Глава 2
Город находился вдали от железных дорог. Через него не проходили автомобильные магистрали. Здесь не было заводов или фабрик, не было и работы. Люди жили тут потому, что в разное время родились именно тут. Сюда никто не перебирался жить. Здесь уже не помнили, когда кто-нибудь справлял новоселье. Но и отсюда сбежать мало кому удавалось. Некуда бежать, да и незачем… К городу от районного центра вела когда-то асфальтированная дорога, которая и заканчивалась под именем улицы Ленина на дальней окраине у последнего двора. И, хотя дальше дорог уже не было, России за городом было еще сколько хочешь. До западной границы никак не меньше двухсот километров.
Степан проснулся от того, что ему приснился пожар. Как-то очень натурально все это происходило во сне, и даже проснувшись, он еще чувствовал жар пламени. В спальне действительно было жарковато. Температура этим августом била все рекорды. Степан повернулся на другой бок и попробовал уснуть снова, темнота за окном свидетельствовала о том, что до утра далеко и рановато еще просыпаться. Рядом спала местная учительница Лена. Его последнее обзаведение, так он ее сам про себя называл. Фамилия Лены была – Степанова, так что оказаться в одной постели было им суждено судьбой. Это он Ленке сразу же, как представился случай, и объяснил. Контраргументов у той не нашлось, и вот уже месяц они были вместе. Степан приближался к сороковнику (в этом году без отмечания!), а ленкиного возраста он не знал. Полагал, что чуть за тридцать и ладно. На его вкус выглядела она супер, особенно, когда на ней уже ничего не было, и все только начиналось.
Степан со всей возможной аккуратностью перебрался через любимую. Та, само собой, все равно проснулась, но спрашивать ничего, умница, не стала. И так было понятно, что Степа двинул курить. В доме не стал, ночью даже заядлые курильщики не любят, когда накурено. Вышел за дверь в утренние сумерки и вздохнул полной грудью. Ночную прохладу можно было назвать так лишь условно. За ночь земля не успевала остывать и сейчас отдавала накопленное за день тепло. В воздухе едва уловимо ощущался запах гари. По телеку вчера рассказывали, что в соседних районах опять горят торфяники.
По изворским меркам Степин дом был очень даже ничего. Если не сказать лучший в городе. Два кирпичных этажа, гостиная с камином, два санузла, собственное водоснабжение, отопление и канализация. В это строительство Степа вложил почти все деньги, которые достались ему после смерти родителей. По отцовской линии Степан числился дворянином, и его прапрадеды владели в здешних краях землей и лесами, мануфактурами и конными заводами. Так уж вышло, что некоторые остатки былой роскоши дошли до Степы в виде фамильных бриллиантов, которые за годы советской власти реализовать не удалось. Может быть, и незачем было, а в нынешние времена – самый раз. Вот Степа десяток лет назад и смотался в «саму» Москву и продал камни за сумму в Изворске неслыханную – четверть миллиона долларов. Из них 200 потратил на покупку участка, строительство дома и обустройство. А оставшиеся пятьдесят вложил в местный бизнес – лесопилку. И ни разу об этом не пожалел. Став совладельцем, он никакого участия в делах не принимал, а его партнер Михалыч, регулярно заезжал к Степе в начале месяца. Выпивал вместе с ним не меньше литра, и вручал со всей возможной торжественностью небольшую пачку денег, которых Степе вполне хватало на спокойную его жизнь.
Мало-помалу светало. Небо над Изворском, еще, кажется, минуту назад черно-звездное начало сереть и одновременно наливаться красным. Степа, оказавшись этому свидетелем, решил закурить вторую. Дом его стоял на господствующей высоте, и с крыльца открывалась панорама на большую часть города. Степа уже привык к этому виду, но сегодня он вдруг показался ему каким-то особенным. Изворск весь был двухэтажный с неизменными совковыми шестью сотками вокруг любого дома. Каждая свободная сотка, разумеется, была отдана под огород. Кроме того, всюду имелись свои несколько яблонь и вишня со сливой. Жители города по большей части нигде не работали, кроме своих приусадебных участков. С них и кормились.
Изворчане, числом около пятисот человек, редко выбирались за пределы своих владений. Делать это было, во-первых, – незачем , а во-вторых, впрочем, хватало и «во-первых». Многие из них, особенно те, кто помладше, никогда не были в отстоящем от города в пятидесяти километрах райцентре. И подавляющее большинство жителей никогда не выбирались за пределы района. Исключение составляли защитники отечества. Их государство порой зашвыривало даже и за границу. Вот они-то могли свидетельствовать – мир, который показывают по телевизору, – действительно существует.
Поглазев на спящие дома, Степа в который раз подумал, что его родной город давно уже пора переименовать в поселок. И правильнее бы еще – в вымирающий поселок. Мешает этому только лишь бурное прошлое этих мест. Город Изворск, как ни крути, лет на двести старше Москвы и, конечно, упоминается во всех учебниках истории. Когда-то Изворск был славной крепостью, одним из форпостов русских на западе. Были в его истории и осады, были и бесконечные хулиганские попытки ограбить его и сжечь к чертовой матери. Однако граница по окончании всех войн сколько угодно раз двигалась на Запад и никогда на Восток. То есть, Изворск никому не удавалось завоевать надолго. В старину, вероятно для многих, он был краем земли.
Таковым он оставался и поныне. Прежде всего для туристов. Древняя история могла бы, кажется, развивать городскую экономику, да только показать туристам в городе было совершенно нечего. Крепостную стену, башни бастионы, все старые каменные казенные строения по камешкам-кирпичикам растащили на хозяйственные и огородные нужды еще далекие предки нынешних изворчан. А три местных храма были снесены уже в двадцатом веке по решению революционного совета, которым командовал, конечно же, старый большевик-каторжанин. По слухам он приятельствовал в стародавние времена с самим Троцким, но звезд с неба не хватал, и фамилия его скорее всего уже бы стерлась в анналах нескучной российской истории, не будь она слишком знаменитой в наши дни. Знакомство с Троцким, сулившее поначалу отличный старт для карьерного роста, с определенного момента вполне могло обернуться крупными неприятностями, несовместимыми с жизнью. Старый большевик это понимал и боролся за существование всеми методами. Например, сносил церкви. Он просчитал, что хорошая статистика в борьбе с Богом поможет ему продержаться у кормила подольше. Так, кстати, и вышло, его взяли только в начале тридцатых. Говорят, что умирал он нехорошо. Товарищи из районного ОГПУ сперва пытали его, а после вроде бы даже посадили на кол. Все это слухи, конечно, но точно можно сказать, что у новых чекистов была потребность в своей хорошей статистике. Хозяин тогда уже потихоньку начинал спускать планы по сокращению персонала в соответствующие HR-службы своей корпорации.
Одним словом, нечего было туристам делать в славном Изворске. Если только они не хотели посмотреть на образцовый пример места, где ничего не происходит, а время почти остановилось. В этом смысле, может быть, и любопытно было бы заглянуть сюда какому-нибудь тридцатилетнему менеджеру-москвичу. Может быть, и удивился бы он, и вспомнил собственное детство, признав, что время в Изворске имеет совсем иную скорость, нежели в российской столице. Здесь существуют понятия «время до завтрака» или, скажем, «время для того, чтобы посмотреть телевизор перед обедом». Но и за такой экзотикой сюда никто не приезжал. Далековато. А в новостях по телеку город упоминался только в связке со знаменитой фамилией беглого российского олигарха и неутомимого борца с нынешней властью. Шестьдесят с чем-то лет назад он родился здесь в семье врага народа, коим числился его дед. Как раз тот самый старый большевик-троцкист.
Степан давно уже докурил вторую, а все стоял в задумчивости на крыльце. Никаких дел на сегодня не намечалось, и, значит, подъем можно отложить. Благо по случаю летних каникул Ленке в школу не надо. Степан улыбнулся про себя: кое-какие планы на сонную утреннюю Ленку у него имелись.