Глава вторая. …если везет, значит, скоро придется платить за проезд
Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!
Я с явным интересом наблюдала, как инквизиция перерывает бумаги, лежащие на столе, подозрительно вглядываясь в какие-то рисунки и откладывая их в сторону. Почему – то мне казалось, что нас втроем сразу потащат в сторону костра, пробубнят что-то ради приличия и очистки совести, а потом «Абдулла! Поджигай!». Где-то в памяти на кострище жарилась великая героиня Столетней войны. Запахло походной романтикой. Барды-битарды в шапочках-петушках и вязаных свитерах поют вокруг костра свои «трехаккордные» песенки на один мотив, едят тушенку и любуются звездами. Лепота…
– Разрешение от инквизиции? – протянул руку один из инквизиторов, глядя на какой-то листочек с рисунком и пояснениями.
– Так мы… это… это пока что теория… Мы даже не практиковались… – заблеял рыжий, с ужасом глядя на маску и на глаза, которые смотря сквозь прорези. – Мы пока что… эм… это гипотеза… Ну мы, конечно, будем добиваться разрешения! Если захотим ее… эм… доказать…
Инквизиция шуршала по всем углам, а мне это напомнило тот день, когда мой супруг собирал вещи. Где-то на том конце города моя свекровь и моя мама без устали набирали мой номер и твердили мне одно и то же. «Да, изменил! Мне муж всю жизнь изменял! И что? И что с того? Я с ним поговорю!», «Я говорила вам завести ребенка! Дети – укрепляют брак! Чем больше детей, тем лучше!», «Просто у сыночки возвышенная душа поэта! С кем не бывает! Со временем у него это пройдет. Я уверена!», «Нагуляется – вернется! Мой же Витенька возвращался?», «И что теперь о вас подумают! Чуть что – сразу разводится! И года вместе не прожили! Позор!».
Ждать, когда седина посеребрит виски неблаговерного и неблагонадежного, я не собиралась. Терпеть это безобразие до того момента, когда спешные шаги в уборную будут сопровождаться постукиванием палочки, мне тоже как-то не хотелось. Мысль о том, чтобы рожать наперегонки с соседской кошкой, дабы соседи рассказывали друг другу анекдоты о том, что однажды видели меня не беременной, меня угнетала.
Пока мальчик с «возвышенной душой поэта», но загребущими руками, прикидывал, во сколько ходок ему удастся вынести все более-менее ценное из квартиры, я молча сидела на диване и играла в «три в ряд». «За холодильником я еще вернусь, за стиралкой – тоже!» – бубнел он под нос «поэт», сваливая «добычу» в прихожей. С ноутбуком и сумкой, он спустился вниз, чтобы сгрузить все в такси. А когда поднялся, то увидел, что дверь закрыта на засов.
– Как там у нас? Один заход и «баиньки». Так что «и баиньки» отсюда! – ответила я и отключила звонок. Все, что не вынесла «душа поэта», я поставила на место. Правильно, надо было ходить в спортзал, а не отдавать подаренный мною абонемент своему младшему брату.
Инквизиция подошла к делу очень серьезно и обстоятельно. Они тщательно осматривали все стеллажи с книгами, перерывали небрежные стопки записей, нюхали содержимое каждого найденного пузырька и вели протокол.
И тут раздался крик, мол, все сюда! Я вздрогнула. С каждой секундой я понимала, что настолько реалистичным сон быть не может. Но оставалась у меня слабая надежда на то, что сейчас я проснусь в своей кровати от звонка редактора и криков: «Где две статьи? Мне номер в печать отправлять!». Это был бы самый приятный нагоняй в моей жизни!
– Что это за круг? Где разрешение на эксперимент? – спросил один из незваных гостей, показывая пальцем в перчатке на полустертые очертания. Тощий, сглотнул, теребя пуговицу на жилетке. Рыжий тут же начал оправдываться, мол, ничего особенного, это просто – часть научной работы. Он постоянно поправлял ворот рубашки, словно тот его душит, и обливался потом.
– Два мага и один немаг, – произнес кто-то из инквизиции, разглядывая наши документы. – Я хочу побеседовать с немагом. Я так понимаю, что вы – журналист?
– Да! – смело ответила я, ничуть не соврамши. Я, как журналист, больше привыкла брать интервью, чем давать его. Не настолько я знаменитость, чтобы щедро делиться с прессой пикантными фактами своей биографии. И не настолько скандальная, чтобы потом с пеной у рта опровергать их.
– И что вы здесь делаете? – спросил вышедший вперед инквизитор, глядя сначала в документы, а потом на меня.
– Пишу статью, – гордо ответила я, чувствуя, что если это – не сон, то тогда что это? Материалист во мне пожал плечами. – Про… эм… научное открытие…Мне как раз рассказывали о том, что это значит, и какую пользу принесет это открытие… всему человечеству…
– Всему оставшемуся человечеству, – с легкой усмешкой поправил меня инквизитор, пока другие шуршали книгами и проводили тщательный обыск. Он пристально посмотрел на круг. – И почему же соседи пожаловались на женский крик?
Отличный вопрос! Отчего может кричать женщина? Я посмотрела на рыжего, а потом на долговязого. Нет, они явно не те, от которых хочется кричать. Не настолько страшные, чтобы орать от ужаса, но и не настолько привлекательные, чтобы соседи сразу поняли, насколько я познала всю глубину научных открытий.
– От восторга! Это будет такой репортаж! Настоящая сенсация! – задорно ответила я, стараясь не смотреть на собеседника. Уж больно меня смущал его рост и эта черная маска.
– Вы всегда восторгаетесь истошными криками «Помогите!»? – поинтересовался инквизитор. Инквизиция с чувством юмора – это что-то новое. Я представила, как меня с «хиханьками и хаханьками» тащат к костру. А потом с «шутками и прибаутками» поджигают. А сценарий суда надо мной ляжет в основу выступления команды КВН.
– Пока я брала интервью у меня по ноге пробежала вот такая крыса! – я опустила голову, понимая, что нужно как-то оправдать чужие вопли. – А я ужасно боюсь крыс! Не знаю, откуда она взялась, но… фу!
– Вот протокол об административном правонарушении. Штраф оплатить в недельный срок. Три экземпляра, – произнес инквизитор, протягивая каждому из нас предписание. – На каждый день просрочки начисляется пеня. Так что будьте так любезны, оплатить вовремя. Всего хорошего!
Я посмотрела на сумму, пытаясь понять, это много или мало? Инквизиция уже закрыла за собой дверь с той стороны. Отлично посидели. А кто платить будет? Или каждый сам за себя? Это именно тот случай, когда я настаиваю, чтобы за меня заплатили, потому что к предсмертным крикам и трупу я не имею никакого отношения!
– Сколько тебе впаяли? – задумчиво спросил рыжий, заглядывая в бумажку долговязого. – Сто эрлингов! Мне пятьдесят! Ты им не понравился! Ладно, все не так страшно… Получу стипендию – отдам. Могли вообще казнить на месте! Отделались, считай, легким испугом. До сих пор не верится!
О да, вижу, что «легкий испуг» на штанах почти высох. Я смотрела на бумажку с чужим именем, пытаясь разобрать незнакомый почерк.
– А пять тысяч – это слишком много? – задумчиво спросила я, прикидывая, как выглядят эти самые «эрлинги».
– Сколько? – хором переспросили горе-учитель и горе-ученик, наперебой вырывая у меня бумажку. – Не может быть! Ты смотри внимательней! О, Ардал! Действительно! Пять тысяч! За что?
– Эм… – озадачился горе-руководитель, почесав подбородок. – Я даже не знаю! Пять тысяч! Это же три моих зарплаты в лучшие времена, с учетом премии! Может, они просто ошиблись в количестве нулей?
Я еще раз посмотрела на предписание, подняла брови и задумалась. В такие моменты у меня перед глазами всегда появляется Штирлиц. «Валить надо!» – авторитетно произнес Штирлиц. «Кого?» – с усмешкой поинтересовалась я, осматриваясь по сторонам.
– Я не собираюсь платить никакие штрафы, пени и неустойки! – категорически сообщила я горе-магам. – У меня есть срочная работа… дома! Возвраща… Чего вы на меня так смотрите?
– Невозможно, – вздохнул Томас и покачал головой. – Тебе придется остаться здесь. Я уже объяснял. Слушай, Джеральд! Да это – сенсация! Мы только что… погоди… сейчас я осмыслю… Мы только что доказали недоказуемое, основываясь на законе равноценности! Представляешь? Теория Линдера – Двейна. Во всех учебниках!
– А почему твоя фамилия стоит перед моей? Почему не Двейна – Линдера? – возмутился рыжий. – Это была моя идея вызвать духа! Поэтому я настаиваю, чтобы моя фамилия стояла перед твоей. Только учти, научное открытие такого масштаба нам придется защищать на закрытом заседании в присутствии инквизиции! И есть вероятность, что мы с тобой под дружные аплодисменты отправимся в камеры, где проведем остаток своих дней. Я даже знаю, кто встанет, и будет хлопать громче всех.
– Нет, по-твоему, надо было брать тему «Улучшенное заклинание сохранения брусчатки в первозданном виде на долгие годы»? А потом каждый день бегать проверять заколдованный участок дороги. Помню, ночью возвращался домой и своими глазами видел, как Клевис сковыривает с обочины два камня, а потом воровато несет на «заколдованный участок». Сразу видно, что у него завтра защита. Так что хочешь порадовать инквизицию – знаешь, про что писать, – заметил Томас, разочарованно глядя на круг. Не видать магическому миру научной сенсации.
Я все еще находилась под впечатлением от штрафа, который мне впаяли. Ни за что! Пять тысяч!
– Так, возвращайте меня домой! – потребовала я, размахивая предписанием. – Я ничего оплачивать не собираюсь! Вы меня втянули в это, так что давайте возвращайте! Или платите за меня!
– Так, успокойся! – прокашлялся рыжий. – Мне очень жаль, что так вышло. Тебе придется остаться здесь. Мы… эм… подумаем, как тебе помочь, но просто, понимаешь… Пять тысяч это – очень много. У нас просто нет таких денег. У меня стипендия всего триста эрлингов. Но ты не волнуйся. Мы попробуем поговорить с канцлером от магии, чтобы он как-то повлиял на ситуацию.
– Канцлер от магии? – переспросила я, закатывая глаза. Я ничего не знаю о мире, куда попала, а со мной разговаривают так, словно я провела лучшие годы своей биографии на этом конце географии.
– Этим миром правят канцлер от магии и канцлер от инквизиции. Ну, как бы тебе объяснить, – занервничал рыжий. – Канцлер от магии представляет интересы тех, кто владеет искусством, а канцлер от инквизиции…
Бедолагу передернуло от одного упоминания.
– …представляет интересы тех, кто не владеет или не хочет пользоваться искусством. Почему так сложно это объяснять? Томас! Давай, помогай мне! Ты же – преподаватель! – Джеральд дернул своего научного руководителя за рукав.
Томас вышел из состояния унылой фрустрации, и мне пришлось выслушать заученную лекцию про то, каких бы небывалых достигла бы магия, если бы не инквизиция! О сколько чудных открытий, могло бы вдруг свершиться, если бы не «эти гады»! Да, разумеется, не все всегда идет гладко, бывают и ошибки, но каждая ошибка – это опыт, а опыт – это путь к великим свершениям. И пока неофиты бороздят просторы библиотек, а инквизиция внимательно читает и изучает все научные труды, прикидывая на какой срок тянет научное открытие…
Я зевнула, прикидывая, который час? В углу до сих пор мерещился труп некой Анабель Эрланс, чьи документы я сжимала в руках, и чей прах был в срочном порядке развеян по ветру во избежание крупных неприятностей.
– Мы проводим тебя домой! – заметил Томас, поглядывая на часы. Я присмотрелась – два часа дня. Хотя нет, постойте… Десять вечера! Просто здесь часы идут в другую сторону.
– Домой? – возмутилась я, окончательно теряя терпение и глядя на часы «наоборот». – Мой дом в другом мире!
– Анабель Эрланс живет… жила неподалеку. Если через портал, то всего в двух шагах. Она жила одна, – начал Джеральд, пряча глаза. – Мы даже удивились, когда она согласилась прийти сюда. Обычно она не выходит из дома, а тут… Понимаешь, она… ну… со странностями. Ни с кем не общалась, ни с кем не дружила, из дома почти не выходила. Она работала журналистом в «Горькой правде», но в редакции никогда не появлялась. Ну, она так говорила, когда мы с ней сегодня познакомились.
Рыжий теребил пуговицу, уставившись в пол. Томас сделал вид, что изучает плесень на стене. Я так понимаю, что теперь моя судьба никому не интересна и меня активно пытаются выставить за дверь.
– Понимаешь, чтобы защитить научную работу, нужны статьи, публикации, – продолжал Джеральд, заметно нервничая. – Не только научные. Мы хотели позвать кого-нибудь из «Магического Вестника», но они отказались, ссылаясь на то, что мы – никто и звать нас никак. Разумеется, журналистов из… эм… Томас, как там называется газетенка инквизиции? Ладно, неважно… Мы звать не стали.
У меня есть только вариант. Журнал «Огонек»? Оформляйте подписку на журнал «Огонек» и узнаете первыми, кого завтра сожгут на костре! Анонс сожжений и пыток на неделю! Сто процентов правдивые гороскопы для магов! Кроссворды для магов. Тому, кто прислал в редакцию правильные ответы – костер без очереди!
– Мы решили позвать кого-то из «Горькой правды». Газетка… эм… так себе. И вот в ней работает… работала Анабель. – вздохнул рыжий. – Как-то так. Пойдем, тебе пора домой.
– Я планирую завтра пойти к вашим магам и потребовать, чтобы они вернули меня обратно! – категорически заявила я, глядя на горе-ученых с открытой неприязнью. – Или все рассказать инквизиции?
– Не вздумай! Тебя или сделают учебным пособием, или упекут за решетку! – покачал головой Томас, отдавая мне мой планшет, ручку и ключи от нового дома, которые Анабель Эрланс оставила на столе. – Мне действительно очень жаль, что так вышло…
– А если я сдам вас с потрохами? – коварно спросила я, чувствуя, как меня начинает колотить нервный озноб. Я уронила ручку, которая закатилась под кресло, наклонилась, чтобы ее нашарить, вытащила, стукнулась лбом о деревянную ручку кресла, выронила планшет, который рассыпался бумагами по всей комнате. В отчаянии я бросилась собирать чужие бумаги, перевернула одноногий столик, откуда скатилась фарфоровая чашечка с недопитым чаем. Все! Мое невезение отомстило по полной.
– Не надо! – заорали хором горе – ученые, глядя на то, как в считанные мгновения неидеальный порядок превращается в творческий бардак. – Мы поможем тебе решить твой вопрос со штрафом, только умоляем, не надо! Просто тогда особо разбираться не будут. И ты тоже пострадаешь!
Мы вышли на улицу. Было у меня такое ощущение, что я смотрю на старинную фотографию. Двухэтажные домики, выкрашенные в желтоватый или персиковый цвет, мостились вдоль проезжей части. Яркие фонари освещали одиноких прохожих и витрины закрытых магазинов. «Магические товары Эрнесто» – гласила надпись на ближайшем. «Самозакипающий чайник – мечта любой хозяйки! Абсолютно безопасен и надежен!» Я, сгорая от любопытства, подошла к стеклянной витрине, чтобы взглянуть на это чудо техники. Обычный, пузатый, чем – то похожий на мой старый, только с другой ручкой, блестел начищенным бочком в свете фонаря. На чайнике стояло какое-то клеймо“3/100”, а на ручке висел ценник «5 эрлингов».
– А что значит «3/100»? – поинтересовалась я, показывая свои спутникам на это чудо магической техники.
– Три шанса из ста получить серьезное увечье при его использовании! – махнул рукой Джеральд. – Все магические предметы с недавних пор носят такое клеймо.
Отличная пропорция. «100» – для оптимистов, «3» – для пессимистов. Вот и решай, покупать или нет. Аплодирую стоя автору идеи.
– Наш мир держится на магии! – буркнул Томас. – Самоварка, самоуборщик и куча всяких очень полезных вещей были изобретены магами, чтобы облегчить жизнь каждого жителя. Но вместо того, чтобы от нас отвязаться и дать нам спокойно жить и работать, инквизиция принимает тупые законы для «защиты»! Тормозят прогресс!
Пока они обсуждали все прелести «законотворчества», мы миновали три улицы. На улицах было на удивление чисто и ухожено, что для меня, привыкшей созерцать окурки и фантики вдоль дороги, отдирая жвачку и пиная летающий пакет, было вообще дико. «Не сорить! Штраф – 500 эрлингов или сорок часов исправительных работ!» – висела мотивирующая табличка. Я уже занесла руку, чтобы выбросить предписание, а потом прикинула, что лучше не надо. Финансовый кризис и так уже постиг меня в первые минуты моего пребывания в этом гостеприимном мире.
За углом послышался шум, словно там собралась целая толпа людей. Жители окрестных домов высыпали на улицы и выглядывали из окон. В толпе мелькали черные плащи инквизиции.
– Все разойтись! – скомандовал кто-то. – Оцепить место! Тело не трогать до прибытия комиссии.
– Бедный… Наверняка жене нес… – охала какая-то женщина в синем платье, привставая на цыпочки, чтобы получше разглядеть происшествие. – Счастливая… Ей хоть цветы дарили!
– Нет, ну нормально его так размазало! – обсуждали мужчины в рабочей одежде. – Я как раз вчера говорил, что давненько никого порталом не разрывало! А тут на тебе!
– Безобразие! – скрипела какая-то старушенция, кутаясь в шаль. – Безобразие! Куда власть смотрит!
Мы протиснулись и увидели аккуратненькую верхнюю половинку какого-то усатого приличного одетого мужчины, сжимающего в руках букет цветов.
– Проверить карманы! Оцепить все порталы! – командовал кто-то из инквизиции. – Надо сообщить родным.
– Карманы на другой стороне! Сейчас сообщу, пусть проверят документы. – кивнул инквизитор, растворяясь в воздухе, а потом через минуту появляясь с портмоне. – Джей Беркли. Немаг. Сорок три года. Женат. Есть дети.
Рядом со мной стояла какая-то пожилая мадам и что-то усиленно записывала. Я заглянула ей через плечо. «В 10 часов 15 минут между шестой и восьмой секторалью произошел сбой в работе портала. Согласно последним данным правила пользования безопасным порталом были грубейше нарушены. Пострадавший находился в нетрезвом состоянии. Судя по всему, он полз домой после попойки. Смерть наступила мгновенно. Согласно дихолектическому принципу, на котором базируется закон Браунда…»
Дальше я читать не стала, ибо мозг стал закипать. Все мои попытки внять невнятному и объять необъятное успехом не завершились. Есть у меня подозрение, что мадам сейчас успешно защитит кандидатскую.
Рядом с ней стоял мужчина, который тоже что-то усиленно конспектировал. Я просто сгорала от профессионального любопытства. Немолодой журналист с закатанными рукавами, с омерзением смотрел на свою соседку, а потом на мертвое тело.
«В 10 часов 14 минут между восьмой и шестой секторалью произошел несчастный случай! Магический портал, давно прославившийся своей ненадежностью, разорвал добропорядочного и законопослушного гражданин, почтенного отца семейства, образцового супруга – немага на две половины. Смерть была мучительной и долгой, бедняга корчился в муках, но никто не смог ему помочь. Согласно последнему закону «Про магическую безопасность»…
Дальше он еще не придумал. «Районы, порталы, жилые массивы! Я ухожу на тот свет красиво!» – промелькнуло у меня в голове, глядя на букет цветов.
– Не может быть! – охала вдова пострадавшего, которую тут же доставили на место события. – Он должен был быть на работе! У него срочная работа! Что он здесь делает? И почему он с букетом? Ах! Он шел к Амелии! Да я ему этот букет брошу на могилу! Какой подлец! Ну конечно, она моложе…
Пока утешали и успокаивали новоиспеченную вдову, на месте трагедии материализовались какие-то люди. Заполнялся протокол, осматривалось место события. Толпа начала потихоньку расходится по домам, обсуждая увиденное, и личную жизнь потерпевшего, судя по намекам, далекую от статуса «примерный семьянин». Когда труп убрали, к месту трагедии подлетел какой-то невысокий пузатый мужичок планшетом.
– Опять не успел! Да что такое! – отдышался он, обмахиваясь планшетом. Толстяк стал приставать к очевидцам, но очевидцы отмахивались. Томас и Джеральд беседовали с кем-то из знакомых, громко смеясь и обсуждая произошедшее, поэтому в качестве главного очевидца была выбрана я.
– Вы были здесь? Как вас зовут? – прокашлялся толстяк, доставая ручку и приготовившись записывать мои слова. Он заглянул в мои бумаги и тут же перевел взгляд на мое лицо.
– Анабель Эрланс? Наконец-то я увидел тебя! Завтра статья должна быть у меня на столе! – обрадовался он, покусывая ручку. – Только, чтобы название было нормальным, а не как у тебя на четыре строчки! Емко, метко и в точку!
– Одна нога здесь, другая – там? – усмехнулась я, понимая, что худшего я и представить себе не могла. Интересно, я должна знать этого человека?
– Отличное название! Остро! Злободневно! Правдиво! Я тебя умоляю, только без твоей магической зауми на три страницы. Я тебе уже писал, что твои статьи никуда не годятся, особенно если в них куча научной информации. Мы – не «Магический Вестник»! Нет смысла расписывать принципы работы портала и переписывать отчет инквизиции! Ты вообще, читала мои письма? Ты должна писать так, словно ты беспристрастный наблюдатель. Мы – «Горькая Правда!», а не «Справедливость и закон»! – прокашлялся толстяк, оглядываясь по сторонам.
Я молча взяла ручку и на коленке изобразила статейку. Я ведь журналист? Мне как два пальца описать.
Одна нога здесь, другая – там!
Джей Беркли разрывался между женой и любовницей. Желудок манил его в сторону дома, откуда пахло ужином и семейным теплом, а сердце тянуло его туда, где его ждут с распростертыми объятиями и страстными поцелуями. В 10 вечера магический портал наконец-то поставил жирную кровавую точку в любовном треугольнике. Половина туловища осталось блюсти верность супруге, другая половина, с зажатыми в руке цветами почти добралась до дома своей возлюбленной. Не каждому удастся выбрать цветы для своих похорон, но г-н Беркли повезло. Нет ничего удивительного, если именно этот букет украсит его скромную могилку.
А.Э.
Я отдала статью редактору, поглядывая на место происшествия. Он пробежал ее глазами и с удивление посмотрел на меня, любовно прижимая бумажку к груди:
– В утренний выпуск. На главную страницу! – восхитился он. – Анабель! Я беру свои слова обратно! Ведь можешь, когда хочешь! Почему ты раньше так не писала? С этого дня ты – специальный корреспондент! Завтра жду тебя в редакции! А вот, держи! Десять эрлингов за предыдущую статью про самонагревающийся чайник. Только я там половину повычеркивал. Считай, что почти все. Так что вознаграждение – скромное. За эту статью отдам завтра, когда ты наконец-то появишься в редакции!
В моих руках оказалось десять серебристых монет. На одной стороне была рука, объятая пламенем, на другой стороне – череп. Прямо пиратский дублон. Я вспомнила про штраф в пять тысяч, посмотрела вознаграждение, которое не заслужила. «Ипотека – друг человека!» – улыбнулась приятная девушка из банка и протянула мне билет в один финансовый конец.
– Анабель! – окликнул меня Томас.
Портал не работал, поэтому домой пришлось ковылять пешком. За время путешествия я узнала, что сбежать в другой город или в другую страну у меня не выйдет. А все почему? Потому, что это – единственный уцелевший город после катастрофы столетней давности. Все остальное поглотили воды. Мне долго рассказывали про всякую магическую ерунду, покуда, мы не вышли на какую-то площадь. Дома на улице были один другого краше. Сразу видно, что это – небедный квартал. Портил вид только старый, серый дом, с заколоченными и выбитыми окнами, словно сошедший с хеллоуинских обоев. Ржавая, заросшая калитка была приоткрыта, старый почтовый ящик накренился к земле под тяжестью писем и каких-то квитанций. Я не удивлюсь, если это…
– Твой дом! – произнес рыжий, доставая из нагрудного кармана часы. Мне помахали, оставив меня напротив этого покосившегося монстра, который волею фотошопера – самоучки были вклеен между роскошными особняками.
– Если она пойдет к инквизиции или магам, ее сочтут больной! Даже не дергайся. – услышала я знакомые голоса, которые становились все глуше и глуше по мере удаления.
Я подошла к почтовому ящику, достала какое-то красивое письмо, распечатала его и прочитала: «Сообщаем вам, что ваш дом подлежит сносу за неподобающий внешний вид. У вас есть месяц, чтобы найти (приобрести) новое жилье. С ув. муниципалитет Шестой Секторали». Итак, что мы имеем? Долг в пять тысяч, дом под снос, незнакомый мир и знакомая работа. Вот такая горькая правда. Ах да, еще какие-то квитанции с долгом в восемьдесят тысяч. Анабель Эрланс! Есть у меня подозрение, что ты не особо сопротивлялась, когда тебя кушало чудовище! Или, как настоящая женщина, сопротивлялась, но только ради приличия.
Я открыла дверь и… обомлела! Передо мной висело привидение! Мама! Старая полупрозрачная бабка, подслеповато щурясь маленькими глазками, кутаясь в призрачную шаль, смотрела на меня, как Мюллер на Штирлица.
– А ну дыхни! – потребовала бабка, подлетая ко мне почти вплотную.
Я дыхнула. Бабка закачалась.
– Вроде не пила! Значит на свидание ходила? Да? Шлялась с мужиками! Позор! Приличные девушки должны сидеть дома! Не доросла еще до свиданий! Уууу! Глаза бы мои тебя не видели! – взвыла призрачная бабка, сурово сопя.
Я на всякий случай посмотрела, сколько мне лет. Тридцать. Анабель Эрланс было тридцать лет. Бабка тем временем исходила от негодования.
– А ну дыхни еще раз! – потребовала бабка, пока я пыталась нашарить ручку двери. – Да как тебе не стыдно! Ты еще прощения попросить у меня должна за то, что сказала мне перед тем, как сбежать через окно! Бессовестная! Гулящая! Никуда тебя больше не отпущу! Ты меня слышишь! Дома будешь сидеть в своей комнате! Ишь ты, взяла моду, гулять без разрешения! Да еще и с мужиками, которые тебя спаивают!
Простите, что это сейчас было? Я попыталась открыть дверь, но дверь была наглухо закрыта.
– Марш в комнату! – приказала бабка, показывая рукой на старую лестницу.
Я поднялась наверх, толкнула первую попавшуюся дверь и увидела, что это – уборная. Оглянувшись по сторонам, я с наслаждением присела на старый, но чистый клозет, чувствуя, что если бы меня все-таки решили сжечь на костре, то внезапно отсыревший хворост пришлось бы поджигать повторно. Я потянула руку к бумажке, как вдруг из стены появилась бабка, приводя меня в ужас.
– Ты с улицы пришла! – заорал призрак. – Руки не мыла, а уже в туалет побежала! А ну быстро иди мой руки! И чтоб это было в последний раз!
Дверь по соседству вела в ванную. Бедненько, но чистенько. Я повернула латунный кран и из крана потекла горячая вода. О да, сейчас бы искупаться. Я заткнула дырку деревянной пробкой, которая на лежала полочке, посмотрела на какие-то пузырьки. Вода постепенно набиралась, пока я нетерпеливо снимала с себя чужое платье, бросая его на пол. Полотенце есть, мыло есть, какая-то ерунда типа шампуня есть. Отлично.
Я вылила какой-то флакон в воду, и она покраснела и покрылась обильной пеной. Раздевшись, я нырнула в ванну и закрыла глаза. Внезапно я почувствовала, как вся вода уходит, оставляя меня в мыльной пене. Я осмотрелась по сторонам и увидела призрачную бабку, которая сжимает в прозрачной руке пробку.
– Ты что себе удумала, Анабель! Воду надо экономить! Бери тазик и мойся! Только дорогое мыло не бери! Бери дешевое!
Я посмотрела на старый таз и обмылок на веревочке.
– Ишь ты! Думаешь, бабушка не видит? Бабушка все знает! И куньку мой с мылом! Три раза! А что это у тебя за панталоны такие? – бабка подняла с пола мои трусы, – Срамота! Позор! Так вот что ты от меня прятала! Точно. На свидание ходила! Все! Я тебя больше никуда не пущу! Будешь сидеть дома! Целее будешь! Нет покоя мне! Вырастила гулящую! Раненько тебя на мужчин потянуло!
Я стояла вся в мыльной пене и смотрела на себя в зеркало. Анабель Эрланс! Если раньше мне было тебя искренне жаль, то сейчас я за тебя искренне рада! Отмучилась, бедная. Я смыла с себя пену и завернулась в полотенце.
– Через десять минут ужинать! Вымой руки с мылом! Три раза! – приказала бабка, появляясь из стены. – Тщательно мой, между пальцами тоже! Показывай, как ты руки моешь! А то знаю я. Повозюкала мылом, а потом водичкой сполоснула! А потом полотенце грязное! И под ногтями мой!
Я посмотрела на бабку и произнесла:
– Я – не Анабель. Анабель сегодня погибла… Меня просто…
– Что ты врешь мне! Я что? Совсем слепая? А ну живо мой руки! Иначе спать будешь без ужина! Да куда ж ты так воду открываешь! Помаленьку! – возмутилась бабка, прикрывая кран до тех пор, пока из него не стала сочиться струйка, похожая на ниточку.
Я минут пять смывала мыльную пену, а потом просто вытерла руки об полотенце.
– И кто босыми ногами по холодному полу разгуливает! – не унимался призрак. Мои нервы и так были на пределе, Я повернулась к бабке и сказала:
– Пошла вон! Не трогай меня! Отстань от меня! Я – не Анабель! Ясно? Меня зовут Анна, и я – из другого мира!
Бабка посмотрела на меня, подслеповато щурясь, а потом выдала:
– И рот с мылом вымой! Три раза! Ишь, чего удумала! Родной бабушке грубить!