Вот такая, блин, история…
По случаю приезда колхозного диспетчера Григория Воробьева из отпуска мужики договорились выпить. Ближе к обеду сходили в магазин. Подождали, чтоб опустела контора, и втроем зашли в диспетчерскую.
– Все ушли на обед? – на всякий случай спросил Григорий своего закадычного дружка Жорку и выразительно посмотрел на дощатую стену, за которой в соседнем помещении в дневную смену работали телефонистки.
– Все, – заверил Жорка.
Григорий достал из пакета две бутылки водки, Николай принялся нарезать колбасу, а Жорка, тихо матерясь, начал открывать плоскогубцами трехлитровую банку соленых огурцов. Скоро общими стараниями стол был накрыт, и когда Григорий налил по полстакана каждому, Никола встал.
– Ну, за приезд, что ли, Гриша? Как там, на курорте-то? Счас опрокинем, дак уж расскажи друзьям про Черное море. Небось, есть чего…
– Гы-гы-гы, – двусмысленно гоготнул Жорка.
Бесшумно чокнувшись пластиковыми стаканами, они наконец выпили и с сосредоточенным видом плотно на первый раз закусили колбасой и хлебом. Потом повторили и, уже не закусывая, закурили. Никола подошел к окну открыть форточку, но застрял возле него, всматриваясь во что-то происходящее на улице.
– Что там, Никола? – вяло поинтересовался Григорий.
– Да Афонин пес мясо жрет. Больно чудно у него получается. Видать, не идет уже, а он все равно жрет.
– Так Афоня ее один раз в год и кормит, только когда поросенка зарежет. У нее отродясь одни уши торчат, да еще шерсть клочьями в разные стороны, – вставил вездесущий Жорка.
Любопытствуя, Григорий, а с ним и Жорка тоже подошел к окну. Измученная голодом животина как раз в это время через силу заглотила большую кость неизвестного назначения. Затем она, тупо уставившись в снег, широко расставила лапы, немного постояла так, будто борясь сама с собой и в конце концов разинув до предела пасть, выблевала кость обратно на снег.
– Пошли, – громко сказал Григорий, – че смотреть? Не зашла она ей в брюхо, и все тут…
– Э-э-э, не скажи, – остановил его Жорка. – Щас такое увидишь…
Собака завалилась возле кости всего в нескольких сантиметрах от морды и ничего окромя ее, кажется, вокруг не видела. Прошла минута-другая, и она, тяжело приподнявшись, снова схватила злополучную кость, и потом та короткими рывками зашла в ее нутро. Собака победно икнула, и ее качнуло. Судя по ее движениям, она хотела уйти. Однако не смогла сдвинуться с места и тут же свалилась, а вслед за этим судорожно потянулась.
– Ну, каково сучье племя, а? – по прошествии некоторого времени громко спросил Жорка.
Никола от удивления присвистнул. Григорий изумленно покачал головой:
– Ну и ну. Кость почти что с нее будет, и на-кась тебе… Ну и ну… Пошли-ка, мужики, за ее здравие сейчас тяпнем. Кабы не сдохла.
Раз за разом мужики выпили по две меры за собаку, после снова за Гришкин приезд, и спустя полчаса изрядно захмелели.
– Я, мужики, как говорится, на всю катушку оттянулся, – начал было рассказывать Григорий про отпуск, но почему-то замолк.
– Давай, давай, выкладывай как на духу, – пробубнил Никола. – Баб у тебя там много было?
– Да-да, расскажи-ка про баб, – пьяно подхватил Жорка. – Сказывают, на югах они сами на нашего брата лезут.
– Ха-ха-ха! – что-то вспомнив, рассмеялся Григорий.
Мужики заинтересованно вытянули лица.
– Ну?! – не на шутку рассердившись, понукнул Никола дружка.
Григорий, оборвав смех, хвастливо задрал лицо к потолку:
– Я с одной, мужики, в поезде, еще когда туда ехал, схлестнулся. Стою, значит, курю себе в тамбуре, а она выходит с тоненькой такой цигаркой во рту – и ко мне. Дайте, мол, прикурить. Я дал, а она сразу: «А не скучно ли вам? И не можете ли вы составить мне компанию?..»
Григорий, прервавшись, опять засмеялся.
– Да не тяни ты резину, короче давай, – запсиховал Жорка. – Было что или нет?..
– Было, еще как было-то! – воскликнул Григорий. – Поезд идет, вагон качается, а мы с ней на нижней полке… Честно говоря, мужики, пока не приноровился, не очень мне поначалу нравилось. Но уж потом… Когда я понял, что к чему, и подстроился под вагон, тогда дело пошло, и, скажу вам, удовольствие я получал обалденное… Всю дорогу почти кувыркались мы с ней, до конечной станции.
– Брешешь ты, Гришка, – хмурясь, сказал Никола и, предупреждая возражения, вытянул в Гришкину сторону руку, словно пытаясь закрыть тому ненадолго рот. – Это что же получается, один, что ли, ты с ней в вагоне ехал?
Григорий, прежде чем ответить дружку, посмотрел на него снисходительно:
– Дурак ты, что ли, Никола? У меня же не хухры-мухры, билет-то ведь в купейный вагон был. А она, как баба самостоятельная и денег куры не клюют, арендовала у проводника служебное купе. Так что, Никола, не вру я. За весь вагон не скажу, наверно много народу было, а вот мы с милашкой одни в купе ехали.
Никола с сомнением покачал головой, но, ничего не сказав, взялся разливать водку.
– Что-то я за тобой, Григорий, раньше такой прыти не знал, – заметил Жорка. – Не похоже, чтобы Наташка твоя ходила умиротворенная. Иной раз при встрече глянешь на нее и такую тоску в глазах отметишь, что самому неуютно сделается.
Григорий, в один глоток осушив свой стакан, занюхал водку куском хлеба и проговорил доверительно:
– Да что Наташка?.. Деревенщина, да и только. Подумаешь – телефонистка. Посмотришь на нее вблизи – сразу все желание пропадает. Разжирела за нынешний год слишком. Вот дамочки там, на курорте, – самый смак. У меня сразу три их было, и со всеми я по-разному. Они, друг Жорка, такие приемчики знают!.. Ты б сам без устали сутки напролет занимался бы этим делом с ними.
– Это, выходит, ты одновременно с тремя в постель ложился? – удивился Никола и, опять сомневаясь, снова покачал головой. – Ты же не… Ты ведь такой же, как и мы, пьяница, Гришка. Путевка тебе из райцентра, наверно, по ошибке досталась. Ничем ты не лучше других, передовик хренов!
Григорий, глядя на него, весело заулыбался:
– А ты че, Никола, злишься? Я не виноват, что меня в райцентре одного из колхоза выбрали… Ну конечно же, я не с тремя в один раз, а по очереди. Вот, к примеру, с Ленкой мы вместе в ванной мылись. В море уже никто не купался, холодно. Мы с ней нагуляемся по набережной – и в номер. Разопьем шампанское – и в ванную. Тоже по первости плохо у нас получалось. Я и так, и сяк, а она выскальзывает из-под меня, и все тут. Хорошо, она в таких делах уже опытная. Инициативу потом на себя взяла… Она, Ленка, из троих мне больше всех понравилась. Я у нее, уезжая домой, адресочек взял и, скажу я вам, всерьез надумал я разводиться со своей Наташкой, да к Ленке подамся в Сызрань. Наташка никак меня теперь не устраивает.
– И что ты, Гришка, об этом ей так просто и скажешь? Что, дескать, ты меня не устраиваешь и я поехал к другой? – ехидно заметил Жорка.
– А чего тут такого? Возьму и скажу.
– Ой ли?! – подзадоривая дружка, воскликнул Никола.
Григорий, раздухарившись, рванул на себе рубашку:
– Да не побоюсь я! Прямо сегодня, после работы, скажу, вот увидите!
Никола, ухмыльнувшись, подошел к деревянной стенке и в шутку легонько стукнул несколько раз, довольно тихо сказав при этом:
– Слышишь ли ты, Наташа?..
– Слышала. Все слышала, – неожиданно прозвучал из соседней комнаты слабый Наташкин голос и вслед раздался жалобный стон, а за ним сильный рев.
Мужики оцепенели, и Никола с Жоркой не сразу поняли, что к чему, когда обернулись на глухой стук позади себя…
Григорий с бледным, почти безжизненным лицом лежал на полу.
– Удар, что ли, случился? – склонившись над ним, испуганно проговорил Никола.
– Сука… – вдруг громко прохрипел Григорий. – Почему ж ты, Наташка, на обед домой не ушла?!
* * *
Вечером, после работы, друзья с унылыми похмельными лицами провожали Гришку домой. За сотню шагов от его двора заметили лежащие в снегу, на обочине дороги, два узла. То были вещи Григория. Забрав их, он поплелся в диспетчерскую…