Адреналин его превосходительства
Леонид Каганов
Леонид Каганов
21 мая 1972 г.
– Три миллиона жизней – это плата за независимость?! – воскликнул Томаш и покрутил пальцем у виска. – Ты действительно считаешь, что независимость Метрополии от Империи этого стоит?
– За сто лет это не так уж много, – зевнул Дайбо, на миг оторвал могучие руки от руля вездехода и сладко потянулся. – Ты ренегат и дезертир, Томаш. Не понимаю, как военные психологи пустили тебя в армию. Сидел бы у своей мамочки Терезы на аграрной планетке, разводил кроликов.
– Мясных ламантинов, идиот, – обиделся Томаш, пихнув Дайбо в ребра прикладом бластера, – сколько раз тебе повторять?
– Сколько раз тебе повторять, салага, чтобы не обзывал меня и не тыкал, когда я за рулем? – взревел Дайбо и резким ударом вогнал могучий кулак Томашу в нос.
Томаш всхлипнул и умолк, размазывая кровь бумажным платочком.
Некоторое время они ехали молча. Вездеход медленно катился вдоль карьерной балки, под гусеницами скрипел оранжевый песок. Внизу в карьере копошились роботы-рудокопы, похожие сверху на больших стальных муравьев. Уже час, как солнце закатилось за барханы, и лишь справа над горизонтом светил маленький далекий Денеб, раскладывая по песку прямые и ровные тени.
– Ты мне нос разбил, – пробормотал Томаш. – Сильный, да? Врагов бы так бил.
– Некоторые напарники хуже врага, – хмуро объяснил Дайбо. – Вот дали мне салагу в караул… Хилый, наглый, спорит и разговоры подрывные ведет.
– Зато я ножи лучше всех кидаю! – ответил Томаш обиженно и шмыгнул носом. – Убиваю ламантина в глаз со ста метров!
– Дурак ты деревенский, – зевнул Дайбо миролюбиво. – Ламантина он убивает. Ножей солдаты не используют. Качай мышцы, стреляй из бластера и меньше рассуждай про войну.
– Все равно, – упрямо повторил Томаш, хлюпнув носом. – Все равно это неправильная война. Сам полковник говорит, что столетняя война несет только смерть и зло!
– Полковник может говорить всё, – усмехнулся Дайбо. – Он же полковник. Он говорит то, что считает нужным, но ты никогда не узнаешь, что у него на уме. Запомни: он всех видит насквозь, он знает все, что ты скажешь, раньше, чем откроешь рот. А когда надо воевать, он абсолютно безжалостный. Он как робот, понимаешь? Никаких эмоций: только тактика. Он ничего не говорит и не делает без расчета. Плохого слова не скажет без нужды. Но когда есть смысл убить – убьет кого угодно, не задумываясь. Ты просто не видел, как он казнит пленных лазерником: спокойно, быстро, как хлеб режет. Ни один мускул на лице не дрогнет.
– Врешь ты, Дайбо! – покосился Томаш.
– Сам видел, – объяснил Дайбо, – ты еще здесь не служил. Да ты пойми: он полковник. У него все в роду были полковниками, и всех звали Зоран. Зоран Грабовски – герой Метрополии, которому памятник в столице, – это его прадед. А его сын, Зоран Грабовски, погиб в бою за Вегу двадцать лет назад. У него никого нет, у него война в крови, он сдохнет за независимость, но не уступит имперцам. Учись у него, салага!
Вездеход выехал из балки и покатился по полю, уставленному ветряками. Ветряки крутились вяло, на стальных лопастях поблескивал далекий Денеб. Зрелище завораживало. База осталась далеко позади, пора было разворачиваться.
– Интересно, что он будет делать, когда война за независимость окончится? – пробормотал Томаш. – Он же совсем старик, кроме войны, получается, ничего не умеет.
– Война никогда не кончится, – откликнулся Дайбо. – Сто лет тянется, и никогда не кончится. Пока живы люди, они найдут повод драться. Так полковник говорит.
– А все-таки, если война кончится?
– Я трактир открою. – Дайбо притормозил и начал закладывать неспешный разворот.
– Да я про полковника нашего, – перебил Томаш.
– Понятия не имею. Я про себя. Сгоню мышцы, отращу пузо. А еще бороду и хвост на затылке. Буду носить кожаный фартук и подтяжки, стоять за барной стойкой, жарить лангеты и разносить пиво. А к стойке будут подсаживаться посетители и вести неспешные беседы. Про жизнь советы спрашивать. И девки будут приходить, садиться передо мной на барные табуретки, закидывать ногу на ногу в черных колготках…
Томаш не понял, что произошло. Лобовое стекло взорвалось ослепительной вспышкой, а следом взвыла аварийка разгерметизации, потянуло резким холодом и кабину заволокло туманом, как всегда бывает, когда снаружи просачивается холодный аргон. Вездеход резко дернулся, и двигатель смолк. Остро закружилась голова, Томаш бросился на пол кабины, сжимая зубами мундштук кислородника.
– Руки за голову! – надрывался над ухом незнакомый голос, а в шею тыкался раскаленный раструб. – За голову, сказал, убью, сука! Бластер отцепить! Медленно!
Томаш медленно завел руки за голову и отцепил браслет. Бластер тут же вырвали из его рук и отбросили – Томаш слышал, как он упал на песок шагах в десяти от вездехода.
– Коробка связи где? – надрывался голос в самое ухо. – Отвечай, убью!
– Слева… В кармане… – прохрипел Томаш. – Не убивайте…
Жесткая перчатка ощупала комбинезон и выдрала связную коробку вместе с карманом. Она упала на песок, а следом раздался залп лазерника. Со связью было покончено.
– Встать! – скомандовал голос. – Медленно! Не оборачиваться!
Томаш медленно поднялся, приходя в себя. На полу кабины виднелась лужа крови, саднила прокушенная губа, и кислородный мундштук казался на вкус соленым – видно, он слишком сильно сжал его зубами. Но откуда столько крови? Не снимая рук с затылка, Томаш поднялся на колени, а затем медленно встал.
Кабина оказалась залита кровью и засыпана осколками. В кресле водителя сидел Дайбо. Руки его сжимали руль, но голова была неестественно откинута, и он смотрел вперед широко открытыми глазами. В могучей груди Дайбо чернела оплавленная дыра с засохшей коркой крови.
– Не оборачиваться! – повторил голос. – По моей команде выйти наружу из вездехода, сесть на песок!
За спиной послышался лязг, заскрипел песок под подошвами – незнакомец первым вылезал из кабины. Томаш решил пока не спорить. Он медленно выполз и сел, прислонившись спиной к теплому траку. Лицо и легкие жег холодный аргон атмосферы. Томаш судорожно сжал кислородный мундштук и затянулся поглубже. И только когда головокружение улеглось, поднял взгляд. В десяти шагах перед ним стоял незнакомый чернявый парень в оранжевом камуфляже. Без шапки на таком холоде – значит, шлюпку оставил недалеко. Лицо его было скрыто кислородной маской, а в руке он сжимал “Вакс” – тот самый, которым имперцы вооружали своих десантников и диверсантов. Если Томаш правильно помнил занятия в корпусе, бластер этот был короткофокусный, шестизарядный, а мощностью чуть ли не восемнадцать амстрель. У нас таких не делали. А это значит, шансов никаких.
– Имя? – требовательно спросил чернявый.
– Томаш.
– Полное имя?
– Томаш Мирослав Тереза Новак.
– Повстанцы, сепаратисты… – Чернявый презрительно сплюнул в оранжевый песок. – Что за имя для бойца – Тереза?
– Дурак ты, – спокойно объяснил Томаш. – Полное имя гражданина свободной галактики, кроме имени и фамилии, включает имя отца и имя матери. Это вы, имперцы, как безродные собаки с кличками!
Томаш пригнулся, и вовремя – чернявый вскинул бластер и дал залп высоко над кабиной. Сверху полыхнуло огнем.
– Еще раз скажешь такое – убью, – объяснил чернявый. – Отвечай быстро: численность гарнизона?
– Тысяча человек! – бойко ответил Томаш. – Непробиваемый подземный бункер, двенадцать катодных зениток и два крейсера на орбите!
– У вас пустая орбита, – снова плюнул чернявый и поднял раструб. – Еще раз соврешь – я тебя убью.
– А если скажу правду, не убьешь? – усмехнулся Томаш.
Чернявый смутился.
– Не убью, – пообещал он, подумав. – Свяжу и брошу в овраг без одежды.
“Вот, что ему нужно!” – подумал Томаш, представив, как лазутчик пробирается на базу в его, Томаша, комбинезоне.
– Даешь слово Империи? – спросил он.
– Да, – кивнул чернявый, помедлив.
– Хорошо, – ответил Томаш, понимая, что терять нечего, а время надо тянуть. – На базе тысяча человек. Комендант базы – бригадир-полковник Зоран Зоран Петра Грабовски. Заместитель – файер-капитан Замир Пауль Ольга Юсупов. Планета небольшая, называется “Велга-328”, состоит из гадолиния, его и добываем.
Томаш мог рассказывать все это совершенно спокойно – эти факты были известны кому угодно, и имперцам тоже. Но вряд ли они знали, что по тяжелым временам гарнизон базы сокращен в десять раз, катодная зенитка всего одна, и зарядов у нее мало. Сколько – полковник не рассказывал, но старшие поговаривали, что аккумуляторы пусты.
– Снимай комбинезон, – скомандовал чернявый, качнув бластером, – покажешь, где вход на базу.
– Я же замерзну! – возразил Томаш.
– Снимай! – рявкнул чернявый. – А то бластером отогрею!
Томаш подумал, что парень – тоже совсем еще мальчишка, тоже лет двадцать, не больше. Он нарочито медленно стал расстегивать комбинезон. Специально опустил взгляд и смотрел в песок, чтобы чернявый не смог ничего прочесть в глазах. И специально начал стягивать куртку с левого рукава – чернявый не мог знать, что он левша. Только бы успеть и все сделать правильно. Сердце бешено заколотилось, в крови забился адреналин. Томаш потянулся к правому рукаву – не к самому рукаву, чуть повыше, за отворот. И когда ладонь нащупала рукоятку ножа, отсчитал три удара сердца и пригнулся, одновременно делая бросок.
Иллюстрация к рассказу Макса Олина
Кабинет полковника Грабовски был обставлен со вкусом – мебель натуральной древесины, настоящий рошанский ковер на стене с коллекцией старинных бластеров. Сам полковник сидел в кресле и раскладывал на экране древнюю «косынку», чуть склонив на бок седую голову. На его носу стильно топорщилось старомодное пенсне.
Загудел селектор, полковник, не оборачиваясь, нажал клавишу.
– Плохие новости, господин полковник, – послышался голос Замира. – Поймали имперского лазутчика. Погиб один из наших, разбит вездеход.
– Общая тревога по форме три, – быстро произнес полковник. – Если лазутчик жив – перевести в бункер ноль и доложить мне. Выполняйте!
Полковник нажал отбой и положил руки на консоль. «Косынка» сразу исчезла, а на экране появилась таблица орбитальных вспышек за последние сутки. Спустя несколько минут полковник сам нажал вызов селектора.
– Кто дежурил сегодня на локаторах и проспал посадку капсулы? – спросил он. – Обоих выпороть электрохлыстами и в карцер.
– Так точно, господин полковник, – ответил Замир.
– Кто поймал диверсанта – объявить благодарность. – Полковник помолчал. – Кто погиб? – спросил он наконец.
– Дайбо.
– Жаль… – сухо сказал полковник. – Прекрасный был боец, сильный и толковый. Вечная память герою Метрополии!
– Вечная память! – откликнулся Замир.
Оба помолчали.
– Диверсант доставлен в бункер ноль, – доложил Замир.
– Ждите, я спускаюсь, – кратко кивнул полковник.
Диверсант сидел на железном стуле посередине бункера.
Его правая рука висела как плеть, а плечо было замотано коллоидной повязкой, через которую проступала кровь. Вид у парня был испуганный.
– Кто задержал имперского диверсанта? – спросил полковник, оглядев бункер.
– Я, господин полковник, – Томаш шагнул вперед.
– В одиночку?
– Так точно, – кивнул Томаш слегка смущенно. – Подлец убил Дайбо, господин полковник!
– Томаш Мирослав Тереза Новак, – размеренно констатировал полковник, в упор разглядывая пленника, – самый молодой и слабый курсант, голыми руками, с ножиком, обезоружил и взял живым шпиона-диверсанта имперской армии?
Чернявый парень затравленно дернулся.
– Другого я и не ожидал… – усмехнулся полковник. – Слабаки имперцы!
Он вдруг шагнул к диверсанту и резко приподнял его голову за подбородок.
– Кто тебя подослал и зачем? – спросил он тихо.
Парень молчал.
– Оскар, подготовьте электрохлысты, иглы, кислоту и две ампулы с болестимулятором, – скомандовал полковник.
Руки парня затряслись.
– Как тебя зовут, мальчик? – участливо спросил полковник.
– Клаус Бонд, – ответил тот.
– Клаус, – спокойно начал полковник, – твоя жизнь тебе уже не принадлежит. Ты имперец, ты воюешь против свободной Метрополии. Ты влез на военную базу и убил нашего друга, и уже за это заслуживаешь смерти. Если ты думаешь, что будешь геройски молчать – это ошибка. Героизма не существует, поверь. Героизм бывает в бою, когда салага ловит диверсанта с помощью ножика. А вот в плену героизма не бывает. Ты простой кусок страдающего мяса, который расскажет в ближайшие полчаса все. Это знаем мы, это знаешь ты, это знают и те, кто тебя послал, – никто от тебя не ждет героизма. Но ты можешь облегчить всем эту неприятную процедуру, если станешь отвечать на вопросы сам. И тогда у тебя есть шанс остаться в живых. Обещать не буду, но шанс есть. Думай. У тебя есть несколько минут, пока готовят оборудование.
Полковник отошел к стене и принялся разглядывать клепки на стальной двери. Вернулся Оскар и поставил на каменный пол поднос с лязгнувшими инструментами.
– Хорошо, я буду говорить, – выпалил диверсант, нервно облизнув губы. – Вы со мной откровенны, господин полковник, и я с вами буду откровенен. Меня послали в разведку, чтобы я доложил о численности базы. Я посадил свою капсулу за полем ветряков в яме у заброшенной мачты.
Полковник быстро взглянул на Замира, и тот показал глазами, что это правда.
– Я должен был выйти на связь час назад, – продолжал пленный, – но я не вышел, и это значит, что я убит или в плену. Если вы меня заставите что-то передать – моим донесениям уже не поверят. Вам нет никакого смысла меня убивать, потому что сюда движется эскадра, и через два дня возьмет планету штурмом. Империи понадобился гадолиниевый рудник.
– Что за эскадра? Кто ее ведет? – спросил полковник.
– Это эскадра адмирала Эрнесто Мариануса из шести эсминцев. И с ней добавочный корпус из двух эсминцев ко-адмирала Санчеса Диего Хуана Мигеля Фернандеса.
– Он врет! – воскликнул Замир и поднял электрохлыст. – Нет никакой эскадры!
– Отставить, – тихо скомандовал ему полковник. – Продолжай, Клаус Бонд.
– Эскадра выйдет на связь с вашей базой завтра к полудню, а послезавтра начнет атаку. Вы не успеете вызвать помощь и не сможете дать отпор, полковник. У вас пустая орбита, нет оружия и энергии. Вас бросила ваша Метрополия в этой дыре. Но вы, – теперь парень явно передразнивал полковника, – сможете облегчить нам всем эту неприятную процедуру, если сдадитесь. У вас есть шанс остаться в живых, хотя обещать не буду. Думайте. У вас есть время.
Клаус Бонд гордо поднял голову.
– Он врет! – снова воскликнул Замир, взмахнув хлыстом.
– А что, – спокойно продолжал полковник, не обращая на Замира никакого внимания, – Эрнесто Марианус все еще входит в изумрудный клан и носит зеленую треуголку?
– Да, – кивнул Клаус гордо. – Мы десантники изумрудного клана!
– А этот э-э-э… как ты его назвал? Санчес, он тоже в клане изумруда?
– Нет. Он из клана тигров.
– Кто он такой? Сколько ему лет?
– Не знаю точно, полковник. Я сам его не видел. Но думаю, тридцать пять – сорок. Говорят, он молодой ко-адмирал. Говорят, потерял в боях глаз и имеет личную награду Императора.
– Кто из них командует всей эскадрой? – продолжил полковник. – Кому подчиняется Санчес? Сколько тигров на двух эсминцах? Сколько зеленых треуголок?
– Зеленых треуголок – двадцать тысяч, – начал бойко Клаус, – Тигров – пять тысяч…
– Замир, вот теперь дай мне хлыст, – тихо попросил полковник, и Клаус осекся. – Клаус Бонд, я с тобой был честен, и ты обещал быть честным. И за каждую твою ложь…
– Я перепутал! – быстро поправился Клаус. – Зеленых треуголок полторы тысячи, тигров – не знаю, они на своих крейсерах живут…
Сбор в кабинете полковник называл советом, хотя ни с кем не советовался, а лишь отдавал распоряжения. Пригласил он лишь бригадиров и почему-то Томаша – видно, за недавние заслуги. Распоряжения были в основном самые будничные. Хозбригаде полковник велел провести в нижний ангар водопровод и канализацию. Кладовщику сказал выписать новые скатерти для столовой. Адаму, который считался художником, полковник вручил эскиз и велел раскрасить заднюю стену столовой, не жалея красок.
Затем полковник неожиданно для всех прочел небольшую пламенную речь, в которой повторял общеизвестные, в общем-то, вещи – о свободе Метрополии, о подвигах отцов и дедов, о лжи и подлости Империи, о том, что победа всегда будет за Метрополией, потому что за нами правда. А еще о том, что жалкие имперские собаки достойны лишь унижений и насмешек. Что и будет им продемонстрировано через час, когда они выйдут на связь.
– Господин полковник, разрешите вопрос? – спросил Замир. – А если диверсант врет?
– Он не врет, – объяснил полковник. – Ведь это ведь сразу видно, когда человек врет, а когда нет.
Замир удивленно пошевелил бровями, но уточнять не стал.
И действительно, через час в эфире появился запрос контакта и зазвучал Имперский гимн – самое мерзкое музыкальное произведение из всех, написанных человечеством.
– Вызываю базу «Велга-328»! – послышался в эфире голос имперского связиста. – Сейчас с вами будет говорить его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус и его сиятельство ко-адмирал Санчес Диего Хуан Мигель Фернандес. Наш сеанс связи транслируется на все корабли эскадры!
«Вот это они зря, – подумал Томаш, – сейчас им полковник покажет!» На экране появились три фигуры, но связь была неустойчивая, картинка пестрела квадратами и выражений лиц разглядеть было нельзя.
Полковник откинулся на спинку кресла и оглядел свой маленький штаб гордым взглядом.
– Вам отвечает комендант базы «Велга-328» бригадир-полковник Зоран Зоран Петра Грабовски, – произнес он в микрофон так же торжественно. – И мой заместитель – файер-капитан Замир Пауль Ольга Юсупов. Я плохо расслышал, кто там у вас пристроился рядом с адмиралом Эрнесто?
– Его сиятельство ко-адмирал Санчес Диего Хуан Мигель Фернандес, – старательно повторил имперский связист.
Полковник удивленно хмыкнул.
– Что, мальчик из проблемной семьи? – отчетливо спросил полковник и первым захохотал.
А следом захохотал Замир, прыснул Томаш и загоготали остальные.
Судя по тому, как побагровели лица на экране, имперцы догадались, почему над ними смеются.
– Грабовски! – послышался властный голос. – Тебе не долго осталось смеяться, к тебе движется эскадра. Если ты сдашь базу, ты и твои люди останутся в живых.
– Эрнесто, – спокойно возразил Грабовский, – ты же меня хорошо знаешь, я никогда тебе не сдамся живым. И вы, трусливые имперские собаки, это прекрасно знаете, не зря же собрали такую эскадру. Но у нас есть чем ответить, поверь, Эрнесто. Вы получите сполна и подохнете в страхе и позоре, как сдох вчера ваш шпион Клаус.
– Грабовски, – Эрнесто повысил голос. – Клянусь, твоя голова…
– Ты старое бездарное ничтожество, Эрнесто, – перебил полковник. – И твои десантники – трусливые щенки, которые оставят в нашем песке свои жалкие кости. Это будет страшный бой, и никто из вас не уйдет живым, клянусь! У нас на базе есть такое оружие, которого никогда не знала ваша плешивая Империя. Даю тебе свое слово – слово Зорана Грабовски! Больше я не желаю с тобой разговаривать!
Полковник протянул руку и выключил передатчик.
– Цирк окончен, – сказал он. – А теперь за работу! Я отдал распоряжения. Вопросы есть?
Замир помялся и покосился на Томаша.
– Говори вслух, – уловил полковник его движение. – Сейчас уже не важно.
– Господин полковник, – Замир кашлянул. – Но у нас ведь всего одна катодная пушка…
– Да, – ответил полковник.
– А энергии в аккумуляторах на один залп…
– Да, – повторил полковник.
Замир помолчал, а затем до него дошло: он вытянулся и щелкнул каблуками.
– Я готов умереть за Метрополию! – сказал он. – Слава свободной галактике!
– Отставить пораженческие настроения, – строго прервал полковник. – Мы все останемся живы и блестяще разобьем врага. Выполняйте мои приказы!
Теперь несущаяся эскадра была видна на всех локаторах. Эрнесто Марианус сделал простой, но безошибочный маневр – он шел на «Велгу-328» строго от Денеба, чтобы до последнего дня быть в засветке на локаторах. Теперь эскадра выстраивалась полукольцом для десантной атаки.
– Господин полковник, я уверен – флагман вот этот! – Замир указал пальцем на самую крупную точку. – Прикажете навести пушку? Если нам повезет…
– Флагман вот тот, – полковник ткнул мизинцем в небольшую точку с краю. – Но стрелять мы не будем. Подготовьте связь, я буду с ними говорить.
– Они давно пытаются выйти на связь, – доложил связист.
– Пусть пытаются, – кивнул полковник. – Еще не время.
Следующие полчаса ничего не происходило, если не считать того, что эскадра захватила орбиту и перегруппировывалась для десантной атаки. Вскоре началась артподготовка. Даже здесь, на глубине трех километров, ощущался гул и толчки, а что творилось сейчас на поверхности и во что превратилось поле ветряков и техника карьера – лучше и не знать.
Наконец, локатор словно вспух – эскадра выпустила десантные боты, и они ринулись вниз. Томаш представил себе имперских десантников: как они сейчас сжимают в руках рычаги и несутся вниз – накачанные боевыми стимуляторами, готовые умереть за Империю.
– Проклятые мерзавцы! – прошипел Замир. – Они сейчас орут хором Имперский гимн с выпученными глазами!
– Да, – сказал полковник. – Именно это они и делают. И это прекрасно. Ждем еще двадцать секунд.
Эти двадцать секунд показались Томашу вечностью. Он до сих пор не понимал, почему полковник взял его в штаб, но уже догадывался, что наступает последний день в его жизни. Что ж, он готов умереть за Метрополию, как и любой из восьмидесяти двух солдат гарнизона. Восьмидесяти одного. Томаш вспомнил Дайбо и крепко сжал челюсти.
– Связь! – негромко скомандовал полковник и придвинул к себе микрофон: – Вызывает база «Велга-328»! Говорит комендант базы Зоран Грабовски. Я желаю говорить с его сиятельством ко-адмиралом Санчесом Диего Хуаном Мигелем Фернандесом, – отчетливо проговорил он. – У меня есть важная информация для его сиятельства.
Наступил тишина, а затем раздался голос имперского связиста:
– Его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус на связи, он слушает вас.
– Мне не нужен старый дурак Эрнесто, у меня важное сообщение для его сиятельства предводителя клана тигров ко-адмирала Санчеса Диего Хуана Мигеля Фернандеса. Потом будет поздно.
Наступила тишина.
– Не будут они в таком тоне говорить, – покачал головой Замир.
– Будут, – кратко сказал полковник. – Они меня знают и боятся.
– Я, Санчес Фернандес, слушаю! – раздался насмешливый голос. – Предлагаю полковнику Зорану Грабовски сдаться на милость Империи!
– Да, ваше сиятельство, – кротко ответил полковник. – Твои молитвы услышаны, берегись. Мы сдаемся на милость Империи.
Наступила недоуменная тишина.
– Как это? – спросил Фернандес.
– Прекратите огонь, – попросил полковник, – я поднимусь на поверхность без оружия. Со мной выйдет ваш Клаус Бонд, живой и невредимый. Мы сдаемся на милость его сиятельства ко-адмирала Санчеса Диего Хуана Мигеля Фернандеса.
Полковник выключил связь и откинулся в кресле.
– Оскар, подготовьте мой китель и кислородную маску, – приказал он. – Даниэль, откройте карцер и приведите Клауса, снимите с него наручники и принесите их тоже. Бегом! – рявкнул он.
Оскар и Даниэль, не раздумывая, бросились из штаба, в комнате остались только Полковник, Томаш и Замир. Томаш недоуменно перевел взгляд с полковника на Замира – у того тоже отвисла челюсть.
– Господин полковник, как прикажете это понимать? – глухо спросил Замир.
– Так и понимать, как слышали, – ответил полковник. – Мы сдаем базу. Я выхожу.
Замир снова открыл рот и закрыл его.
– Но это… – начал он. – Это… Это измена? Отставить!
– Замир, комендант базы я, – напомнил полковник, не поворачивая головы – он смотрел только в свой дисплей. – Так что поторопись, Замир, у нас мало времени…
Томаш видел, как правая рука Замира дрогнула и предательски медленно поползла вверх – к кобуре.
– Взять его! – взревел Замир, выхватывая бластер.
Томаш не понял, что произошло. Старый седой полковник только что сидел в кресле, а Замир стоял над ним, держа бластер по-полицейски обеими руками, а теперь Замир лежал и стонал, полковник стоял над ним, а бластер, кувыркаясь, катился по полу в дальний угол.
– Томаш Новак, достать нож! – негромко приказал полковник. – Если он дернется – убить!
– С-с-слушаюсь… – заикаясь, выдавил Томаш, запуская руку за отворот куртки.
– И теперь слушай меня, Томаш, – произнес полковник, вынимая из своего стола увесистый сверток и вручая Томашу: – Тебя нет и никогда не было. Я уничтожил твою метрику в архиве гарнизона. В этом пакете имперская форма, экранирующий костюм и пять ножей, я заказал их сегодня по образцу твоего. Ты залезешь в вентиляционную шахту над столовой и будешь наблюдать. Просто наблюдать. Когда поймешь, что можешь вылезти без шума и прокрасться в штаб – прокрадись сюда. На орбите они оставят один крейсер, остальные посадят на планету. Ты дашь по нему залп. Основная защита будет отключена, залпа должно хватить. Тебе доводилось наводить катодную пушку?
– В одиночку – никак нет, – растерянно пробормотал Томаш. – Но в корпусе у нас были занятия.
– Разберешься, – кивнул полковник, – автоматика поможет. – Итак, это было твое первое задание. Задание номер два: вернуться из штаба живым, вскрыть дверь ангара и выпустить пленных. И пусть они добьют остальных. Проследи лично: если адмирал и ко-адмирал будут живы – найди и добей их своими руками. Вопросы есть?
Томаш озадаченно чесал в затылке.
– Господин полковник, как же я смогу?
– Им будет не до тебя, – объяснил полковник, – Ты сможешь, я в тебя верю, сынок.
– Разрешите взять бластер?
– Нет, – отрезал полковник. – Они обыщут помещения энергосканерами, я дал тебе экранирующий костюм на тело. Только ножи.
– Господин полковник, а… что будет с имперцами? – спросил Томаш, помявшись. – Почему им будет не до меня?
– С ними будет то, что всегда бывает с людьми, – ответил полковник. – Выполняй!
Щель между щитами оказалась узкой, но вся столовая была видна как на ладони. Столовая была самым большим залом – здесь проводились и собрания, и праздники. Томашу было больно, что теперь здесь хозяйничают имперцы. Имперцы входили в дверь толпами, распевая гимн Империи. Они рассаживались за столиками, продолжая орать. Имперцы орали свой гимн яростно, но чем яростней орали и чем резче были их движения, тем яснее становилось Томашу, что победители не очень-то удовлетворены своей победой. Их было много – очень много, наверно тысяча или две. Большая часть имперцев носила зеленые колпаки, но некоторые оказались в тигровых повязках – их было меньше, и они держались особняком. Томаш не мог разобрать, кто они: судя по бластерам, вроде тоже десантники, но, может, и техники.
На столике у входа лежала большая бобина двухцветной имперской ленты – синей с золотыми звездами, а рядом заботливо висели ножницы. Имперцы по очереди отрезали себе куски ленты и гордо привязывали на правое плечо. Это был их праздник. Томаш не видел, кто и когда принес ленту, похоже, она лежала тут с самого начала, и это было непонятно.
Тупые грузовые роботы заносили бесконечные ящики с закуской и выпивкой. На ящиках торчали имперские гербы – явно из крейсеров, севших на равнине. Роботы ставили ящики в угол, где их тут же потрошили десантники, устраивая импровизированные фуршеты. Один расшалившийся вертлявый парень повязал имперскую ленту на плечо робота. Робот вышел с этой лентой, и вскоре зашел с новым ящиком. И снова вышел. Когда он вошел третий раз, его заметили. Высокий имперец, судя по нашивкам – капрал, догнал робота и выключил его. Робот замер с ящиком в руке. На стальном плечевом поршне топорщилась имперская лента.
– Какой предатель посмел сделать это? – громко спросил капрал.
Его не расслышали в общей суматохе. И тогда капрал вынул бластер, поставил огонь на минимум и дал залп в потолок. По вентиляционной шахте дохнуло раскаленной известкой, Томаш на миг зажмурился. Когда он открыл глаза снова, в столовой царила гробовая тишина.
– Кто?! Это?! Сделал?! – громко отчеканил капрал, обводя зал налитыми кровью глазами. – Кто посмел повесить на робота геральдическую ленту Великой Империи? Ленту, которую имеют право надевать лишь бойцы Империи, верные слуги Императора? Ленту, за которую проливали кровь наши отцы, наши деды и прадеды?
Зал молчал.
– Сегодня-я-я, – бушевал капрал, яростно растягивая слова. – Мы пр-р-разнуем победу-у-у! Победу над вр-р-рагом Империи, собакой Грабовски! Мы захватили гадолиниевый рудник, который так необходим Империи для новых катодных пушек и реакторных блоков! И эту нашу победу! – голос капрала гремел. – Эту великую победу! Посмел оскорбить враг! Он здесь, он среди нас!
Капрал ткнул раструбом бластера прямо в сторону Томаша, и тот вздрогнул, хотя капрал явно имел в виду не его.
– Этот враг! – продолжал капрал, тыкая бластером во все стороны. – Захотел оскорбить Империю! Оскорбить доблесть! Оскорбить символ! Он надел ленту Империи, ленту победы на робота! На тупого железного робота с куцей памятью и грязными клешнями! Что он хотел сказать этим?! Что мы – роботы? Что знаки нашей доблести – пустая игрушка, которую можно окунать в грязь, вешать на рабов, вытирать задницу?! Пусть эта грязная трусливая собака сделает шаг вперед и…
– Да ладно, тебе, Эфан, – послышался бас, и кто-то опустил руку на плечо капрала.
– Что ты мне – ладно?! – взревел капрал, скидывая руку. – Что – ладно?! Это ты сделал?! Ты?!
– Да успокойся, Эфан, – заговорили со всех сторон. – Что ты завелся-то, в самом деле? Ну, какой-то дурак повесил какую-то ленту…
– Не какую-то, а ленту Империи! – надрывался Эфан. – И не дурак, а подлец! Подлец в наших рядах! А это хуже врага! Пусть он выйдет! Пусть эта трусливая собака признается! Мы сразимся один на один! Давай! Выходи!
Ряды расступились, и вперед пробился здоровенный парень в лихо скошенной зеленой треуголке. Он на ходу закатывал рукава комбинезона, обнажая могучие руки.
– Ну, я это сделал! – рявкнул он.
Томаш знал, что это сделал не он.
Эфан поднял раструб бластера, и лицо его исказилось.
– Ты сделал?! – зловеще повторил он. – Ты, Дельвиг?
– Брось пушку и ответь как мужчина, – пробасил верзила. – Ты хотел сразиться, Эфан? Или ты трус?
Но Эфан не спешил расставаться с бластером.
– Так это сделал ты… – он прищурился, а затем вовсе прикрыл один глаз, поднимая бластер. – Так получи же, поганая собака…
Неизвестно, чем бы это кончилось, но дверь распахнулась и на пороге в сопровождении парней в тигровых повязках показалась высокопоставленная персона. На вид этому человеку было не больше сорока лет, был он одет в мундир имперского ко-адмирала, слегка напоминавший расшитый золотом халат, а один глаз его закрывала повязка тигровой расцветки.
– Отставить дебош! – холодно произнес он. – Всем сесть. Сюда идет его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус.
– Да здравствует его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус! – разом отчеканили сотни глоток.
Настала тишина, ко-адмирал кратко махнул ладонью, приветствуя, и словно по команде вытянулись тигровые повязки:
– Славься, его сиятельство ко-адмирал Санчес Диего Хуан Мигель Фернандес! – заорали они. – Слава! Слава! Слава! Вечная слава! Слава! Слава! Вечная слава!
Их было меньше, но орали они дольше. Ко-адмирал гордо прошел по залу и сел у дальней стены – там, где столики стояли на небольшом возвышении. Тут же все тигровые повязки перебрались к нему. Их действительно оказалось почти впятеро меньше, но выглядели они гордецами. Зеленые треуголки смотрели на них очень неодобрительно. Даже не на них – а чуть выше. Томаш пошевелился, чуть отполз и снова приник к щели, скосив глаза – теперь ему целиком стал виден дальний конец зала и стена. На этой стене красовался огромный летящий тигр, растопыривший лапы в прыжке. Томаш мог поклясться, что еще утром его здесь не было.
В этот момент в сопровождении свиты появился властный седой старик в мундире адмирала и небольшой короне с изумрудом.
– Да здравствует его превосходительство адмирал Эрнесто Марианус! – разом отчеканили глотки.
– Здравствуйте, орлы! – гаркнул старик с неожиданной для своего возраста силой. – Да здравствует победа!
Он поднял руку, улыбнулся тонкими губами, оглядывая ряды зеленых треуголок, но вдруг заметил летящего во всю стену тигра и ряды тигровых повязок на возвышении. И улыбка сползла с его лица. Слегка растерянным казался и его адъютант – он держал в руке ящик с микрофоном и не знал теперь, куда его поставить. Вроде бы надо на возвышение, а оно занято.
Наконец Эрнесто Марианус решительно проследовал к тигровой стене и сел рядом с ко-адмиралом среди полосатых повязок. Адъютант установил микрофон, и Эрнесто Марианус начал:
– Бойцы! Орлы! Мы одержали большую победу! Гадолиниевый рудник отныне принадлежит Империи! Наши потери составили – ноль! Наши враги обезоружены и заперты в ангаре! В страхе и мольбах они ожидают завтрашнего дня, когда мы явим им либо милость Империи, либо силу Империи!
– Убить!!! – заорали со всех сторон.
– Преступник Грабовски скован и заперт в моей каюте под охраной моих гвардейцев.
– Убить!!! – заорали со всех сторон. – Убить!!!
Адмирал улыбнулся краем рта и снова поднял ладонь.
– Мы празднуем нашу победу! – повторил он. – Слухи о нашей доблести летят так далеко, что теперь любой враг Империи предпочитает сдаться нам на милость, потому что…
– Не на вашу милость, господин Эрнесто, – тихо, но веско произнес кто-то за столом рядом с ним.
Адмирал запнулся, и губы его побелели.
– Не на вашу, – повторил тот же голос. – А на милость его сиятельства ко-адмирала Санчеса Диего Хуана…
– Молчать! – рявкнул в микрофон адмирал Эрнесто. – Как ты смеешь перебивать командира эскадры?!
– Вы не мой командир, ваше превосходительство, – возразил голос. – Мой командир – был, есть и будет его сиятельство Санчес Диего…
В зале поднялся ропот и вперед выскочил капрал Эфан со своим бластером.
– На колени! – орал он. – Проси извинений, мерзавец! Ты оскорбил адмирала!
Конец ознакомительного фрагмента.