Душа в душу
Денис Овсянник
Денис Овсянник
1 февраля 1981 г.
Валдай уныло изучал свежие списки, скользя взглядом по белым строкам на черной бумаге и лишь изредка цепляясь за отдельные имена и профессии.
В послеобеденное время коллектором овладевала благостная тишина, которой Валдай наслаждался с упоением. Грохот торопливых шагов по коридору второго этажа нарушил покой. Такого не случалось за всю его службу.
Помощник Валдая Мирон чуть ли не кубарем скатился по ступенькам и кинулся к стойке. На лице – неописуемый ужас. Вцепившись обеими руками в стойку, он силился что-то сказать. Зеленые глаза таращились на босса, но слова застряли где-то глубоко в глотке.
Небрежно отшвырнув списки, Валдай ухватил Мирона за отвороты пиджака, встряхнул как следует и спросил тревожно:
– Ну?!
– Художник умер, Валдай.
– Как… умер? – опешил управляющий, выпуская пиджак Мирона. – Это… невозможно.
– Он там, наверху, – палец Мирона указал в потолок. – Лежит у себя на полу возле двери.
Валдай рывком перемахнул стойку и бросился на второй этаж. Домчавшись до нужной двери, он замер, положив ладонь на ручку. Сзади топотал Мирон. Две двери по коридору открылись, гости выглянули на вторую волну шума.
– Что-то случилось? – спросила хрипло Аделаида.
Лицо ее показалось Валдаю напряженным. Неужели почувствовала?
– Нет… То есть пока еще ничего не известно. Гостям ничего не угрожает.
– Не угрожает?! – воскликнул Демьян. – А что-то может и угрожать?
Валдай мысленно отругал себя и решил исправиться:
– Я неверно выразился. Все нормально. Просто срочно понадобилось побеседовать с Марком. Отдыхайте. Все в порядке.
Он расплылся в любезной улыбке, самого же трясло изнутри. Как только гости недоверчиво скрылись в комнатах, он рванул дверь на себя. Одного взгляда на бледное лицо растянувшегося на полу Марка было достаточно. Мертвее не бывает. Валдай судорожно захлопнул дверь и спросил у Мирона:
– Что-нибудь трогал?
– Нет. Я постучал – он не открывал. Тогда я вошел, увидел его – и сразу к тебе.
Звякнули ключи, управляющий запер номер и спешно направился к лестнице. Мирон семенил сзади.
На лестнице Валдай уже не сдержался, слетел через две ступеньки вниз, пробежал по холлу и ловко запрыгнул за стойку. Схватив отброшенные списки, он стал лихорадочно перебирать листы:
– Где же это?
– Что делать будем, Валдай? – нервно приплясывая, спросил Мирон. – Надо бы сообщить наверх.
– Сдурел? – оторвался Валдай от списков. – Сметут за милую душу! Сами справимся, – он продолжил занятие.
– Сами? Это как же?
– А вот так! – Валдай победно ткнул один лист под нос помощнику. – Читай, пункт четыре три шесть.
Мирон внимательно прочитал.
– Сегодня в шестнадцать сорок семь?
– Да, и у тебя всего сорок минут сделать так, чтобы этот человек оказался именно в нашем коллекторе.
Боря Соснин (хотя какой уж тут Боря – вчера тридцатник разменял – Борис!) проснулся ближе к обеду. Чувствовал он себя скверно: праздник удался. Ни о каких клиентах и речи не могло быть сегодня. Ни вчера, ни позавчера, ни даже завтра.
Кончилась его лафа. Где-то с пару месяцев назад. А виноват всемирный договор с Томесто, заключенный в конце 2012-го. И что удивительно: заключенный 20 декабря, когда вся планета дрожала в ожидании Армагеддца.
Нет, удивительным на самом деле было другое. Соснин особо не верил всему, что орали с телеэкранов и из радиоприемников, но, к его сожалению, поток клиентов в контору «Соснин Квест» начал иссякать. И вот уже два месяца, как Борис ждал у моря погоды.
Повелись людишки на рекламные призывы к очищению своей ауры. Затряслись перед Томесто. Томесто отобрало у него хлеб. Супружеские измены свелись к нулю. Семейные дрязги, склоки кончились. Слежки за неверными мужьями и женами, подмены завещаний, кражи фамильных драгоценностей нерадивыми чадами прекратились. Образумился народ.
С этими мыслями Соснин привел себя в порядок и решил освежиться. За руль не полез – не то состояние, поэтому просто прогулялся по морозному городу, зашел в кафе, позавтракал, несмотря на то, что впору было обедать, сходил на дневной сеанс кино и ощутил, наконец, ностальгию по дому.
В шестнадцать тридцать три Соснин запрыгнул в маршрутку и прикорнул на теплом местечке позади водителя. В шестнадцать сорок семь приоткрыл глаз, чтобы произвести рекогносцировку, и успел подумать: «Лучше бы я все-таки сел за руль». Два громадных световых пятна стремительно надвинулись на маршрутку: грохнуло, взвизгнуло – и настала мрачная тишина.
В маленькой комнатушке было темно. Окна занавешены, угадывались силуэты мебели. Сам Соснин лежал на кровати.
Поднявшись, он попытался вспомнить, как оказался в совершенно незнакомом месте. Когда он встал, под ногой скрипнула половица. Потолок тоже был деревянным: доски или брусья аккуратно подогнаны друг к другу.
Борис отодвинул штору. Туман. Густой, как кисель. Соснин, конечно, не раз видел туман в мороз, но чтоб такой плотный, припомнить не мог. За белой пеленой не угадывалось ни одного предмета. Космос молочной белизны.
Тут Соснину пришлось круто обернуться на звук открывшейся двери. Увидев Бориса на ногах, человек замялся.
– Простите, что без стука. Не думал, что вы так быстро придете в себя. Но дело не терпит отлагательств.
Хитрый малый, судя по роже. Рыжий, длинноносый; пепельный костюм-тройка. Зеленые глазки бегают.
– Что еще за дело? Куда меня притащили?
– Прошу вас, идемте за мной, я все объясню по пути.
Хитрец тотчас куда-то двинулся, оставив дверь открытой. Хмыкнув, Борис пошел за ним.
Первой же фразой в коридоре незнакомец огорошил Соснина:
– Меня зовут Мирон, я помощник управляющего. Добро пожаловать в коллектор Томесто.
Борис ухватил его за плечо и развернул к себе:
– Как ты сказал?!
– Вы в коллекторе Томесто, – выдавил Мирон, глядя на удивленное, но в то же время грозное лицо Бори.
Соснин осмотрелся. Короткий деревянный коридор с диагонально расположенными дверями – по три на стороне. На каждой – буква вместо цифры. Точь-в-точь как на рекламных щитах! Рука отпустила хитромордого парня и безвольно повисла вдоль туловища.
– Я умер?
– Не совсем. Вы действительно в коллекторе душ, но на особых правах.
Это Соснин и без пояснений понял, что права у него особые, потому что находился он в особняке, а не в ужасном, кишащем народом зале, который в большинстве рекламных роликов Томесто всегда сравнивали с таким чистым ухоженным отельчиком.
ТВ– и радиобайки оказались правдой! Только почему не плативший никаких взносов Боря Соснин попал в уютный коллектор, а не в жестокие условия, которые уготованы для тех, кто забил на посулы Томесто?
Мирон решил поторопить события:
– Идемте же. Случай совершенно беспрецедентный.
Он протянул руку, будто хотел потащить Борю за рукав свитера, но потом одумался.
– Ничего не понимаю. Что за спешка? Что за случай? При чем здесь я?! – истерично выкрикнул Соснин.
– Вы же сыщик?
– Частный.
– Помогите нам: у нас умерла душа. – Голос зеленоглазого был искренне умоляющим.
– Я думал, души бессмертны. Краем уха слышал, что вы их тут только переправляете в конечный пункт, – попытался внести ясность Борис.
– Совершенно верно! – просиял Мирон. – Видите, вы уже почти в курсе. Поэтому сам факт смерти души… невероятен!
Соснин хмыкнул, сунул руки в карманы джинсов и безропотно пошел за провожатым. Смерть души? Забавно. Борису еще не приходилось расследовать смертей. Пару исчезновений – было. Смертей – не было. А уж тем более души.
Остановившись у крайней двери справа, Мирон отпер ее, открыл и указал на тело:
– Вот, пожалуйста.
Соснин осторожно переступил порог, присел на корточки и пощупал пульс на холодной руке. Конечно же, его не было. Тут Борис опомнился:
– Погоди. Если в коллектор попадают души, а ты говоришь, душа этого мужика исчезла, тогда кто валяется под ногами?
– Вторичная оболочка. Попавшая к нам душа помещается в такую оболочку – ну, чтоб привычней было – и вместе с ней распределяется после вердикта. Оболочка, отдельная от души, – нонсенс. Так не должно быть!
Покойник был тощ, лет этак под пятьдесят. Много седины, жиденькие усики и след от пощечины или удара на левой скуле. Кто-то хорошенько зарядил ему перед смертью. На лице – неопределенное выражение. Скорее всего, облегчение. Интересно.
– Кто обнаружил?
– Я, – мгновенно отозвался Мирон. – Чуть меньше часа назад я постучался к нему. Он не отвечал, и я решил войти. Как только увидел его, сразу же бросился к Валдаю.
– Кто такой?
– Управляющий. Он сидел за конторкой на первом этаже.
– Ясно. А почему ты решил, что это – труп?
– У меня есть прибор. Безошибочно определяет наличие или отсутствие души. – Мирон показал Соснину какую-то безделушку вроде брелка и тут же продемонстрировал ее в действии.
Совсем как в «Кин-дза-дза», подумалось Борису. Там точно так определяли плюкан и чатлан. И согласно показаниям машинки, этот чатланин уже отплюкался.
– Народу много здесь околачивается? – спросил Борис.
– В каком смысле, околачивается?
– В переносном! Сколько вас тут в доме?
– Кроме меня, Валдая и повара – семь душ. Было.
– Ты дверь запирал, когда убежал?
Мирон вытаращился.
– Нет.
– Понятно. То есть кто угодно мог войти и унести любую улику. Супер. Гляжу, с вами не соскучишься.
Соснин встал с корточек. Пока беседовал с рыжим, внимательно осматривал комнату. А в общем, знать бы еще, что высматривать. Но в любом случае, нужно срочно ознакомиться с организацией дел в коллекторе. Без этой информации вряд ли есть смысл предпринимать дальнейшие действия.
– Ну что, Мирон, запирай каморку и веди к управляющему.
Управляющий с интересным именем Валдай поведал Борису не менее интересные факты.
После смерти человека в реальном мире душа автоматически попадает в Томесто, где ее ждет подготовленная оболочка. Но только в том случае, если обладатель души сделал взнос на определенную немаленькую сумму. Поскольку обитателей Томесто деньги нисколько не волновали, средства эти распределялись по всевозможным фондам помощи в реале. Благородно? Не то слово.
А вот тем, кто плюнул на свою судьбу после смерти, не положено никакой оболочки – общий коллектор на сто бестелесных душ вместо роскошного и уютного особняка на семерых. Для Соснина так и осталось неясным, какая выгода томестовцам от договора, заключенного с реалом, если им не перепадает ни копейки из пожертвований щедрых душ. В высокие цели как-то слабо верилось.
Как бы там ни было, денежные взносы не обеспечивали душе прямого и светлого пути в рай. Это вам не индульгенция. В первые же секунды пребывания в коллекторе душа подвергалась сканированию. Подобный «плюкано-чатланскому» приборчик, только побольше размером, рассчитывал статус души, отображая его на шкале, состоящей из черного, белого и серого цветов, причем последнего было оттенков этак сто. Белыми, ясное дело, бывали души только у младенцев. Местными интернетами скан отправлялся на обработку высшим инстанциям, где на протяжении трех дней комиссия выносила вердикт: либо райские кущи, либо адское пекло.
Конечно же, за понятиями «ад» и «рай» скрывается не совсем то, что подразумевают под этим в реале. Томесто не являлось ни «тем светом», ни «загробным миром», ни даже «чистилищем» в их классическом понятии.
Коллекторы были лишь преддверием нематериального энергетического мира, но, тем не менее, уже считались территорией Томесто, хоть и располагались в реале. Покинуть их можно только в известном направлении и под строжайшим присмотром служителей коллектора. В каком направлении покинула коллектор душа Марка – загадка номер один. Ускользнуть из оболочки в частности и из коллектора в целом без транспондера – аппарата, пересылающего душу согласно трехдневному вердикту, – исключено.
– Что же, по-вашему, душа просто испарилась? Выдохлась, как откупоренное шампанское? – спросил Соснин у Валдая.
Большеголовый парень с вполне добродушной физиономией пожал плечами:
– Это вам и предстоит выяснить. За это вам и предоставлена неслыханная привилегия – возможность покинуть коллектор в обратном направлении.
Соснин напрягся, не скрывая любопытства, а Валдай объяснил:
– Наш друг Мирон, – при этом он так зыркнул на помощника, что тот чуть со стыда не сгорел, – все-таки не удержал язык за зубами и разболтал о нашей проблеме наверх. И о том, как мы придумали ее решить, тоже.
– Но иначе мы бы никак не получили сыщика, – вклинился Мирон с оправданием.
– К преогромному счастью, идею одобрили, а вас переслали к нам.
– Если я правильно понял, вы заранее знаете, кто и когда умрет?
– Есть немножко. Если вы успешно разгадаете эту загадку в течение трех суток – обратный билет вам обеспечен.
– То есть что получается: я вернусь в реал, когда мое настоящее тело будет лежать в холодильнике морга? – прикинул в уме Борис. – Знаете, меня такой расклад не устраивает. Думаю, он и работников морга не устроит – не так поймут, решат добить.
– Вот поэтому, – назидательно сказал Валдай, подаваясь из кресла вперед, – вам следует поторопиться. Мало того, что вы бесплатно находитесь в особом коллекторе Томесто, у вас вдобавок есть шанс выйти от нас живым. Сказка! Власти пошли на все, лишь бы внести ясность в происшедшее с душой Марка. Дерзайте, Борис, – это в ваших же интересах.
Соснин почувствовал холодок в животе.
– А если не успею?
Валдай вздохнул и ответил:
– Вообще-то у нас не принято рассказывать душам о цвете их статуса – все три дня они пребывают в неведении и смутных догадках на этот счет, – но вам скажу честно: ваш настолько далек от белого, что о рае можно забыть сразу. Никакие комиссии не вытянут.
Сейчас Соснин сильно пожалел, что не переводил бабушек через дорогу на зеленый свет. Но тут же ему подумалось, что вряд ли обошлось бы одними бабушками. Значит, у него вправду один выход: брать быка за рога и выяснить, кто выпотрошил душу из оболочки. В том, что это было не самостоятельное ее решение, он был уверен на все сто, но пока не собирался трепать об этом каждому встречному.
– Ну, ребята, вы и мертвого уговорите, – сказал сыщик, поднявшись со стула. – Мне бы с вашими жильцами пообщаться. И с поваром.
– А с Гришей-то зачем? – удивился Валдай.
– Вы меня сюда зачем пригласили? Вопросы задавать? Теперь это моя прерогатива. И если я говорю что-то сделать – значит, это в интересах следствия, и сделано быть должно без вопросов. Когда я могу поговорить с… душами?
– После ужина, – Валдай посмотрел на наручные часы, – который состоится через пятнадцать минут.
– Душевные беседы за трапезой, – не без сарказма покивал Соснин.
– Что-то вроде.
Но душевных бесед не получилось. Борис распорядился, чтобы гости коллектора явились в столовую по одному, в сопровождении Мирона. Велел ему, в случае вопросов, отвечать, мол, по приказанию администратора.
Когда души приходили, Валдай, стоя с Сосниным в сторонке, тихо представлял их Борису, давая краткую характеристику. Оказалось, что у душ нет фамилий – есть только имена и специальности на момент смерти. Пришедшие молчком садились на свои привычные места и с нескрываемым любопытством поглядывали на незнакомца рядом с управляющим.
К удивлению Валдая и Мирона, последними Борис почему-то распорядился привести женщин. Только когда все были в сборе, включая повара, Валдай взял слово, сообщил о постигшей коллектор трагедии и познакомил всех с Борей.
Соснин внимательно следил за реакцией присутствующих.
Долговязый светловолосый тип в джинсовом костюме, представленный как журналист Виталий, спросил:
– Теперь вы будете засыпать нас пачками вопросов?
– Обязательно, – подтвердил Соснин, садясь к столу.
– Исходя из того, что нас привели по одному чуть ли не под конвоем, вы считаете, что к исчезновению души причастен кто-то из нас?
Что тут скажешь? Проницательный журналюга.
– Да, – без обиняков сказал Соснин. – Но вопросы задаю все-таки я. И только после ужина. Подумайте хорошенько. Отвечать нужно четко и правдиво. Это вам непременно зачтется. – Глянув на Валдая, кивнул: – У меня все.
Тот подал знак повару, и Гриша приступил к своим обязанностям.
Как и предполагалось, ужин прошел вяло, без разговоров. Соснин почти не притронулся к еде. Аппетита не было, и хотелось хорошенько рассмотреть потенциальных душегубов. В особенности он разглядывал женщин: сидевшую справа Аделаиду, возрастом под полтинник, биофизика и – что очень интересно – жену Марка, а также Клару, молодую студентку университета изобразительных искусств.
Первая старательно не обращала на соседа никакого внимания, отстраненно глядя в тарелку. Причины вполне ясны: они с мужем погибли в авиакатастрофе, проводили вместе в коллекторе последние часы перед вердиктом, и тут вдруг такая новость… А вот Клара, наоборот, часто бросала на Бориса взгляды, в которых не было ни любопытства, ни кокетства, а читалось нечто сродни испугу. С чего бы?
Мужской коллектив оставил сыщика без внимания. Каждый ушел в свои мысли. Внезапное происшествие относилось к разряду неординарных для Томесто – было, о чем подумать. А если убийцей был один из них, в первую очередь стоило подумать о том, что врать свалившемуся, как снег на голову, ищейке.
Задачу усложняло то, что одна из душ, Демьян, умерла киллером. Казалось бы, подозреваемый номер один, но интуиция Соснина подсказывала, что он не виноват. Все же опрос Боря собирался начать именно с него.
Также особого внимания заслуживал паренек со странноватым поведением: Клим, больная душа. Или душевнобольной. Но Валдай сказал, что неправильно так говорить. Душевнобольной – тот, у кого есть тело. А тут – просто нездоровая душа. Все равно что в реале назвать африканца негром. Клим корчил рожи, что-то бубнил под нос, а иногда искоса поглядывал на Аделаиду.
Журналист Виталий и французский искусствовед Жером спокойно кушали, привыкшие к выходкам соседа по столу. Соснин удивился – что делает француз в русском коллекторе. Выяснилось, что на территории какого государства умер, в такой коллектор и попадаешь.
После ужина Мирон развел гостей по комнатам тем же способом, каким доставил в столовую. Последней увели Аделаиду. Держалась она, нужно сказать, молодцом, вот только походка выдавала ее состояние – сбивчивая, деревянная. Она еще и руки в карманы брюк спрятала – вроде, так ей легче совладать с собой.
По распоряжению Соснина, ввиду сложной ситуации, всех посадили под ключ. Валдаю Боря сказал:
– Пойду работать. Мне понадобится Мирон. Пусть отпирает нужную комнату и ждет меня за дверью, пока я не побеседую с жильцом.
Тот кивнул.
– И еще вопрос: когда их призовут?
– Все они прибыли сюда с незначительной разницей во времени. Их срок истекает через сутки, но сами понимаете: в нашем случае наверху могут принять даже решение о продлении. – Видя, как Борис просветлел, Валдай поспешил его огорчить: – Но я бы, честно, не надеялся.
– Ладно, – с досадой сказал Боря, махнул Мирону и пошел за ним на второй этаж.
Демьян встретил Соснина неприязненным взглядом. Не успел Боря и слова произнести, как киллер твердо сказал:
– До чего же у вас, сыскарей, тупые стереотипы. Если в прошлом совершил преступление, значит, и впредь будет заниматься тем же. Кто-то грохнул душу. Кто виноват? Правильно – душа киллера.
– Ну…
– Че нукаешь? Я не прав?
– Ну…
Иллюстрация к рассказу Макс Олин
– Баранки гну. А вот сейчас я дам тебе такой расклад, что ты офигеешь, сыщик, и переменишь свое мнение насчет меня.
Соснин не стал возражать и приготовился выслушать Демьяна. Зачем мешать, раз сам хочет поболтать?
– В общем, не все так просто, парень, как тебе могло показаться. Во-первых, мне не особо хочется усугублять мое положение. Ясен пень, что мне не попасть в рай ни при каких раскладах. Но и делать себе хуже мне смысла нет. Я не знаю, каким пыткам меня подвергнут в аду, но брать на себя еще одного покойника моя душа не горит. Это мой первый аргумент. Но есть и второй. Ты только держись на ногах покрепче… Пару дней назад я выполнял работу для Марка. Кто-то слил меня ментам, и меня замочили прямо при деле. Цель я поразить успел. И знаешь, кто был целью? Не упал еще, стоишь? Журналюга этот, Виталик.
Откровенно говоря, Соснин с трудом удерживал челюсть на месте, так она норовила раскрыться.
– Как тебе? Вот у кого был повод завалить Марка. Наверняка не знаю, но вроде он какую-то клевету в газетах разводил вокруг этого Малевича недоделанного. А ко мне нечего соваться с предъявами.
Челюсти Соснин все же разомкнул. Чтобы спросить:
– А тебе не кажется, что сам Марк тебя и сдал ментам? Уверен, такая мыслишка тебя посещала. Чем не причина расквитаться с его душой?
– Ты не путай работу киллера с целенаправленным мочиловом, – оторвался Демьян от тумбы, об которую опирался. Мужик он был крупный, лет под сорок пять. В случае чего, Боре с ним не справиться. Ему стало вдруг интересно, что случится, если проломить оболочке череп. Душа улетучится через пролом? Но он решил не накалять страсти, тем более что киллер говорил осмысленные вещи: – Там мне платили бабки, и я выполнял работу. Чтоб отомстить Марку, мне понадобились бы точные доказательства его причастности. Откуда мне их взять? Я пытался здесь развести его на откровенный разговор, но он отморозился, типа, он не в теме. Что ж мне мочить его без доказухи?.. Я чуял, что менты у меня на хвосте, но и деньги мне были нужны. Последние отдал в это долбаное Томесто. Пришлось рисковать. Фокус-покус – и пуля в дыхалку. Сдох в считанные секунды. Еще вопросы? Я Марка не убивал.
– Когда последний раз видел его живым?
– После обеда. Он ушел со своей женой. Стояли, терли че-то в коридоре. Да они постоянно вместе тут ходят – растягивают последние минуты загробного супружества. Больше ничего не видел. И не слышал. Все, уйди, не терзай душу.
Соснин вышел. Наверное, его выражение лица было весьма красноречивым, потому что Мирон спросил:
– Выяснили что-то серьезное? – Хотя тон был скорее утвердительным.
– Выяснил, к кому зайти следующему.
Виталий встретил Борю равнодушно. Растягивать сопли Соснин не стал и сразу пошел в лобовую атаку:
– Есть информация, что вы писали клеветнические статьи на убитого.
– Значит, вы точно уверены, что он убит? Почему?
Борис коротко ушел от ответа:
– Опыт. Так что с клеветой?
– Мой ответ: чушь. Я изобличил этого «великого художника современности» в его давнишних грешках – всего лишь написал правду. И чтобы я не докопался глубже, козел попросту убрал меня руками Демьяна. Ну ничего. Когда я неожиданно встретился с Марком здесь, я расхохотался ему в лицо.
– Ага, расхохотался, а при случае порешил, взял грех на душу.
– Какой смысл убивать уже мертвого? Нет, что ни говори, а есть Бог на свете! Воздал каждому по заслугам: и Марку, и Демьяну. Ирония судьбы, правда? При их скоплении грязных делишек им обоим прямая дорога в ад. Думаешь, была мне охота запятнать свою душу? Я все-таки питаю надежду получить положительный вердикт. Своими статьями я вывел на чистую воду много швали. В особенности такой, как Марк. Не вопрос, у меня тоже есть скелеты в шкафу, но у этого деятеля искусства в шкафу лежал скелет мастодонта. И опять же, по иронии судьбы в коллекторе есть человек, который может подтвердить, насколько темная душа этот Марк.
– Ну-ка, ну-ка, – насторожился Борис, – ты о чем и о ком?
– Я о человеке, у которого куда больше причин убить Марка, чем у меня. – Виталий выдержал картинную паузу. – Тихая мышка Клара.
– Клара???
– Удивлен? Клара. Она пожирала его злым взглядом, как только он появился здесь со своей женушкой. Я бы от такого взгляда сгорел дотла. А художнику нипочем. Не знаю, что думала Аделаида по этому поводу, но она явно была не в восторге от этих сеансов гипноза.
Соснин сразу же вспомнил испуганные взгляды Клары за ужином. Он представить не мог в ее исполнении взгляды злые. Скромная и уравновешенная на вид девчонка.
– А что они с Марком не поделили?
– Все банально до безобразия. Девственность. Они не поделили ее девственность. Десять лет назад, когда ей было двенадцать, этот мужик самым бессовестным образом напялил ребенка – выражаясь слогом Дюма, – как рябчика на вертел.
– Это серьезное обвинение. Есть доказательства?
– Показания Клары – вот и все доказательства. Нет, еще одно есть – психическая травма у ребенка. Мало?
– Мне кажется, зная, кто ее насильник, она не стала бы поступать на изобразительные искусства, – попытался возразить Соснин, хотя, возможно, в таком поступке Клара видела какой-то особый, скрытый от других людей смысл.
– Как бы там ни было, она как раз тот человек, у кого были все мотивы убить Марка. Если ее душа бела, как первый снег, убийство такого подонка, как Марк, не особо ее и запятнало. Я же знаю: вам, сыщикам, плевать на чужие переживания, и теперь ты по-любому пойдешь мучить девчонку расспросами. Вот и послушай, что она расскажет. Узнаешь, какого цвета душа Марка.
– Когда последний раз видел его живым?
– На обеде. Он ушел с женой, а я еще побеседовал с Жеромом. Он, кстати, тоже может рассказать много интересного о Марке. Он рецензировал его полотна.
– Куда ты пошел после беседы с французом?
– Мы вдвоем поднялись в номера, и я завалился отдыхать. Может, что-то важное и проспал, но тут ничем помочь не могу, извини.
– Хорошо, спасибо. – Борис протянул ладонь для рукопожатия и даже слегка улыбнулся.
Рукопожатие получилось слабым и недоверчивым.
Перед дверью Клары Соснин одернул Мирона:
– Погоди, не открывай.
Тот вопросительно уставился на сыщика.
– Есть ручка и бумага?
– Найдутся. – Мирон нырнул правой рукой в левый внутренний карман и достал блокнот с прикрепленной к нему ручкой. Раскрыв его, он хотел вырвать лист, но Боря бесцеремонно выхватил вещи из его рук.
В следующую минуту он пораженно застыл над трофеями, потом посмотрел на рыжего.
– Это прикол?
Вначале Мирон не понял, но потом до него дошла причина замешательства. Бумага в блокноте была угольно-черной. Борис поспешно черкнул пару каракулей – ручка оставила белые следы.
– У нас это норма, – сказал Мирон. – Этому все удивляются, когда попадают к нам. У вас все наоборот.
– Да нет, блин, по-моему, это у вас все наоборот, – буркнул недовольно Соснин и стал быстро записывать что-то на чистом листе. Было непривычно выводить белые буквы на черном поле. Сразу вспомнилась школа с ее досками и мелом.
– По правде говоря, я бы не отказался побывать в вашем мире. Столько интересного слышал от прибывающих душ.
Внезапное откровение Мирона потешило Бориса.
– Чем же не устраивает ваше распрекрасное Томесто?
– В том-то и дело, что коллекторы – это еще не совсем Томесто. Пять лет на одной должности, в одном и том же коллекторе – это не то, на что я рассчитывал в жизни.
Соснин оторвался от записей:
– Погоди. Какие пять лет? Томесто принимает души чуть меньше года.
– Ну, – протянул помощник Валдая, – это официально. Были же еще экспериментальные партии. Ведь Аделаида, жена Марка, – кивнул Мирон в сторону ее комнаты, – совершила открытие пять лет назад.
Боря ошеломленно опустил ручку с блокнотом.
– Так это она!.. А я все думаю, чего ее имя вертится у меня в голове. Необычное и в то же время знакомое. Точно-точно. Аделаида Торцова, ученый-биофизик, профессор какого-то там НИИ, открывшая мост в Томесто.
– Здесь она просто биофизик Аделаида, – поправил Борю Мирон. – Никаких привилегий ее статус первооткрывателя не дает. Она в равных условиях со всеми душами… кроме вас.
– Белыми нитками шито ваше Томесто. Если уж аборигены рвутся на Землю, у меня просто нет слов.
– Наверное, я такой один.
– Там, где один недовольный, отыщется еще десяток. – Борис записал еще что-то в блокнот и кивнул на дверь. – Открывай.
При появлении сыщика Клара вскочила с кровати, где сидела до этого. Соснин мог бы назвать девушку привлекательной, если бы не уныние на ее лице. Изогнутые домиком брови придавали ей какой-то… несчастности, что ли. Сразу хотелось обнять ее и пожалеть, чего Боря делать, разумеется, не стал. Но он попытался как можно деликатнее подойти к опросу.
Для начала он попросил Клару присесть, не волноваться и ничего не бояться.
– Я хочу разобраться в случившемся. Уверен, ты понятливая девушка. Некоторые мои вопросы покажутся тебе бестактными, но поверь: это не так. Просто я вынужден…
– Вы все знаете, – перебила она Соснина.
Он растерялся от неожиданности.
– Я по глазам вижу: вам все уже известно. Оно и к лучшему, – опустила Клара взгляд. – Не придется лишний раз рассказывать.
– Ну… как бы тогда это сказать… – замялся Боря. – В таком случае ты, наверное, должна понимать, что подозрение падает на тебя.
– Я понимаю. Но тогда вы и Клима должны подозревать.
– А его почему? Парень просто не в себе.
– Да, он не в себе. А виноват в этом один человек – Марк.
Соснин не стал задавать вопроса. Он видел, как Клара собирается с духом, чтобы все рассказать.
– Он ведь не только меня домогался, этот грязный похотливый извращенец. Клим тоже его жертва. Он и его изнасиловал, только на пару месяцев позже меня. Я переборола себя, а Клим не смог.
– Откуда тебе это известно?
– Я узнала это здесь, в коллекторе. Когда Аделаида решила поговорить со мной, почему я так нескромно смотрю на ее мужа, я ей все рассказала. – Соснин внимательно слушал и что-то отмечал в блокноте. – Они с ним поскандалили. Здорово. А потом вроде помирились, и она снова подошла ко мне. Но уже не с претензиями – просто излить душу. – Клара нервно усмехнулась. – Какой забавный смысл приобретают здесь эти речевые обороты про душу… Всю семейную жизнь они прожили на удивление слаженно. Ей тяжело было услышать от меня мой рассказ, она даже отказывалась верить, но во время скандала с Марком выяснила, что я не единственная его жертва. Он признался, что этот бедняга Клим тоже попал в сеть его похоти. Аделаида его простила. За честность. Посочувствовала мне. Да что теперь толку от ее сочувствия. Ведь все мы уже на том свете. Одной ногой кто в рай, кто в ад.
Борис только диву давался. Возможно ли такое в принципе, чтобы в одном коллекторе собрались связанные единой судьбой души? И как так вышло, что все они умерли или погибли одновременно с разницей в несколько часов? Он понял, что углубился в недозволенные ему дебри рассуждений, по коже забегали стаи мурашек.
– Я и сама бы вам все это рассказала. Не знала только, как к вам подойти.
– Я, в общем-то, догадался. Не переживай, я тебя ни в чем не подозреваю. – Сидящий на стуле напротив кровати Соснин ласково сжал длинные пальцы Клары, которыми она теребила край юбки. – У тебя очень красивые руки. – Он встал, отошел к двери и спросил, обернувшись: – Марк с женой ушли вместе после обеда?
– Да. Они почти все время проводили вместе. Души не имеют права входить в чужую комнату, поэтому они общались или в коридоре, или в вестибюле. На вас почему-то запрет не распространяется. Вы не душа?
Соснин пожал плечами, глупо улыбнувшись.
– Но когда я поднялась в свою комнату, их в коридоре не было в этот раз – разошлись по номерам. Наверное, опять рассорились. Я потом слышала – кто-то выходил в коридор, но двери здесь толстые, мне могло показаться. Беготню я слышала, а вот приглушенный разговор незадолго до нее… Я затрудняюсь сказать, кто с кем разговаривал.
Последнюю фразу она сказал таким тихим и виноватым голосом, что Боря опять пожалел девчонку. Язык чесался спросить, как она умерла, но он не стал этого делать. Какое, действительно, теперь это имело значение?
– Ну-ка скажи, – спросил Соснин Мирона, – как реагировал на Марка Клим?
– Больная душа? Ну, виделись они лишь в столовой… и Клим выбрал себе место подальше от Марка. Я, конечно, особо не присматривался, но, по-моему, Клим побаивался смотреть на художника. А вообще, он всего тут побаивается… Идем к нему?
– Нет, его я трогать не стану. С ним все ясно. Он же не агрессивный?
– Безобиден, как младенец.
– Значит, вне подозрений. Давай к Жерому.
– Это хорошо. А то номер Клима внизу, пришлось бы спускаться.
Жером вежливо поприветствовал Бориса уверенным рукопожатием. С сильным французским акцентом он рассказал, как раскритиковал последнюю выставку Марка, проходившую в Москве. Он не жаловал агрессию в живописи, а все сюжеты Марка строились именно на мраке и насилии. Его работы отличались особой жестокостью, темными тонами, сочетанием страха и боязни с угнетением и нервозностью, никаких плавных черт – только резкость и рваность.
– Такой стиль написания говорит многое об авторе. Да и после общения с Марком я убедился в своих подозрениях. Крайне неприятный человек. Не понимаю, как Аделаида прожила с ним душа в душу столько лет.
– А как вы здесь оказались?
– Я летел в одном самолете с ними, когда случилась катастрофа.
– Как думаете: не подстроена ли авария?
– О, Борис, убивать ради этого человека еще полсотни пассажиров? Вряд ли. Жалею только о том, что оказался в одном коллекторе с Марком. В любом другом мне было бы намного комфортнее. Особенно у себя на родине. Me се ля ви – судьба распорядилась иначе.
– Тут, похоже, судьба совершенно ни при чем, – бормотнул Соснин.
– Что, простите?
– После обеда что-нибудь слышали? Кто-нибудь разговаривал в коридоре?
Жером пожал плечами:
– Возможно. Я не обратил внимания. Я здесь в какой-то прострации – мне все не верится, что уже завтра я предстану перед Богом. После обеда я заперся в комнате и ушел в себя.
Конец ознакомительного фрагмента.