Глава 1
Конкурс под угрозой срыва
– Танька! Танька! Ты что, еще ничего не знаешь? – доносился громкий голос из трубки.
– Кто это? – сонным голосом осведомилась девочка.
– Спишь? – возмущенно проверещала трубка.
– Естественно, сплю, – подтвердила Таня. – Все-таки воскресенье. Машка, это ты, что ли?
– Нет, Джон Леннон, – коротко хохотнули в трубке. – С того света.
– Да ну тебя, Школьникова, – уже окончательно проснулась Таня. – Что случилось?
– Представляешь! – вновь завопила Школьникова. – Призы спилили!
– Какие призы? – не поняла Таня.
– Естественно, спонсорские, – принялась втолковывать Школьникова.
– А зачем их надо было распиливать? – все еще пребывала в недоумении Таня.
– Не распилили, а спилили, – сказала Школьникова. – Русского языка не понимаешь? Свистнули наши призы.
– Свистнули? – изумленно пролепетала Таня. – Кто?
– Знала бы кто, уже бы прибила, – с уверенностью произнесла Машка. – Причем собственными руками.
– А откуда тебе вообще известно, что призы украли? – задала новый вопрос Таня.
– От Андрюши, – томно произнесла Школьникова. – Мы с ним на улице случайно встретились.
Тут Таня не удержалась и фыркнула. Школьникова уже несколько лет была по уши влюблена в их классного руководителя Андрея Станиславовича. Тане вмиг живо представилось, как Машка, спрятавшись воскресным утром возле дома у Красных ворот, где жил любимый учитель, терпеливо дожидалась «случайной встречи».
– Не вижу ничего смешного, – обиделась Школьникова. – Если не хочешь, могу вообще не рассказывать.
– Да ладно тебе, – виновато откликнулась Таня. – Я просто так.
– Ну, значит, джоггаю я к школе, – продолжала Школьникова, – а тут…
– Чего ты делаешь к школе? – переспросила Таня.
– Ну, подруга! – возмутилась Машка. – Ты спросонья русский язык забыла. Неужели не ясно? Джоггать, значит джоггингом заниматься. Одним словом, бегать.
– А ты по утрам теперь бегаешь? – сильней прежнего изумилась Таня. – Да еще в такой холод!
– Слушай, подруга, не знаю, как ты, а я хочу на нашем конкурсе красоты победить. Вернее, хотела, – мрачным голосом добавила Школьникова. – Теперь конкурса, видно, не будет. Призы-то спилили.
– Погоди, погоди, – перебила ее собеседница. – Давай-ка с самого начала. Значит, ты джоггаешь…
– Я джоггаю к школе, – подхватила Машка. – Гляжу, а там «Форд» ментовский стоит с мигалкой. Я только хотела в школу зайти, а тут из двери прямо мне навстречу – Андрюша. Я к нему. Вот он мне и говорит: «Сегодня ночью призы спилили».
– Вот прямо так и сказал? – усмехнулась Таня.
– Нет, он, конечно, сказал по-другому, – отвечала Школьникова. – Но суть была эта самая. Ночью залезли в кабинет к директору. И все до единого призы оттуда спилили.
– Ничего себе, – тихо проговорила Таня.
– Говорю же, полный облом! – проорала Школьникова. – Хочешь знать мое мнение? Мы должны их найти.
– Кого? – решила уточнить Таня. – Грабителей или призы?
– Травка зеленая! – воскликнула Школьникова. – Нам нужно и то и другое. Иначе накрылся наш конкурс. А тогда столько трудов пропадет зря.
– Ты о спонсорах? – спросила Таня.
– Спонсорам эта кража по фигу, – немедленно заявила Школьникова. – От них не убудет. А вот я, выходит, зря старалась. В «Идеал» ходила? Ходила. Отвары всякие гадостные пила? Пила! И еще каждое утро джоггаю по этакой холодине. Семь кило, между прочим, сбросила.
– Семь кило? – изумилась Таня.
– А что, незаметно? – послышалось волнение в голосе Школьниковой.
– Ну, конечно, заметно, – поспешила ее успокоить Таня, хотя на самом деле сколько-нибудь значительных изменений в пухлой фигуре Школьниковой не видела.
– Бабка моя говорит, я вообще скоро в скелет превращусь, – с гордостью изрекла Школьникова.
– Ну, до этого тебе еще далеко, – вырвалось у Тани.
– Спасибо тебе, подруга, на добром слове, – вмиг обиделась Машка. – Всегда скажешь что-нибудь приятное.
– Да ты не так меня поняла, – начала оправдываться Таня. – Чего же в скелете красивого. А у тебя, Машка, фигура.
– Что имеем, то при нас, – обрадовалась Школьникова. – Я же не Дуська Смирнова, – вспомнила она о своей главной врагине. – Вот она что спереди, что сзади. Как стиральная доска.
Таня засмеялась. Вся их компания относилась к Дуське одинаково плохо.
– Слушай, Машка, а чего ты убиваешься? Нужны тебе эти призы. У тебя и так все есть.
Таня ничуть не преувеличила. Мать Школьниковой, Зинаида Николаевна, была официальным дилером нескольких крупных французских парфюмерных и фармацевтических фирм, а также вела оптовую торговлю цветами. Словом, в Машкиной семье был полный достаток, и она ни в чем не знала отказа.
– До фени мне эти призы, – подтвердила Школьникова. – Дело совершенно не в них. Дело в принципе. Мне надо взять первое место.
– Понятно, – тихо проговорила Таня.
– Нет, тебе ничего не понятно! – вновь повысила голос Школьникова. – Без призов-то конкурс накрылся. Кто ж его будет теперь устраивать.
– Наверное, ты права. Теперь конкурс отменят, – вздохнула Таня. – Слушай, а ведь ты мне так и не рассказала, каким образом их украли.
– Почем я знаю, – отозвалась Школьникова. – Внутрь меня не пустили. А Андрюша вместо того, чтобы толком рассказать, что случилось, на меня же и наехал.
– Почему наехал? – не поняла Таня.
– Сама не врубаешься? – послышалась обида в голосе Школьниковой. – Андрюша не хочет, чтобы мы в это дело влезли. Он мне сказал: «Хватит с вас и того, что было». Ну я, естественно, начала валять дурочку. Мол, что вы, Андрей Станиславович, мы и не собираемся.
– А он? – поинтересовалась Таня.
– Не поверил, – ответила Школьникова. – Конечно, я девушка не такая, чтобы сразу сдаваться. В общем, попробовала из него вытянуть, каким образом наши призы спилили. Но Андрюша уходил от ответа, как партизан на допросе.
– Естественно, – не слишком удивилась Таня. – Охота ему потом за нас отдуваться.
Дело в том, что Таня, Машка и пятеро их друзей-одноклассников – Олег, Темыч, Женька, Лешка и Катя – умудрились за последние два с лишним года распутать самостоятельно целых семнадцать опасных преступлений. Часто в критические моменты того или иного расследования ребята, которых в родной две тысячи первой школе чаще всего именовали Компанией с Большой Спасской, обращались за помощью к любимому классному руководителю Андрею Станиславовичу или к его фронтовому другу по Афганистану майору Василенко, ныне работавшему в отделении милиции на Сретенке. Андрей Станиславович пребывал в тихом ужасе от детективной деятельности своих подопечных. И после каждого расследования брал с них слово, что отныне, заметив что-нибудь подозрительное, они сразу же будут обращаться к нему или к Владимиру Ивановичу. Ребята вполне искренне обещали именно так и поступать. И в общем-то слово держали. Однако сперва старались разобраться, стоит ли тревожить любимого классного или вечно заваленного делами Владимира Ивановича Василенко. Ну а потом как-то само собой получалось, что Компания с Большой Спасской проводила новое самостоятельное расследование.
– Я думаю, Танька, он ничего не расскажет, – продолжала Школьникова.
– Ты думаешь, а я, лично, просто уверена, – очень тихо откликнулась Таня. Она вообще редко повышала голос.
– Теперь нам придется до понедельника ждать, – в сердцах треснула кулаком по стене Школьникова.
– А может, как раз в школу сбегаем? – предложила Таня.
– Так нас туда и пустили, – невесело усмехнулась Машка. – Забыла, что там милиция?
– Не навечно же они там поселились, – возразила Таня. – Эй! – вдруг спохватилась она. – А ребята-то наши знают?
– Нет, – ответила Школьникова. – Я тебе первой звоню.
– Тогда вот что, Машка. Давай пока прощаться. Я сейчас звякну Олегу. Если у него предки дома, то встретимся возле школы. А если куда-нибудь уехали, пойдем к Олегу. У него с балкона как раз виден вход в школу. Выждем, пока уберется милиция, а после попробуем подкатиться к сторожихе.
– Нормальный ход, – одобрила Школьникова. – Эта сторожиха обожает сладкое, я ей сейчас куплю коробку дорогих итальянских конфет. Тогда она что хочешь нам расскажет.
– Если она вообще еще может что-нибудь рассказать, – внезапно заволновалась Таня.
– Объясни для тупых, – потребовала Машка.
– Ну, сторожиха ведь в школе живет, – ответила Таня. – И ночью там все охраняет. Поэтому грабители могли ее запросто убить или ранить.
– Запросто, – согласилась Школьникова. – Но вообще-то я там ни «Скорой», ни труповозки не видела.
– Они могли ее раньше забрать, – сообразила Таня.
– Да чего мы с тобой гадаем, – ответила Школьникова. – Придем и на месте выясним. А конфеты я все равно куплю. Если сторожихи даже нет, то не страшно. Сама съем. А если она, к примеру, попала в больницу, то поедем ее навещать. Вот моя коробка и будет в кассу.
– Мыслишь правильно, – одобрила Таня. – А теперь прощаемся. Позвоню Олегу.
Прервав разговор, девочка тут же набрала номер Беляевых. К телефону довольно долго не подходили. Таня уже хотела повесить трубку, когда услышала запыхавшийся голос Олега.
– Да?
– Олег, предки дома? – первым делом осведомилась девочка.
– Нет, а что? – тут же спросил Олег.
– Хорошо, что нет, – с облегчением проговорила Таня.
– Да что случилось-то? – уловил в ее голосе волнение Олег.
– Призы для конкурса красоты украли, – сообщила Таня. – Прямо из школы.
– Откуда ты знаешь? – хрипло произнес Олег.
– Моя Длина только что сообщила, – отозвалась девочка.
Пухлую блондинку Школьникову в десятом «Б» классе давно уже называли Моей Длиной. Стремясь покорить сердце Андрея Станиславовича, она явилась однажды на урок истории в ярко-красной юбке из какой-то очень блестящей синтетики. Впрочем, юбкой это можно было назвать лишь символически. Класс изумленно охнул. Нижняя часть Маши особым изяществом не отличалась. Только Лешка Пашков, давно неровно дышавший к Школьниковой, искренне восхитился:
– Ну, ты, Машка, даешь! Все прямо наружу! Как у настоящей фотомодели!
– Много ты понимаешь! – подбоченилась та. – Это просто теперь моя длина и мой стиль.
С той поры прозвище Моя Длина прочно прилипло к Маше. Правда, звали ее так в основном за глаза. Школьникова обладала крепким телосложением и могла с ходу врезать.
– А откуда Моя Длина про призы узнала? – охватило недоумение Олега. – Сегодня же воскресенье. И к тому же последний день каникул. Нас в школе уже целую неделю не было.
– Это мы с тобой не были, – усмехнулась Таня. – А Моя Длина была. Вернее, – с выражением добавила девочка, – Школьникова возле школы случайно джоггала как раз в тот момент, как оттуда вышел Андрей.
– И когда она только оставит Андрея в покое, – сказал Олег.
– Сердцу не прикажешь, – вздохнула Таня.
– Фиг с ним, – торопливо проговорил Олег. – Чего там с призами-то?
– Призы, как говорит Машка, спилили, – ответила Таня. – А больше она ничего не знает. Потому что Андрей рассказывать отказался. Он боится, что мы в это дело влезем.
– Надо было Машке самой пойти в школу и выяснить, – сказал Олег.
– Она хотела, но туда не пускали, – начала объяснять Таня. – Там милиционеры приехали. Кстати, выгляни на балкон. Они все еще там?
– Сейчас, – направился с трубкой радиотелефона к балконной двери Олег.
Выйдя на лоджию, он зябко поежился. Вокруг дома носились порывы осеннего ветра. Небо было затянуто свинцовыми тучами. Вот-вот пойдет снег. Что, впрочем, для середины ноября вполне закономерно.
Мальчик посмотрел вниз. Школа стояла сразу за оградой его двора. А возле школы припарковались две милицейские машины. Возле машин стояли два милиционера. А рядом с ними – директор две тысячи первой школы Михаил Петрович и его доблестный заместитель по хозяйственной части Арсений Владимирович. Все четверо вели оживленную беседу. Олег прислушался, надеясь разобрать хоть слово. Однако то ли они разговаривали слишком тихо, то ли ветер относил голоса в другую сторону…
– Ничего не разобрать, – посетовал мальчик.
– Кого тебе не разобрать? – переспросила Таня.
– Да тут Арсений и Миша с ментами треплются, а я их совершенно не слышу, – объяснил Олег.
– Во дворе треплются? – полюбопытствовала Таня.
– Естественно, не в школе, – хмыкнул Олег. – Я пока еще не умею видеть сквозь стены, да еще с пятого этажа.
– Олег, а предки твои надолго ушли? – задала новый вопрос Таня.
– Во-первых, не ушли, а уехали, а во-вторых, до вечера, – пояснил мальчик. – Предку моему приспичило шашлыки жарить. Он говорит, что просто обязан проводить осень.
– Охота ему в такую холодюгу возиться на улице, – спросила Таня.
– Он не на улице, – объяснил Олег. – Они на даче у одних приятелей обычно каждый год в это время жарят шашлык на веранде. Кстати, в прошлом году мой предок веранду чуть не спалил вместе с дачей.
– Понятно, – хорошо знала Таня импульсивного Бориса Олеговича. – И что же, эти друзья твоих предков решили повторить эксперимент?
– Ну, – подтвердил мальчик. – Они купили новый фирменный мангал. Продавец в магазине им объяснил, что эта штука совершенно безопасная. Мол, можете жарить шашлык не только на веранде, но даже в квартире.
– Вот вернется Борис Олегович, тогда и узнаем, насколько она безопасная, – усмехнулась Таня. – Слушай, Олег, мы сейчас все к тебе придем. А ты пока наблюдай за милицией. Как только они уедут, попытаемся проникнуть в школу и расспросить сторожиху. И еще, – добавила девочка. – Я соберу наших, из дома. А ты звони Моей Длине и Пашкову. Пусть тоже выходят к тебе.
Таня и Темыч жили в четвертом подъезде широкого многоэтажного вибропанельного дома, который стоял внизу Большой Спасской улицы, прямо напротив булочной. Катина и Женькина квартиры располагались во втором подъезде того же дома. Двенадцатиэтажная башня из розового кирпича, где обитал Олег, стояла на углу Большой Спасской и Портняжного переулка. Школьниковы жили в конце Докучаева. А семья знаменитого нейрохирурга Пашкова занимала квартиру на Садовой-Спасской, во дворе Дома военной книги.
Двадцать минут спустя Компания с Большой Спасской уже расселась по диванам и креслам в просторной гостиной Олега.
– Это что же получается? – ероша двумя руками и без того спутанную длинную шевелюру, вопрошал Женька. – Андрей нашел спонсоров, а призы спилили?
– Под корень спилили, – кивнула Моя Длина. – Хотя вообще-то я точно не знаю.
– Как это точно не знаешь? – взвился на ноги долговязый Женька.
– Не мельтеши, – гаркнула на него Школьникова.
Женька со вздохом опустился в кресло.
– А призы, интересно, стоили много? – посмотрел исподлобья на друзей маленький щуплый Темыч.
– Ты что, Микроспора, не знал? – кинула на него высокомерный взгляд Школьникова.
– Мне-то какое дело до ваших наград, – буркнул Темыч. – Мне все равно королевой красоты не быть.
– Это уж точно, – иронично сощурилась Катя, которая постоянно подтрунивала над Темычем еще в младшей группе детского сада.
– На короля он тем более не тянет, – весело произнесла Моя Длина. – Слишком мелок.
– Дура ты, Школьникова, – обозлился Темыч. – Между прочим, Наполеон был вообще всего полтора метра ростом. А ему это совсем не помешало. Плохо ты свою любимую историю учишь.
Моя Длина вспыхнула. Единственный предмет, которым она всегда занималась всерьез, была история. Ведь ее вел Андрей Станиславович. Поэтому Школьникова, стремясь покорить сердце любимого учителя, не ограничивалась учебником, а читала еще множество дополнительной литературы.
– Про Наполеона я, между прочим, знаю не хуже тебя, Микроспора, – сквозь зубы процедила она. – Но из тебя-то какой император? Ты вообще у нас ни два ни полтора.
– Ошибаешься, – фыркнула Катя. – Темочка у нас – полписателя. И, может быть, даже когда-нибудь станет целым.
– Очень умно, – набычился Темыч.
Он и впрямь собирался после школы поступать в Литературный институт. Кроме того, Тема вынашивал замысел большого серьезного романа, который прославит его на всю Россию, а может быть, даже и на весь мир. Таким образом он надеялся завоевать сердце ветреной и легкомысленной Кати, в которую был влюблен еще в детском саду. Катя пока взаимностью ему не отвечала. Темыч, однако, верил в лучшее будущее. Хотя пока ему очень мешал слишком малый рост. В свои пятнадцать он едва тянул на двенадцатилетнего. Лицом же вообще больше смахивал на девочку.
– Так что с призами-то? – пресек возникший было конфликт Олег.
– Призы крутые, – откликнулась Моя Длина.
– Откуда ты знаешь? – уже весь извелся от отсутствия информации Женька.
– Я во время каникул зашла как-то в школу, – объяснила Машка. – И подслушала разговор Андрея с директором по поводу конкурса. Надо же было выяснить…
– Ну, и чего ты там выяснила? – не унимался Женька.
– Там был один компьютер, один музыкальный центр, один телик…
– Большой? – почему-то поинтересовался Темыч.
– Нет, маленький, – покачала головой Моя Длина. – Но удаленький. Потому что карманный. И еще там была огромная коробка всякой косметики. Видимо, для утешительных призов.
– Нормально, – вмешался Лешка Пашков.
– Все нормальное – в прошлом, – поморщилась Моя Длина. – А теперь конкурс наверняка отменят.
– Подумаешь, – отмахнулся Женька. – Без призов проведут.
– Без призов нельзя, – покачала головой Школьникова.
– Да погоди, Машка, расстраиваться, – поглядел на нее влюбленными глазами Пашков. – Может, еще эти спонсоры войдут в положение и купят новые призы.
– Много ты в спонсорах понимаешь, Ребенок, – процедила сквозь зубы Школьникова. – В наше время никто бесконечной халявы не предоставит. А потом, дело не в спонсорах, а в принципе. Я лично не успокоюсь, пока мы этих гадов не словим.
– Вообще-то действительно безобразие, – начал брюзжать маленький щуплый Темыч. – Совсем воры оборзели.
– Да уж, – с трагикомическим видом проговорила Катя. – Лишить несчастную будущую королеву среди старшеклассниц законного приза.
– Тем более что лишний компьютер в доме никому не помешает, – подхватил практичный Темыч.
– А я бы предпочел музыкальный центр, – вмешался Женька. – А то мой барахлит.
– Кажется, наши мальчики сами не прочь заделаться королевами красоты, – хихикнула Катя.
– Очень глупо, – проворчал Темыч.
– А вообще, это дискриминация, – придерживался иной точки зрения Лешка Пашков. – Девчонкам и конкурс, и призы, а нам с вами, – поглядел он на мальчиков, – шиш с маслом.
– Вот какой-то борец за справедливость и решил исправить положение, – покачала головой светловолосая голубоглазая Таня.
– Я бы таких борцов… – потрясла увесистым кулаком Моя Длина. – Но, кстати, сперва собирались, кроме конкурса красоты, провести какие-то соревнования среди мальчиков. А в заключение должен был состояться грандиозный бал. Но, видно, на это не нашли спонсоров.
– А вдруг еще устроят? – жаждал всею душой музыкального центра Женька.
– Все может быть, – откликнулась Моя Длина. – Вернее, могло быть. Но призы-то спилили. Так что, видимо, теперь вообще ничего не состоится.
– А если мы эти призы, к примеру, найдем? – уже охватил азарт Пашкова.
Олег тем временем выглянул с балкона на улицу.
– Порядок, – вернувшись в комнату, сообщил он. – Милиция уехала. Путь свободен.
– Тогда давайте обрадуем сторожиху, – вытащила из сумки коробку конфет Моя Длина.
Ребята пошли в переднюю одеваться.
– А, кстати, где Вульф? – только сейчас вспомнила Таня о таксе Олега.
– Шашлык жарить уехал, – поправив съехавшие на кончик носа очки, отозвался хозяин квартиры.
– Шашлык? – заинтересовался Женька, бурно растущий организм которого требовал чуть ли не круглосуточной подпитки.
– Ну да, – кивнул Олег. – Предки взяли Вульфа с собой на дачу. Там у их друзей есть точно такая же такса, только женского пола. Вульф очень с ней дружит.
– Черт с ней, с таксой! – воскликнул Женька. – А вот шашлычка бы я съел.
– Пошли отсюда быстро! – заторопился Темыч. – Иначе Женька сейчас жрать потребует.
– Да я бы вообще… – начал было долговязый мальчик.
Но тут Катя и Таня объединенными усилиями вытолкали его на лестничную площадку.
Пять минут спустя Компания с Большой Спасской подошла к дверям родной две тысячи первой школы.
– Сторожиху беру на себя, – шепотом объявила Школьникова.
Она подергала дверь. Заперто. Моя Длина хотела постучать, но Олег быстро проговорил:
– Давайте сперва обойдем вокруг школы.
– Правильно, – кивнули остальные. – Вдруг где-нибудь осталось что-то от преступников.
Ребята медленно побрели вдоль школьного здания.
– И как только они внутрь пробрались? – не переставал изумляться Пашков. – Смотрите, весь первый этаж затянут решетками.
– А может, с другой стороны решеток нет, – засомневался Темыч.
Ребята обследовали здание с тыла. Там им предстала та же картина. Решетки на окнах были старые, но надежные. По всей видимости, их поставил кто-то из предшественников Арсения Владимировича. А под его руководством решетки каждую весну тщательно красили.
– Тут разве только кошка пролезет, – наконец вынес вердикт Олег.
– Значит, дверь взламывали или отмычкой открыли, – предположил Пашков.
– А может, отсюда попали, – указала Таня на пристроенный несколько лет назад к школе четырехэтажный корпус, где занимались ученики младших классов.
– И впрямь, – оживился Женька. – Там, между прочим, входные двери стеклянные. Долбани как следует молотком или камнем, и добро пожаловать.
Ребята поспешили к пристройке. Если Женька не ошибался, следы проникновения грабителей еще должны сохраниться. Вряд ли Арсений Владимирович мог за такое короткое время поставить новую стеклянную дверь. Значит, в лучшем случае, вход сейчас заколочен какой-нибудь фанерой.
Однако Женькины предположения не оправдались. Стеклянные двери стояли целехонькие. На них висели надежные замки.
– Наверное, через крышу пролезли, – выдвинул свою версию Пашков.
– Ну до чего же ты, Лешенька, умный! – с притворным восторгом воскликнула Катя. – Значит, по-твоему, грабители сперва прилетели на вертолете. Потом опустились на крышу. И все это ради одного компьютера, одного телевизора, одного музыкального центра и нескольких утешительных косметических наборов.
– Действительно нерентабельно, – мигом подбил баланс Темыч. – Аренда вертолета обошлась бы грабителям гораздо дороже добычи.
– Молодец, Микроспора, – похвалила Школьникова. – Тебе не в Литературный надо, а на экономиста учиться. Тогда я потом, когда унаследую материнскую фирму, возьму тебя главным бухгалтером.
– Отстань, – счел для себя унизительным подобное предложение Темыч.
– Не хочешь – не надо, – пожала плечами Моя Длина. – Но, между прочим, главный бухгалтер у матери в фирме живет лучше, чем десять знаменитых писателей.
– Вот. Довели культуру до нищенства! – мигом впал в обличительный пафос Темыч. – Это же смеху подобно, чтобы какой-то главный бухгалтер зарабатывал больше, чем знаменитые писатели.
– Ты, Микроспора, нашего главного бухгалтера не трожь, – обиделась Школьникова. – Он на себе все финансы фирмы везет.
– Все равно он должен получать меньше писателя, – с угрюмым видом отстаивал права культуры Тема. – Потому что ваш главный бухгалтер служит одной твоей матери, а знаменитый писатель оказывает влияние на все человечество.
– Может, ты, Микроспора, и прав, – ответила Школьникова, – но нам с матерью наши финансы как-то ближе, чем умы всего человечества.
Темыч возмущенно засопел. С тех пор как он принял решение посвятить свою жизнь литературе, судьба российской интеллигенции стала тревожить его не на шутку. Он уже подготовился к достойной отповеди «буржуазному эгоцентризму» Школьниковых, но тут Олег, чувствуя, что обстановка накаляется, скороговоркой произнес:
– О перспективах отечественной культуры поговорим после. А сейчас предлагаю заняться более прозаическими задачами.
– Святые слова! – поддержала Моя Длина. – Пошли к сторожихе.
Они вернулись ко входу в школу. Женька заколотил в дверь рукой и одновременно ногой.
– Ты бы, Женечка, еще лбом постучал, – прыснула Катя.
Впрочем, она волновалась напрасно. Дверь резко открыли. Женька, не успев среагировать, получил по лбу.
– Эй! Осторожно! Больно ведь! – потер ушибленное место ладонью он.
– В другой раз не будешь так колотить, – сурово откликнулась сторожиха.
Это была преклонных лет женщина с крашенными в рыжий цвет волосами. От нее за километр разило табачным дымом. Темыч, который всегда очень заботился о своем здоровье, уверял, что школьная сторожиха отравляет экологическую обстановку в их микрорайоне. Как объяснил однажды ребятам Арсений Владимирович, раньше она работала машинисткой в штабе одного дальнего военного округа. Откуда бывший кадровый офицер Арсений Владимирович, демобилизовавшись и став заместителем директора две тысячи первой школы, и перетащил ее в сторожа.
– Здравствуйте, Екатерина Тимофеевна! – хором приветствовали сторожиху ребята.
– Как хорошо, что вы живы! – выпалил Женька.
– Где наша не пропадала! – ответила Екатерина Тимофеевна.
Затем она принялась шарить по карманам пальто.
– Кончились, – разочарованно проговорила она. Затем, с надеждой глянув на Мою Длину и Пашкова, снова принялась шарить в карманах.
– Угощайтесь, – протянул ей Лешка предусмотрительно купленную как раз для такого случая пачку сигарет.
Школьникова почти синхронно с Лешкой извлекла из сумки большую и нарядную коробку конфет.
– Это вам, Екатерина Тимофеевна.
– Все мне? – явно не верила собственному счастью сторожиха. – И коробка эта огромная?
– Именно, – подтвердила Моя Длина.
– Так сказать, компенсация за моральный ущерб в борьбе с грабителями, – мигом нашелся Пашков.
– Уже, значит, прослышали, – покачала головой сторожиха. – Вот дела… Вообще-то, конечно, мне ничего говорить не велено, – заговорщицки подмигнула ребятам она. – Но вы же свои и вообще почти родные. Пойдемте-ка в школу.
И ласково прижимая к груди конфеты, Екатерина Тимофеевна распахнула свободной рукой дверь. Ребята проскользнули в вестибюль. Екатерина Тимофеевна тут же заперла дверь на замок.
– Живешь, как на Везувии или Этне, – пожаловалась она. – Вот-вот превращусь в какую-нибудь Помпею.
– В наше время запросто, – мрачным голосом подтвердил Темыч.
– Ну жизнь, – продолжала сетовать сторожиха. – Хуже, чем в Штатах.
– Естественно хуже, – вторил ей Темыч. – Там хоть и преступность, зато экономика устоявшаяся.
– Экономику нам сегодня ночью такую устроили! – продолжала Екатерина Тимофеевна. – Мне еще, считайте, повезло. Жива осталась.
– А разве кого-то прибили? – спросил Женька.
– Типун тебе на язык! – воскликнула женщина. – Пока все живы.
– Как это случилось-то, расскажите, – обратилась к женщине Катя.
– Вообще-то мне не велели, – начала та и умолкла.
Ребята терпеливо ждали. Чувствовалось, что Екатерина Тимофеевна ведет нешуточную внутреннюю борьбу с собой. Из рассказа Моей Длины друзьям стало ясно, что милиция и директор школы пока решили не разглашать историю ограбления. Однако ребята понимали и другое. Екатерине Тимофеевне безумно хотелось поделиться хоть с кем-нибудь пережитым. К тому же Компанию с Большой Спасской она знала давно и относилась к этой семерке с доверием. Ну и, естественно, итальянские конфеты тоже сыграли свою положительную роль.
Поколебавшись еще какое-то время, Екатерина Тимофеевна порывисто распечатала коробку и, сунув конфету в рот, наконец, сказала:
– Только сугубо между нами. Потому как Петрович мне не велел. И Андрюша, ваш классный, тоже сильно тревожится.
Услыхав это, ребята обменялись выразительными взглядами. Они давно уже знали, что Екатерина Тимофеевна, несмотря на скромную свою должность, всегда полностью осведомлена о любом слове, произнесенном в стенах родной две тысячи первой школы. Видимо, сказывался богатый опыт работы в штабе дальнего военного округа.
– Мы никому ничего не скажем! – хором воскликнули семеро друзей.
– Могила! – ткнул себя в грудь Женька.
– Это ты-то могила? – с сомнением покачала головой Екатерина Тимофеевна.
– Ну! – радостно улыбнулся Женька.
– Вы не беспокойтесь. Мы за ним проследим, – заверила сторожиху Катя.
– Ну, тогда слушайте, – уже не в силах была молчать та. – В общем, я ровно в двенадцать ночи обход пошла сделать. У меня ведь обычно как? Обойду все, проверю, а после – на боковую. Обошла. Все тихо. Являюсь к себе. Ложусь, а мне чего-то не спится. На душе, знаете, словно кошки скребут.
– Со мной так тоже бывает, – вклинился Женька. – Когда плохо поужинаешь и потом есть хочется. Способ только один: пойти на кухню и залезть в холодильник. Ой!
Это Олег, изловчившись, ткнул Женьку в бок.
– На ночь есть вредно, – возразила Екатерина Тимофеевна. – Вот покурить – другое дело.
– Курить в постели еще вреднее, – вставил реплику Темыч. – Можно пожар устроить.
– Вот я тебе сейчас, Микроспора, пожалуй, устрою самосожжение! – рявкнула на него Моя Длина.
– Вы слушать-то будете? – недовольно произнесла сторожиха. – А то, если неинтересно…
– Да что вы! – пылко воскликнула Катя. – Нам так интересно!
И сторожиха продолжила свой рассказ:
– В общем, и покурила я, и водички выпила, а сна так и нет. Потом вроде бы полежала и как бы забылась. Вдруг меня словно какая сила подкинула на кровати. Я села, прислушалась. Вроде тихо. А внутри прямо все дрожит.
– Вот это да-а, – подыграла ей Катя.
– Я – к двери. Открыла и снова слушаю. И такая вокруг тишина… И мне вдруг как бы что стукнуло: не к добру это. Думаю: «Может, свет в коридоре зажечь?» – а руку мою будто кто не пускает.
– Как это не пускает? – уставился на сторожиху Женька.
– Молодой ты еще, не понять тебе, – с сочувствием посмотрела на него Екатерина Тимофеевна. – Ну, такое вдруг у меня чувство, что никак нельзя мне дотрагиваться до выключателя. Я шасть в свою комнату. Халат накинула и фонарик взяла. А потом вновь в коридор подалась. Прошла по нему, огляделась. Все как обычно. Потом гардероб фонарем осветила. И там полная норма. Я уж к себе решила вернуться, а тут вроде из кабинета Петровича послышались шорохи.
– Из директорского, что ли? – решил уточнить Пашков.
– А у нас, по-твоему, еще есть Петровичи? – ответила вопросом на вопрос Екатерина Тимофеевна. – Я подкралась на цыпочках, а тут дверь в канцелярию прямо передо мной тихонечко открывается. С таким, знаете, тоненьким скрипом. Тут я и сомлела.