Законы. Философия права Платона (Платон )

Философия права Платона

С разработкой философско-правовой тематики читатель встретится в платоновских «Законах». Фактически там тоже речь идет о государственном устроении, но уже «втором по степени совершенства», где люди благоденствуют, не подвергаясь опасностям государственных катаклизмов и не испытывая на себе крайностей сурового правления философов и стражников. Хорошо продуманное законодательство, подчеркивает в диалоге со своими собеседниками – спартанцем и критянином безымянный афинянин (вероятнее всего, сам Платон выступает в его роли), должно не только обеспечивать государству победу в войне, над внешним врагом, но и «победу лучших граждан над худшими» внутри государства, и добродетели над пороком в душе гражданина. При этом война есть только средство, а целью являются мир, согласие, достигаемые подчинением всех человеческих отношений требованиям добродетели (греч.).

Внимательный читатель, разумеется, отметит разницу во взаимосвязях отдельных добродетелей, характерных для «Законов», по сравнению с «Государством». Составляя единое этическое целое, как и прежде, философ оставляет мудрость на первом месте, но на второе помещает уже не мужество, а умеренность и на третье – справедливость; мужеству он отводит последнее место. Умудренный политическим опытом, афинский философ предпочитает благоразумие и умеренность мужеству, но едва ли он противопоставляет идеальные требования действительности. В поисках компромисса между ними Платон по зрелым размышлениям приходит к признанию, что наилучшая жизнь человека состоит в верном сочетании духовного и чувственного. Он соединяет разумное с эмоциональным, при условии, что разумное начало определяет меру и предел безграничному устремлению к удовольствиям. Разум вносит порядок и закон в человеческие отношения, устанавливает ту меру поведения, которая и есть реальное высшее благо.

Удивительно современны рассуждения философа о соотношении разума и закона. Знания, разум для него выше всего, они «должны править всем». «Но в наше время, – вынужден констатировать «умнейший из греков», – этого нигде не встретишь, разве что только в малых размерах». Поэтому остается принять то, что «после разума находится на втором месте, – закон и порядок». Именно то, что причастно порядку и закону, производит всевозможные блага в государстве.

Поздний Платон одобряет лишь ту власть, которая «соединяется с разумением и рассудительностью», благодаря чему и «возникают наилучший государственный строй и наилучшие законы». Равным образом и проблема прочности государственных порядков приобретает новые акценты. Стабильность государства определяется не только и не столько властью, сколько законом и законностью. Наилучшее средство против возможных угроз государственности, откуда бы они ни исходили, – справедливые законы.

Логично и последовательно он проводит ту мысль о целостности и единстве государства, к которой пришел еще в самом начале своих политико-правовых изысканий. «Я установлю законы, – подчеркивает философ, входя в роль правителя, – приняв в расчет все то, что наиболее полезно всему государству и всему роду в целом». Очевидно, что, по мысли Платона, начало всеобщее, государственное не просто поглощает, «снимает» начало индивидуальное и личное, а учитывает всю сложность их взаимодействия. Он даже планирует «обратиться к подвластным с просьбой извинять законодателя, если он в своих заботах об общем благе не всегда вместе с тем сможет устранить личные несчастья, случающиеся с каждым из граждан», учесть их отдельные интересы.

Оптимальное законодательство не только охраняет в самом широком смысле государство, оно определяет качество государственности и выступает в конечном счете, несмотря на все разнообразие рассмотренных Платоном государственных форм, единственным очевидным fundamentum classification! – основанием их классификации. В самом деле, «есть два вида государственного устройства: один – где над всем стоят правители, другой – где и правителям предписаны законы». Можно ли после этого исключать античного мудреца из числа разработчиков концепции правового государства? Едва ли!

В своих попытках дать философское обоснование права мыслитель совсем не выступает сторонником естественно-правовых идей в их традиционном понимании, полагая их «бессмысленными», «ошибочными». Он не усматривает в природе исходного источника права и справедливого закона, поскольку в ней проявляется неравенство людей от рождения и от нее проистекает власть тех, кто «силой одержит верх». Равным образом он не делает упора на божественном происхождении права, задумываясь над тем, что должно составлять его идеальную сущность. В его позиции проявляется его диалектика идеального и реального, теория идей и учение о культуре как возможности сознательного воздействия на природу вещей и людей. Платон скорее следует путем, проложенным его учителем, идя по которому Сократ стал жертвой осуждения за безбожие и принял смерть, утверждая послушание святости и закону.

В философско-идеалистическом представлении Платона Бог не есть произвол судьбы или слепой рок, а «существо мудрейшее», тот, «кто заботится обо всем, устроил все, имея в виду спасение и добродетель целого», причем сделал это так, что «по возможности каждая часть испытывает или совершает то, что ей надлежит». Человек как часть мировой души сопричастен к тому, кто «придумал такое место для каждой из частей (мировой души. – Т.Е.), чтобы во Вселенной как можно вернее, легче и лучше побеждала бы добродетель, а порок был бы побежден». Качество души каждого определяет степень свободы человека, которой он должен пользоваться «умеренно». Таким образом, в Платоновом решении основной проблемы философии права – откуда берет начало высший авторитет права и его общеобязательность – разумно-идеальное преобладает над стихийно-природным, а качественно-духовное – над количественно-материальным.

Платон определяет всеобщность права необходимостью утверждения им торжества добра над злом в справедливости. Тем самым он как бы приглашает читателя основательно разобрать соотношение справедливости и несправедливости, постоянное их столкновение в поступках людей, социальную опасность несправедливости, подрывающей устои государства, поскольку она «ведет к раздорам, к разногласиям, внутренней и внешней вражде».

Думается, читатель с интересом прочтет звучащую актуально ту часть диалога «Государство», где устами одного из его участников, Фрасимаха, утверждается, что часто в реальной жизни несправедливость оказывается могущественней и сильнее справедливости. Любопытны ход аргументации и поиск доказательств в пользу справедливости, то, чем Платон предоставляет заниматься Сократу, другому участнику диалога. Поскольку справедливость – это мудрость и добродетель, она оказывается сильнее несправедливости даже в тех человеческих отношениях, которые на первый взгляд весьма далеки от какой бы то ни было справедливости.

И наоборот, деструктивный характер несправедливости в конечном счете уничтожает основания ее бытия. «Если несправедливости, – утверждает Платон, – где бы она ни была, свойственно внедрять ненависть повсюду, то, возникши в людях, все равно, свободные ли они или рабы, разве она не заставит их возненавидеть друг друга, не приведет к распрям, так что им станет невозможным действовать сообща?» Вполне понятно, что единственно в четких рамках правового пространства только и возможна справедливость, обеспечивающая мирное сожительство, эффективные совместные действия и достижение социально значимых целей. Ее важность особенно наглядна на достаточно высокой ступени общественного развития, характеризующейся разделением труда. В таком «правовом» обществе «каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение получает у нас название государства». Именно право без принудительной уравниловки, «противной самой природе», дает возможность справедливого выражения потребностей общества как целого и такое распределение ее, при котором «каждый отдельный человек должен заниматься чем-нибудь одним из того, что нужно государству, и притом как раз тем, к чему по своим природным задаткам более всего он способен».

Справедливость у Платона выступает обоснованием и индивидуального законопослушного поведения, причем средством его обеспечения определяется не насилие, а требования нравственности и убеждения. Показательно в этом отношении обращение Платона под видом простого гражданина к правителям: «Мы считаем справедливым, чтобы вы, прежде чем грозить нам суровыми карами, попробовали сперва – как вы это сочли нужным сделать с законами – убедить и наставить нас в том, что боги существуют и что они слишком благи, чтобы их можно было вопреки справедливости преклонить или прельстить какими-нибудь дарами… Мы считаем справедливым, чтобы законодатели, объявившие себя кроткими, а не свирепыми, применили по отношению к нам убеждение».

Смирение, кротость, призыв «не говорить и не делать ничего несправедливого ни против людей, ни против богов», по Платону, составляют сущность как правовых, так и нравственных требований. Последние сообщают спокойствие душе во время жизни и перед лицом смерти. Так, в рассуждениях о нравственном – безнравственном, добре – зле мыслитель использует не только философскую логическую аргументацию, но и религиозно-мистические доводы. Вера в богов внушает человеку «справедливый страх, самое прекрасное средство, – утверждает философ, – против вселившейся в него совсем не прекрасной отваги, – божественный страх, который мы зовем совестливостью и стыдом».

Отвергая обвинения Платона в увлечении мистицизмом и религиозной риторикой, отметим, что главное в его философии права – плодотворные мысли, составляющие учение о справедливости в праве. В нем право предстает единственным средством, способным избавить людей от уравниловки, обеспечить такое равенство людей в обществе, при котором частные интересы не противоречили бы интересам целого – государству, а государство обеспечивало бы достаточную свободу, распределение благ и пользование ими по достоинству.

В литературе можно встретить утверждения о том, что у Платона отсутствует понятие права в том разработанном виде, которое ему придали римские юристы. Думается, это не совсем верно. Греческий философ располагает научным аппаратом своего времени, он использует термин «закон» для выведения основных правовых понятий, уточнения исходных положений, анализа правовой материи в целом. По Платону, право выступает формально определенным ориентиром нравственного поведения людей и универсальным регулятором межличностных отношений, который дает возможность упорядочивать их в интересах человеческого сообщества как целого, объединенного в государстве. Право одновременно предоставляет необходимую свободу каждому с учетом индивидуальных различий природного, морального и социального характера, разрешая по справедливости постоянно проявляющиеся между людьми противоречия. По справедливости же право карает за преступление в силу необходимости охраны правопорядка и укрепления законности. Но главную задачу права, его важнейшую социальную ценность философ подчеркивает неоднократно во всех трех представленных в настоящем издании произведениях. Она сводится к тому, чтобы обеспечить распределительную справедливость по принципу – каждому свое по достоинству и от содеянного, без претензий на чужое и без вмешательства в чужие дела.

Сократ видел в праве, в законе непререкаемый авторитет; законо-послушание полагал нравственным долгом каждого гражданина. У Платона законы выражают идею наивысшего блага и торжества добра над злом в справедливости. Его теория идей обретает в праве возможность достижения на земле «совершенной справедливости». Авторитетность права, его всеобщность обосновываются его божественным происхождением, предопределенностью торжества справедливости над несправедливостью, преобладанием просвещенного разума над слепыми страстями, здравого смысла над грубой силой как залога личной свободы.

Софисты критиковали существовавшее тогда положительное право, вскрывали его связь с властью и богатством. Однако их критика с позиций крайнего индивидуализма могла привести только к правовому нигилизму и отрицанию принципа справедливости. Платон противопоставляет софистической точке зрения свое понимание права, в котором проявляется не один только идеальный божественный авторитет, но и солидный исторический опыт согласия, накопленный человечеством. Ход его рассуждений в диалогах такой: если «творить несправедливость обычно бывает хорошо, а терпеть ее – плохо» и если люди «отведали и того и другого» и «достаточно страдали от несправедливости», то они «нашли целесообразным договориться друг с другом, чтобы и не творить несправедливости, и не страдать от нее. Отсюда взяло свое начало законодательство и взаимный договор». Таким образом, Платон наряду с идеальным обоснованием происхождения права указывает на один из его конкретных источников, закладывает основу договорной теории, которая получит свое дальнейшее развитие у всех ее последователей и еще во времена античности (Эпикур), и на рубеже Нового времени (Гоббс, Гроций и др.), и у французских просветителей XVIII в. (Монтескье, Руссо и др.).

Вполне естественно, Платон остается человеком своего времени, когда в качестве главного источника права и гаранта его справедливости и соответствия высшему благу указывает на бога или богов. Но божественное для него отнюдь не «опиум для народа» и не клубок предрассудков, а высшее идеальное начало, вполне совместимое с непреходящими социальными и духовными ценностями, накопленными человечеством. Законодатели, граждане вполне могут создать разумные законы. Главное при этом, чтобы законодательство соответствовало требованиям общего назначения права.

Несмотря на естественное уточнение позиций по разным аспектам своей доктрины, в данном вопросе Платон неизменен. В этом можно убедиться не только по представленным в данном томе диалогам, но и по иным произведениям, входящим в платоновский корпус. Показательны в этом отношении «Определения», где философ подчеркивает, что законность есть «повиновение правильным (т. е. именно правовым.—Т. Е.) законам», что правовой порядок – это не только «единообразие в устройстве всех взаимосоотносящихся вещей», но и «соразмерность во взаимоотношениях». Философ рассматривает власть как «опеку закона». Даже когда речь идет о единовластии, он подчеркивает: «Царь – неограниченный властитель, правящий согласно законам», и, более того, деспотия, по мысли ученого, есть «справедливая неподотчетная власть».

Забота о справедливости как принципе права и основе законодательства занимает Платона постоянно и захватывает его целиком. Что такое «законное», спрашивает он. И отвечает: это «упорядоченность закона, способная творить справедливость». Сложность и взаимосвязь указанных категорий для него ясна с самого начала, ибо еще в «Государстве» мыслитель отмечал: «Установления закона и получили имя законных и справедливых – вот каково происхождение и сущность справедливости». Таким образом, можно вполне резонно констатировать, что античный философ остается верным точке зрения правовой государственности, этической позиции в правоведении, идет ли речь о разработке общих философских основ права или конкретных проблем законодательства.

Читателю совсем нетрудно убедиться в том, что, даже не занимаясь поисками формулировки понятия права в узком смысле слова, Платон тем не менее результативно трудился над философским обоснованием отдельных отраслей и правовых институтов. Так, в сфере государственного права он подчеркивает подчиненную позицию законодателя земного, хотя и располагающего властью, по отношению к законодателю божественному. Пресекая возможные злоупотребления, мыслитель предписывает осуществлять власть разумно, только в рамках закона и только государством. «Если у человека величайшая власть соединяется с разумением и рассудительностью, возникает наилучший государственный строй и наилучшие законы – иного не дано». Законотворческую деятельность государства нужно сочетать с правоохранительной, которая не должна ограничиваться только активностью «стражей законов».

Дело в том, что, творя право, осуществляя власть, следует помнить, во-первых, что законы установлены «на основе долгого опыта и доброжелательных мнений советников, всякий раз убеждавших народ в необходимости принять эти законы», т. е. что они обеспечены знанием профессионалов и согласием народа. Во-вторых, здесь Платон выдвигает очень важный правовой принцип «для тех, кто издает какие-либо законы или постановления, – это ни в коем случае никогда не позволять нарушать их ни кому-либо одному, ни толпе», т. е. по существу имеется в виду принцип нерушимости и общеобязательности закона.

Подчеркивая универсальную, властно-принудительную природу закона, философ, однако, при его реализации рассчитывает больше не на принуждение, а на убеждение. «Видно, ни одному законодателю никогда не приходило на ум, – говорит он, – что, издавая (насаждая, реализуя. – Т. Е.) законы, можно пользоваться двумя средствами – убеждением и силой, насколько это возможно при невежественности и невоспитанности толпы; обычно законодатели пользуются только вторым средством. В самом деле, издавая свои законы, они не примешивают увещаний и убеждений к необходимости, но употребляют лишь чистое насилие».

Беспокоясь об эффективности права, о действенности законодательства, Платон подчеркивает преимущества закона, действующего на основе убеждения, все прочие относя к «однозначным тираническим повелениям». Философ различает отдельные виды законов, дает рекомендации и по юридической технике. Так, законам общим он советует предпосылать преамбулу, вводную часть, рассчитанную на то, чтобы те, кому адресован закон, «благосклонно приняли его предписания». Во вступлении же к так называемым большим законам не следует умалчивать «о почитании богов и заботе о родителях».

Среди принципов государственного права Платон рекомендует взять на учет «одно основоположение», которое законодателю следует постараться «провести через все свое законодательство». Это идея добровольного законопослушного поведения, или, словами философа, «чтобы граждане покорно следовали добродетели». Следует убедить всех в том, что «людям необходимо установить законы и жить по законам, иначе они ничем не будут отличаться от самых диких зверей».

Обращают на себя внимание платоновские наставления, которые он под видом простого афинянина дает законодателям уже в первой книге «Законов». Думается, к ним не грех прислушаться и современным браздодержателям – «заботиться о том, чтобы почет, как и лишение его, были справедливыми, наблюдать людей во всех их взаимоотношениях, интересоваться их скорбями и удовольствиями», причем не от случая к случаю, в период избирательных кампаний, а постоянно, и особенно «во время болезней, войны, бедности и при противоположных обстоятельствах», «оберегать достояние граждан и их расходы» и т. п.

Подчиняясь логике дела, философ идет дальше, старается не упустить ничего, подчас даже мелочи. Пределы правового регулирования у него раздвигаются весьма широко (Платон значит «широкий»), регламентация человеческого поведения предстает весьма детальной. Он предписывает законодателю не только печься о государственном устройстве, но и радеть о «браках, соединяющих людей», о рождении детей, воспитании как мужчин, так и женщин «от ранних лет и до зрелых», предусматривать многое, «вплоть до того, каким образом должно в каждом отдельном случае погребать мертвых и какие уделять им почести».

Ученый разрабатывает и проблематику гражданского права. Необходимость в этом ощущается во всех трех произведениях. Наряду со строгой государственной регламентацией, подчинением индивидуальных интересов общему государственному интересу в любом случае остается сфера гражданской жизни и законодателю необходимо учитывать «интересы каждого отдельного гражданина», в частности в области имущественного, наследственного права, в торговле и обмене денег. Платон рассматривает сделки и обязательства, «товарищества, основанные на паях» и кредит, близко подходит к формулированию принципа соблюдения договоров. Разумеется, он не проходит мимо права собственности, призванного «внести надлежащий порядок в деловые отношения людей». «Основное правило, – говорит философ, – здесь простое: пусть никто по мере возможности не касается моего имущества и не нарушает моей собственности, даже самым незначительным образом, раз нет на то всякий раз моего особого разрешения. И я буду точно так же относиться к чужой собственности, пока я в здравом уме». Нетрудно заметить, что определение неприкосновенной частной собственности у греческого мыслителя предвосхищает его трактовку римским частным правом. Но здесь опять необходима оговорка.

Отношение Платона к собственности – это частный, хотя и важный вопрос. Он определяется его общей мировоззренческой платформой, в рамках которой философ неоднократно высказывался за ограничение если не свободы распоряжаться своим имуществом, то его размеров. Исходным пунктом его политических и государственно-правовых воззрений является тезис о том, что противоположность между богатством и бедностью подрывает общественное согласие, грозит государству междоусобием и гибелью. Платон считает необходимым принимать меры против нищеты, ограничивать богатство, об этом уже шла речь в предыдущем разделе введения.

Более того, Платон идет на то, чтобы наделить государство правом конфисковывать излишки, превышающие установленную законом меру. Он не против богатства, но против односторонней ориентации на него, против признания за богатством права везде и во всем творить свою волю. Нужно, чтоб в законах «разум, связующий все это, явил рассудительность и справедливость вопреки богатству (разрядка моя. – Т.Е.) и честолюбию». Платон не против богатства, но среди прочих ценностей отводит ему место четвертое – последнее среди «меньших благ», и то при условии, если богатство будет «не слепое, а зоркое, спутник разумности».

Достаточно подробно Платон разрабатывает и тематику, традиционную для административного права: нормы поведения, полномочия различного рода начальников и должностных лиц. Игнорировать ее мыслитель никак не может, поскольку главная задача государства у него заключается в воспитании граждан. Государство должно обеспечить выполнение этой задачи с помощью определенных, закрепленных законом механизмов. Нельзя отказать Платону в универсальности охвата, когда он утверждает, что «никто никогда не должен оставаться без начальника – ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению».

Чинопочитание, иерархичность, единоначалие также вытекают из общих философских оснований «совершенного» государства наряду с другими принципами того же смыслового ряда: только тот может стать начальником, кто способен повиноваться; нет различия между начальствующими и подчиненными – у каждого свой начальник и все делают общее дело.

Платон советует при назначении начальника исходить из нравственных, умственных и деловых качеств кандидата. Впрочем, многие из них являются общими для всех, «как для людей, так и для богов», например правдивость. Все граждане должны быть законопослушными, рассудительными и разумными, умерять яростный дух кротостью, зависть – щедростью. Но к лицу государственному, должностному философ подходит еще строже: «Кто намерен стать выдающимся человеком, тот должен любить не себя и свои качества, а справедливость, осуществляемую им самим либо кем-то другим». Еще одно непременное требование состоит в том, что никогда не «следует избирать в стражи законов и включать в число граждан, испытанных своею добродетелью, человека не божественного и не потрудившегося на этом поприще». Религиозная составляющая во взглядах Платона на государство, политику, право весьма значима, но это – отдельный вопрос.

Предмет особой заботы Платона – тщательный контроль претендента на стойкость к спиртному. Пагубные последствия пьянства для государства, общества, человека слишком очевидны. «Не правда ли, – убеждает он, – надо ставить начальником над нетрезвыми человека трезвого, мудрого, а не наоборот. Ведь если над нетрезвыми и будет поставлен пьяный, юный, неразумный начальник, он лишь благодаря очень счастливой случайности не наделает страшных бед». Мыслитель укоряет себя за то, что слишком часто возвращается к такому «незначительному предмету». Но, возможно, он настойчиво предупреждает людей об угрозе вырождения от алкоголизма и добровольного сумасшествия от других «маний» (бешенство), в изобилии поставляемых «научно-техническим прогрессом».

Заботой о здоровом потомстве как красной нитью принизаны наработки античного философа в семейном праве. Банальная и плоская оценка позиции Платона по вопросу семьи, брака, роли женщины в идеальном государстве, встречающаяся в литературе и сводящая огромную глубину и богатство мыслей греческого теоретика к выхваченному из контекста тезису об общности жен, нуждается в существенной корректировке. Сделать это основательно в кратком введении трудно, но высказать необходимые замечания следует.

Во-первых, Платон, отрицая семью в «Государстве», вводит ее в «Законах». Во-вторых, в идеальном государстве семья отсутствует только у высшей (весьма немногочисленной) элиты. Не допуская в этом деле ни малейшего «самотека», Платон «учреждает» для стражей браки «священные, как наиболее полезные». В-третьих, афинский философ поднимает весь круг рассматриваемых вопросов на уровень государственной политики. Надлежащее выполнение важнейшей государственной функции контролируют «особо для этого поставленные должностные лица». Они следят, «чтобы государство у нас по возможности не увеличивалось и не уменьшалось». Античный грек как бы увидел за тысячи лет вперед то, с чем столкнется человечество в конце XX в., – вымирание людей или демографические взрывы, перенаселенность, необходимость государственного регулирования рождаемости, планирования семьи и т. п. Брачные связи рассматриваются Платоном с позиций укрепления государственности, улучшения человеческого материала, для чего законодательно устанавливается лучший на основе опыта и данных тогдашней науки возраст для заключения брака, для деторождения, предусматривается возможность развода по ряду оснований, устанавливается торжественная процедура освящения брака, приуроченная к праздникам.

Наиболее полно правовые вопросы брака и семьи разрабатываются Платоном в «Законах». В ряде книг «Законов» он останавливается на самых различных деталях брачно-семейных отношений. Он допускает известную свободу выбора при заключении брака, если она не противоречит ни закону, ни воле родителей. А главное, брак становится действительно священным, его чистота охраняется законом, а нарушитель лишается «всех почетных гражданских отличий» как человек, действительно чуждый государству. Эта высокая оценка семьи, к которой в зрелые годы пришел «мудрейший из греков» в конце концов, была воспринята его учениками, и наиболее способный из них, Аристотель, представит семью основой государственности, моделью государства.

Наконец, Платон выдвигает непременным требованием в семейных отношениях почитание родителей. Он предусматривает самые серьезные наказания тем, кто пренебрегает своим сыновним долгом, и эти санкции рассматривает в качестве институтов другой важной отрасли – уголовного права.

Мыслитель выдвигает совершенно четкие принципы, например, своего рода требование неотвратимости наказания – «никто никогда не должен оставаться безнаказанным за какой бы то ни было проступок».

Возмездие должно, по Платону, соответствовать тяжести содеянного. Это может быть «денежная пеня», «унизительные места для стояния или сидения», «палочные удары», тюремное заключение и даже смертная казнь. Санкции в любом случае не должны быть несправедливыми, ради одного лишь страдания, – «по закону ни одно наказание не имеет в виду причинить зло». Вполне определенно Платоном формулируются цели карательной политики. Во-первых, исправление преступника («исправить или образумить его») и предотвращение повторения преступлений; во-вторых, устранение влияния дурного примера на граждан; в-третьих, избавление государства от опасного, вредного члена.

В своем учении о преступлениях и наказаниях Платон предусматривает освобождение от уголовной ответственности (невинная ошибка, проступок по неведению, незнанию, обусловленному затемнением разума), смягчающие и отягчающие обстоятельства (состояние аффекта, чувственного вожделения и т. п.). Достаточно прогрессивно звучит принцип нераспространимости уголовной репрессии на семью и родственников правонарушителя, так же как и требование демократических основ судопроизводства. В самом деле, «всякое государство перестает быть государством, если суды в нем не устроены надлежащим образом», если правосудие осуществляет безгласный судья, «не высказывающий во время разбирательства более того, что говорят тяжущиеся стороны». Составляя «неотъемлемую часть государственного устройства», суды занимаются деятельностью «властной и назидательной, разъясняющей и карательной». Философ довольно подробно высказывается о структуре и характере функционирования судебной системы. Так, в гражданских делах он считает самым важным тот суд, который назначили для себя тяжущиеся стороны, выбрав его сообща в качестве суда первой инстанции. Платон считает целесообразным существование двух видов судов – для разбора дел между частными лицами, куда может обратиться каждый человек, посчитавший себя оскорбленным другим лицом. Если же, по мнению любого гражданина, нарушены интересы общества и он высказывает желание «прийти им на помощь», то назначается для этих случаев особый суд.

В уголовном судопроизводстве, по Платону, достаточно одной инстанции. Суд составляется из назначенных по жребию судей из числа выборных должностных лиц, сроком на один год. Вынесению приговора предшествует открытое голосование судей. Однако если «наносится обида государству», то «начало подобного дела (обвинение в государственном преступлении. – Т. Е.) и окончательное решение по нему предоставляются народу».

По мысли Платона, суд стоит прежде всего на страже интересов государства и строгой нравственности, носящей религиозный характер, поэтому святотатство – одно из тягчайших уголовных преступлений. После злодеяний против богов идут преступления против существующего государственного строя. К числу государственных преступников философ относит тех, «кто проводит своего ставленника на государственную должность, не считаясь с законами», и «заставляет государство подчиняться партиям». Того же, кто «при этом прибегает к насилию, возбуждая противозаконное восстание, надо считать самым отъявленным врагом всего государства в целом».

Разрабатывая вопросы карательной политики государства, Платон вместе с тем придает суду воспитательное значение. Не только уголовный закон, но и вся социальная структура, само назначение государства должны противостоять разрушительной стихии массового насилия, не допускать крайних противоречий между бедностью и богатством, расслоения общества на враждующие классы, партии-антагонисты. И здесь уже высшая «божественная мудрость» законов должна быть дополнена мудрой социальной политикой государства, поднятой на вершину «царского искусства».

Е.И. Темнов.

АФИНЯНИН, КЛИНИЙ, МЕГИЛЛ