3
По ту сторону
Он быстро и сильно опьянел и раскачивался на качелях изо всех сил в абсолютно истеричном состоянии, в памяти снова вдруг всплыла черно-белая фотография маленькой девочки с куклой в руках, которая постепенно оживала: сначала соткалось из воздуха белое платье в оборках, потом обрели плоть ноги в туфельках на пуговичках, руки, державшие куклу, и лицо, будто выбеленное пудрой. И уже скоро малышка сидела рядом с ним.
– Ты ведь не всегда была такой?
Девочка молчала. При каждом взлете она немного подавалась вперед, раскачивая качели все сильнее, и ему стало страшно.
– Держись за меня, а то упадешь! – предупредил он.
Она засмеялась, посмотрела на него и крепко и больно ухватила за руку. Он увидел мелкие острые зубы, и взгляд совершенно взрослой женщины на секунду прошил его насквозь. Она стала отцеплять его пальцы от цепи, за которую качели были привязаны к дереву, с непонятно откуда взявшейся грубой мужской силой. Кисть от ее сжатия синела, и суставы распрямлялись сами собой. И не было никакой возможности оторвать взгляд от ее сосредоточенного недоброго лица.
– Что ты хочешь? – наконец выдавил он.
Она посмотрела на него все с той же щербатой улыбкой:
– Хочу, чтобы мы вместе полетали. – Пальцы сдались, и они слетели с качелей, а ночь огласил громкий и грубый женский смех: «Ты останешься со мной навсегда».
Потом вдруг он проснулся оттого, что очень сильно захотелось в туалет. Покрытый холодной испариной и пребывая в полной прострации, он понемногу осознавал, что находится в комнате, но как попал сюда, не мог вспомнить. С трудом опустил на пол одну ногу и тут же отдернул ее, потому что уперся в нечто, лежащее у дивана. На ускоренной перемотке в голове пролетели события дня. «Неужели я так и не закопал это чертово тело?!» – Серая тоска, зацепившись острыми зубами за сердце, больно ударила твердыми костлявыми ладошками по вискам. Из глубины памяти всплыли слова: «Ты меня убил, но не избавился от меня. Я с тобой навсегда». Вместе с ненавистным голосом вспыхнула боль в руке, на которую он оперся, такая невыносимая, что он даже вскрикнул и, бережно приподняв ее за локоть, положил в люльку между согнутыми ногами и животом. Он был готов поклясться самым дорогим на свете, что не выдумал эту наполненную дождевой водой яму, в которой провел бок о бок с трупом несколько часов и откуда он выбирался, ковыряя в мокрой земле ступеньки осколком бутылки. Но ничего дорогого не осталось в его опустошенном, обезображенном мире, в его измученных до предела чувствах и мыслях. Все началось заново. Кошмарное существование завершило один виток и перешло на новый, снова оставив его один на один с этим чудовищем в человеческом обличье, в запрятанном среди гор и леса, кишащего голодными зверями, забытом Богом доме, наполненном страшными, гадкими тайнами. Запрокинув голову, он застонал от беспредельного отчаянья и в следующее мгновение различил темный силуэт, молча сидящий перед ним. Он вновь застонал, упал на подушку и мгновенно провалился в сон.