Глава пятая. Эвтаназия
§ 1. Что такое эвтаназия?
Среди множества проблем психологической танатологии есть одна, которая, вероятно, больше всех остальных волнует как специалистов, так и других людей, которые склонны размышлять о старении смерти и умирании. Речь идет о широко обсуждаемом явлении, которое получило название «эвтаназия» (от греческих слов «эв» – приятный, красивый, и танатос – смерть; таким образом, слово эвтаназия означает приятная, красивая, даже счастливая смерть).
Но более точное танатологическое значение этого слова заключается в ускорении смерти больного человека медицинскими способами. Проблема эвтаназии включает вопрос о допустимости или недопустимости такого отношения к умирающему человеку и многих других медицинских, психологических и юридических вопросов.
Термин «эвтаназия» впервые, по-видимому, применил английский философ Френсис Бэкон (1561–1626) в своем знаменитом труде «Новый Органон». Но это вовсе не означает, что эвтаназия – явление только новых исторических времен. Есть основания полагать, что в Древнем мире, в частности – в Древней Греции, нередко приходилось положить конец жизни и страданиям тяжелобольных или раненых на поле сражения людей. Об этом свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что Платон в воем знаменитом труде «Республика», предопределяя основные черты желательного государственного устройства, высказал мнение, что врачи не должны лечить человека, который уже не в состоянии жить. Следует предоставить этому человеку возможность умереть, и такое отношение, по мнению Платона, благоприятно как для него, так и для государства. Говоря на языке современной научной танатологии, Платон был сторонником пассивной эвтаназии.
Однако в прошлом были и другие мыслители, – Томас Мор, Френсис Бэкон и др. – которые высказывались в пользу более активной, действенной эвтаназии. А это значит. что, по их мнению, врачи должны помочь безнадежному больному, чтобы он легче и быстрее умер и, главное, без страданий.
§ 2. Виды эвтаназии
А. Активная и пассивная эвтаназия
Таким образом, в настоящее время различают два вида эвтаназии: а) активную, действенную эвтаназию: при применении этого вида или варианта эвтаназии врач предпринимает целенаправленные действия, ускоряющие наступление смерти больного; б) при пассивной эвтаназии врач прекращает лечение больного, он уже не стремится продлить ему жизнь, поскольку считает это бессмысленным и безнадежным.
В разных странах мира пассивная эвтаназия применяется довольно часто, а активная ее разновидность – сравнительно редко. Соответствующие примеры я еще приведу. Но здесь уместно задать вопрос: в какой мере эвтаназия является приемлемой в отношениях врача и больного? Эта проблема серьезно обсуждается в среде врачей и философов, психологов и юристов, поскольку с попытками применения эвтаназии и с соответствующими сообщениями мы встречаемся все чаще и чаще.
В специфических случаях целесообразность пассивной эвтаназии принимают и специалисты, работающие в области реаниматологии. Так, известный российский реаниматолог В. А. Неговский пишет: «Ложный гуманизм предписывает врачу во всех без исключения случаях начинать реанимационные мероприятия и продолжать их до прекращения дыхания или сердечной деятельности. Между тем мировая статистика убедительно показывает, что если остановка кровообращения у человека в условиях нормальной температуры и при отсутствии наркоза превышает сроки, которые способна перенести кора головного мозга, то восстановление функций центральной нервной системы, необходимое для сохранения личности больного, невозможно. Нам кажется разумной точка зрения, согласно которой нецелесообразно приступить к восстановлению сердечной деятельности и дыхания, если достоверно определено, что остановка сердца длилась более того срока, который может перенести мозг после прекращения кровообращения. В случае же достоверной констатации необратимого поражения мозга реанимационные мероприятия следует прекращать»[51].
Такой вывод не вызывал бы сомнения, если бы науке были достоверно известны функции всех частей головного мозга человека. Ведь бывают случаи, когда поражения обширных разделов коры головного мозга человека не приводят к заметному изменению поведения. Как бы то ни было, общий подход, выраженный в приведенных словах известного реаниматолога, в целом является приемлемым. Стремление к сохранению чисто биологического («растительного») существования человека считается «ложным гуманизмом», и с этим нельзя не согласиться. Если всмотреться повнимательнее в то, что происходит в реальной жизни, то нетрудно убедиться, что пассивная эвтаназия – довольно распространенное явление. Иногда сами безнадежно больные люди отказываются от медицинской помощи, скрывают свои мучения, чтобы ускорить свой конец. Многие не хотят стать бременем для родных. Для обозначения этого явления уместно использовать термин самоэвтаназия (автоэвтаназия).
Б. Магическая активная эвтаназия
Психиатры и юристы, да и периодическая печать, изредка сообщают о любопытных для специалиста, но трагичных случаях убийства людьми своих близких родственников, мотив которых – вера в существование внешних таинственных сил и их внушения. Такие случаи можно назвать магической активной эвтаназией.
Об одном таком случае рассказал известный российский психиатр А. Свядощ: сын убивает мать, так как какие-то «голоса» приказали так поступить.
А вот свежий пример, о котором короткое сообщение за подписью Анны Саргсян было помещено в газете «Новое» время:
«Кровавая драма разыгралась в одной из квартир дома 51 по ул. Манташяна. Там был найден труп 78-летней женщины, исколотой ножом.
Выяснилось, что престарелую Шаандухт Калантарян убила родная дочь, 44-летняя Анаит Симонян, инвалид II группы. В ходе следствия установлено, что Анаит страдает психическим расстройством. Ее мать в последние годы была прикована к постели, что, вероятно, и стало причиной преступления. По крайней мере свой жуткий поступок Симонян объяснила на допросе следующим образом: голос свыше ей сказал, что мать мучается, и приказал прекратить мучения. Что Анаит Симонян и сделала. Старая женщина была заколота ночью во время сна».
Вывод может быть следующим: 1) склонность осуществить эвтаназию всегда существовала и продолжает существовать в народе, она неистребима; 2) Я думаю, что в части таких случаев магической эвтаназии убийцы действительно имеют веру в то, что какие-то духи им приказывают убить близкого человека; 3) Однако во многих других случаях они измышляют атрибуции: для того, чтобы избавиться от нежелательного родственника они изобретают такие мотивы, делают такие атрибуции внешним силам, с помощью которых можно было бы возложить ответственность на эти силы. Причем в тех случаях, когда эти процессы психологической самозащиты происходят подсознательно, будущий убийца может стать даже верующим: теперь он будет оправдывать свои действия высокими моральными соображениями, которые исходят от самого Бога, Этим они проецируют ответственность на внешнюю и высокую инстанцию.
Анализ подобных случаев приводит к постановке новых проблем. Например, есть ли среди врачей, осуществляющих активную эвтаназию, верующих в существование таких внешних сил, которые требуют убить больных людей? Данный религиозно-психологический аспект эвтаназии требует подробного исследования. Я думаю, что эта проблема приводит к исследованию роли религиозных сект в мотивации такого рода гетеро – и автоэвтаназии.
§ 3. Другие проблемы для специалистов
С целью избавления от страданий некоторые безнадежно больные люди, не умея покончить жизнь самоубийством. обращаются к врачам с просьбой ускорить свою смерть. Это можно сделать или с помощью больших доз лекарств, или другими способами.
Когда врач оказывается в подобной ситуации, он начинает переживать внутренний морально-психологический конфликт. Как найти приемлемое с моральной и юридической точек зрения решение? Врач, больной и его родственники, а также специалисты, работающие в области психологической танатологии (таких специалистов в настоящее время очень мало), для нахождения приемлемых решений должны обсуждать по крайней мере следующие проблемы:
а) Самостоятельная ценность жизни: какому принципу следовать перед лицом этой проблемы? Если превыше всего человек и его душа, его интеллект, его неповторимое «Я», то индивидуальная жизнь каждого должна продолжаться так долго, как это только возможно. Даже полная страшных страданий жизнь ценнее и желательнее смерти.
б) Имеет ли человек право лишать другого, себе подобного, жизни, если тот даже просит об этом? Каждый должен сам решить для себя вопрос жизни или смерти. Обращаясь к другому с просьбой ускорить свое умирание, он, по существу, стремится переложить лежащую на нем ответственность на другого. В какой мере такое поведение можно считать зрелым с социально-психологической точки зрения? Может быть, с моральной точки зрения самоубийство все же предпочтительнее, чем эвтаназия? Ведь последняя в таком случае также есть самоубийство, но, так сказать, опосредованное, с помощью другого.
в) Есть еще один важный вопрос, касающийся уже личности врача: почему некоторые врачи соглашаются совершить эвтаназию, в то время как другие решительно отвергают соответствующие просьбы больного человека? Когда больной обращается к врачу с просьбой ускорить наступление своей смерти, врач переживает острый внутренний конфликт между высшей ценностью жизни человека, с одной стороны, и с желанием избавить его от страданий – с другой. Понятно, что принимаемое решение зависит от философских представлений и общего уровня морального развития личности врача.
Но имеет ли больной «право на смерть»? Позволительно ли просить врача ускорить наступление своей смерти, таким образом ставя специалиста. призванного лечить и спасать жизнь людей, в состояние тяжелого конфликта?
§ 4. Сторонники и противники эвтаназии
А. Сторонники эвтаназии
Сторонники активной эвтаназии считают: если больной, находясь в полном сознании и отдавая себе отчет о тяжести своей болезни, неизбежности боли, новых страданий и смерти, добровольно просит ускорить свою смерть, то какой свободный выбор следует уважать: ведь свобода воли и независимость личности – высшие ценности, доступные человеку. По их мнению, болезненному, «невротическому» отношению к жизни и смерти должен прийти на смену мудрый реализм. Вспомним, что В. А. Неговский назвал «ложным гуманизмом» всяческое стремление сохранить жизнь человека, который страдает и неспособен самостоятельно жить.
Сторонники этой точки зрения считают также, что продление жизни страдающего, неизбежно умирающего человека – это жестокость, выражение слепого догматизма, ошибочного представления о том, будто жизнь человека священна и нельзя на нее «поднять руку».
Но эта точка зрения, по моему мнению, только внешне выглядит гуманистической. Прежде всего возникает вопрос: в какой мере решение об ускорении собственной смерти является результатом свободного выбора, работы свободной воли? На процесс принятия решения влияет множество факторов, часть которых может не осознаваться. Больной может принять такое решение по разным причинам: по той причине, что нет людей, которые сопереживали бы с ним и заботились бы о нем; поскольку не желает стать обузой для других; может играть некоторую роль даже такое обстоятельство, как знание того, каким образом другие люди в прошлом, оказавшись в сходной ситуации, не ждали пассивно, а ускорили наступление собственной смерти. Очевидно, что перечисленные обстоятельства и факторы – внешние, социальные факторы, и если они оказывают влияние на принимаемое решение, тогда это решение нельзя считать выражением свободной воли человека.
Стоит вспомнить, что с просьбой ускорить свою смерть, т. е. осуществить над собой активную эвтаназию, к врачам обращались также некоторые выдающиеся личности, такие люди, которые знали эту проблему, размышляли над ней. Так, Зигмунд Фрейд после нескольких операций полости рта, находясь в тяжелом физическом и душевном состоянии, просил своего лечащего врача с помощью уколов ускорить свою смерть. Врач, насколько нам известно, отказался от участия в таком рискованном деле.
Б. Противники эвтаназии
Как и следовало ожидать, наряду со сторонниками эвтаназии – активной и пассивной – есть много других врачей, для которых она аморальна и неприемлема. Активная эвтаназия несовместима с «клятвой Гиппократа», в которой есть такое выражение: я никому не дам то смертельное средство, которое он у меня просит, и не покажу такие средства, с помощью которых он может осуществить свое намерение умереть.
Действительно, как отмечают противники активной эвтаназии, способствуя ускорению наступления смерти человека, врачи тем самым способствуют снижению уровня моральной ответственности медицинских работников. Активная и даже пассивная эвтаназия может деморализовать также больных, ослабив в них волю к борьбе за свою жизнь и здоровье. Она приведет к увеличению числа смертельных случаев вследствие ошибочной диагностики.
Однако я считаю, что решение всех этих конкретных медицинских, а также моральных и психологических проблем и конфликтов обусловлено тем, как решается проблема судьбы человеческого духа, его «Я» после смерти тела. Поскольку люди с различными религиозными и философскими взглядами по-разному решают эту проблему, то естественно, что и эвтаназию тоже они не могут оценить одинаковым образом. Эту задачу следует специально обсудить еще раз после изложения всего того, что нам стало известно в последние годы о судьбе «Я» умирающего человека.
§ 5. Аргументация в пользу пассивной эвтаназии
Исследование процесс умирания терминально больных людей по существу привело Э. Кюблер-Росс к заключению, что пассивная эвтаназия приемлема. На конкретных примерах двух больных раком и умирающих лиц – Р и У – она показала, что даже тогда, когда умирающие уже перешли в стадию принятия неизбежности смерти и смирения и приближаются к неминуемой смерти, ожидания и поведение их родственников и врачей могут быть противоположными. Это не способствует тому, чтобы эти больные смогли спокойно умереть. Эти люди постоянно напоминают больных об их обязанностях, их связях с другими людьми. Многие родственники умирающих людей производят давление на врачей, требуя от них использовать все возможные средства для продления жизни их близких людей.
Однако Э. Кюблер-Росс показала, что многие из этих родственников – супругов, сыновей и дочерей и т. д. – исходят не из потребностей умирающих людей, а из собственных потребностей. Они плохо понимают состояние умирающих людей. Умирающий уже осознает, что у него нет шансов на улучшение состояния, он желает, чтобы его оставили в покое, а между тем близкие люди говорят о вылечивании, о том, что вскоре он вернется домой, будет работать и т. п. Такие родственники часто пользуются механизмом отрицания реальности, нередко же – механизмами вытеснения и подавления.
Так, Р. – 50-летний мужчина, больной раком, не только знал о том, что у него нет спасения, но и выразил желание «спать, спать и спать…», поскольку каждое пробуждение ото сна для него было ужасно мучительным делом. И не только потому, что он страдал от болей и слабости, а скорее всего по психологическим причинам: он вспоминал о своих неисполненных обязательствах перед близкими людьми, о постоянных упоминаниях своей жены об этих обязанностях, о необходимости лечиться, подвергаться все новым обследованиям и т. д. В бодрствующем состоянии он только страдал. Он был готов разрывать все свои связи с этим миром, не ему не позволяли совершить полный переход в последнюю стадию умирания и уйти из этого мира.
Исходя из подобных фактов Э. Кюблер-Росс пришла к некоторым выводам, которые непосредственно касаются проблемы пассивной эвтаназии. Целесообразно ли предпринимать усилия для лечения таких больных? С помощью разных лекарств, витаминов, антидепрессантов, психотерапии и других средств можно добиваться некоторого продления жизни человека. Но надо ли действовать таким образом? «Я слышала больше проклятий, чем слов благодарности за подобный выигрыш времени – отмечает она, – и я повторяю свое убеждение, что больной имеет право умирать в мире и с достоинством. Его нельзя использовать для удовлетворения наших собственных потребностей в то время, как его потребности противоположны нашим»[52].
Необходимо уважать желания и потребности умирающих людей, которые физически слабы, но находятся в полном сознании и могут принимать ответственные решения. Их необходимо внимательно слушать, с ними надо проконсультироваться. Когда потребности и желания больного противоположны нашим, мы должны открыто сообщить им об этом конфликте и дать им возможность принимать самостоятельное решение о том, целесообразно ли продолжать лечение»[53].
Помимо обсуждения вопроса об учете желания самого больного при решении вопроса о дальнейшем его лечении, исследовательница указывает на важный социально-психологический аспект умирания человека. Это социально-психологический конфликт между умирающим и его близкими людьми, и этот конфликт требует более пристального внимания. Желания родственников и членов семьи обусловлено не столько желанием видеть своего близкого человека выздоровевшим, столько тем, что они хотели бы, чтобы больной до конца выполнял свои обязанности перед ними. Получая такой «сигнал» от своих близких людей, умирающий переживает конфликт, нередко он осознает себя как неудачника.
Для психологической самозащиты в такой конфликтной ситуации у больного появляется желание спать и больше не просыпаться. Не ему не позволяют идти этим путем и спокойно умереть: приходят медсëстры и говорят, что ему пора принимать пищу; врачи приходят и говорят о новом способе лечения; заходит жена и сообщает, что нашла для него работу, на которую он сможет поступить после выхода из больницы и т. п. «Как можно спокойно умереть в таких условиях?», – спрашивает встревоженный больной.
§ 6. Феномен «доктора Смерти» и другие сходные случаи
А. Дело Джека Геворкяна
Для того, чтобы еще больше конкретизировать некоторые из рассмотренных в предыдущих параграфах вопросы, в частности, проблему того конфликта, который переживается врачом перед необходимостью (или просьбой) осуществления эвтаназии, приведем следующий известный многим пример. Насколько мне известно, о нем впервые было опубликовано в американском еженедельнике «Юнайтид Стейтс Ньюз энд Уорлд рипорт» от 27 февраля 1991 года. Вот что пишет журналистка Глориа Бюрджер в очерке «Имя «доктора Смерти» – у всех на устах».
«Имя Джека Геворкяна вновь у всех на устах: о нем говорят и пишут. Полгода назад он помог своей пациентке, страдающей болезнью Альцгеймера, совершить самоубийство, и вот теперь против этого человека, которого называют «Доктор Смерть», возбуждено обвинение в убийстве. Геворкян утверждает, что это странное обвинение лишено оснований, так как никакое убийство он не совершил: убийство – это лишение жизни человека против его воли, а Дженет Адкинс предпочитала смерть, потому что болезнь превратила ее жизнь в страдание. Что касается Геворкяна, то он всего лишь предоставил орудие, которое помогло несчастной женщине уйти из жизни. Дженет нажала кнопку, получила транквилизатор, а также смертоносный хлорид калия. Вот так в старом гараже, который специально для этой цели оборудовал добрый доктор и даже собственноручно сшил для окон зеленые шторы, чтобы скрыть от мира свою пациентку, умерла 54-летняя женщина.
Однако не удалось скрываться от мира ни врачу, ни его смертоносному изобретению. Далеких от медицины людей не заботит то, что Геворкян стал страшным символом загадки права на смерть. Объяснением приписываемого ему символического значения является то, что он подарил Адкинс власть над смертью. Врачи вполне обоснованно могут обвинить его, однако в общественной поддержке, оказываемой Геворкяну, находит свое выражение «бунт потребителей». Больные, которые прежде обращались к врачам только с надеждой на выздоровление, теперь требуют уже нечто иное: они желают, чтобы врачи помогли им умереть с достоинством». (Газета «Известия», № 83, 1994 г.).
Отмечая, что такое требование противоречит клятве Гиппократа, автор статьи продолжает: однако широкое распространение способов искусственного дыхания и питания, внутривенных впрыскиваний, так называемых «чудо лекарств» порождают новую мораль и, следовательно, новые критерии. Те чудесные орудия, которые делают невозможное возможным и спасают нас, могут превратить людей в своих заложников. Странная перспектива! И пока суд и законодатели спорят, разрушая клубок сложностей, связанных со смертью и эвтаназией, врачи не могут ждать: больные хотят определенных ответов. Врачи должны облегчить участь больных, помочь им умереть легкой смертью.
И журналистка рассказывает о своих личных впечатлениях, полученных в связи со смертью своего отца. Ее умирающему отцу подключили прибор искусственного дыхания. Врачи утверждали, что он находится в предсмертном бессознательном состоянии. И в комнате присутствующие разговаривали так, как будто человека уже нет. Мы больше страдаем, чем он, – утверждали они, успокаивая нас. Но искаженное от страданий лицо и вздрагивающие веки, из-под которых текли слезы, взывали к помощи, он просил избавления. Но чтобы освободить его от этого прибора, самое малое нужен консилиум, причем рядом с каждым врачом должен находиться адвокат.
Желание врача дать возможность больным умереть достойной смертью, порождает страшные юридические баталии, которые еще больше запутывают задачу права человека на смерть.
А врачи, стоя в стороне от этих споров, готовы идти на еще большие крайности, лишь бы помочь страждущим. У них нет времени, чтобы ждать судебного решения. И вот последние сообщения из США: здесь «закончился громкий процесс над 65 – летним патологом-пенсионером Джеком Геворкяном, который помог 20 людям уйти из жизни». Вот отрывок из очерка журналиста Леонида Млечина «Присяжные оправдали врача, который помогал своим пациентам совершать самоубийство.
«Поклонники Джека Геворкяна почитают его как святого. Он и сам неплохого о себе мнения, называл себя духовным наследником Эйнштейна, Ганди и Мартина Лютера Кинга. На судебном процессе в 1990 году он сравнил свою деятельность с зарождением христианства.
На сей раз его судили за то, что в августе прошлого года он помог совершить самоубийство безнадежно больному человеку по имени Том Хайд. который уже не мог самостоятельно передвигаться, есть и разговаривать. Родственники самоубийцы подтвердили, что Том хотел умереть, однажды принял большую дозу морфия, но остался жив.
Здравый смысл членов законодательного собрания штата Мичиган не позволил им предоставить свободу действий доктору Кеворкяну. Они приняли в 1990 году временный закон, запрещающий помогать в совершении самоубийства.
Сам Кеворкян, его фанатизм и патологический интерес к смерти совсем не нравятся медикам. Однако немалое число докторов – фактически его сторонники.
54 процента опрошенных американских врачей считают разумным наделить их правом помочь обреченному пациенту безболезненно уйти из жизни. 40 процентов – против. Можно предположить. что в современном обществе поровну сторонников и противников этой идеи.
Наверное, для общества будет спокойнее, если за врачами сохранится только прежняя обязанность – бороться за жизнь пациента. Трудно представить себе, к каким последствиям привело бы наделение врача функциями судьи и палача, который будет решать, сохранять ли человеку жизнь, и сам же приводит приговор в исполнение». («Известия», № 83, 1994 г.).
Как мы видим, случаи, связанные с именем Джека Геворкяна, содержат в себе все основные моральные и юридические проблемы и психологические конфликты, которые переживаются людьми, вовлеченными в события, связанные с эвтаназией.
Все же американский суд осудил Дж. Геворкяна и он уже около 8 лет находится в тюрьме. Совсем недавно появились сообщения о том, что он выходит на свободу, но от своих убеждений не отказывается. Он считает, что активная эвтаназия необходима, но пришел к убеждению, что надо сперва добиваться принятия соответствующего закона. Он считает, что добровольный уход из жизни должен быть легализован.
Теперь приведу отрывок из одной газетной заметки: «Отметим, что на сегодняшний день Орегон единственный штат, принявший в 1997 году закон об эвтаназии. За последние 10 лет к семейному врачу обратились 292 человека с настоятельной просьбой выписать им препараты, которые могли бы положить конец их нечеловеческим страданиям. Для того чтобы врач пошел им навстречу, безнадежным больным надлежит озвучить свою просьбу дважды устно и один раз в письменной форме. Из 46 человек, воспользовавшихся правом на «достойную смерть» в минувшем году, подавляющая часть страдала раком и их средний возраст составлял 74 года». (Газета «Новое время», 31 мая 2007 г., заметка Ж. Исраелян). Как видно из этого сообщения, потребность в активной эвтаназии достаточно велика.
Б. Другие случаи активной эвтаназии
Джек Геворкян – далеко не единственный врач, который проводил активную эвтаназию. Не менее интересный случай эвтаназии и судебный процесс имели место в Германии в 1989 году. Они вызвали огромный общественный резонанс, причем не только в Германии. О нем в трех обширных статьях рассказывали корреспонденты газеты «Известия» Евгений и Альберт Плутник. («Известия», 20 апреля 1989 г., № 110; 21 апреля 1989 г., № 111; 22 апреля 1989 г., № 112). Из этих статей приведу основные факты и выводы, поскольку в них затрагиваются дополнительные аспекты проблемы эвтаназии.
Факты таковы: «Ханс Зикман скончался 14 августа 1985 года в клинике Святого Петра в блоке интенсивной терапии, куда был переведен после операции по поводу рака горла. Состояние его было тяжелым, но умер он не своей смертью – его умертвили. В тот самый день, когда обслуживающей блок медсестре Михаэле Редер исполнилось 27 лет. Она и сделала больному укол, после которого у него мгновенно остановилось сердце».
Оказалось, что такие роковые уколы Михаэла делала многократно: «Как подтвердилось на суде, она неоднократно одним и тем же способом лишала жизни тяжело больных пациентов клиники». Произведено 28 эксгумации. Ей было предъявлено обвинение в убийстве 17 человек, но она признала «только» девять случаев.
Каковы мотивы поведения медсестры? Сама она утверждала, что«… наказание, которое грозит ей, это – расплата за ее благородные убеждения». Эту версию защищали и адвокаты медсестры, считая, что она «была оглушена состраданием». Они отметили также, что М. Редер работала в отделении интенсивной терапии более 7 лет, а здесь много смертельных исходов, которые не могут не повлиять на психику молодой женщины.
Прокурор же считал, что М. Редер руководствовалась двумя главными низменными мотивами: желанием чувствовать свою власть над людьми и желанием избавиться от тяжелобольных, требующих много внимания и усилий.
Налицо две противоположные линии аргументации. В первой из них, построенной обвиняемой и ее защитой. четко видна работа защитного механизма самооправдания, которое чаще всего принимает вид процесса, известного в психологии под названием рационализации. При использовании этого механизма исходят из ложной посылки, но дальнейшие суждения строят логически правильно. В результате этого многим такая самозащитная аргументация представляется убедительной. Механизм рационализации, как и другие защитные механизмы, впервые был описан в трудах З. Фрейда, Э. Джонса и А. Фрейд[54].
Михаэла Редер считала своим кумиром доктора Юлиуса Хаккенталя, онколога и хирурга, очень известного в Германии специалиста, автора идеи «штербехильфе» – помощи умирающему. Хотя Хаккенталь считает, что вопрос жизни или смерти больного решает не медсестра, а врач, и был возмущен, когда ему сказали о том, что Михаэла его почитает.
Образ действий этого специалиста отличается от стиля работы других. Он своими руками никогда не убивает больного. Он создает такие способы и орудия, что сами больные совершают роковые действия на собой. Почему Хаккенталь смог освободиться от ответственности в тех нескольких случаях, когда он фактически осуществлял активную эвтаназию? Одной из его пациенток была… его мать. Поступок Хаккенталя квалифицировали как «убийство по просьбе пациента», но не смогли осудить, поскольку в уголовном законодательстве не предусмотрено наказание за такие действия.
В Западной Германии было создано Немецкое общество гуманного умирания, центр которого находится в Аугсбурге. В нем – более 20 тысяч членов. Подход этого общества к проблеме смерти и эвтаназии четко выражен в следующих словах его основателя Ханса Атротта: «Мы исходим из того, что никто, находясь в здравом уме, от жизни не откажется. Но, по нашему мнению, своей жизнью может рисковать только сам пациент, а ни в коем случае не врач. В этом мы принципиально расходимся с профессором Хаккенталем, который берет эту миссию на себя. Мы не собираемся убеждать здоровых и жизнеспособных людей преждевременно умирать. Предлагаем помощь только в том случае, если биологический процесс умирания уже начался, хотя и тут не исключаются ошибки».
Общество старается добиваться принятия закона, согласно которому каждый волен распоряжаться своей жизнью сам, и никто, даже государство, не должно обладать таким правом. Уже создан формуляр, который заполняется, когда диагноз показывает, что человек находится в предсмертном состоянии. Согласно воле больного бессмысленное продление страданий прекращается. Это касается, в частности, таких приборов, как искусственные легкие, диализ и другие.
Названное общество отвергает смертную казнь, так как считает, что государство не может распоряжаться жизнью своих граждан.
Конечно, в подходе Общества гуманного умирания к проблемам смерти и эвтаназии есть весьма спорные моменты. Например, следует ли говорить больному, что он вскоре умрет и нет ему спасения? Не жестоко ли сказать человеку, что он обречен?
Опросы показали, что больше половины (75 %) граждан Западной Германии в 1989 году высказались за активную эвтаназию согласия больного.
Однако другие медицинские, теологические и юридические организации выступили против активной эвтаназии, считая грань между «помощью умиранию» и убийством слишком тонкой. Считается, что в любом случае надо стараться продлить жизнь больному и снимать его боли с помощью лекарств.
Конечно, эвтаназия в Германии не поощряется законом, однако есть четкие определения на случай, если пациент желает избавления. Приведу отрывок из статьи Е. Бовтуна и А. Плутника: «… в одном из параграфов говорится: умертвление в ведома пациента не наказуемо: а) если умертвленный находился в тяжелейшем состоянии, которое не мог больше переносить; б) если воля умертвленного была при жизни выражена достаточно недвусмысленно; в) если он не был способен покончить с собой и д) если никто, ни больной, ни врач, не действовали по принуждению»[55]. Полезно размышлять над этими четкими определениями.
Я уже мельком отметил, что убеждение о допустимости или недопустимости, неприемлемости эвтаназии зависит также от представления человека о бессмертии души, о жизни после смерти или о ее отсутствии. В Западной Германии в те годы, когда происходили описанные выше события, 71 % жителей верили в существование загробной жизни. Несмотря на это, большинство людей выступает против эвтаназии. Врачи – члены Немецкого общества хирургов, считают, что если даже окончательно ясно, что больной умрет, эвтаназия все равно недопустима. Врачи должны всячески продлевать жизнь человека и стараться смягчить его болевые ощущения. С этой целью в Германии, как и в ряде других стран, широко распространена и осуществляется идея создания особых медицинских учреждений для терминальных больных – хосписов. Об этом у нас предстоит отдельный разговор. А пока – еще о двух случаях эвтаназии.
Конец ознакомительного фрагмента.