ПРОКЛЯТЬЕ
Все в степи сочувствовали Жамбал Базару, но никто не ожидал, что этот добродушный и сильный человек решится и убьет старуху. Какие силы его гнали, нам никогда не узнать!
Летней ночью у него умер единственный сын, не прожив и года. Наверное, тогда он и решил убить ведьму. Глаза Жамбал Базара помертвели, стали холодными, как бело-зеленый лед, а коричневое, почти квадратное, лицо с глубокими, как раны, складками вокруг толстых губ застыло и закаменело. Казалось: ткни его ножом он и не почувствовал бы.
Ведьма была черная старуха, высокая и жилистая, с орлиным носом и пронзительными черными точечками глаз. Она не знала усталости, язык ее непрерывно изрыгал ругательства и никогда, наверное, не отдыхал. Во сне ли это было или наяву? Старуха выплывала из тумана и стояла, покачиваясь, в зеленой степи черным обгорелым деревом и, вздымая руки к рваным клочьям низко летящих туч, зловеще сверкала глазами и посылала проклятья кровавым пенящимся ртом вслед Жамбал Базару, где бы он ни был. Спрятаться и скрыться от нее было невозможно, никакой конь не унес бы вдаль, за горизонт, от ее ругательств. Она догнала бы его…
Жамбал Базар снова осиротел. Он съездил в дацан, потом запряг коня в старую телегу. Маленький гроб можно было унести на руках, под мышкой или на плече. У Жамбал Базара здесь никого не было. Впрочем, с малых лет он привык все делать сам, никогда никого ни о чем не просил. Может быть, не надеялся или стыдился?.. Он похоронил сына у подножия пологой сопки, около медленного и сверкающего под солнцем Онона. По обычаю предков возжег благовония, помолился и пожелал сыну в следующей жизни родиться счастливым человеком или божеством, ибо у него не было и не могло быть грехов. Но в следующей жизни они не встретятся, больше они не встретятся никогда!
Сын нужен был в этой жизни…
Итак, там стало три могилы. У их изголовий ветер развевал на длинных шестах две полинявшие и одну яркую красные полосы материи, на которых были отпечатаны какие-то изображения и молитвы. Жамбал Базар их особо не разглядывал. Освященные знамена ему давали ламы в Цугольском дацане, куда он приезжал три раза за этот год. Сначала отошла его маленькая, сгорбленная, бабушка Дарима, которая вырастила Жамбал Базара. Потом заболела и умерла молчаливая жена Бимба. Сын после нее прожил два месяца. Жамбал Базар не стал хоронить их на общем кладбище бурят, да и далековато было ехать. Он всю жизнь жил по-своему и даже не замечал этого, не знал и не хотел знать, что самостоятельный человек – вечный укор для общества. Жамбал Базар был самостоятельным. Он мог бы один вырастить сына достойным человеком!
После полудня он въехал на своем высоком, армейском, вороном в пыльную Оловянную, привязал коня у тополей райотдела милиции, где с недавних пор работал табунщиком. Рыжий и красномордый дежурный в мятой фуражке, перетянутый скрипучими ремнями, начал сочувствовать широкоплечему табунщику, но Жамбал Базар, не очень-то уважавший своих новых хозяев, оборвал его:
– Я поеду дня на три в Кункур. Мне надо, сами понимаете. Присмотрите за конями, не обижайте их, – мрачно сказал он на плохом русском языке и, не дожидаясь ответа, вышел на улицу, где под старыми тополями ждал его верный вороной под легким казачьим седлом. Вихрастые русские ребятишки, раскрыв рты, смотрели на Жамбал Базара.
Дежурный, бормоча слова сочувствия, вышел на крыльцо. Взметнулась пыль, рассыпались голопузые ребятишки, пригнувшись к жесткой гриве, Жамбал Базар поскакал по улице к сверкающей реке. И конь, и всадник слились воедино и были обуяны какой-то единой мыслью. Его семью погубила черная ведьма. И эту ведьму надо убить! Так, видимо, решил Жамбал Базар, хотя нам никогда не узнать подлинных причинах человеческих поступков.
Год назад Жамбал поставил юрту там, где Онон начинает поворачивать на северо-восток, и устроился на работу табунщиком райотдела милиции. Лучше бы он сразу убил ведьму! В юрте еще тлел аргал, в котле выкипал чай. Он не мог смотреть на пустую деревянную зыбку с брошенными на землю ремнями и, взяв свой лучший синий халат-тэрлик, отделанный по груди парчой, сапоги и дорогой нож, вышел и крепко запечатал маленькую дверь. К вечеру он пригнал коней и закрыл в загоне, потом застреножил и отпустил попастись своего вороного.
Выплыла из-за туч тревожная луна, и бледно-красный шар закачался на мелкой ряби Онона, серебристая дорожка прорезала темную реку и беспокойно задрожала. Дул легкий ветерок. Мелкими белыми огоньками вспыхивали нож и ножны, украшенные серебром. Жамбал Базар сидел на валуне и гладким оселком точил и без того острый нож и задумчиво смотрел на реку и дальние контуры сопок. Изредка в ночи лаяли собаки, и всплескивала вода. Иногда степь и река вздрагивали – проходил поезд…
Нет, он больше не будет входить в эту юрту, где раз за разом умерли его родные и сын. Пусть там все остается, как есть. В юрте живет дух ведьмы, как он мог забыть об этом! Этот дух преследует его давно…
Он вспомнил кункурскую степь, бледно-голубой налет над просторами и сопками, редкие раскидистые сосны Цирик Нарасуна,1 песчаные овраги в кустарниках и зеленую долину Онона в тальниках и сверкающих протоках. Он услышал крики знакомых людей на пестром летнем празднике, когда друзья уговорили его бороться с этим толстым и сильным, как бык, Тунту Дамбой. Да, черный Тунту Дамба был сильным борцом, чемпионом аймака, он взял много призов, но Жамбал Базар бросил его на кункурскую землю под ликующие крики толпы. Сам Жамбал Базар не ликовал, он думал, что в жизни случается всякое. А Тунту Дамба сразу оделся, вскочил на коня и ускакал в свой Судунтуй, подальше от позора. Жамбал Базар до сих пор не мог понять такого каприза людей. Оказывается, им ничего нельзя говорить, их нельзя побеждать, тем более им нельзя возражать. Обидятся!
Он попробовал пальцем лезвие ножа, нет, еще рано. Жамбал Базар точил ножи до бриткости и обривал самого себя, если просили – знакомых, а иногда – и кункурских ребятишек. Он любил смотреть за их игрой в чеканку, раздавал им медные и серебряные монеты, если удавалось выиграть в карты у стариков. Как и всякий степняк, он любил стариков и детей, но жалость его всегда отличала сирот и бедных, для них он ничего не жалел. Да, Жамбал Базар мог бы счастливо прожить у себя в Кункуре, если бы не эта черная ведьма, преследовавшая его!
Звали ведьму Ундэр Хандама, она была матерью румяной и пухлогубой Долгор, первой жены Жамбал Базара. Все проклятья ведьмы можно было свести к гневному и короткому окрику-вопросу: «Ты кто такой?» и не менее краткому ответу: «Ты – никто!», которые никогда не давали ей покоя…
Луна все чаще окуналась в тучи, ветер становился холоднее. Жамбал Базар снова попробовал пальцем лезвие и начал править нож о голенище сапога.
Он вырос сиротой под присмотром бабушки, и женился, когда ему было за тридцать. Женился по любви. Да кто бы мог его женить? Родители и младшие сестры с братьями умерли от оспы, когда маленький Базар гостил с бабушкой у родственников… Ундэр Хандама, увидев, что плечистый и молчаливый Жамбал Базар разговаривает с ее дочерью, взбесилась:
– Ты, отродье бешеных обезьян, голь перекатная, жующая по ночам шкуры дохлых ягнят! Ты кто такой? Не смей даже думать о моей дочери! Долгор, отойди от этого сопливого куцана!2 – кричала и визжала Ундэр Хандама на все стойбище из пяти юрт и сараюшек.
Никто не посмел остановить злобную старуху, все боялись ее. Ундэр Хандама не только ругалась, но и посылала проклятья, которые, по мнению степняков, или сбывались или должны были когда-нибудь сбыться. Бывало, что старуха яростно, с пеной на губах, ругала какую-нибудь женщину и у той подыхали корова или овца. Говорили, что язык у старухи раздвоенный, как у змеи.
В тот раз Жамбал Базар набычился и промолчал. Промолчал он и в следующий раз, когда Ундэр Хандама увидела его и снова завизжала, подступая к шарахнувшейся от нее лошади:
– Ты, съевший дохлую мышь, ты гордая сопля, ты, не признающий людей тарбаган, чтобы твой род никогда не возродился, чтобы вы все исчезли с лица земли! Не подходи к моей дочери!
Сердце колотилось, закрывая гортань, стучало в ушах, но он не посмел даже глаз поднять на будущую тещу. Он договорился с Долгор, что этой ночью украдет ее, как и положено по обычаю.
И украл!
Ах, как обрадовалась его стареющая бабушка. Бедная, всю жизнь прожившая в нищете, она не знала куда и посадить невестку, радовалась и смеялась, глядя на мускулистого и высокого Жамбал Базара, грустила, вспоминая его родителей. Удивлялась – как это ее молчаливый внук смог договориться с такой красавицей?! Вот теперь будет настоящая жизнь, и она не уставала молиться.
Но через неделю бабушка загрустила, дошли проклятья ведьмы.
– Базар, обязательно съезди в дацан! Помолись и расскажи обо всем ламам, – советовали люди стойбища, где они смотрели за колхозными овцами. Жамбал Базар не раз побывал в золоченном и сверкающем Цугольском дацане на берегу Онона. Но и ведьма ездила к ламе и очень распрекрасно разговаривала с ними. Только Долгор была спокойна.
– У нас все воруют невест! – смеялась она. – Ничего, мама поругается и перестанет. Она все время ругается. Ничего!
Старуха не появлялась. Однажды Жамбал Базар приехал в колхозный магазин и столкнулся со своей тещей. Старуха опалила его желчным взглядом, высоко вскинула свою черную голову с орлиным носом и завизжала на всю округу, показывая длинный алый язык:
– А-аа! Это ты, урод, не уважающий начальников, лам и людей! Пес, укравший мою дочь, дохлый куцан, живущий в одиночестве, возомнивший себя человеком. Ты кто такой? Таких, как ты, всегда можно найти!
– Остановитесь! – поднял руку Жамбал Базар.
– А-аа, ты еще меня матерью назови! – подпрыгнула в истерике старуха. – За что ты не любишь людей? Пусть никогда не возродится твой род, пусть голова твоя превратится в череп, пусть засохнет и умрет твое семя, дохлый куцан!
Люди онемели и стали бесшумно расходиться, стараясь не попадаться на глаза Ундэр Хандаме. Жамбал Базар молча прошел к своему коню и ускакал в степь. Обида вздымалась в груди и душила. За что его не любит старуха? Что он ей сделал? Он не верил, что черная старуха – ведьма.
Они прожили с Долгор год, мечтали о ребенке. Но жена так и не забеременела. Они должны были хорошо жить, у них было уже около тридцати своих овец, председатель колхоза обещал построить на стоянке хорошую кошару и дом вместо круглого жилища, сплетенного из тальника и обмазанного глиной и коровьим пометом. Но вдруг в начале лета приехала на телеге Ундэр Хандама. Все рухнуло!
– А-аа, прижились, паршивые собаки! – Завопила ведьма, уверенно входя в жилище-юрту и пронзая взглядом опешивших молодоженов и бабушку Дариму.
С божницы взирали боги, Жамбал Базар молчал, боясь их прогневить, ведь Ундэр Хандама теперь считалась его матерью.
– Я думала, она поголодает и вернется! А они тут богатеют, несчастные! Что за дохлятину тут варите! – продолжала вопить неистовая ведьма и пнула крепким сапогом-гутулом котел на треножнике, где бурлил ароматный суп с мелко нарезанной лапшой. Котел опрокинулся, огонь зашипел и зачадил. Поднялся пар, в жилище-юрте стало дымно, запахло подгорелой лапшой.
– Собирайся! – кричала Ундэр Хандама на дочь. – Поедешь домой! Нечего тебе тут делать с этим дохлым куцаном, которого никто не уважает. Я старая, кто будет смотреть за мной? Будешь женой нашего соседа, Толстого Дондока.
– Вы могли бы жить с нами, – заикнулся Жамбал Базар.
– С вами? – взвизгнула, подпрыгнув, ведьма. – Ундэр Хандама никогда не объедала нищих и грязных, как ты, дохлый куцан. Пусть у тебя никогда не будет детей, чтоб ты, подох, паршивая обезьяна… Собирайся, Долгор, иначе я сделаю так, что твой куцан и старуха помрут тут же! – истерично завопила ведьма.
Долгор заплакала, потом молча оделась и вышла. Бабушка Дарима молилась богам. Стойбище прислушивалось.
– Проклинаю, проклинаю, проклинаю весь твой род, пусть не будет у вас жизни, пусть несчастья преследуют вас! Ты ниже, ниже, ниже нас, ты недостоин жить с людьми! Ты кто такой? – вопила ведьма, нагружая телегу вещами дочери.
Потом она развернула коня и покатила прочь, успевая колотить дочь. Люди на стойбище вышли из юрт и, разинув рты, смотрели вслед удаляющейся телеге. Все молчали и были напуганы, но каждый втайне был рад, что не попался на глаза Ундэр Хандаме, что ее ядовитый змеиный язык не проклял его. Старуха могла обругать и проклясть ни за что.
– Что ж, сынок, видно не судьба, – прошептала бабушка Дарима, поднимая упавший котел и ставя на треножник.
Почерневший Жамбал Базар сидел на деревянной кровати и молчал.
Ночью с гулом и шумом прошла гроза. Утром омытая зеленая степь с яркими цветами и тонким белым ковылем была, как новый ковер. Бабушка Дарима повеселела и говорила:
– Видишь, Бурхан смыл все проклятья. Не горюй, Базар, ты молод, будет и у тебя счастье. Не связывайся с ведьмой.
Но люди на стойбище настойчиво советовали Жамбал Базару уехать отсюда подальше. Подумав, он женился на молчаливой сироте Бимбе, жившей у своего дяди на их стойбище. Он крепко полюбил худенькую Бимбу, судьба ее была чем-то схожа с его судьбой. Жамбал Базар начал понемногу забывать о ведьме и Долгор, но к осени подохли все его овцы. Неожиданно приехал на телеге круглоголовый и седой старик Доржи, живший на одном стойбище с ведьмой. Люди боялись выгонять старуху, и она жила везде в свое удовольствие и делала все, что хотела.
– Базар, ты мне не чужой человек, мы с тобой одного рода. Уезжай отсюда, – говорил старик Доржи, прихлебывая крепкий коричневый чай со сливками. – Ведьма продолжает проклинать тебя. Ты сильный и самостоятельный человек. Она не любит таких.
Жамбал Базар откочевал в оловянинские степи, где днем и ночью гремели вагоны и ревели паровозы, испускающие из труб черный дым, как гриву. Там Бимба забеременела. Жамбал Базар бешено скакал на умном вороном, догоняя паровоз, и радостно кричал чумазому машинисту, что у него будет сын…
Но проклятье ведьмы догнало их!
В полночь Жамбал Базар на миг прижался к терпко пахнущей морде вороного, потом взлетел в седло и твердой рукой направил коня в сторону кункурской степи.
Он не торопился, все было решено. На рассвете, когда проезжал редкие сосны Цирик Нарасуна, заморосил слабый дождик. Жамбал Базар слился с конем и ехал без отдыха. Восток медленно и слабо алел, хотя небо было закрыто хмурыми тучами, дул ветерок, и степь казалась безжизненной.
Впереди показались контуры нескольких юрт и строений. Залаяли, захлебываясь, собаки. Жамбал Базар направил коня к коновязи старика Доржи. Шел дождь, пахло мокрой землей и навозом. Вышла дородная старуха. Отгоняя собак плеткой, Жамбал Базар вошел в юрту.
Там он пробыл недолго. После горячего и обильного чаепития обрадованный гостю старик попросил обрить его седую круглую голову. Жамбал Базар охотно согласился.
Наступило хмурое, без солнца и теней, утро. Низко плыли огромные чернеющие тучи с провисшими тяжелыми брюхами. Дождь то переставал, то снова начинал моросить. Жена старика собралась доить коров и, встретилась с Долгор, что-то шепнула ей. Та вскрикнула, выронила ведро и побежала будить своего нового мужа, жирного и добродушного Дондока.
Жамбал Базар начисто и до блеска обрил голову старика, попрощался с ним и заспешил в юрту ведьмы. Лицо его исказилось от гнева и стало страшным. Навстречу ему вышли, спотыкаясь, Долгор и Дондок, ничего не понимающий спросонья. В стойбище поднялся переполох.
– Я остался один! – выдохнул Жамбал Базар, глядя на Долгор и Дондока. Ноздри его трепетали, он дрожал всеми мускулами. – Я пришел убить ведьму. Не мешайте мне, идите!
Левой рукой он, как мешок, отшвырнул Дондока и шагнул в открытую дверь юрты. Долгор вскрикнула и побежала к стреноженным лошадям… Какие силы гнали Жамбал Базара, нам никогда не узнать! Старуха спала. Он крепко схватил ведьму за морщинистое горло, приподнял ее и, как бритвой рассек ей живот вдоль и поперек. Старуха слабо всхлипнула и обмякла, запахло кровью и прокисшим дерьмом. Жамбал Базар брезгливо бросил ведьму у тлеющего очага и страшно крикнул:
– Сдохни вместе со своими проклятьями!
Стойбище проснулось, раздались испуганные крики, топот копыт. Кто-то поскакал в колхоз.
Жамбал Базар плюнул в очаг, вытер руки и нож о халат Долгор и вышел из юрты, но маленькая дверь не закрывалась. Оглянувшись, он увидел, что за ним ползет черная ведьма. Сизые и кровавые внутренности старухи вываливались, парили и волочились по земле. Она скулила и одной рукой пыталась их подбирать.
– А-аа, ты еще жива! – крикнул обезумевший Жамбал Базар и, наклонившись, перерезал ей горло, как овце. Темная кровь залила порог и землю.
Мелко моросил дождик, поднимался ветер. Жамбал Базар вскочил на вороного и бешено помчался по взлохмаченным травам в сторону ортуйской степи. Испуганные и оцепеневшие люди смотрели ему вслед.
Старуха выплывала из сизого и сырого тумана и стояла, покачиваясь, в зеленой степи черным обгорелым деревом и, вздымая сухие руки к рваным клочьям низко летящих туч, зловеще сверкала глазами и посылала проклятья кровавым и пенящимся ртом вслед скачущему Жамбал Базару.
– Сгинь, сгинь, проклятая! – страшно кричал всадник, ловя ртом капли дождя, и ведьма медленно таяла в тумане. Но она была там!
Жамбал Базар прискакал к своему приятелю, чабану Допоргою. Узнав в чем дело, тот ахнул и предложил ему поесть, отдохнуть и обдумать все. Но Жамбал Базар не задерживался.
– Друг, проклятье все еще идет за мной! – крикнул он так отчаянно, что крепкому Допоргою стало жаль сильного Жамбал Базара. – Я перехожу границу, там много наших. Поеду к Далайнору, в Шэнэхэн!3 Помолитесь за меня…
Дородная жена Допоргоя, плача, положила ему в сумы еду, и Жамбал Базар поскакал в сторону Онона. А старуха все ползла за ним и волочила кровавые внутренности по мокрой траве.
– Сгинь! – кричал всадник, и ведьма снова таяла в тумане.
Река чернела и бугрилась. Вороной с шумом вошел в воду…
Из аймачного центра на дребезжащей полуторке спешно выехали десять милиционеров и энкэвэдэшников-бурят: перепуганный Дондок прискакал в колхоз, люди с трудом дозвонились до милиции.
После полудня машина с милиционерами остановилась возле стоянки Допоргоя. Дождь все продолжал моросить, ветер разлохмачивал мокрые травы и тучи, казалось, что покачивал угловатую деревянную кабину машины. Милиционеры в шинелях поеживались.
– Вам его не догнать! – объяснял сквозь рев мотора Допоргой, промокшему круглолицему и узкоглазому энкэвэдэшнику в фуражке с малиновым околышем. – Он уже за Ононом.
– Ничего, догоним, – мрачно сказал темнолицый офицер, садясь в кабину и крикнул шоферу, сверкнув глазами. – Прямо к Онону!
Машина подъехала к реке вечером, несколько раз прошмыгнула туда-сюда вдоль берега, вдруг молоденький милиционер в кузове истошно и радостно завизжал, показывая рукой:
– Смотрите, смотрите!
– Чего орешь? Обрадовался! – оборвал его зло пожилой скуластый милиционер, вглядываясь в степь за рекой. На том берегу из кустарников выезжал мокрый всадник на вороном коне.
Полуторка резко остановилась, милиционеры попадали, потом вскочили на ноги, хлопнули двери кабины.
– Он! – крикнул офицер. – Отдыхал гад. Стрелять на поражение!
Заклацали затворы карабинов. Раскатисто прогремели выстрелы над пенящейся от дождя рекой. Вороной отпрянул в сторону и резко рванул вперед. Всадник в синем халате оглянулся в сером сумраке, махнул рукой и что-то крикнул на бурятском мокрым милиционерам. Снова загремели выстрелы, но умный вороной уносил пригнувшегося всадника в темнеющую ложбину.
– Оставьте! – вздохнул офицер. – Теперь его не достать. Может пограничники задержат.
– Надо же, ведьму убил, – прошептал молоденький милиционер и криво улыбнулся. Пожилой молча нахлобучил ему до носа буденовку и с тоской взглянул на черные, клубящиеся, тучи…
Ночью, в моросящем месиве, Жамбал Базар ускакал за границу. Пограничники проспали.
Люди рассказывали, что Жамбал Базар жил в Шэнэхэне. Он сколотил маленький крепкий отряд, собрал скот у местных бурят, закупил у японцев оружие. Отряд гонял баргутов и чахаров, которые грабили оробевших серых бурят, бежавших из России от красных, белых, зеленых, безумия и террора. Японцы и китайцы не препятствовали Жамбал Базару. Китайцам всегда нравилось, когда монголы убивали друг друга. Японцы уважали бурят-монголов и вербовали их в свою армию и разведку.
Жамбал Базар дожил до старости. Он женился и у него были дети. Говорили, что он плохо спал. Наверное, ночами старуха снова выплывала из сизого и сырого тумана и стояла, покачиваясь, в мокрой и зеленой степи черным обгорелым деревом и, вздымая сухие руки к рваным клочьям низко летящих туч, зловеще сверкала глазами и посылала проклятья кровавым и пенящимся ртом вслед скачущему на умном вороном Жамбал Базару. Но проклятье ведьмы уже не достигало до него.
Говорят, Жамбал Базар засыпал только на рассвете, но плакал и смеялся во сне…