тропами вывел отдельный штрафной батальон в тыл противника, организовал засады и развернул дерзкие диверсии на коммуникациях. Тогда огнем из засады был уничтожен даже один генерал.
1 августа 1944 года полковник Осипов сдал командование 8-м отдельным штрафным батальоном подполковнику Батурину Николаю Никитовичу. С ним штрафники пошли дальше на запад, уже за пределы своего Отечества.
Хотя Батурина подчиненные и недолюбливали – сыпал взысканиями направо и налево, – батальон успешно решал боевые задачи. Многие из командиров рот и взводов были награждены, в том числе орденами Красного Знамени, Александра Невского, и даже Богдана Хмельницкого III степени.
7 мая 1945 года приказом командующего войсками 1-го Белорусского фронта Г.К. Жукова весь переменный состав 8-го отдельного штрафного батальона был восстановлен в правах офицерского состава и воинских званиях. После этого офицеры начали разъезжаться по своим частям. В то же время в батальон вплоть до 20 июля 1945 года прибывали те из проштрафившихся, кого конец войны застал на пути в ОШБ. Но и их, подготовив соответствующие документы, сразу же отправляли обратно в свои части.
Последний приказ по 8-му отдельному штрафному батальону Группы советских оккупационных войск в Германии был датирован 7 августа 1945 года. Он гласил: «Я, командир ОШБ подполковник Батурин Николай Никитович, с сего числа убываю в распоряжение ОК ГСОВГ для дальнейшего прохождения службы, а для сдачи в архив дел оставляю начальника штаба майора Киселева Филиппа Андреевича. Основание: отношение ОК ГСОВГ № 02255 от 27 июля 1945 г.».
Имел место случай, когда в разряд штрафных был переведен целый полк во главе с командиром. Это был 214-й кавалерийский полк, который с мая 1942 года очень достойно воевал на Кавказе. С апреля 1944 года полком командовал гвардии подполковник Е.В. Данилевич.
23 октября 1944 года 214-й кавалерийский полк 63-й кавалерийской дивизии 3-го Украинского фронта, действуя на территории Венгрии, перешел в наступление. Но вскоре после этого противник атаковал полк во фланг танками и большой группой пехоты. Пришлось вырываться из окружения, но при этом было утеряно Боевое знамя полка.
Найти знамя не удалось, и Военный совет фронта сообщил об этом наркому обороны. Сталин отреагировал приказом № 0380 от 23 ноября 1944 года о переводе полка в разряд штрафных. При этом Е.В. Данилевич был понижен в воинском звании, остальные офицеры практически не пострадали, и наград у личного состава, как это делалось в штрафных батальонах и ротах, никто не отбирал. Более того, на следующий после объявления приказа НКО № 0380 командир дивизии от имени Президиума Верховного Совета СССР вручил ряду офицеров и красноармейцев ордена и медали, которыми те были награждены за предыдущие бои. Е.В. Данилевич также получил орден Красной Звезды.
После этого полк продолжал сражаться в составе своего соединения наряду с остальными частями. В феврале 1945 года по ходатайству Военного совета 3-го Украинского фронта полк был выведен из разряда штрафных с правом вновь получить Боевое красное знамя. Полк же был расформирован 20 сентября 1945 года.
Уже после окончания войны Е.В. Данилевич стал полковником, а действительную военную службу закончил в 1955 году заместителем командира 33-й гвардейской механизированной дивизии. К моменту увольнения в запас в 1955 году в числе наград он имел орден Ленина, три ордена Красного Знамени, ордена Суворова III степени, Отечественной войны I степени и Красной Звезды.
Имели место случаи, когда в штрафные подразделения направляли и женщин. В выписке из одного приказа было указано: «В период наступательных боев в районе деревни Соковнинка бывший боец переменного состава Лукьянчикова Пелагея Ивановна, исполняя должность санитара стрелковой роты, самопожертвенно презирая смерть, оказывала помощь раненым непосредственно на поле боя. В период боев с 15 по 24 июля ею вынесено 47 раненых бойцов с их оружием. Отмечая героизм, изъявленный товарищем Лукьянчиковой, объявляю ей благодарность и представляю к правительственной награде». Представление к правительственной награде гарантировало немедленный перевод военнослужащего из штрафного батальона в строевую часть.
Приказом НКО СССР № 413 от 21 августа 1943 года командирам полков действующей армии и командирам дивизий в военных округах и на недействующих фронтах разрешалось своей властью направлять в штрафные роты солдат и сержантов за самовольные отлучки, дезертирство, неисполнение приказа и некоторые другие воинские преступления. Но это имело место только в том случае, если обычных мер дисциплинарного воздействия было недостаточно.
Офицерского состава этот приказ не касался. Офицера по-прежнему мог направлять в штрафбат командир дивизии, равный или более высокий начальник только за нарушение дисциплины по трусости или неустойчивости в бою. При всех других преступлениях судьбу виновного определял военный трибунал. Если суд выносил приговор с отсрочкой его исполнения до окончания боевых действий и направлением осужденного для искупления вины на передовую линию фронта, те же командиры своими приказами и направляли лишенного звания офицера в отдельном штрафном батальоне на срок от одного до трех месяцев.
По мере очищения от врага оккупированных территорий набирал силу новый источник пополнения штрафных частей. Это были военнопленные, оставшиеся в живых и освобожденные, а также окруженцы, отставшие от своих частей. Отношение к этим людям определялось приказом Ставки Верховного Главного Командования Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 года.
Всех побывавших в плену и в окружении противника проверяла комиссия Военного совета фронта. Как правило, она состояла из председательствующего (представителя политуправления фронта) и двух членов – старшего оперуполномоченного контрразведки Смерш и заместителя командира полка по политчасти. Выводы комиссия излагала в протоколе. После утверждения протокола на титульном листе командующим фронтом и членом Военного совета фронта он обретал силу приказа.
По решению комиссии в виде наказания отдельные лица направлялись в штрафные батальоны. Иногда такое направление было массовым. Так, по протоколу № 61 от 16 мая 1944 года в 8-й отдельный штрафной батальон было направлено сразу 52 человека. С каждым из них следовал сопроводительный документ с краткой биографической справкой и изложением проступка. Например:
«Жданов Петр Григорьевич – воентехник, начальник оружейной мастерской 77-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД, 1911 года рождения, уроженец города Быхов Могилевской области, белорус, рабочий, кандидат в члены ВКП(б) с 1939 года, образование: общее – 10 классов, военное – курсы оружейных техников в 1938 году. В Красной Армии с 1933-го по 1934-й и с 1939 года, имеет 2 ранения.
3.08.1941 года попал в окружение с группой из 30 человек в районе деревни Подвысокое и был ранен. Дойдя до Первомайска, затем до Николаева, повернул назад в свой город. В Быхов прибыл 20.10.41 года и жил до 4.10.43 года, занимаясь сельским хозяйством.
4.10.43 года вступил в партизанский отряд № 152 11-й бригады, где был командиром взвода до соединения с частями Красной Армии 24.02.44 года, после чего был направлен в 58-й армейский запасный стрелковый полк. Никаких документов, подтверждающих правдивость изложенного, нет. Красноармейскую книжку уничтожил.
Решение: Жданова П.Г. направить в штрафной батальон сроком на 1 месяц».
Согласно Перечню стрелковых частей и подразделений (отдельных батальонов, рот, отрядов) действующей армии, составленному Генеральным штабом в начале 60-х годов прошлого века, всего за годы войны было создано 65 отдельных штрафных батальонов (ОШБ) и более 1 тыс. штрафных рот (ОШР). Но этот перечень не точный. Дело в том, что в нем одна и та же штрафная часть может упоминаться и дважды, и трижды, каждый раз под другим номером. В частности, 1-й отдельный штрафной батальон, о котором речь велась выше, в одной строке проходит под этим номером, в другой – как 8-й отдельный штрафной батальон Донского, Центрального, а затем 1-го Белорусского фронтов. Еще большая путаница происходила в отношении отдельных штрафных рот.
В завершение хотелось бы рассказать о судьбе еще одного штрафника – Карпова Владимира Васильевича. Перед самой войной он, будучи курсантом выпускного курса Ташкентского танкового училища, по доносу другого курсанта был арестован за антисоветскую пропаганду и осужден на 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Но осенью 1942 года осужденному Карпову была представлена возможность смыть кровью судимость. В составе других заключенных он был направлен на фронт и включен в состав 45-й штрафной роты Калининского фронта. Эта рота для выполнения боевых задач придавалась 629-му стрелковому полку 134-й дивизии, командиром которого был подполковник А.К. Кортунов.
Два месяца В.В. Карпов ходил в атаки в составе штрафной роты. Вскоре отважного бойца заметил командир полка и в начале 1943 года добился того, чтобы он был переведен в обычную роту. Спустя некоторое время рядовой Карпов был переведен во взвод пешей разведки. В этом качестве он быстро освоил дорогу в тыл противника, начал добывать ценные сведения, приводить языков.
А.К. Кортунов в очередной раз начал хлопотать об отважном бойце, добился присвоения ему офицерского звания и назначил командиром взвода пешей разведки. Выбор оказался удачным – командир и штаб полка всегда имели свежие достоверные сведения о противнике, которые очень пригодились в период наступательных боев. По количеству добытых языков Владимир Васильевич был «чемпионом» своего фронта.
Тогда командир полка пошел еще дальше – начал хлопотать о представлении старшему лейтенанту В.В. Карпову звания Героя Советского Союза. Это был невиданный для того времени случай, и, естественно, первые представления получили отказ. Но А.К. Кортунов, который сам стал Героем Советского Союза, не отступал. Дело завершилось тем, что когда в полк прибыл член Военного совета армии, Алексей Кириллович пригласил В.В. Карпова и попросил высокого политработника объяснить офицеру причину отказов на его представления. После этого вскоре Владимир Васильевич Карпов был удостоен звания Героя Советского Союза.
В завершение этой необычной истории хочу сказать, что в процессе работы над книгой о А.К. Кортунове я познакомился и несколько раз встречался с В.В. Карповым. После войны он окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, дослужился до полковника. Затем занялся литературной работой, был председателем Союза писателей СССР. Свою историю он описал в книге «Судьба разведчика».
Также необычно сложилась и судьба А.К. Кортунова. Приняв стрелковый полк весной 1942 года, он привел его в Берлин. А после войны Алексей Кириллович стал первым организатором и министром газовой промышленности СССР. Именно он заложил основы газовой отрасли, благодаря которой «голубое топливо» греет нас и сегодня.
Штрафные батальоны и роты прошли не только через всю войну с Германией, но создание их было предусмотрено и при подготовке войны с Японией. Так, на Забайкальском фронте постоянный состав штрафбата был сформирован из офицеров 26-й окружной школы снайперов, а начальник этой школы майор Марченко Федор Степанович стал командиром батальона. Однако из-за скоротечности войны в Маньчжурии укомплектовать переменным составом не успели.
На основании детального изучения фондов частей, хранящихся в Центральном архиве Минобороны РФ получается, что всего за годы Великой Отечественной войны было сформировано 38 отдельных штрафных батальонов и 516 отдельных штрафных рот. Сколько человек «прошло» через эти подразделения – точно не известно, но сомнений нет, что их было достаточно много. Также нет сведений о том, сколько из них погибли как штрафники. Дело в том, что после гибели военнослужащего в составе штрафного подразделения считалось, что он искупил кровью свой проступок перед Родиной, и семье направлялась похоронка с обычной трактовкой.
В годы Великой Отечественной войны, наряду с частями сухопутных войск, также создавались штрафные эскадрильи в ВВС. На комплектование этих эскадрилий поступали летчики, проявившие трусость в воздушном бою, при штурмовке или бомбардировке цели, а также технические специалисты, плохо обслужившие самолеты. При этом почему-то не бралось в расчет то, что летчик, униженный и оскорбленный положением штрафника, лишенный, пусть и временно, заслуженного звания, наград, в знак протеста мог перелететь на сторону противника и предпочесть позору плен. Советская идеология не допускала такого, да и о таких случаях историкам не известно.
Вместе с тем с началом войны дисциплинарные проступки среди военнослужащих, в том числе и среди летного состава, были не редкими. К примеру, в одном из дел на пилота 1-й эскадрильи 6-го истребительного авиаполка младшего лейтенанта В.В. Копейкина было указано:
«Тов. Копейкин с первых дней войны допускал халатное отношение к боевой работе, проявлял недисциплинированность, выражавшуюся в пьянках, из которых одна со стрельбой… Эта недисциплинированность в конце концов привела к грубому летному происшествию – допустил промах на посадке и столкновение с другим самолетом на пробеге. За эти факты тов. Копейкин осужден военным трибуналом в декабре 1941 года к десяти годам».
Но реально вместо исправительно-трудовых лагерей младший лейтенант В.В. Копейкин в феврале 1942 года был направлен в 6-й истребительный авиаполк для переучивания на новой матчасти. Он там провинился – по рассеянности не переключил топливный бак и совершил вынужденную посадку.
После этого в аттестации Копейкина старшим начальником был сделан вывод: «Имеет большое стремление искупить вину. Должности пилота соответствует, но требует контроля со стороны начальников».
После выхода в свет приказа № 227 в штабах ВВС начали задумываться о том, как применять его в отношении летного состава. Выход был найден самый простой – приказ механически был распространен на все части ВВС. Полковник юстиции А.В. Мороз, детально занимавшийся этим вопросом, правовой документ о формировании штрафной эскадрильи обнаружил в архивных делах 811-го штурмового полка 206-й штурмовой дивизии. Положение было подписано начальником штаба 8-й воздушной армии полковником Н. Селезневым и военкомом штаба старшим батальонным комиссаром В. Ануфриковым, а утверждено командующим армией генерал-майором авиации Т. Хрюкиным и военкомом армии бригадным комиссаром А. Вихоревым.
Задачу организации штрафных эскадрилий положение определило так: предоставить возможность летчикам, стрелкам-бомбардирам, техникам и механикам, уличенным в саботаже, проявлении элементов шкурничества, уклонении от полетов, путем выполнения ответственных боевых заданий на самых опасных участках и направлениях искупить свою вину перед Родиной.
Далее в документе было сказано, что перечисленные выше лица, независимо от занимаемых должностей, направляются в штрафные эскадрильи распоряжением командира дивизии с последующим оформлением и отдачей приказа по личному составу воздушной армии. Отчисление из штрафной эскадрильи осуществляется по представлению командира дивизии приказом командующего армией.
Предусматривалось создание штрафных эскадрилий трех типов:
а) истребительной на самолетах Як-1 и ЛаГГ-3; б) штурмовой на Ил-2; в) легкобомбардировочной на У-2. Каждая эскадрилья содержалась по штату неотдельной эскадрильи десятисамолетного состава и подчинялась непосредственно командиру той дивизии, в которой была оформлена решением командования воздушной армии.
Как и в штрафбате, руководящий состав штрафной эскадрильи подбирался из нештрафников. Он включал пять человек: командира и военного комиссара эскадрильи, заместителя командира, адъютанта старшего (начальник штаба) и старшего техника. На командование эскадрилий и дивизий возлагалась обязанность тщательно учитывать всю боевую работу штрафников, и только на основании этих учетных данных возбуждать ходатайство о переводе их в строевые части.
Весь остальной командный, рядовой летный и технический состав эскадрильи укомплектовывался за счет штрафников. Положение предусматривало единственное исключение: при неукомплектованности штрафной легкобомбардировочной эскадрильи стрелками-бомбардирами командиру дивизии разрешалось замещать эти должности нештрафниками.
Положение не разрешало представлять штрафников к государственным наградам, лишало их полагавшегося другим летчикам денежного вознаграждения за боевые успехи в порядке приказов НКО СССР № 0299, 0489 и 0490, а также процентной надбавки за выслугу лет. Пребывание в штрафной эскадрилье не засчитывалось в срок, определявший присвоение очередного воинского звания. Кроме того, штрафники, независимо от должности, которую занимали в строевой части, удовлетворялись денежным содержанием по должности, которую им определили в штрафной эскадрилье, с процентной надбавкой за пребывание на фронте.
Таким образом, документ о штрафниках ВВС получился даже более суровым, чем Положение о штрафбате для сухопутных сил РККА. Штрафников в пехоте, как мы знаем, за подвиги к государственным наградам представляли. Они заранее знали, на какой срок направлены в штрафной батальон или роту – этот срок не мог превышать трех месяцев. Ранение, каким бы ни был его характер, признавалось свидетельством искупления вины. Авиаторы же предпочли иной критерий: для летного состава – только число и итоги боевых вылетов; для технического – качество подготовки самолетов к боевой работе. Поэтому имели место случаи, когда некоторым летчикам не удавалось избавиться от статуса штрафника в течение пяти месяцев. Даже получив в воздухе ранения или ожоги, они автоматически в строевые части не переводились.
В тот момент, когда в 8-й воздушной армии приступили к комплектованию штрафных эскадрилий, она имела в своем составе десять авиационных дивизий и ряд отдельных частей – всего 49 авиаполков и 40 батальонов аэродромного обслуживания, объединенных в пять районов аэродромного базирования. Формируемые с 9 сентября 1942 года штрафные эскадрильи создавались: истребительная – при 268-й истребительной авиадивизии (командир полковник Б.А. Сиднев), штурмовая – при 206-й штурмовой авиадивизии (командир полковник В.А. Срывкин) и легкобомбардировочная – при 272-й ночной бомбардировочной дивизии (командир полковник П.О. Кузнецов).
В дивизиях штрафные эскадрильи, оставаясь в непосредственном подчинении комдива, прикреплялись к одному из полков. Так, в 206-й штурмовой авиадивизии штрафная эскадрилья была прикреплена к 811-му штурмовому полку двухэскадрильного состава. Командиром штрафной эскадрильи был назначен один из лучших летчиков этой части капитан Петр Федосеевич Забавских, до этого возглавлявший обычную эскадрилью. К тому времени на его счету было уже два сбитых вражеских самолета – «Мессершмитт-109» и «Фокке-Вульф-189», за что он был награжден орденом Красного Знамени.
Летчики попадали в штрафные эскадрильи за самые различные проступки, но чаще всего за трусость, проявленную в бою, или аварии, совершенные по их вине. Но нередко летчики совершали поступки, которые по-своему напоминали об их молодости и житейской неосмотрительности.
Так, 5 июня 1943 года командир 10-го учебно-тренировочного авиаполка отправил в Астрахань на самолете УТ-2 младшего лейтенанта Минченко и старшину Минина. На полевом аэродроме Началово им надлежало принять самолет Як-1 и вернуться в полк парой. Но летчики к установленному сроку не вернулись. Выяснилось, что они самовольно вылетели из Астрахани в Кизляр за вином и при взлете с пустыря поломали самолет УТ-2.
В приказе по этому поводу командующий 8-й воздушной армией отмечал, что за такое исключительное хулиганство Минченко и Минин заслуживают предания суду военного трибунала, но, учитывая их отличную технику пилотирования и то, что в полку они были инструкторами, он предоставляет им возможность искупить вину в штрафной эскадрилье.
Технические специалисты ВВС в штрафные эскадрильи попадали по самым разным причинам. Так, один из механиков авиационного звена попал в штрафники за то, что снял недостающие детали для своего самолета с самолета в соседнем полку. Другой – за то, что, нарушив меры безопасности, сжег при заправке самолет У-2. Несколько техников и механиков оказались в штрафниках за то, что в начале ноября не отреагировали на температуру воздуха и заморозили водосистему в моторах самолетов Ил-2 и МиГ-3. Начальник технического отдела одного из батальонов аэродромного обслуживания стал штрафником за то, что по личной халатности не обеспечил самолеты сжатым воздухом, сорвав тем самым боевые вылеты нескольких групп штурмовиков и истребителей. Старший техник эскадрильи по вооружению угодил в штрафники потому, что выпустил самолет Ил-2 на боевое задание, не зарядив пушку снарядами. Молодой механик стал штрафником за то, что, охраняя в составе караула склад с боеприпасами, со скуки выстрелил в воробья. В воробья он не попал, но… склад взлетел на воздух!!!
Но были и другие случаи. Так, осенью 1942 года в штрафную эскадрилью угодил Григорий Алексеевич Потлов. В 1933 году он окончил военную школу пилотов. С началом войны на Южном фронте совершил 15 боевых вылетов в составе ночного бомбардировочного полка на У-2. Затем, уже на Сталинградском фронте, принял эскадрилью в 622-м штурмовом полку, совершил на Ил-2 девять успешных боевых вылетов.
В роковой для него день 14 августа 1942 года. Тогда Потлов, ведя в бой группу из шести самолетов, задание не выполнил и вернулся на свой аэродром с полной бомбовой нагрузкой. Вполне возможно, что летчики не нашли назначенную им цель. Но командир 228-й штурмовой авиадивизии полковник В.В. Степичев увидел причину невыполнения задачи в трусости ведущего группы. И приказом по армии Потлов в звании красноармейца, сдав на хранение в штаб свой орден Красного Знамени, был направлен в штрафную эскадрилью.
Но опытный летчик не потерялся и в новом качестве. Он совершил два боевых вылета в качестве ведомого, два – ведущим звена и восемь – ведущим группы. Командир эскадрильи в своем ходатайстве на имя командира 206-й авиадивизии писал: «Все боевые задания Потлов выполнял отлично, в бой идет смело, уверенно и с большим желанием, показывая образцы мужества и отваги. Самолетом Ил-2 овладел в совершенстве, техника пилотирования отличная, может летать в сложных метеорологических условиях… В эскадрилье и в 811-м ШАП пользуется заслуженным боевым авторитетом и любовью всего личного состава полка».
Но командир дивизии полковник В. Срывкин ходатайство командира эскадрильи не поддержал, посчитав, что боевых вылетов у Потлова пока маловато. Пришлось Потлову продолжать службу в составе штрафной эскадрильи. И только по следующему ходатайству 24 января 1943 года приказом по воздушной армии красноармеец Г.А. Потлов был восстановлен в звании капитана и назначен командиром эскадрильи 811-го штурмового авиаполка.
Перед новым, 1943 годом 811-й штурмовой авиаполк убыл в город Куйбышев для нового формирования и обучения. Штрафную эскадрилью, в которой к тому моменту числилось десять штрафников, прикрепили к 807-му полку 206-й авиадивизии.
Из трех штрафных эскадрилий 8-й воздушной армии особенно ярко проявила себя ночная легкобомбардировочная на У-2, первым командиром которой был старший лейтенант Иван Михайлович Семертей. Летчики этой эскадрильи, как, впрочем, и всех других в 272-й авиадивизии, летали ночью и в сложных метеоусловиях. За ночь они успевали совершить 5–6 боевых вылетов со стандартной бомбовой нагрузкой в 200–230 кг. Летчик-штрафник красноармеец Мухамедзян Шарипов, в действительности имевший звание батальонного комиссара, за месяц произвел 94 боевых вылета, а красноармеец (старший политрук) Кузьма Волков – 75. При этом нужно сказать, что летчики строевых эскадрилий за 50 боевых вылетов согласно приказу НКО СССР № 294 представлялись к ордену Отечественной войны II степени, а за 60 боевых вылетов – к этому же ордену I степени.
Авиаторы-штрафники в подавляющем большинстве добросовестно выполняли боевые задачи, проявляя при этом и мужество и героизм. Об этом могут свидетельствовать записи в приказах командующего 8-й воздушной армией о их реабилитации. При этом в данных приказах разжалованные штрафники уже указывались со своими воинскими званиями. Вот только некоторые из них:
«28 февраля 1943 года сержант Котенко Борис Борисович при штурмовке высоты 101 попал под сильный заградительный зенитный огонь. Несмотря на то, что были перебиты тяги и пробиты бензобаки, бомбы положил точно в цель, после чего посадил самолет на линии фронта и под пулеметным огнем лично эвакуировал его на 20 км в тыл».
«При выполнении боевого задания 28 марта 1943 года днем на самолете У-2 пилот старшина Казарянц Владимир Егишевич, будучи обстрелянным зенитно-пулеметным огнем, получил ранение в ногу и, истекая кровью, привел самолет на свой аэродром».
«Пилот сержант Смирнов Георгий Кузьмич при выполнении боевого задания на самолете У-2 днем 15 февраля 1943 года был подбит над целью, получил осколочные ранения в руку и ногу, несмотря на боль, посадил поврежденный самолет под миномето-пулеметным огнем у линии фронта, после чего эвакуировал его в тыл».
«Сержант Песигин Василий Алексеевич за время пребывания в штрафной эскадрилье с 15 ноября 1942 года по 15 января 1943 года произвел 95 боевых вылетов с общим налетом 153 часа 41 минута, из них на защиту города Сталинграда 45 боевых вылетов со средней бомбовой нагрузкой 200–230 кг… Летает смело и уверенно в сложных условиях, не имея случаев потери ориентировки и вынужденных посадок. Для поражения цели, несмотря на ураганный огонь противника, заходил по 2–3 раза. Выполнял специальные задания командования по связи и перевозке грузов частям Красной Армии в Сталинград. Сбросил на территории противника 200 000 листовок…»
«Старший техник-лейтенант Седлик Мечислав Дариусович, работая оружейником, обеспечил 210 самолетовылетов с хорошей подготовкой вооружения».
«Старший техник-лейтенант Ноготков Василий Николаевич, осужденный военным трибуналом 35-го района аэродромного базирования сроком на 5 лет, работая механиком, обеспечил 129 боевых вылетов при образцовом содержании материальной части».
В заключение нужно отметить, что потери среди пилотов-штрафников были сопоставимыми с потерями строевых летчиков обычных эскадрилий. Так, штрафная штурмовая эскадрилья 8-й воздушной армии за период с 1 октября по 31 декабря 1942 года потеряла трех летчиков.
Таким образом, говоря о штрафниках, нужно отметить ряд принципиальных моментов. Во-первых, инициатором создания штрафных подразделений было не советское, а германское командование. Во-вторых, в отличие от широко разрекламированного в 2013 году телефильма «Штрафбат», штрафные батальоны никогда заключенными не комплектовались. В-третьих, не то что командирами штрафных батальонов, но и других штрафных подразделений назначались исключительно строевые офицеры. И, наконец, в-четвертых, – штрафные подразделения в действиях советских войск играли не существенную роль. Они использовались на отдельных участках наступления, в том числе и для проведения разведки боем. Но на завершающем этапе Великой Отечественной войны для проведения разведки боем от дивизий первого эшелона выделялись передовые батальоны, которые и решали эту задачу.