Загадки замка Шаакен. Глава V (В. Н. Батманова, 2010)

Глава V

Утром, провожая мужа в командировку, Татьяна сказала:

– Юрочка, вчера я была в женской консультации, и врач-гинеколог обрадовала: я беременная уже восемь недель.

Муж поставил дорожную сумку, обнял жену и, целуя ее в глаза, щеки и губы, сказал:

– Это же прекрасно, что у нас с тобой будет третий ребенок. Квартира у нас большая, а денег я заработаю воз и маленькую тележку. Так что не переживай и смело рожай.

Юрий уехал, а Татьяна долго стояла и смотрела ему в след. На сердце у нее было отчего-то неспокойно. Почему то подумалось, что ее муж в дом больше не вернется. Она постаралась прогнать эту мысль, но тревога не покидала ее.

С такими тяжелыми чувствами она пришла на работу и изо всех сил старалась не показывать сотрудникам своего настроения. День прошел, словно в тумане. Вечером Татьяна пошла домой пешком. Шагая по улицам Калининграда, женщина даже не замечала, насколько красиво выглядели ухоженные дворики. Тревожное чувство чего-то не предсказуемого раздирало ей душу. Когда она переходила дорогу, на нее наскочил велосипедист. От удара Татьяна отлетела в сторону и ударилась животом о бордюр. Женщина сгоряча вскочила на ноги, подошла к столбу и прислонилась лбом к холодному бетону. Интуитивно она почувствовала, что убила у себя в утробе ребенка. Это чувство тут же подтвердила сильная боль внизу живота, она потеряла сознание и снова упала на тротуар.

Всю окровавленную в бессознательном состоянии ее привезли на машине скорой помощи в больницу. Врачи долго боролись за ее жизнь. Примерно через месяц Татьяна пошла на поправку, но спасти ребенка не удалось. В эти трудные для нее дни она постоянно думала о любимом ею человеке – своем муже. Но тот, к ее удивлению, ни разу не пришел в больницу. «Быть может, у него возникли непредвиденные обстоятельства, и он задержался в командировке», – думала убитая горем женщина. Радовали ее только дети, которые, несмотря на непогоду, ежедневно приходили ее проведать. Она с жалостью в сердце наблюдала, как ее шестилетний сын Антон прижимал к себе промокшую до нитки Настю. Волнуясь за детей, Татьяна попросила Варвару Михайловну не отпускать их одних. Но пожилой женщине трудно было уследить за непоседой, и он, словно рыба, всякий раз выскальзывал из дома и уводил с собой младшую сестричку.

За день до выписки Татьяна познакомилась с законной женой своего Юрия. Женщину звали Эммой, и у них был уже восьмилетний сын. Встретила семейную чету в больничном коридоре. Юрий представил ее Эмме как свою коллегу по работе. После такого знакомства Татьяна осталась в больнице еще на две недели.

Вышла она за порог лечебного заведения душевно опустошенная. Дальнейшая жизнь не представляла для нее больше никакого интереса, и только кипящая в сердце обида и желание отомстить мерзавцу за обман, давали силы как-то держаться.

Вернувшись из больницы, домой, Татьяна вошла в свою спальню, стала на колени перед иконой Спасителя и, обливаясь слезами, поклялась навсегда вычеркнуть из своей памяти и памяти детей имя этого лживого, постоянно притворяющегося человека. Поднявшись с колен, она взяла чемодан, собрала его вещи и вынесла их в сарай. Покончив с этой работой, прилегла на кровать, заложила руки за голову и закрыла глаза. Сами собой нахлынули воспоминания о жизни с Юрием. Вспомнились слова матери. Умудренная жизненным опытом женщина предостерегала ее от принятия скоропалительных решений. «Ты, дочка, сначала хорошенько присмотрись к своему Юрию, – увещала она ее. – Мне сердце подсказывает, что это человек с тройным дном. Всякий раз, когда он возвращается из очередной командировки, то привозит с собой запах чужой женщины». Татьяна посмеивалась над сомнениями матери, успокаивала ее как могла. Разве мог обманывать ее Юра? Конечно же, нет. Вспоминались ночи безумной любви после каждого его возвращения. А что до чужого запаха, так это, Татьяна была уверена, так пахнет белье в гостинице, в которой муж останавливался во время командировки. Да, тогда она была ослеплена своей любовью к этому человеку и не замечала, казалось бы, явных вещей.

Поднявшись с кровати, Татьяна с силой ударила кулаком по подушке, на которой прежде спал любимый ею человек. «Негодяй, обманщик, – закричала она сквозь слезы, – ненавижу тебя». На крик в комнату сбежались перепуганные дети.

– Все хорошо, – прижимая к груди их головы, – проговорила она, успокаиваясь. – Все будет хорошо. Ваша мамка постарается быть сильной.

Данное детям слово Татьяна сдержала. Никого, кроме них, она не замечала вокруг себя. Жизнь потихоньку налаживалась. Но однажды ей пришло письмо от подруги детства из Израиля, она приглашала в гости в свой город Хайфу, чтобы посмотреть, как она живет, и посетить святые места. Письмо Татьяна прочитала вслух родителям и услышала от них одобрение.

– Иди, дочка, оформляй путевку в Израиль, – доставая деньги, сказал отец. – Поезжай в святые места и поклонись от нас с матерью и от своих детей гробу Господнему.

В Израиле Татьяне понравилось. Она побывала на реке Иордан, где по приданию крестился Иисус Христос, поднималась на гору Голгофе, стояла у гроба Господня и зажгла от горящей лампады тридцать три свечи. Необычное волнение нахлынуло на нее, когда она готовилась посетить стену плача. Накануне вечером в гостинице Татьяна написала письмо Всевышнему.

Утром, когда она пришла к стене плача, увидела две очереди. В одной стояли только женщины, в другой – мужчины. Люди двигались медленно, но без задержек. Подойдя вплотную к стене, Татьяна опустила через узкую щель свое послание к Богу и, опустив глаза, стала просить Всевышнего о помощи своим детям, здоровья родителям и близким. И еще она попросила помочь человеку, который так бессовестно искалечил ее жизнь.

Произнеся шепотом свою просьбу, она подняла глаза и увидела стоявшую поодаль пожилую женщину в белом брючном костюме и такой же панамке. Перехватив взгляд Татьяны, она приветливо улыбнулась, а та в ответ кивнула ей головой. «Видимо, у нее тоже свои просьбы к Господу», – подумала Татьяна и, еще немного постояв, направилась к автобусу, чтобы уехать в отель.

Через два дня самолетом из Телль-Авива она полетела в Москву. Каково же было ее удивление, когда рядом с собой в кресле Татьяна увидела ту самую женщину в белом. Она поздоровалась с ней как со старой знакомой. Когда самолет набрал необходимую высоту, стюардесса любезно предложила пассажирам обед. Женщины разговорились. И, как это обычно бывает в дороге, поведали друг другу о своих душевных переживаниях.

Соседка поведала Татьяне, что в ее доме мир и достаток, беспокоится она за сына, который проходит службу в составе воинского контингента в Афганистане.

– Он вертолетчик, – сказала она с тяжелым вздохом, – каждый день воют в афганском небе. Я очень беспокоюсь за него, потеряла покой и сон. Вот и поехала к Гробу Господнему, чтобы попросить силы и поддержки у Исуса Христа – сына Божьего.

Из дальнейшего рассказа своей соседки Татьяна узнала, что муж ее – один из ведущих ученых в области геофизики и геологии океанского дна, автор более двухсот научных работ.

– Муж говорил мне, что в истории Земли уже были катастрофы, – поделилась знаниями соседка. – Причины могут быть разные, в том числе и кара Божья. Кстати, к одной из таких катастроф муж относит Великую Отечественную войну. В тоже время считает великой глупостью действия правительства Советского Союза, которое позволило втянуть страну в афганскую войну. Так вот, – сменила она тему разговора, – муж, видя, как я страдаю от ежедневного страха за сына, и отправил меня к святым местам, заверив, что там я успокою свою душу и перестану притягивать отрицательную энергию к воюющему в Афганистане сыну.

Наступила очередь поделиться наболевшим Татьяне. Но едва она сказала, что родом из Калининграда, соседка всплеснула руками и, обняв ее за плечи, сказала:

– Я в самом Калининграде не была, а вот в поселке Некрасово у замка Шаакен довелось побывать.

– А я вот там ни разу не была, – откровенно призналась Татьяна. – Да и те мифы, которые существуют о чудодейственной силе природы тех мест, не верю. Хотя мои отец, мать и старшая сестра Лиза часто посещают те места, собирают там шиповник и облепиху. А я материалистка, я в сказки не верю.

– Позволю себе с вами, уважаемая Татьяна, не согласиться. Это не мифы, это – реальность. – И она стала рассказывать, как в молодости судьба забросила ее в Калининградскую область к стенам этого таинственного замка. – В то время я работала солисткой одного из московских ансамблей, а мой муж был руководителем этого творческого коллектива. Однажды, когда мы возвращались из гастролей по Европе в Москву, мне наша костюмерша сказала, что у моего мужа роман с одной молоденькой девицей, приехавшей в столицу из Новороссийска. Я знала, что муж часто ездит в этот курортный город в командировки, поэтому приняла информацию всерьез. И не ошиблась. Возвратившись, домой, сразу обратила внимание на то, что из квартиры исчезли вещи моего суженного, а на туалетном столике лежит записка: «Прости, если сможешь. Я полюбил другую женщину». Первым моим желанием было отправиться к мужу на работу и объясниться с ним, но этому желанию не суждено было осуществиться.

В тот же вечер я принимала душ. Во время водных процедур я обычно пою вполголоса, но на этот раз ничего не получалось. Из-за сильного нервного потрясения я потеряла голос и поняла, что петь больше не смогу. – Женщина тяжело вздохнула и на какое-то время умолкла. – Два года ходила по врачам, – продолжила она свой рассказ, – но снова петь так и не смогла. К тому времени закончились деньги и меня выселили из служебной квартиры. Пришлось уехать к родителям в Смоленск.

Однажды в День Победы к отцу приехали в гости друзья-однополчане. Пели фронтовые песни, пили водку и вспоминали разные эпизоды военных лет. Я с равнодушием слушала их пьяные разговоры, а сама думала о своей несчастной доле. Один из гостей подсел ко мне поближе и стал рассказывать о том, как во время войны его с группой разведчиков забросили в леса под Кенигсбергом.

– Мы вели разведку укрепрайона и докладывали по рации в штаб фронта, – вспоминал фронтовик. – Через двое суток немцы запеленговали нашу радиостанцию и бросили на поимку диверсантов батальон пехоты. Обложили они нас плотно. У нас появились раненые, и мы уж совсем было потеряли надежду вырваться из окружения, как вдруг встретили на опушке леса молодую женщину, которая вела на веревке корову. Из разговора с ней поняли, что она полячка, что работает со своей сестрой на молочной ферме у одной фрау. Она-то и показала нам дорогу к замку Шаакен. «Пруссы считали замок святым местом, а немцы боятся туда соваться, – пояснила нам симпатичная пани. – Идите туда, а когда стемнеет, я принесу вам молока и медикаментов».

Конечно, мы женщине не поверили, но выбора у нас не оставалось, – продолжал рассказывать ветеран. – Поэтому подняли носилки с ранеными товарищами и через несколько минут оказались у развалин замка. Выбрали место, чтобы можно было держать круговую оборону, и устроились на ночлег. Немцы к замку так и не приблизились, а вот наша старая знакомая полячка появилась и принесла несколько бутылок молока и медикаменты.

В замке мы просидели трое суток. На четвертый день к нам снова пришла полячка и рассказала, что все эти дни немцы ждали нас в деревне Лиске. Они были уверены, что мы пойдем именно туда. Не дождавшись, получили команду передислоцироваться к заливу.

Даже не знаю почему, но мы поверили этой красивой польской девушке. Наш радист снова вышел в эфир, связался с командованием, доложил о сложившейся ситуации. В ответ был получен приказ выдвинуться непосредственно к Кенигсбергу.

Вот так на себе мы почувствовали силу замка, – стал заканчивать свой рассказ фронтовик. – У нас пропал страх, а раненые бойцы стали быстро поправляться.

Соседка по креслу замолчала, думая о чем-то своем. В это время стюардесса принесла пассажирам чай. Сделав несколько глотков, попутчица снова повернулась к Татьяне и сказала:

– И знаете, я поверила фронтовику и решила съездить в те места, где когда-то воевал мой отец. Из Смоленска до Калининграда долетела самолетом, а из аэропорта до замка, разузнав у местных жителей дорогу, пошла пешком. Шагая к стенам замка, я даже не думала, где остановлюсь на ночлег, мною овладело полное безразличие.

Я не спеша вошла в замок и стала рассматривать стены, окна, двери, пытаясь угадать в каком именно месте прятались от фашистов мой отец с товарищами. В замке я была не одна. Тут и там слышались голоса других людей.

– Это необычная чаша, – говорил пожилой мужчина своим приятелям, прижав обе руки к жертвеннику. – От него человеку передается чистая, идущая от небесных светил энергия. – Его спутники тоже прислонили ладони к чаше, думая о чем-то своем.

Меня заинтересовали слова мужчины, и я тоже подошла к чаше, взялась за ее края обеими руками и, с сильно бьющимся сердцем, стала повторять слова: «Боже Всевышний, посмотри на меня, брошенную и отвергнутую женщину, помоги мне несчастной, прими участие в моей искалеченной судьбе».

Немного успокоившись, я подошла к стене, на которой хорошо были видны остатки фресок. Тот же мужчина, который недавно стоял у чаши жертвенника, сказал, обращаясь к рядом стоящей женщине:

– Посмотри, дорогая, эта фреска точная копия Иерусалимского ордена. Другой такой фрески в мире больше нет.

Я подошла к парочке и, став за их спинами, стала слушать. Вдруг женщина повернулась и неодобрительно посмотрела на меня. Смутившись, я отошла на несколько шагов в сторону и остановилась у другого края стены. В этот момент что-то ударило меня под коленку, потеряв равновесие, я упала и соскользнула по ступенькам. Попыталась вскочить на ноги, но резкая боль в ступне заставила снова опуститься на землю. От бессилия и обиды я зарыдала. Тут-то ко мне и подошел молодой и, на первый взгляд, красивый мужчина.

– Извините меня, ради Бога, – проговорил он, прижимая к груди руки, – это я вас нечаянно толкнул. Вы так резко встали впереди меня, а я по инерции ударил вас под коленку своим фотоаппаратом.

Я вытерла слезы, посмотрела на опухшую левую ногу, попыталась ею подвигать, но кроме очередной порции боли, ничего не получила от этой попытки. Мужчина присел передо мною на корточки, потрогал мою ногу и со знанием дела сказал:

– У вас растяжение сухожилий, необходимо наложить тугую повязку. – Он протянул руку. – Держитесь за меня. Тут недалеко стоит моя машина, а в ней есть аптечка. Давайте попробуем вместе до нее доковылять.

Скрипя зубами и стараясь сдерживать стоны, я кое-как добралась до стоявшей невдалеке «Волги», села на сидение. Мужчина быстро снял с моей ноги обувь и эластичным бинтом туго замотал ступню. Боль постепенно утихла, и ко мне снова стало возвращаться хорошее настроение. «Это даже хорошо, что он меня ударил, – подумала я, – иначе, где бы я устроилась на ночлег».

Мой новый знакомый, имени которого я пока не знала, тем временем достал из багажника палатку и сам ее установил рядом с машиной. Сразу чувствовалось, что делает он это не в первый раз.

– Вы, наверно, проголодались? – неожиданно спросил он.

– Не очень.

– А вот я голодный, как волк, – он стал доставать из машины сумку-холодильник. Перехватив мой удивленный взгляд, пояснил: – Я геолог, поэтому всегда беру с собой этот незаменимый инструмент.

На расстеленной, на траве салфетке появился батон, банка свиной тушенки. Ловко вскрыв консервы, геолог отрезал кусок хлеба и, сделав бутерброд, протянул мне.

– Хотя вы и не проголодались, но исключительно для поддержания моего аппетита прошу съесть это кулинарное творение моих рук.

Бутерброд показался мне безумно вкусным, и я с такой жадностью его съела, что даже стало немного стыдно. Но мой новый знакомый, казалось, этого даже не заметил. Он подвинул ко мне банку с тушенкой, подал вилку и хлеб.

– Помогайте мне расправиться с тушенкой, сам я все не съем, а оставлять нельзя, пропадет на жаре.

Мы дружно доели мясо с хлебом. После этого мужчина достал томатный сок и предложил мне первой попить прямо из банки.

– Забыл прихватить с собой стаканы, – пояснил он свое предложение и, заметив мою нерешительность, добавил:– Пейте сколько захотите, я допью то, что останется.

Когда с обедом было покончено, геолог предложил мне на выбор место для отдыха.

– Располагайтесь, где вам больше нравится: в машине или в палатке, а я пойду еще немного поброжу по замку.

Я не стала злоупотреблять добрым расположением своего спутника, – продолжала рассказ моя соседка по самолету, – постелила на траве кофту, подложила под забинтованную ногу сумку и прилегла, глядя в бездонное голубое небо и, даже не заметила, как уснула безмятежным сном. Когда я проснулась, хозяин машины что-то ремонтировал в двигателе, согнувшись под капотом.

– Вы так беззаботно уснули под солнцем, – проговорил он, заметив, что я проснулась. – Не боитесь, что солнце напечет вам голову.

– Я девушка деревенская, с детства трудилась в поле с непокрытой головой, так что привычная к солнцу.

– Надо же, – удивленно взглянул он на меня, вытирая тряпкой руки. – Никогда бы не поверил, что вы родом из деревни.

Мы разговорились, и я рассказала ему, как три года блистала на элитных сценах концертных залов и как потом в одночасье вся моя жизнь пошла под откос.

– Наверно, каждому человеку судьбою отмерено всего понемногу, – сочувственно сказал он, – сначала толика хорошего, потом – плохого. – Он вздохнул, взглянул на небо и стал рассказывать о себе.

Из его рассказа я поняла, что отец геолога военный и служит в штабе Балтийского флота, а мать работает преподавателем иностранного языка в военно-морском училище. Сам же он окончил Московский институт имени Ломоносова и по распределению попал в академию наук. Личная жизнь не сложилась, хотя начиналось все очень даже хорошо. Женился на любимой девушке, вскоре родился сын. Но однажды жена сказала, что полюбила другого мужчину и с ребенком уехала в Египет.

– Я не стал ее удерживать, – сказал он отрешенно, комкая в руках промасленную тряпку. – После отъезда бывшей жены и сына, взял отпуск и приехал к родителям в Калининград. Но мои предки люди очень занятые, и я почувствовал себя всеми забытым и брошенным человеком на грешной земле. А вчера моя бабушка посоветовала мне съездить в замок Шаакен и привести в порядок свои мысли.

Моя соседка замолчала. Я посмотрела на нее и увидела, что она чему-то загадочно улыбается. Перехватив мой любопытный взгляд, она продолжила свой рассказ.

– Ночевали мы в одной палатке. Он оказался достойным человеком, и я без тревоги заснула. Рано утром, когда первые лучи солнца только осветили макушки деревьев, я вылезла из палатки и с удивлением заметила, что опухоль на ноге прошла, хотя ступня еще немного побаливала. Я тихонько отошла от палатки и осмотрелась. Вокруг меня было огромное зеленое поле, на каждой травинке, словно бриллианты, в лучах восходящего солнца горели крупные капельки росы. Сбросив босоножки, сделала несколько шагов. Холодная влага обожгла ступни ног, но я, стиснув зубы и приподняв подол юбки, пошла дальше. Холода больше не чувствовалось. Мне хотелось идти и идти по этой живительной траве. Душа буквально пела от радости, хотелось озвучить рвущуюся наружу песню, но я боялась открыть рот. Потом, набравшись смелости, тихонько запела:

Я пела песню, повторяя одни и те же слова, и боялась замолчать, чтобы снова не пропал голос. В это время из палатки вылез геолог и с удивлением стал смотреть на удаляющуюся и поющую девушку. Он позвал меня, не решаясь пойти следом и замочить ноги в обильной росе. Оглянувшись, я пошла обратно к палатке. Сердце мое учащенно билось. Подойдя к мужчине, громко запела:

Геолог положил мне руку на плечо и удивленно посмотрел в глаза.

– Ты так сильно дрожишь, наверно, замерзла.

– Нет, мне не холодно, а дрожу от страха снова потерять голос.

– Не волнуйся, – прижал он меня к груди, – твой голос тебя больше не покинет. – И, сняв майку, стал вытирать мои мокрые ноги. Затем поднял меня на руки и понес в палатку.

Что было дальше, я буду с трепетом вспоминать даже на смертном одре. Он меня любил с такой страстью, что мне показалось, будто я нахожусь в другом земном измерении. Утолив страсть, он сказал:

– Ты та самая женщина, о которой я даже мечтать не смел. Я безумно люблю тебя и хочу, чтобы ты была рядом со мной до конца жизни.

Три ночи и три дня провели мы с ним в этой палатке. Потом рано утром он завел машину, и мы поехали к нему.

– Будешь жить со мною, и петь на лучших сценах Москвы, – сказал он тоном, не терпящим возражения. – И еще, больше ты никогда не будешь плакать от горя, а только от счастья.

Вот тут-то я и поняла, что за все мои муки и терзания Всевышний послал мне счастье. С этим человеком я прожила много лет и до сих пор лучшей доли не желаю. Родила ему двоих сыновей, у одно из них уже есть свой сын – наш внук. – Моя собеседница снова замолчала и, погладив меня по руке, продолжила:– В Израиле мы ходили по тем местам, где в каждом уголочке царит Божья благодать. Есть такое место и в Калининграде – замок Шаакен, там соприкасаются точки земли и неба.

Когда мы вышли из самолета и направились к аэропорту, зазвонил мобильный телефон моей попутчицы. Это был звонок от мужа, который сообщил радостную весть: их сын вернулся из госпиталя и находится дома в полном здравии. Поделившись со мной новостью, она обняла меня за плечи.

– Все у тебя, Татьяна, в жизни будет хорошо, – по-свойски сказала моя случайная попутчица. – По лицу видно, что ты хороший человек.