Территория под контролем Российской Империи
Восточнее Порта Карачи, бандитская территория
Спецназ морской пехоты
22 августа 2016 года
Белый носатый «Бедфорд» администрации порта, ничем не примечательный в общем потоке машин, быстро катил по шестнадцатой дороге, ведущей на восток и идущей, в отличие от суперхайвея, параллельно береговой линии по болотам. За рулем был человек, похожий на местного, но относящийся к той самой группе, которую высадили два дня назад с «Екатерины», – а вот в просторном грузовом отсеке были совсем другие люди…
Их было восемь человек. В отличие от действующих под прикрытием спецназовцев, они не считали нужным отращивать бороды и учить местные языки, а также одеваться в вонючее местное шмотье. На них были черные огнеупорные костюмы (при бое в надстройках корабля обычно там кромешная темень, и черный является самым лучшим камуфляжем), титановые шлемы, выдерживающие пистолетный выстрел в упор, и укороченные автоматические винтовки в руках. В группе было два пулеметчика, у них были штатные пулеметы, но с мощными фонарями на цевье и с укороченными против обычного стволами – с длинными трудно поворачиваться в тесноте корабельных коридоров. Вероятно, в искусстве ближнего боя эти люди были лучшими – их учили сражаться в кромешной темноте, по горло в воде, в узких коридорах давшего сильный крен, тонущего корабля. Каждый из них готов был отреагировать на что угодно – на вылетевшую в коридор гранату, на шквальный автоматный огонь, на пожар, – это было их службой. Это был спецназ морской пехоты, группа обеспечения безопасности с авианосца «Екатерина Великая».
Эти люди были направлены с вертолетом, который забирал раненых из порта и сейчас в их задачи входило захватить особо важную цель, причем взять обязательно живьем и со съемным диском к серверу, на котором должна была быть особо важная информация. Дополнительные задачи – вытащить группу спецназа в составе двух человек, которая загнала особо важную цель, но сейчас сама попала в критическую ситуацию, – и зачистить район, который, как оказалось, кишит боевиками.
Девятый, сидевший за рулем спецназовец резко повернул руль – и машина вылетела на авеню Первого графа Бирманского [12]. В кузове раздались раздраженные крики, кто-то застучал в кабину кулаком.
– Так… фотографии особо важного объекта… – командир спецгруппы, майор по адмиралтейству Мороз пустил по рядам фотокарточку. – Этого брать только живым, приказ поступил из Кабула. Все слышали?
– А если засадить в ногу? – поинтересовался один из морпехов.
– Только в самом крайнем случае. Приказ из Кабула недвусмысленный. Кто будет пороть отсебятину – лучше вешайтесь…
– Так точно…
– Как мы узнаем спецназовцев? Пропавшую группу?
– Никак. Антарес даст наведение.
– Пределы применения силы?
– Стрелять по всем, кто оказывает сопротивление.
Автобус еще раз резко повернул.
– Козел. Как дрова везет…
– Так, еще раз проверить снаряжение. Быть готовым к серьезной схватке. С нами Бог, Господа…
– С нами Бог, за нами Россия…
Морпехи в последний раз проверили снаряжение, оружие. Многие – на манер североамериканцев – носили за спиной короткие обрезы, сделанные из помповых ружей со сменными насадками – если правильно подобрать насадку, то рассеивание будет такое, что захватит весь коридор, не попасть невозможно. В качестве основного оружия у всех были укороченные автоматы Калашникова – флот, в отличие от армии, так и не перевооружился на более современное оружие, но вместо стандартного магазина на тридцать патронов многие пристегивали длинный, на сорок пять или барабан на девяносто. Бой на палубах судна – особый вид боя, часто огонь ведется вслепую, на подавление, и кто может его вести дольше, тот и победил. Обязателен фонарь – многие брали самый мощный, добивающий метров на пятьсот, фонарь – это тоже оружие, можно ослепить противника. Сейчас, конечно, фонарь не пригодится – незачем…
Под колесами загремело.
– Проходим мост.
Значит, совсем близко.
– Заряжай!
Залязгали автоматные затворы…
Гул под колесами прекратился – снова пошла дорога.
– Три минуты…
– Три минуты! – Командир группы поднял три пальца, и все сделали то же самое.
Машина стала притормаживать…
– Что там? – запросил командир морских пехотинцев.
– Черт… полиция.
С самого начала Россия, не желая проблем с новоприобретенным городом-портом, чужим и довольно враждебным, никогда не принадлежавшим России до этого, повела очень либеральную политику. Была реализована вековая мечта имперской геополитики – прямой выход в Индийский океан и возможность построить современную военно-морскую базу, чтобы обеспечить постоянное присутствие русского флота в этом регионе, надежное присутствие. Порт Аден, который использовался до этого, не способен был принимать ударные авианосцы, Персидский залив легко было перекрыть, да и там не было нормальных глубоководных портов. Местом, пригодным для строительства крупной военно-морской базы и нового русского города, был признан небольшой рыбацкий и контрабандистский город Гвадар на побережье Арабского моря. Карачи же без особых усилий получил статус «Вольного города». Этот статус предполагал, что в городе остается местное самоуправление, русские здесь будут лишь гостями, хоть и почетными, количество русских военных сил будет ограничено, местная полиция останется на своем месте. Более того, рядом с портом были выделены участки под беспошлинные зоны – то есть там можно было изготавливать товары и экспортировать потом их, не платя никаких пошлин. Одесса, получив такой статус, стала жемчужиной у моря. Карачи…
Как оказалось потом – это было больше чем преступлением, это было ошибкой. Отказ от модернизации, отказ от наведения имперского порядка. Местный народ не смог навести порядок в городе все то время, пока он существовал, – и дело было не в англичанах. Восток стал русским только после того, как русские пришли и сказали – мы будем жить по-новому. Не по-старому – а по-новому. И в крови, в грязи, под грохот выстрелов все же вытащили эту планиду из трясины вневременного существования, включили в современный мир, где секундная стрелка часов – главная. Здесь русские отказались это делать – по крайней мере пока.
Увидев полицейский пикап, спецназовец решил не нагнетать. Портовый фургон имел на стекле специальную наклейку, означающую, что досматривать его нельзя. Кроме того, в кармане приятно шуршали купюры… а местные полицейские за деньги готовы были сами совершить преступление, не то что покрыть – недаром большинство профессиональных убийств в городе совершались полицейскими, решившими немного подзаработать. Потому шансы, что машину пропустят, платно ли, бесплатно ли, равнялись ста процентам. Ну, или около того.
И, лишь увидев, как полицейский, вышедший из машины, поднимает пистолет, спецназовец понял, как он ошибся. Его автомат лежал на соседнем сиденье, опередить уже держащего пистолет полицейского было невозможно. Грохнул выстрел – и ничего не осталось, только грохочущая чернота…
Полицейский успел выстрелить еще раз – прямо в лицо… точнее, не в лицо, а в что-то, похожее на голову того, кто вывалился из боковой двери. Человек в черном комбинезоне, падая, нажал на спуск автомата – и длинная очередь прострочила полицейского-исламиста от паха до груди. Брызгая кровью, он повалился на обочину…
Остальные полицейские – тоже тайные сторонники «Проповеди и джихада» и тому подобных организаций, готовившиеся расстрелять микроавтобус, – сделать это не успели. Длинные автоматные очереди превратили и их, и машины в некое подобие дуршлака, только вместо воды – из десятков ран брызгала кровь.
– По фронту чисто!
– С тыла чисто!
Впереди горохом сыпалась стрельба. Командир морских пехотинцев подошел к кабине фургона, мельком взглянул – пробитое пулей крупного калибра стекло, кровь… чуть не стошнило.
– Жив?
Малек, их санинструктор, на секунду оторвался от работы.
– Жив, но в тяжелом состоянии. Пуля прямо в лицо. Крупного калибра. Если бы не стекло – п…ц.
Мороз взглянул вперед, туда, где была перестрелка. Перестрелка не прекращалась…
– Черт, Антарес, я Молот, ответьте… У нас пострадавший…
– Молот, мы видим вас. Вопрос, вы можете продвигаться вперед?
Майор на секунду вслушался в перестрелку. Лучше бы предупредили, гады. Хотя… как тут предупредишь – вот эта мразь. В полицейской форме на полицейской машине – мало ли что у него может быть на уме.
– Да, можем, Антарес. Пришлите вертолет для эвакуации. И наводите нас…
– Молот, вас понял, вертолет уже летит к вам. РВП – пятнадцать минут… Направление – прямо, на двенадцать, ориентир – крупное трехэтажное здание. По улицам перемещаются боевики, не меньше двадцати человек.
– Антарес, вас понял. Так… ты и ты, – майор указал на двоих, – остаетесь с Мальком и ждете вертолета. Остальные – за мной.
Было непонятно, чего ждать. Было страшно – с чужим оружием, пусть оно и доказало только что свою исправность, когда стреляло в тебя. Было страшно – двое против десяти. Но никакого иного выхода не было…
– Антарес, ты видишь нас? – спросил шепотом Борецков, распластавшись на крыше…
– Так точно, Медведь. Движение в вашем направлении. Можете пропустить.
– Антарес, мы решили драться. Дашь наведение, отсчет от меня, все понял? Мы не можем высовываться.
– Давай сыграем, Медведь. Они слева от тебя, пятьдесят метров. Поворачивают. Первым идет пикап. Один человек у пулемета, еще один смотрит в твою сторону, как минимум один в кабине. Второй… тоже пикап. Шесть человек в кузове, ракетная установка РПГ. Смотрят по сторонам. Как понял?
Сашка жестами показал «нищему» – шесть человек на тебе, один карандаш [13]. Тот показал большой палец. Хорошего было мало – «М16» хуже, чем «FNC», больше шансов, что заклинит на автоматическом огне. Но уже не переиграешь.
– Антарес, давай отсчет. Мы готовы.
– Одиннадцать. Десять…
Первым – автоматчика, он намного опаснее пулеметчика, в разы опаснее. Пулемет на короткой дистанции бесполезен, у него ограниченный станком и щитом угол обстрела, его огонь практически невозможно быстро перенести на другую цель, чаще всего у пулеметных станков угол обстрела – сто восемьдесят по фронту, если не меньше – назад уже не постреляешь. Это не автомат – прицелился и пали. Затем – самого пулеметчика, потом – огонь по кабине.
– Пять… четыре…
Черт, все-таки неправильно… какая ерунда в голову лезет. Те люди – они ведь сами вместо того, чтобы хоть попытаться навести порядок, хоть что-то сделать, берут в руки оружие, начинают убивать.
И все-таки жаль их. Что за жизнь…
– Три… два…
Как сердце стучит. Каждый раз – пятьдесят на пятьдесят, или ты, или тебя. В сущности, вся их жизнь. Вся их служба – вызов судьбе. Нарушение законов математики. Попрание теории вероятности…
Сашка толкнулся от крыши, вставая на колени, – малоизвестная, но удобная, устойчивая поза для стрельбы. В незнакомом прицеле – чужие, злые глаза, борода с проседью. Винтовка отдает в плечо, красное облачко – попал. Все происходит в тишине, не слышишь даже, как стреляешь сам. Переводишь прицел… пулеметчик – так и есть – пытается провернуть пулемет, он уже прикипел к нему, не понимает, что – все. Еще один выстрел… есть.
Длинная очередь сбоку – и уже не до стрельбы. Что-то бьет в бок, как молотком… и тут мир обретает привычную скорость. Боевики во втором пикапе не мертвы, черт бы их побрал – не мертвы, и один из них хлещет из автомата, из-за толчка плохо прицелился. Прицел… черная метка прицела на лице… толчок, еще толчок. Перекат… очередь. Длинная, «на все деньги», на все, что осталось в магазине, очередь. Пальцы уже нащупывают гранату… рывок кольца… бросок… как в интернате – одна из самых любимых их игр была лапта, или, как ее называли иностранцы, русский бейсбол. Негромкий взрыв… это только на экране бросил гранату – и пламя до неба, на деле же при взрыве пламени почти не бывает… просто сухой, трескучий хлопок и дым…
И все…
Ответного огня нет.
– Господин подполковник, живы?
Лежащий навзничь на крыше подполковник открывает глаза:
– Поживу еще… Винтовка… мать ее…
Так и есть. Отказала. Черт бы ее побрал.
– Сейчас…
– Да сам справлюсь… – подполковник вдруг рванулся. – Сзади!
Борецков обернулся. Первая машина! Он не обстрелял кабину водителя и за это теперь поплатился. Водила рванул вперед, заехал за угол, вышел из машины и теперь впрямую угрожал им.
Сашка вскинул автомат. Палец лег на спусковой крючок подствольника… есть. Приклад сильно ударил в плечо, граната пошла к цели – взрыв. Из-за угла вываливается изорванное осколками тело… последний.
– Так… давайте…
У каждого из спецназовцев в аптечку входило то, при виде чего военные медики приходили в бешенство, – рулон сантехнической изоленты, которая предназначена для того, чтобы латать водопроводные трубы. Эта штука как раз предназначена для того, чтобы приклеиваться к мокрой, грязной, неровной поверхности и держать намертво – лучше для того, чтобы быстро заклеить рану, и не придумаешь. Сашка наскоро отхватил несколько кусков этой самой изоленты, сыпанул гемостопа, заклеил. Пару часов так можно продержаться…
– Воюем или уходим?
Спецназовец – а ему было не меньше сорока, вдвое старше Сашки – засмеялся.
– Ты откуда такой лихой?
– С интерната…
– Понятное дело. Машина целая есть?
– Есть. Я одну не подбил.
– Тогда – чего сидим? Ну-ка, помоги встать… вот так…
– Спускаться…
– Я еще тебя обгоню. Давай-ка…
Пикап был старым, марки «Симург» персидского производства – но целым, рабочим, с почти полным баком. Самое главное, в кузове настоящее сокровище, крупнокалиберный пулемет Дегтярева – Шпагина, со щитом, на морской тумбовой турели, с сиденьем для пулеметчика. Полный короб, пятьдесят патронов и рядом, в держателе, еще два. Такая штука могла разобрать на части жилой дом.
– Сможете за руль?
– Хрена, – проговорил «нищий», кривясь от боли, – ты за руль, я – за пулемет.
– Нельзя…
– Пошел… сказал. Пошел!
Сашка достал маяк, хлопнул на крышу кабины. Выбросил из кузова труп, помог «нищему» подняться в кузов.
– Я, кстати… Багаутдинов… морская пехота, полковник по Адмиралтейству… – «нищий» скривился от боли, сплюнул в сторону, – служил, как и ты, в ГРАДе, потом кхе-кхе на пенсию… да больно скучно стало… с внуками-то. Веришь… нет… первый раз подстрелили.
– Борецков, – сказал Сашка, садясь за руль. – Южный учебный центр.
– Ага… ну, давай… Аллах с нами…
Машина была простой, привычной – почти как «Интер», только немного поменьше. Североамериканские машины отличаются тем, что у них рычаг переключения передач за рулевой колонкой, а не между сиденьями, как у людей. Но ничего, удобно…
– Антарес, я Медведь, прием…
– Медведь, я Антарес, вижу вас. Опознание по маяку, верно…
– Верно, Антарес… – Сашка не стал докладывать о том, что произошло, смысла не было, – дайте новое направление. Полковник… полковник ранен, но мы еще боеспособны. Дайте направление, у нас чужой транспорт, мы можем… застать их врасплох…
Находившиеся на территории бывшего строительного комплекса боевики имели неплохой опыт, но они никогда до этого не имели дела со спецназом морской пехоты.
Оставшиеся впятером морские пехотинцы проломили ряды боевиков, как таран. Пулеметы пулями с вольфрамовым сердечником пробивали стены домов, автоматчики поддерживали пулеметчиков более точным огнем. В отличие от боевиков на русских была серьезная защита, бронежилеты, выдерживающие попадание автоматной пули, и шлемы, тоже много чего выдерживающие, в том числе и автомат, если не в упор. К тому же за русскими были тысячи и тысячи часов тренировок, тренировок совместных, когда вся группа действует как единый боевой организм. За боевиками ничего этого не было…
– Вправо. Пятьдесят вперед…
Точно, недострой. Какие-то здания… построены из бетона, но при этом не достроены, только первые-вторые этажи возведены. Наверное, делали что-то вроде туристического центра близ побережья, да не доделали. Или богатые районы… богатые здесь предпочитают селиться отдельно, богатые и англичане, у них специальные районы в городах, они обнесены стеной, и их охраняет армия – от остального народа. Вся армия здесь предназначалась не для войны с неприятелем, а только для контроля этой территории и подавления народных волнений…
Дорога была неровная, ухабистая, а машина была полупустой, поэтому козлила изрядно, руль бил по рукам, макушкой чуть не до потолка доставал. Несколько раз он видел боевиков, и ему большого труда стоило не стрелять в них, а просто вести машину дальше. Они тоже не обращали на них и на машину внимания: машина знакомая, в машине бородатые…
Они ехали на звуки боя – боя солидного, с разрывами гранат, с пулеметной стрельбой…
– Антарес, здесь Медведь, подходим к цели. Нужна обстановка…
– Медведь, обстановка такая. Цель в здании, здание двухэтажное, укрепленное, скорее всего, там исламский комитет. Морская пехота пыталась пробиться к зданию, но встретила ожесточенное сопротивление.
– Ясно…
Пикап с установленным на нем пулеметом вырулил на площадь и остановился. Из всех окон вели автоматный огонь, но не по ним, они, получается, зашли с фланга. Наоборот, их, наверное, приняли за прибывшее подкрепление…
Странное какое-то здание. С колоннами. Видимо, кинотеатр, центр досуга… что-то в этом роде делали. Очень безвкусно…
– Антарес, я иду к цели. Предупредите морскую пехоту, чтобы не стреляла по мне.
– Медведь, это невозможно. Оставайтесь на месте и поддержите морскую пехоту огнем! К зданию не приближаться! Вы слышите – к зданию не приближаться, повторите приказ!
– Ни хрена я не слышу…
Борецков выбрался из машины. Проверил свой пистолет с глушителем, затем трофейный автомат. Перезарядил подствольник, проверил гранаты. Примерно прикинул путь к зданию. Часть огневых позиций находилась вне стен здания, стрелки прятались за колоннами.
– Я собираюсь рвануть внутрь. Прикроете?
– Один?!
– Так точно, господин полковник…
– Ты охренел, нельзя!
Сашка улыбнулся:
– Я интернатский, господин капитан. Мне – можно.
– Сказано – нельзя, оставайся на месте, отморозок чертов! – бывший морпех не шутил.
– Пожелайте лучше удачи…
– Твою же мать…
Борецков, пригнувшись, рискуя каждую секунду попасть под огонь стрелков, простреливающих площадь, побежал к зданию. Пули цвикали то тут, то там… но ни одна каким-то чудом не задевала его.
Лежащий за остатками строительного бульдозера пулеметчик боевиков обернулся… его лицо за мгновение из изумленного стало растерянным, а потом яростным, он каким-то образом понял, что бегущий к нему молодой, бородатый человек – не моджахед, а враг. Но было уже поздно – Борецков застрелил его из пистолета с глушителем с нескольких шагов, пули попали в голову – и пулеметчик упал на свое оружие…
Пулемет.
Укрывшись за бульдозером, Сашка проверил пулемет. Отличная штука – «MAG» со стальным прикладом-трубой [14], тяжелый, но чертовски действенный, с брезентовой сумкой на сто патронов. Эти сумки были без стального каркаса, типично британское изобретение – но их можно было вешать на шею и так бежать. Было еще три сумки, Борецков не торопясь перезарядил пулемет, оставшиеся две сумки повесил на шею. Показал Багаутдинову большой палец, тот в ответ показал кулак из-за щита – он до сих пор не стрелял.
Тридцать метров!
С пулеметом Сашка преодолел их за десять с небольшим секунд, хотя казалось, что прошло десять с небольшим часов. Упал на колено, прикрываясь колонной, – добрался! Выдернул гранату, бросил в окно, которое было ближе всего.
Хлопнуло. Раздался крик…
– Аллах Акбар!
Держа пулемет за сошки, Борецков нажал на спуск – и выскочившего из-за колонны боевика, так и не понявшего, что произошло, пулеметные пули сбили с ног и отбросили назад. Через секунду точно такая же судьба постигла и второго боевика…
Борецков бросил зеленую дымовую шашку, чтобы показать, что с правого фланга свои. Затем бросил гранату в соседнее окно, но не осколочную – а светошумовую, – и полез внутрь, с пулеметом в руках и автоматом за спиной.
Боевики, которых в здании было немало, так и не поняли, что происходит. Он вышвырнул в коридор светошумовую – а потом выскочил сам. Половины пулеметной ленты хватило, чтобы очистить коридор, двое из боевиков убраться не успели и так и остались лежать. Еще один попытался высунуться в коридор – и получил несколько пуль. Остальные не рискнули, попытались выбросить гранату, но Сашка перевернул стол и укрылся за ним – массивная столешница выдержала осколки. Коридор был «спинным хребтом» здания, и, взяв его под контроль, Борецков лишил боевиков возможности маневрировать, запер их в комнатах. Поняв, что происходит, пошли в атаку и морские пехотинцы…
– Готов?
Второй морской пехотинец кивнул.
– Бойся!
Технология штурма помещения была отработана до мельчайших деталей, и мало кто мог выполнить ее лучше, чем морские пехотинцы из Группы обеспечения безопасности. Один ударил ногой в дверь, второй бросил внутрь черный цилиндр светошумовой. После бьющей по глазам вспышки морпехи ворвались внутрь.
– Ложись!
Один из боевиков пытается выдернуть чеку из гранаты, но не успевает и так и падает – с гранатой в руке и двумя пулями в голове. Второй – подслеповато щурясь, держал руки перед собой. В руках ничего не было…
Морские пехотинцы сбили его на пол, затянули на запястьях пластиковую ленту одноразовых наручников. Такое тоже бывало… все знали, что русским предписано брать в плен боевиков, если они не сопротивляются, расправы запрещены. Если на тебя ничего не было в картотеке – можно было бросить автомат и просто поднять руки. Что часто и делали – умирать тоже не всем охота, пусть и за семьдесят две девственницы. Задержат… там поменяют, или вообще отпустят.
– Чисто!
– Чисто!
Один из морских пехотинцев показал рукой на искореженный предмет.
– Командир, глянь…
Это было что-то вроде коробки… частично пластик, частично алюминий – с ручкой. Размером примерно десять на пятнадцать…
– Жесткий диск, – моментально опознал командир, – похоже, пытались уничтожить.
– Это цель?
– Возможно.
– Я малька позову, он…
Майор по адмиралтейству Мороз с силой пихнул своего подчиненного кулаком в плечо:
– Он тебе не малек, ясно? Иди пригласи его.
Тяжелый транспортный вертолет «Сикорский-80» тяжело плюхнулся на обозначенную файерами посадочную площадку, взбивая пыль громадным семилопастным ротором. Сопровождавший его канонерский вертолет – сейчас эту роль выполнял «Сикорский-59», вооруженный тремя пулеметами и гроздьями ракет, – описывал в небе круги, как встревоженная овчарка вокруг овечьего стада…
Прибывшие с вертолетом морские пехотинцы обеспечили периметр и помогли спецназовцам подняться на борт, прихватив с собой всю добычу, какая у них была. Сопротивления практически не было.
Сашка поднялся на борт вертолета последним. Это тоже была традиция… последним поднимался самый храбрый… и сейчас все поднялись перед ним.
Стальной пол под ногами дрогнул, земля пошла вниз, и все – кровь, смерть, ужас, вонючий дым и приторно-мерзкий запах крови, – все оставалось там, внизу. Тяжелый вертолет разворачивался в воздухе, поднимаясь все выше, и вот их уже было не достать из гранатомета… на самом краю аппарели у своего пулемета сидел канонир, человек, послуживший и повидавший всякое, и он ухмыльнулся молодому бойцу и показал большой палец. Вертолет поднимался все выше… и вот уже стала видна вода… они возвращались на свою землю, на принадлежащий России и только России стальной остров в этих водах… все кончилось, и все наконец-то было правильно. Борецков повернулся и, держась за леер, натянутый у стенки, пошел в глубь десантного отсека.
Там спецназовцы и морские пехотинцы снимали свою амуницию, оказывали себе и друг другу первую помощь, говорили друг с другом о том, что произошло. Перед Сашкой расступились, он подошел к лежащему на носилках «нищему», который говорил на балуджи, на русском, но при этом почему-то оказался чеченцем.
– Сейчас прибудем на авианосец.
«Нищий» поймал его руку, стиснул в своей:
– Молодец, малек. Кличка есть?
Сашка покачал головой:
– Нет.
– Теперь будет. Будешь Аскером. Ты не горец – но тебе эта кличка подходит.
– Спасибо.
– Не благодари. За это не благодарят.
Сашка отдал честь.
– Служу России и спецназу.
– Служи… Аскер.
И кто-то похлопал его по плечу.