Михаил Левин. История свитков. Русская версия
Приблизительно в это же время внимание средств массовой информации привлекает неординарное событие. Израильский окружной суд принимает сторону коллекционера древностей Од еда Голана, признавая оссуарий, предъявленный им общественности, и саму надпись на нём: «Иаков, сын Иосифа, брат Иисуса» – подлинными. Коллекционера выпускают из-под стражи.
А вот в далёком Приморском городе другого коллекционера, напротив – посадили в тюрьму. Впрочем, какой он коллекционер? Мошенник, выдающий себя за уважаемого учёного кандидата археологических наук, Михаил Левин.
В тюрьме сыро, беспредельничают сквозняки, – сказывается близость океана. Михаил Левин, – мужчина лет сорока пяти, лежит на нижних нарах, с закинутыми за голову руками. Глаза его закрыты, но он не спит. Он прислушивается к ветру. Ему кажется, что ветер вот-вот снесёт тюрьму. Снесёт к чёртовой матери вместе с ним и его сокамерниками, с охраной и всей обслугой прямо в бушующее море.
Воображение рисовало картины, где он был клочком газеты, подхваченным штормовым ветром и несущимся в неизвестность над бескрайней, ужасающей стихией воды. Но, едва открыв глаза, Михаил понимал, что тюрьма не отпустит его, не уступит никому – даже разбушевавшейся стихии. Навечно врубившись колуном в сопку, тюрьма легко переносила любые перемены, и никакие стихии ей были нипочём.
Михаил открывал глаза лишь для того, чтобы убедиться, что всё не так уж и плохо. Оглядевшись, он снова смежил веки, прислушиваясь к шуму шторма. Ветер наседал на тюрьму, и намерения его были более чем круты. Лишь временами он затихал, чтобы набраться новой силы. А потом долго и пронзительно свистел и скрежетал.
Михаилу показалось, что сквозь дремоту он услышал голос ветра:
– Завидуешь?
Михаил открыл глаза. Над ним стоял крепкий мужик в стильной майке и рваных джинсах. Судя по тематике наколотых на руках отличий, он был совсем не новичок в уголовном мире. И его погоняло Бывалый, принималось без лишних слов.
Перед Бывалым лежал несколько полноватый мужичок, с явно выраженным интеллектом. Глядя сверху вниз, Бывалый снова спросил:
– Завидуешь?
– Чему? – не понял Михаил.
– Ветру! – рассмеялся Бывалый. – Тому, что он по ту сторону забора!
– Завидую, – улыбнулся Михаил. И Бывалый, обескураженный прямым ответом, крякнул:
– Ну да. Вот ты, Кандидат, мужик умный. Что-то даже преподавал. Скажи, что с людьми происходит? Почему бардак такой?
– В мире нарастает глобальный кризис, – ответил Кандидат, и сокамерники застыли, раскрыв рты.
Чего? – спросил худой и шустрый мужичонка неопределённого возраста. Из-под ворота его рубахи виднелась вылинявшая тельняшка. – Кандидат прикалывается?
Говори проще, – кивнул Бывалый, поглаживая лысину и садясь на шконку Кандидата. – Будь проще, и люди к тебе потянутся. Да, Морячок?
Морячок согласно кивнул, подойдя к Бывалому.
– Куда уж проще? – спросил Кандидат, вставая со шконки и зябко потирая руки. – Сами посмотрите. Рушатся все законы, созданные людьми.
– Это какие такие законы рушатся? – полюбопытствовал парень лет двадцати, лежащий на верхних нарах. Он только что проснулся и решил поучаствовать в беседе.
– Тише ты, дизентерийный, – цыкнул Морячок, – молодой ещё! По понятиям…
– Не дизентерийный, а дезертир.
– Что, ссышь за Родину воевать? – рассмеялся Морячок.
– А почему «по понятиям»? – поинтересовался Кандидат, и Морячок охотно ответил.
– Потому, что он – в тюрьме, и он – вор, хоть и прикидывается фрайерком.
– И что из этого?
– А то, что вор, – Бывалый смотрел на Молодого, – живёт по понятиям.
– Это значит, что вор не признаёт закона? Так?
– Так, – кивнул Бывалый.
– А «понятия» – это то, что вор признавать должен?
– Вор живёт по понятиям, – чеканил каждое слово Бывалый.
– Хорошо. Выходит, понятия – это тоже закон? – спросил Кандидат.
– Это воровской Кодекс.
– Кодекс для тех, кто не признаёт законов?
– Смекаешь, – впервые улыбнулся Бывалый.
– Вот я и спрашиваю, – продолжил Кандидат. – Что происходит, когда воры отказываются жить по «понятиям»?
– Так и я о том же! Бардак!
– Согласен. И у нас в наличии – семь миллиардов человек, которые ради своего живота рвут зубами своё, нарушая все законы: божественные, уголовные… и даже воровские понятия. Человеческая жизнь обесценилась. Люди за гроши продают себя себе подобным, а те словно возомнили себя богами и стали посягать на законы природы. И это уже не бардак, нет. Это – глобальный кризис. Когда ни на кого нельзя положиться, когда врагами становится государство, банки, кредитные кампании, когда весь мир ополчается против тебя, и помощи ждать не от кого. Тогда каждый отвечает за себя сам. И многим кроме ножа или выстрела – увы, больше ответить нечем. Вот это и есть глобальный кризис.
– Точно. Глобальный, – согласился Бывалый, – но что же взамен?
– Взамен будет генерация «Пи».
– Это как?
– Это когда деньги перестанут иметь цену.
– Ты гонишь! – вскричал Морячок. – Это же – всем тогда…
– Точно!..
– И кто это всех так опустил?
– Тамплиеры, – неожиданно для всех ответил Бывалый.
Кандидат улыбнулся, а Морячок громко сглотнул слюну.
– Тамплиеры! – повторил Бывалый. – Один умный мужик, вроде тебя, рассказывал, что тамплиеры владели несметными сокровищами, которые приумножали тем, что перемещали их с места на место.
– И каким образом? – поинтересовался Морячок.
– Как в напёрстках. Сначала они подряжались в качестве охраны и перевозили целые состояния. Смекаешь? А потом придумали чеки.
– Это было удобно, – согласился Михаил, – и намного безопасней. С тех пор, как тамплиеры стали применять первые чеки, путешественникам не нужно было брать в дорогу опасный груз – золото. Тамплиеры принимали его, выдавая бумагу, по которой её предъявитель мог получить золото в любом месте, где находилось представительство ордена.
Бумага стала популярной, а тамплиеры очень богатыми. Из обихода стали изыматься золотые и серебряные монеты, на смену которым пришли деньги из бумаги.
– И что?
А то! Множественное количество бумажных денег не всегда отражает реальное количество золота, стоящего за ними.
Бывалый, а ты, часом, сам не из этих? – спросил Морячок. – Как их там?..
– Тамплиеров, – подсказал Молодой.
– Нет, – подумав, ответил Бывалый, – но с твоей мамой я мог бы ещё сделать маленького тамплиерчика. – Все, кроме Молодого, рассмеялись, и под общий хохот услышали:
– А вот он – готовый тамплиер, – Бывалый пальцем указал на Кандидата.
– Нет, – сказал Кандидат, отмахиваясь. – Тамплиеры – дети в сравнении с теми, кто их обучил делу и позволил разбогатеть. Всем своим положением и богатством они были обязаны нашим паханам.
– Эй, Мужик! – окликнул Бывалый затаившегося на нарах мужчину лет пятидесяти. – Слыхал?
Мужик всё слышал и теперь улыбался. Но, когда он взглянул на Кандидата, тому показалось, что Мужик обнажает зубы. Связки на его шее сильно напряглись, а сам он хоть и лежал, а был – как взведённая пружина. Он легко для своих лет отжался от нар и в прыжке перемахнул через них. По-кошачьи приземлившись на четыре конечности, он выпрямился и, потерев ладони, выдохнул:
– Х-хто такие?
Михаил смотрел на Мужика и видел, как у его виска пульсирует вена.
– Неужели никогда не слышали? – спросил он, как можно естественнее разыгрывая удивление. – Очень известные личности.
– Говори, – произнёс Мужик, продолжая скалиться.
– Самый крутой, – сказал Михаил, – Моше Ребейну.
Мужик кинул взгляд на Бывалого, и тот кивнул:
– Был такой крутой, – сказал он, – из принцев Египта. Кинул братца-фараона на золото и увёл из рабства целый народ, с которым говорил от имени Бога.
– Считается, – сказал мужик, загибая палец, – кто ещё?
– Шимшон. Ну, то есть, Самсон, – назвал имя Михаил.
Мужик продемонстрировал полное непонимание.
– Самсон и Далила! – подсказывал Михаил Бывалому, а тот лишь морщил лоб и качал головой. Наконец, он спросил:
– Это тот, с длинными волосами?
– Тот! – обрадовался Михаил эрудиции Бывалого.
– Ну-у-у-у! – зарычал Бывалый. – Этот Самсон был зверем. Он в натуре пасть льву порвал!
– А когда на него напала тысяча филистимлян, – подхватил Михаил, – он ослиной челюстью отбился от преследования.
– Погорел на бабе, – сказал Бывалый Мужику.
– Да, – сочувственно кивнул Мужик и закурил.
– Потом был Давид, – сказал Михаил. – Он был подростком-пастухом, когда попал в армию царя Шауля. Как раз, когда предводитель филистимлян предложил решить исход сражения поединком двух лучших воинов и выслал для состязания трёхметрового великана Голиафа.
– Выберите человека, – крикнул тот, – и пусть он подойдёт. Если он убьёт меня, мы будем вам рабами, если я убью его – будете служить нам!
Никто не решился противостоять великану, вооружённому дротиком, мечом и луком. И тогда Давид принял вызов. Он вышел на бой с филистимлянином, вооружённый палкой и кожаным ремнём, мгновенно превращавшимся в пращу, и пятью камнями.
– Разве я собака, что ты идёшь на меня с палкой? – закричал Голиаф… и получил камнем в лоб. Поверженный от первого же камня великан рухнул замертво, а юный воин отрезал голову врага и поднёс её царю. Филистимляне в панике бежали. Давид стал царём и отцом Соломона, мудрейшего из людей.
– Ну, про мудрость Соломона я тоже слышал, – улыбнулся Мужик, – когда он двух проституток с байстрюком развёл, – он довольно хмыкнул.
– Было много других, но я называю только самых известных, – обратился за поддержкой к Бывалому Михаил, – и, конечно, Иисус.
– Как, – удивился Морячок, – и его тоже вы себе забираете? Он же – наш.
– Прежде всего, Иисус был наследным князем. Сыном Звезды, рождение которого было предсказано пророками и волхвами.
– Конец света! – присвистнул Морячок и сбацал чечётку.
А когда закончил, то взглянул в глаза Кандидата и пошатнулся, ибо увидел стального цвета облако. Оно походило на каплю ртути, было огромных размеров и стремительно удалялось, превращаясь в маленькую точку, зависшую над местом, где сходились с двух сторон на великое побоище две невиданные равные силы – дети Света и дети Тьмы.