Шишков, Шихматов, Шаховской…
Угрюмых тройка есть певцов –
Шихматов, Шаховской, Шишков,
Уму есть тройка супостатов –
Шишков наш, Шаховской, Шихматов,
Но кто глупей из тройки злой? –
Шишков, Шихматов, Шаховской!
Современником Пушкина, Некрасова и Фета был поэт и издатель Фёдор Богданович Миллер. Сейчас, пожалуй, никто не вспомнит эту фамилию, но любой процитирует бессмертную строчку из его нетленки: «Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять…»
А. С. Шишков. Гравюра И. Пожалостина с оригинала И. Боровиковского
Шихматову, Шаховскому и Шишкову повезло куда меньше. Можно смело утверждать, что никто не вспомнит ни слова из трудов перечисленных авторов. Если бы не Пушкин и его эпиграмма, то не видать бы тебе, читатель, даже этих немудрёных строк, напоминающих о Шишкове, Шихматове и Шаховском, никто бы так и не озадачился вопросом относительно злости, угрюмости или иных качеств упомянутой супостатной тройки. Не будь Александра Сергеевича, не нашлось бы места под солнцем и для литературных творений Ших-матова, Шишкова и Шаховского. Но благодаря Пушкину, «солнцу русской поэзии», такое место «под солнцем» для них нашлось, и притом далеко не самое неосвещённое.
Пожалуй, Пушкин имел больше причин думать о Шишкове, нежели Шишков о Пушкине, который относился к Александру Сергеевичу спокойно, признавая за последним лишь «особенную чистоту языка и всегдашнюю ясность». Конечно, имеется в виду не Александр Ардалионович, поэт-романтик, обожавший Пушкина и подражавший ему, а дядя Александра Ардалионовича – тот самый су-постатный Шишков, что вместе с Державиным основал фундаментальный кружок «Беседа любителей русского слова». Пушкин внимательно следил за Александром Семёновичем, никогда не забывая отметить письменно или всуе деяния отставного бравого адмирала. Считается даже, что в восьмой главе «Онегина» за тремя звёздочками сокрыто имя Шишкова.
…Всё тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
Du comme il faut… (***, прости:
Не знаю, как перевести.)
Отчего ж придирчивое воображение поэта с таким неизменным постоянством будоражил наш Александр Семёнович Шишков?
А Александр Семёнович, и в самом деле, был человеком далеко не ординарным. Доблестный морской офицер и пламенный патриот, Шишков верно служил царю и Отечеству, служил бескорыстно, все свои силы отдавая этому служению. Какие бы должности он ни занимал, а судьбою ему были уготованы очень высокие государственные посты, везде Александр Семёнович держался с людьми просто, без заносчивости и самодовольства, заслуженно сыскав себе славу правдолюбца и нестяжателя.
Приведём для любознательного читателя хотя бы часть из его послужного списка, дабы почувствовать масштаб этой весьма незаурядной фигуры. Вот некоторые вехи его карьеры: флаг-офицер командующего флотом, эскадр-майор Его Величества, капитан-командор, контр-адмирал, вице-адмирал, директор Адмиралтейского департамента морского министерства, полный адмирал, руководитель Государственной канцелярии, Министр народного просвещения, Президент Российской Академии…
Да, Шишков переживал и периоды опалы, однако его отдаление от Двора не означало его отстранения от должностей, высшая власть уважала в Александре Семёновиче верного государственника, ценила его ревностное стремление послужить России в любом качестве и на любом посту.
Надо сказать, что Александр Шишков жил исключительно на своё жалование. Павел Первый, любивший Шишкова, подарил ему около трёхсот душ крепостных, для которых такая передача стала настоящим манифестом вольности, ибо Шишков, сам будучи стеснённым в средствах, не брал с них ни копейки. Спустя более десяти лет сами крестьяне приехали в Петербург просить своего барина назначить им хоть какой-нибудь оброк, чтобы не смущать крестьян-соседей и не гневить помещиков-крепостников, недовольных таким поведением Александра Семёновича.
Ярем он барщины старинной
Оброком лёгким заменил;
И раб судьбу благословил…
Это всё о нём, о супостате Шишкове…
Логично спросить, тогда в чём же, собственно, являл себя супостатом наш достойнейший Александр Семёнович, так любивший ягоды и фрукты, обожавший птиц и панически боявшийся лошадей…
А дело в том, что Александр Семёнович был ужасный ретроград. Причём ретроград активный, публично отстаивающий свою исключительную позицию. Большего антизападника и славянофила и представить себе было невозможно. Заметим, что слово «славянофил» было запущено в оборот во времена Шишкова, и все современные ему и последующие за ним славянофилы почитали Александра Семёновича за одного из «отцов-основателей» почвеннического направления.
На ниве антизападничества Шишков трудился тяжело и много. Зимой он просыпался в семь утра, летом в шесть и сразу же включался в работу. Помимо своей государственной службы, а её он соблюдал исправно, литературным трудам он посвящал порядка восьми часов в день. Те, кто имел возможность видеть его рабочий кабинет, утверждали, что кипы исписанных им бумаг невозможно было бы вывести на одном возу – столь продуктивен и неутомим был их автор.
В этой бумажной вселенной одно из центральных и почётных мест занимала внушительная подборка малоизвестных и вышедших из употребления слов, которым Александр Семёнович придавал особенное значение, пытаясь вновь ввести их в речевой оборот, особенно там, где возникали заимствования из русифицированных галлицизмов.
Сергей Аксаков вспоминал, с каким воодушевлением и душевным волнением Шишков читал стихи с архаической лексикой или со словами из церковного обихода. «Какое великолепие! Какая красота! Какое знание языка славянского, то есть русского! Вот что значит, когда стихотворец начитался книг священного писания!» – мог воскликнуть Александр Семёнович.
В кругу молодёжи, к которой в то время относился Аксаков, общение с Шишковым на тему русского языка и назначения литературы считалось делом утомительным и даже невыносимым, выдержать которое было под силу немногим. Когда такое общение затягивалось или Александра Семёновича ожидали важные государственные дела, его жена Дарья Алексеевна бесцеремонно прекращала вдохновенного оратора: «Этому чтению и конца не будет. Фёдор! подавай одеваться Александру Семё-нычу…»
Как-то раз с Александром Семёновичем на почве антизападничества приключилась совсем некрасивая история, подвигнувшая Пушкина к написанию стихотворения «Возрождение».
Художник-варвар кистью сонной
Картину гения чернит.
И свой рисунок беззаконный
Над ней бессмысленно чертит.
Но краски чуждые, с летами,
Спадают ветхой чешуёй;
Созданье гения пред нами
Выходит с прежней красотой…
Принято считать, что это стихотворение написано по случаю реставрации картины Рафаэля и оттого есть определённые сомнения в его точной датировке. Однако Пушкин очень хорошо знал, что произошло с альбомом Тур-суковой, и был немало озадачен случившимся событием.
Рисовальный альбом Марии Ардалионов-ны Турсуковой содержал в себе множество рисунков и живописных листов. Среди авторов альбома помимо рисунков дилетантов, с обычным в то время высоким уровнем художественной образованности, встречались работы больших мастеров, таких как Кипренский, Кольман, Корнеев… Этот рисовальный альбом был известен по всей Европе и, безусловно, представлял собой большую художественную ценность. Только все фамилии художников были написаны там по-французски. Непатриотизм рисовальщиков сильно не понравился Александру Семёновичу. Он вымарал все фамилии, написанные на иностранный манер, и своим крупным, аляповатым почерком нацарапал надписи по-русски. По сути это был акт вандализма. Потребовались сверхусилия всех заинтересованных сторон, чтобы привести альбом в первозданный вид. Его отправили в Париж, где все варварские надписи вывели тамошние химики. В альбоме остался нетронутым лишь лист со стишком Александра Семёновича, который он написал в оправдание своего поступка.
Впрочем, эпиграммы и сатирические стихи на Шишкова писали и другие литераторы, в этом отношении Пушкин был далеко не одинок. Была широко известна пародия стихотворения Жуковского «Певец в стане русских воинов», написанная Константином Батюшковым. Можно даже сказать больше: любой, кто остро высказывался по поводу Александра Семёновича Шишкова, имел в свете непременный успех. Партия славянофилов в пушкинские времена пребывала в явном меньшинстве.
Думается, что Пушкин язвил по поводу Шишкова не только по причине «модного» противостояния с приверженцами архаики. Он, безусловно, причислял себя к сторонникам Карамзина, выступавшим за языковое и общественное обновление, и идея общественного разворота к «Домострою» была ему чужда и антипатична. Но в чём-то ему был симпатичен Александр Семёнович. Ведь он сделал на посту Государственного секретаря во время наполеоновского нашествия очень и очень много. Вся идеологическая кампания против врага держалась на нём, на Александре Семёновиче Шишкове. Скорее всего, за это и любил Пушкин Шишкова, как было написано в Высочайшем рескрипте на пожалованный Шишкову орден Александра Невского – «за примерную любовь к Отечеству». Недаром же Александр Сергеевич написал впоследствии о нём:
Сей старец дорог нам: он блещет средь народа
Священной памятью двенадцатого года.
Среди тех, кто поддерживал Шишкова и разделял его убеждения, был князь Сергей Александрович Ширинский-Шихматов. Будучи человеком совершенно самодостаточным, Александр Семёнович вряд ли нуждался в чьей-либо поддержке, но сказать с уверенностью то же самое о подверженном различным влияниям князе мы не можем. Впрочем, Шишков благоволил к нему, превознося литературные достоинства близкого по Музе стихотворца и полагая своим долгом знакомить с ними окружающую молодёжь. Надо ли говорить, что упомянутая молодёжь всеми силами и уловками пыталась избежать утомительного прослушивания Шихматовских вирш, однако Александр Семёнович был терпелив и упорен в своём намерении поделиться душевной радостью от поэзии Сергея Александровича. И упрямому адмиралу, в конце концов, крупно повезло: у него всё-таки нашёлся молодой слушатель, который мог выдержать нескончаемую декламацию тяжеловесных творений Сергея Шихматова. Все дружно сочувствовали молодому человеку, когда Александр Семёнович торжественно приглашал его в кабинет, но молодой человек ничем не изобличал своего недовольства перед заслуженным ветераном и покорно шёл на многочасовое прослушивание. Этим молодым человеком был будущий писатель и литературный критик Сергей Тимофеевич Аксаков.
Заметим, что не стоит считать такое поведение слабостью. И слушатели, и чтецы назовут тысячи разных причин, заставляющих одних читать, а других слушать. В литературном мире имеют место быть различные типажи, и слушатель чужих сочинений являет собой самый редкий и благородный подвид. Обычно это весьма уважаемый или подающий большие надежды литератор. Таким, к примеру, был Василий Андреевич Жуковский. Каждый ему хотел что-нибудь да почитать, и Жуковский стоически принимал необходимость прослушивания, точно подразумевал под этим составляющую своего литературного служения. Обычно он садился в кресло и, бывало, засыпал под вдохновенное чтение очередного оратора. Гоголь даже как-то сжёг принесённую Жуковскому рукопись, когда убедился, что глава русской романтической школы не слушает его, а шумно, бесцеремонно спит. Зато Кюхельбекер не давал нашему романтику отойти в царство Морфея. Он теребил и поминутно вопрошал Жуковского, требовал замечания или похвалы.
Сказать, что Александр Семёнович Шишков вёл себя по отношению к Сергею Аксакову как пылкий Вильгельм, нельзя. Впрочем, у всякого Жуковского свой Кюхельбекер. По крайней мере, заснуть Сергею Тимофеевичу в присутствии Шишкова не удавалось.
Но как ни усердствовал Александр Семёнович в искусстве декламации, и как ни уважал Сергей Тимофеевич декламатора, но полюбить стихи Шихматова Аксаков так и не сумел.
Шихматов познакомился с Шишковым в Морском учёном комитете при Адмиралтействе, где Шишков долгое время был председателем. Служебная карьера обоих поэтов начиналась одинаково – с моря. Двенадцати лет Шихма-тов был определён в Морской кадетский корпус, который закончил в 1800 году. Спустя некоторое время он поступил туда же воспитателем и уже не менял места службы вплоть до своего ухода в монастырь, хотя ему неоднократно делались весьма лестные предложения. Воспитанникам Сергей Александрович запомнился как умный и справедливый наставник, ни разу не применивший телесных наказаний, допустимых в этом учебном заведении.
Литературная деятельность Шихматова началась с переводов, князь хорошо знал иностранные языки. Однако знание языков не мешало Сергею Александровичу в собственных литературных произведениях наполнять тексты устаревшими словами и архаической лексикой церковного обихода, да так, что понять сочинения князя представлялось непростым делом. Но именно эта особенность его творчества и радовала немногочисленных почитателей шихматовской музы. Вскоре князь оказался среди самых почётных членов клуба «Беседа любителей русского слова».
«Кружок Карамзина» не мог не замечать такого образования как «Беседа любителей русского слова», избрав членов этого литературного объединения в качестве мишеней для своих эпиграмм. Мнительный и чуткий князь Шихматов такие нападки переживал очень болезненно. Но критика никак не сказывалась на произведениях Шихматова, наоборот, сочинения князя приобретали всё более и более религиозный характер, становясь, по сути, богословскими текстами.
Современники утверждали, что впечатлительный Шихматов попал под сильное влияние архимандрита Фотия, властного харизматика, воинствующего религиозного консерватора.
Вот что писал о Фотии Пушкин:
Полу-фанатик, полу-плут;
Ему орудием духовным
Проклятье, меч, и крест, и кнут.
Пошли нам, господи, греховным
Поменьше пастырей таких, –
Полу-благих, полу-святых.
Архимандрит изображал из себя святого человека, носил вериги и везде выступал как единственный избранник Провидения. Изъяснялся Фотий очень туманно и витиевато, постоянно ссылаясь в своих речах на видения и божественные откровения, ниспосылаемые ему как спасителю церкви, царя и Отечества. Под влияние Фотия попадали очень многие. Не устоял перед Фотием даже Император Александр. Однако сменивший его Николай не был столь благосклонен к архимандриту. Новый Император любил прямоту и ясность, не выносил кликушества и поисков «сынов беззакония» без собственного в том участия. Архимандрит был удалён от Двора, с запрещением ему выступать в качестве новоявленного пророка. Фотий должен был вернуться в монастырь и приступить к исполнению своих прямых должностных обязанностей. Вскоре за ним в монастырь последовал и князь Шихматов, постригшись в монахи под именем Аникиты.
В 1834–1836 годах князь совершил паломничество в Иерусалим, а по завершению своего путешествия был назначен архимандритом при русской посольской церкви в Афинах. Шихматов всего на несколько месяцев пережил Пушкина, оставив большинство своих сочинений неизданными. В девятнадцать известных номеров журнала «Чтения в Беседе любителей русского слова» вошла лишь незначительная часть из огромного наследия Сергея Ширинского-Шихматова. Большая его часть так и остаётся неизвестной для русского читателя.
Князь Александр Александрович Шаховской имел очень знатное происхождение, считалось, что он принадлежал к славной династии Рюриковичей – первых правителей Древнерусского государства. Согласно генеалогии, его фамилия происходила от прозвища переяславского князя Константина – «Шах», который был сыном Глеба, одного из отпрысков Владимира Мономаха. Правда, на этот счёт у историков до сих пор существует разное мнение. В. Н. Татищев, например, утверждал, что князь Глеб был наместником своего отца, Владимира Мономаха, в Смоленской земле, а Н. М. Карамзин, в пику Татищеву, считал, что никакого Глеба не существовало вовсе. Впрочем, вся эта благородная история если и имела значение для самого князя и его современников, то для нас она точно никакого значения не имеет. Существовали или нет его венценосные предки – мы не знаем, зато доподлинно убеждены, что князь Александр Шаховской точно существовал и родился он 5 мая 1777 года. И был он не только драматургом и театральным деятелем, но ещё и поэтом, членом литературного кружка «Беседа любителей русского слова».
Закончив московский Благородный пансион, князь приезжает в Петербург, дабы поступить на службу в лейб-гвардии Преображенский полк, в который был записан сержантом ещё в десятилетнем возрасте. Денег на светскую жизнь у князя не было, зато благодаря своему поэтическому дару и, по всей видимости, хорошим манерам, он становится желанным гостем во всех аристократических гостиных, наполняя альбомы светских дам мадригалами и лирическими миниатюрами, которые очень быстро становились романсами.
А. А. Шаховской. Гравюра XIX века. Автор неизвестен
Служба не особенно мешала реализации артистических способностей Шаховского – он писал стихи и пьесы, играл в спектаклях и ставил театральные постановки. Однако знакомство его с директором театров, Александром Львовичем Нарышкиным, привело Шаховского к намерению всецело посвятить себя театральной деятельности. Он выходит в отставку в чине штабс-капитана и поступает на службу в дирекцию императорских театров, возглавив там работу репертуарного комитета.
В театрально-литературной среде многогранный талант Александра Александровича, не стесняемый более никакими внешними обстоятельствами, засиял своими бесчисленными гранями на весь Петербург. Мимо этого никак не могли пройти ни собратья по цеху, ни литературная общественность, особенно те, кого условно можно отнести к сторонникам Карамзина. Шаховского засыпали градом сатир и злых эпиграмм. И этот поток значительно усилился после выхода в свет комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды», в которой в качестве героев он вывел вполне узнаваемых столичных лиц. Например, в поэте-балладнике Фиалкине явственно читался Василий Андреевич Жуковский, поданный в пьесе как нелепый карикатурный персонаж, что, однако, не помешало князю в дальнейшем наладить с Жуковским тесное творческое сотрудничество. Князь вообще был человеком крайне противоречивым. Будучи приверженцем шишков-ских идей возврата к архаике и «домостроевского благочиния» имел гражданский брак, что было в диковинку во времена Императора Александра. Показывая себя смелым новатором в жанре драматургии, ставил совершенно провальные спектакли, освистанные и осмеянные публикой. Пушкина крайне интересовали подобные личности. Через Павла Катенина Пушкин познакомился с Шаховским. Их встреча произошла в декабре 1818 года, и она сильно поразила Александра Сергеевича. Более всего Пушкина впечатлила внешность князя. Огромную, тучную фигуру Шаховского венчала непропорционально большая голова с клочками волос по краям обширнейшей лысины. При этом голос князя был очень тоненьким, писклявым, говорил он неразборчиво, заглатывая окончания и шепелявя. Если учесть, что говорил Шаховской очень быстро, понять его было почти невозможно.
У князя, помимо Пушкина, было множество других знакомств с поэтами и писателями, никоим образом не замеченных в симпатии к «Беседе любителей русского слова». Это и сыграло против Шаховского при восшествии на престол Императора Николая. Управление императорских театров было реорганизовано, и Александр Александрович был отстранён от должности вследствие обвинения его в дружеских связях с литераторами из декабристского лагеря.
Шаховскому пришлось уйти со службы, но не из профессии. Он продолжал ставить свои пьесы и писать повести и рассказы, по которым было заметно, что тесное знакомство с Пушкиным не прошло даром: в поздней прозе князя явственно угадывалось его литературное влияние.
Князь так и не узнал о посвящённой ему, Шишкову и Шихматову, пушкинской эпиграмме, хотя почти всю жизнь собирал эпиграммы и стихотворения на самого себя. А их было немало и немудрено, что какие-то из них не доходили непосредственно до адресата. Поэтому закончим наше повествование о Шаховском эпиграммой Вяземского на нашего героя, которая в коллекции князя всё же была.
Мадригал Гашпару
[На А. А. Шаховского]
Сбылось моё пророчество пред светом:
Обмолвился Гашпар и за мои грехи.
Он доказал из трёх одним куплетом,
Что можно быть дурным поэтом
И написать хорошие стихи.
При составлении использованы издания:
А. С. Шишков. Собрание сочинений и переводов адмирала Шишкова (в 17 частях). Cанкт-Петербург. Типография Императорской Российской Академии. 1826 г.
С. Шихматов. «Иисус в Ветхом и Новом Заветах, или Ночи у креста». Стихотворения князя Сергея Шихматова. Cанкт-Петербург. Типография Императорской Российской Академии. 1824 г.
А. А. Шаховской. Сочинения. Санкт-Петербург. Серия «Дешёвая библиотека». Издание А. С. Суворина. 1898 г.
Все публикуемые тексты приведены в соответствие с правилами современного русского языка.