6
Попробую объяснить смысл всего эпизода. В отношениях современного мира есть одна бумажка, под которой Москва уверенной рукой поставила свою жирную подпись. Называется она скромно и непринужденно, The International Covenant on Civil and Political Rights – «Международное Соглашение о Гражданских и Политических Свободах». Я это не к тому, что с той бумажкой что-то не так и в ней нашлись какие-то опечатки. Приоритетной нации нужно смотреть, куда и подо что она, даже не прочтя, размашисто ставит подпись. Это же серьезный документ. Вот хороший вопрос стороннего наблюдателя, кому она пытается морочить голову?6
В холле Белого Дома на стенах висят портреты вождей краснокожих, названия племен присваивают лучшим тактическим вертолетам и единицам стратегического вооружения, их дают своим детям как имена и мало кто из белых удержится в разговоре упомянуть, в каком колене предков он происходит от индейцев и на какую часть его кожа содержит красноватый оттенок. Если проводить сравнительный анализ коренного населения континентов, то выясняется масса интересных подробностей.
Предложенный опыт прикладной и сравнительной этологии составлял лишь ступень к тому, что следовало дальше и составляло тему исследований. Каким бы идиотизмом нормальному здоровому сознанию реакция ни казалась, ни на минуту не следует забывать, чем они располагают до сих пор и что всеми руками и ногами продолжают держать. Это, конечно, первооснова, сам фундамент того, что в международной практике исследований принято называть режимом: русское телевидение, прямо зависимое тщательно контролируемое телевидение республик, книгоиздание во всем своем историческом не знающем совести масштабе, периодика, радио, целиком вся индустрия кино – от сюжетов до названий. Ни один журналист Башкирии или любого другого этнического домена восьмичасовой географии не может просто взять кинокамеру или карандаш с блокнотом и передать войну с Грузией или чеченской республикой своими глазами – в своем восприятии: это можно делать только москве. Больше того: вся – то есть в буквальном смысле – хроника зарубежных событий для всех 9-ти часов той же географии (то есть на чьи деньги она и ведет эти войны) предусмотрена исключительно в версии Москвы. Надо ли говорить, что и предпочтения в ней предусмотрены тоже ее. Газетные площади во всем своем исполинском масштабе из часа в час печатают и перепечатывают вновь только в строгом соответствии с русской идеологией – любой шаг влево и шаг вправо отсекается моментально: разговор, безусловно, идет о явлении русского сознания. Пожалуй, любой умеющий мыслить и имеющий непредвзятый взгляд представитель коренного населения сегодня согласится, что у режима было бы не много шансов сделать «всех русскими», не сделав всем сознание именно русским. Это и составило их первоочередную, приоритетную задачу истории.
Казалось бы, абстрактная, насквозь иносказательная формула имеет действительное историческое прочтение, поскольку нигде никем еще до настоящего момента не проводилось внятной градации что же, собственно, происходило с тем, сделать кого «русским» по тем или иным причинам не удавалось: они в буквальном смысле умерщвлялись. Печальный опыт горцев и до определенной степени известная практика концентрационных лагерей с их неповторимым профилем составляли лишь общую, видимую часть всего спектра явления. Самым поразительным для специалиста здесь останется то, что они делают с «образцом», по тем или иным причинам не подлежащим конвертизации теми же историческими средствами, в функциональном отношении так хорошо себя зарекомендовавшими. Этот уникальный механизм защиты психики в самом деле еще только ждет своего терпеливого исследователя и на нем стоит остановиться немного подробнее.
Тот же самый обряд умерщвления происходит теперь на другом уровне – восприятие выполняет ту же работу, полностью завершая трансформацию, сразу, непосредственно и немедленно переходя к своей цели, минуя все остальные фазы, иносказания, стадии и утомленное ожидание: его «умерщвляют», попросту стирая имя и даже самое случайное упоминание – его делают тем, «кого нет». Насколько важное значение этот механизм и механика называния имеет для первобытного мышления в его контакте с полным опасностей внешним миром, невозможно понять и представить, не зная всех процессов восприятия первобытного мышления, как оно представляет взаимодействие сил в окружающей среде вообще, и здесь можно только порекомендовать исследования специалистов по сходному профилю. Чтобы хотя бы в двух словах и отдаленно дать представление о работе этого беспрецедентного механизма защиты, необходимо отнести к иерархической структуре восприятия первобытного мышления – как оно работает, определяя степень потенциальной опасности любого элемента внешней – равно живой и неживой – среды.
Этот тип организации всегда именно иерархический. «Наверху» максимум доступа к самкам и еде; «низ» – этот то, где тот же доступ наименьший. Так вот, избирательно помещая элемент среды за рамки градации, первобытное мышление не просто делает его «тем, кого нет», «мертвым», оно ставит его ниже последней отметки доступа к своим ценностям. Именно поэтому во всех первобытных организациях самым страшным приговором было коллективное решение кого-либо об изгнании: по целому ряду косвенных свидетельств, под приговором изгоя индивид действительно переставал существовать не только для них. И именно поэтому упоминание коренного населения в пределах Русляндии было воспринято как акт, граничащий с преступлением.
Этой системе ценного уже не один миллион лет и ее безусловную ценность каждый раз на практике выясняет каждый новый выпас правительства, но вряд ли это то, что все последние сотни тысяч лет имели в виду, в лучших из своих образцов разума всякий раз инстинктивно и с тоской вглядываясь в линию далекого горизонта.
Чтобы сохранить контроль над внешним миром, происходит последний суррогат умерщвления, помещая элемент за последнюю черту всех структурных иерархий, делая его имя несуществующим. Первобытное мышление даже не подозревает, какие механизмы оно запускает следом и что идет за тем дальше. «Будущим», прекрасно продаваемым самыми сочными образами для ойкумены москвы и шумно заявленным их «мыслителем», здесь и не пахло.
Что происходит со всем тем, что ими к физиологии своих отправлений так или иначе адаптировать все же удалось, точнее всего передает именно физиологический аспект пресловутого «контакта». Как раз этот жуткий образ последовательных уродливых трансформаций многократно обыгран в научной фантастике как символика необратимых изменений. Далеко не случайно, что даже в рамках художественных постановок персонаж драмы, попадая в ситуацию, такой альтернативе предпочитал смерть.
Кормительный аппарат без тени смущения вводит у себя в действие в пределах московской федерации оборот «полиция» – со всем набором логико-семантических норм для этого института власти, одного из наиболее значимых и труднозаменимых, – но старательно забыв при этом упомянуть, что сама ключевая идея целиком «снята» из «Диалога о Стене» автора; речь о необходимости перевода русской «милиции» на международное обозначение «полиция» там велась в контексте этнического домена Башкирии и ввод нового оборота предполагался в новой латинской графике. Нигде не упоминается вообще, что сам оборот «русская цивилизация», так понравившийся москве, впервые был введен именно им, который та жадно урвала из «Легенд о Шагающем камне»; термин был употреблен как противостояние ее по природе ограниченной системе, давящей любые зеленые ростки в коренном населении с мечтой о свободе. Другой оборот, «цивилизация насекомых», введен также им и в том же самом контексте. Ну естественно напрашивается чисто специальный вопрос практика-этолога и исследователя с большим практическим опытом, в силу чего первая наживка была ими с жадностью урвана, а о второй не слышно нигде.
Дело не в том, что, глядя на них, даже серьезного наблюдателя со стороны это невольно заставляет прыскать в ладошку, чтобы затем тут же принять непредвзятое, строго-рабочее выражение. Без обычного упоминания источника своей мудрости они дешево смотрятся. Это искренне: дешево смотрятся даже их катастрофы, военно-промышленный комплекс и галстук президента. Они повторяют чужие идеи, сюжетные постановки и многолетние разработки сложнейших концепций своими словами и ждут дальше. Список откровенных заимствований и демонстративного воровства со стороны русской федерации из работ С. Весто занял бы не одну страницу. При этом он нигде не упоминается даже вскользь.
Конец ознакомительного фрагмента.