Юморески
Муля и вибратор
Мадам Муля была эфиопкой. Вернее, не так, политкорректнее будет: мадам Муля была еврейкой эфиопского происхождения, говорящей на амхарском языке.
Мы с ней познакомились, когда лежали рядом на больничной койке. У нас с ней один диагноз был. И сплыл. То есть можно считать, что мы с мадам Мулей вылечились. Но! Остался один маленький нюанс, доктор прописал мадам Муле, в лечебных целях вибратор – вагинальный аппликатор для того, чтоб шмунька не склеивалась, после всех перенесенных мадам Мулей процедур.
Потому что если шмунька склеится, ни один врач в нее уже не заглянет, а это чревато. В общем, или вибратор или мужчина, – прописал доктор, один-два раза в неделю.
Доктор прописал это на языке иврит, которым мадам Муля не владела никак, но зато ее дочь Анат владела в полной мере.
И теперь ей надо было родной маме, на родном языке, каким-то стыдливым образом объяснить, что именно ей прописал доктор.
То есть вибратор или мужчину. Надо сказать, что Муля мужчину имела, но самой Муле было 73 года, а сколько лет ейному мужчине я не удосужилась спросить. Вибратор мадам не имела, но его надо было купить, а крем, типа вазелин, выдали в больнице бесплатно.
Проблем было две.
Первая: шмунька у Мули от двухмесячного общения с радиолучами вся как-то обтрепалась и вылезла. В общем, совсем не имела товарный вид.
Я бы даже сказала, что она еще и загорела, но мадам Муля и так была шоколадного цвета, так что загар на шмуньке был почти не заметен.
В общем шмунька имела вид не товарный, самой мадам было много лет, муж вообще забыл как выглядит жёнина шмунька, облезшая или нет.
Вторая проблема заключалась в том, что пользоваться вибратором Муля не умела, ни разу жизни в руках или шмуньке его не держала, не двигала туда-сюда-обратно и не смазывала вазелиновым, типа гжелем.
Да и дочь постыдилась объяснить маме с папой, что именно им нужно делать, чтоб шмунька не слипалась.
Вот я уже две недели переживаю за судьбу Мулиной шмуньки. Ей через пару недель к врачу. А вдруг врач не сумеет заглянуть в женскую сущность Мули, и не заметит, не дай бог, остатки раковой клетки, притаившейся в лимфоузлах.
А это уже катастрофа.
Пойду, звякну Анат, узнаю, как у Мули дела. Все-таки «сослуживицы».
Цыпочка
Ой, бабоньки, муж у меня совсем одичал. Вдруг стал просить жрать. Три дня не просил, не умер, а тут разхныкался, цыпленка ему захотелось, цып-цып-цыпочку. А где я ему цыпочку найду, и главное, когда, если я целыми днями работаю, чтоб его с дитями прокормить? На трех работах работаю, пока муж кризис у телевизора пролеживает. Но учитывая, что у мужа скоро день рождения, решила я ему царский подарок сделать. Цыпочку доставить.
Подружки дали номер телефона круглосуточного магазина, в котором обслуживают прямо на дому. Позвонил в магазин, заказ на цыпочку сделал, тебе его хоть днем, хоть ночью доставят. Магазин так и называется «Супер цыпочки». Позвонила, трубку взял приятный голос и с радостью стал записывать мой заказ.
– Хочу цыпочку! – сказала я.
– Понятно, все хотят, вам какую, желтенькую, черненькую, молоденькую, старенькую, с яйцами?
Я еще удивилась, что куры, оказывается еще и черненькими бывают. Про синих слышала, а про черных никогда не доводилось. Наверное импортные, из Африки. Вкусные, должно быть.
– А черненькую можно?
– А чего же нельзя, у нас все можно.
– Ну тогда я черненькую хочу, только бритую, возиться с ней неохота. Брить, щипать. Хочу полностью готовую к употреблению!
– Мадам, у вас превосходный вкус, – голос на том конце провода, растекался сливочным маслом по сковородке, и продолжал: – «Месяц», «Соната», «Закат», «Нью-Йорк», «Лотос», «Тюльпан», что предпочитаете?
Я подумала, что это он сорта бойлеров перечисляет, из Африки. Пойди пойми этих иностранцев, у них все ни как у людей. Я и не знала, что такое изобилие на рынке. Первые пять названий, я так сразу и не запомнила, решила взять цыпленка, породы «Тюльпан». Голос, на том конце трубки, опять одобрил мое решение, опять похвалил мой вкус. Однако, уточнил:
– Вы, мадам, цыпочку сами употреблять будете, или с кем-то на пару?
Я подумала, что он выбирает мне курочку по весу, и сказала:
– Ну, вообще-то я хотела мужу подарок сделать, но конечно, и детям, желательно чтоб-что-то перепало, хоть кусочек грудки полизать. Или копчик.
До того, как муж, ее оприходует. Да, и еще петухов не подсовывайте, – вдруг вспомнила я, что менеджер перечислял кур с яйцами, – знаю я вас торгашей. Мой муж петухов не уважает. Мясо жесткое и удовольствия никакого.
– Ну что Вы, мадам, как можно. Мы специализируемся только на девочках. Если Вам, для себя петух понадобится, можно обратиться в фирму «Нефритовый стержень», у них там огромный выбор такого товара.
Я решила спросить про цену.
– 100 долларов, – сказал торговец. – На час.
– Что? Ее целый час готовить нужно? Вы же говорили, что молодая будет?
– Молодая, – согласился продавец, – высшего качества. Уже готовенькая будет. Вам не придется себя утруждать.
– А если она мне не понравится, я ее могу вам вернуть, в упаковке? Вдруг у нее запах какой будет. Я всегда у цыпочек жопку нюхаю!
– Ну, что Вы, мадам. Какой запах? Прямо мне за вас неудобно стало, мадам. Наши цыпочки всегда свежи, мы тщательно следим за их качеством. После каждого клиента, обязательно душ, со спринцеванием, ароматизированные масла, перед каждым клиентом. Духами полить?
Я подумала, что мужу не понравится суп с запахом духов и благоразумно отказалась.
Наконец сделка была заключена. Я заказала куру на восемь вечера, и стала готовиться.
Гостей мы решили не звать, одна цыпочка на всех, мало же будет?
А заказать двоих я не посмела, дороговато все же.
Весь вечер ходила в предвкушении сюрприза, который приготовила для мужа.
Жрать не давала, пусть аппетит нагуливает.
В восемь вечера в дверь позвонили.
Я обрадовалась, что продавцы оказались пунктуальными, а то муж, уже слюной исходил. Побежала открывать, и детишки за мной, побежали.
На пороге стояла ослепительной красоты негритянка, без одежды, на интимном месте сиял тюльпан.
Муж подарку очень обрадовался.
Прямо расцвел весь, и сказал, что впервые, за много лет, я совершила умный поступок!
Жених
У всех утро начинается красиво. Или с поцелуя любимого, или с чашечки горячего кофе. Меня же разбудила ворона.
– «Так и есть, птица в доме, к нехорошим вестям», – подумалось мне.
И точно, в спальню зашла дочь, и сообщила, что ее наконец берут замуж. Я начала было причитать:
– «Ой горе, ой, лишенько, что же мы без тебя делать будем, да на кого же ты нас покинула», – но вдруг вспомнила что причитания мои не соответствуют торжественности момента и вовремя захлопнула рот. Ворона, сидевшая на подоконнике и мирно жующая крошки, для голубей, мудро сказала: Кар. И повторила для верности: Кар-кар.
– Кыш, проклятая, – замахнулась я на птицу.
Птица обиделась и улетела. Дочь начала рассказывать о женихе, что и красив он, и одевается элегантно, год круглый в шляпе ходит, не снимая, что сам он из деревни дедовой, а зовут его Марко. Выслушав дочь, я сделала для себя несколько логических выводов. Мне вообще в этот день приходилось думать много.
Во-первых, я поняла, что жених из папиной деревни, что на Украине.
Во-вторых, что мне придется сегодня готовить украинские блюда, борща наварить, поросенка запечь, да зятя новоиспеченного принимать. Он знакомиться придет. Стук в дверь раздался, когда я брила ногу. Да не свою, поросячью. И я, прямо с копытцем в руке, отправилась открывать дверь.
На пороге стоял представительный мужчина, действительно в шляпе, черной, наверное ковбойской, в белых гольфах и длинном черном пальто. Из-под пальто болтались какие-то веревочки.
– «Красиво одет», – подумалось мне, – «наверное, это сейчас такая мода на Украине»
Гость, увидев свиную ногу, посмотрел подозрительно, пробормотал:
– Ой, вейз мир…
– «А шо, весь мир любит нашу еду», – подумалось мне.
Я в этот радостный день, вообще много думала.
Будущий зять, вытащил и кармана штанов, какую-то дощечку, приложил ее к дверям, вкрутил шурупчик, поцеловал дощечку. Я заволновалась, но виду не подала. Подумала, может дед из деревни подарок прислал, звонок дверной. И как только догадался, что наш давно сломан.
И зять какой рукастый попался, тут же звонок приделал, радовалась я дочкиному счастью. Дочкино счастье, не снимая лапсердак вошло в комнату, помахивая веревочками. Я долго удерживала во рту язык, но он так опух от любопытства, что изо рта вывалился, и спросил у зятя:
– А что это у вас за веревочки такие?
– Цицит.
– «Мама дорогая, да что же это с Украиной случилось.
У них уже цици ниже пояса носят, а бретельки наружу свешиваются.
Или отстегнулися? И с каких пор мужики нацицники одевать стали?» – в очередной раз подумалось мне.
Но вслух, конечно же, ничего не произнесла, только кокетливо протянула вперед ручку со свиной ножкой и сказала:
– Ну давайте знакомиться, Надежда Петровна!
– Марко, можно Марик. А можно и по-домашнему, как мама называет – Меир!
Оставив Меира наедине с дочерью, прихватив поросячью ногу, убежала накрывать на стол. Стол получился на славу хозяйке. Посередине, как и положено, лежал запеченный поросенок. Тонко порезанное сало, украшали листики петрушки. В супнице источал ароматы украинский борщ. Сметана притомилась рядышком, в ожидании. Разные закуски радовали глаз.
Для зятя, я сделала даже жюльен из трюфелей.
Правда для этого выгнала домашнюю свинью в лес, и приказала ей носом землю рыть, но добыть грибы.
– Кушайте, кушайте, гости дорогие, – привычно захлопотала я.
Дорогой гость оживился и спросил меня, указывая на поросенка:
– А где Вы взяли такую огромную фаршированную рыбу? И как она называется?
Я поняла, что у зятя проблемы со зрением, но он об этом не догадывается. Чтобы не портить счастье дочери, я решила ему подыграть. А завтра купить очки.
– Это рыба свинкс! – ответила я.
– И где же такая водится?
– Да в огороде плавает, иногда в лужах бултыхается.
Зятю рыба-свинкс очень понравилась. Хотя ребрышки и плавники запутались в его бороде. Подхватив вилкой кусочек украинского сала, присланного дедом из деревни, зять заметил, что у нас очень маленькая маца.
И что у них в деревне дедовой, маца в магазинах огромная, как экран телевизора. Поскольку на Украине я давно не была, я решила, что маца, это такое новое название сала, на экспорт.
Зять оценил и трюфеля, назвав их шампиньонами, щедро полил сметаной тарелку мясного борща, закусил мороженым и наконец-то попросил у меня руки моей дочери.
Я выдернула дочкину руку из кармана и отдала зятю. Через месяц пришло письмо из города Кфар-Сабы, что на Израильщине. Дочка пишет, что она счастлива, и что тут ее называют гиверет Кац.
Что муж ее, только из любви к ней, принял ее такую, как она есть, а так же скрепя сердце ел ту фаршированную рыбу, под именем свинкс.
Любовь – великое чудо, она позволяет любящему закрыть глаза на некоторые несоответствия в еде, и в вере.
Завещание
– Ой, девочки, вы знаете, я себя таки плохо чувствую, – сказала Циля Моисеевна подружкам.
– А шо такое, Цилечка? – пытаясь скрыть зависть, спросиля Софья Абрамовна.
– Ви знаете, Софочка, что-то в спине стреляет, но пока промазывает, наверное там снайпер близорукий, но таки я боюсь, что когда-нибудь, выстрел попадет у сердце.
– Циля Моисеевна, – вмешалась Белла Ефимовна, – вам таки надо написать завещание. – У меня есть хороший нотариус, а мы с Софочкой свидетелями пойдем.
– Мине не нужны никакие свидетели, Белла. Мой Боря пока ничего не знает. Вы что хотите, чтобы после ваших показаний, его лишили моего куриного бульона? В тюрьме, Беллочка, только петухи. Какой из них бульон? Ну ладно, ладно, вы мине уговорили, шо мне трудно, чиркнуть два-три листка? И Циля села за компьютер, потом вскочила, пересчитала серебряные ложечки, и снова села. Через три часа завещание было готово.
Оно бы было готово и через два часа, но надо было пересчитать все куриные перья, которые не попали в бульон, а были любовно зашиты в подушку. Подружки помогали тоже пересчитывать перья.
– Так, Боре моему, завещаю все деньги с его счета, что я потратить не успела. Мишеньке-сыночку, квартиру, Боря и в гараже поживет. Сарочке-дочке, машину, таки девочке нужно в свет ездить… Вам, дорогие подружки, я завещаю свои мемуары, вы и на мемуары не заработали. Ну все, кажется. Ложки и пуховую подушку я заберу с собой.
– Цилечка, но вы не упомянули Полю, вашу невестку. Она когда вас нет, вас всегда тихо вспоминает.
– «Поля, тебе я завещаю свой наследственный алкоголизм», – дописала Циля Моисеевна….
Манекен
У меня с детства, зрение плохое. Астигматизм, близорукость, дальнозоркость и косоглазие. Поэтому я художественные фильмы по телевизору не смотрю. Но у меня их муж смотрит, правда не по телевизору, а по компьютеру. Закроется в своем кабинете и смотрит.
Я ему не мешаю. Вижу я плохо, но слышу хорошо.
И так довольна, что муж у меня сентиментальные фильмы любит. Это значит душа у него хорошая, добрая душа. Потому что звуки в тех фильмах, что муж смотрит, уж очень жалостливые.
Все время кто-то стонет, задыхается. Всхлипывает иногда. Наверное, он фантастику смотрит.
Я женщина простая, языкам не обучена. Но слово «фантастиш» понять могу.
«Фантастиш», оно же на всех языках «фантастиш».
А тут, недавно, муж, после фильма, из кабинета выходит, весь такой разомлевший, удовлетворенный, ласковый такой, видно фильм больно душевный попался, пробудил в нем нежность ко мне. На диванчик меня усадил, рядышком, и говорит:
– А, давай, Дуняша, с тобой в Амстердам поедем. Там, говорят, такие музеи есть, каналы, театры.
– А, давай поедем, – согласилась я.
Я театры и музеи, страсть как обожаю. Ну, мы на следующий день, билеты купили, и в дорогу стали собираться. Я свои нехитрые пожитки собрала, в чемоданчик, а что муж укладывал и не видела. Знаю только, что он какие-то воздушные шарики купил, каждый в упаковочке. Но зачем они ему в Амстердаме, я не спрашивала, наверное у нас над кроватью захочет повесить, чтоб праздничное настроение было.
В Амстердаме, мы сразу пошли на улицу, где горят Красные фонарики. Шарики муж с собой из дома прихватил. Муж у меня сентиментальный, я же Вам говорила. А умный какой. Литературу читает, «Национальную Географию» смотрит.
Сказал, что нам обязательно нужно побывать на этой улице, архитектурой домов полюбоваться, в окошки посмотреть. Ну и пошли мы смотреть в окошки. А я же все равно ничего не вижу. Ни вблизи, не издалека. А очки не ношу, чтоб красоту мою не портили. Видела только, что в окошках женщины какие-то стоят, сидят. Я догадалась, что это манекены, не дура же я, хоть и плохо видящая.
Тут вдруг один манекен начала в окно стучать. Я еще удивилась развитию электроники на западе. Стучит, значит манекен, мужа зовет. Муж с ней на пальцах стал изъясняться. И свое любимое слово: «Фантастиш», повторяет. Это он, наверное так же удивился современному развитию западных манекенов.
Смотрю, манекен ему тоже что-то показывает, разглядела, что пять пальцев. А муж, головой на меня показывает и ладонь, пополам делит. Манекен радостно головой закивала и поежилась. Хоть и не человек, а жалко, она же в окне раздетая стоит вся. Потом мне муж объяснил, что манекен попросила у него помощи, за небольшую оплату. Вначале хотела оплатить мужу помощь, в размере пятидесяти евро, но муж скромный и согласился на двадцать пять. И предложил мне полакомиться мороженным, на те 25 евро, что он сейчас быстренько заработает, помогая манекену перестать трясти руками. Деталька там какая-то поломалась, он ее быстренько на место вставит и мы пойдем в музей. Муж у меня на все руки мастер.
И действительно, через 15 минут выскочил, грустный муж, совсем не такой, как после своих фильмов, не одухотворенный выскочил, рубашку на ходу поправлял, задралась она у него, наверное деталь трудная попалась, пришлось попотеть.
Музей оказался рядом с той улицей, где манекены в окошках. Названия я не поняла. Кекс-музей какой-то.
Я-то думала, что это музей кулинарии, но мне потом муж объяснил, что это был музей изящных искусств.
И действительно, в музее было довольно изящно. Это я, как женщина сразу заметила. На стенках повсюду фотографии. Женские, мужские.
Но почему-то все без одежды. Наверное, в бане фотографировали, догадалась я.
А еще на стенках висели части тела.
Но не все части. А только задние, и иногда передние. И я догадалась что муж просто перепутал название музея, и мы попали в музей анатомических фигур.
И еще раз в этом убедилась, когда мы поднялись на второй этаж. Там, посередине зала гордо возвышался огромнейший памятник.
Только я не поняла, что это за монумент. Смутно догадалась, что где-то, у кого-то я уже такое видела.
Но не под три метра в длину, а сантиметров 20.
Но где, никак вспомнить не могла. Наверное, соседи показывали, они тоже часто за границу ездят.
А еще там было много скульптур, но все какие-то неправильно одетые.
До пояса одетые, а ниже пояса, совсем и не одели их, скульптуры эти.
А у одной куклы, похожей на Мэрилин Монро, как две капли воды, юбка была.
Но она все время наверх задиралась. Неприлично же.
Муж попытался отремонтировать куклу. Поднял ей юбку, надел себе на голову, и начал искать у Мэрилин Монро, какую-то деталь под юбкой.
Я же говорила, что он на все руки мастер.
Но тут, вдруг, заработала сигнализация, прибежали сотрудники музея, и нас прогнали. Вот тогда муж и пригласил меня в театр.
Честно говоря, там театров очень много, в Амстердаме.
Почти на каждом здании написано «Театр» Там еще какое-то слово было. Нет, не кино. Но тоже на «Но» заканчивается. А первые три буквы, не помню я. То ли «Бро» то ли «Про». Я же по-амстердамски читать не умею.
И у каждого театра, в дверях менеджер стоит, зрителей зазывает, наверное. В Амстердаме народ не любит культурно просвещаться, совсем в театры не ходит. Перед началом спектакля, показывали кино. Совсем, как у нас в кинотеатрах. Кино я рассмотреть не смогла.
Я же вижу плохо. Но по звуку, поняла, что мужу понравится. Это как раз из таких фильмов было, что муж у себя на компьютере смотрит. Там все вздыхали, и какую-то маленькую девочку жалели.
– «О, беби, йес», – часто повторяли.
А беби все вздыхала и стонала. Наверное ей было больно. Жалостливый такой фильм. В Амстердаме добрые люди живут.
Спектакль мне не понравился. Во-первых, актеры все время молчали. Только музычка играла. А глазами я все равно ничего не разглядела. Но суть поняла. Это был спектакль о гимнастических упражнениях в разных позициях, в монастыре.
Вначале на сцену вышел монах, потом еще один монах, а потом появилась монашка. Они долго друг друга гладили. Наверное разминались перед зарядкой. Потом сняли свои рясы, аккуратно сложили вещи на стульчик и стали делать гимнастические упражнения. Нет. Не в купальниках. Без них. Совсем без купальников. Бедная монашка прыгала с одного монаха на другого. Потом они кувыркались, делали мостики. Вернее, из монашки делали мостик. Мне стало совсем скучно и начала смотреть в зал. В зале почему-то были одни мужчины.
Наверное женщины, дома сидят, или работают, некогда им по театрам расхаживать. Мужчины в зале не шумели, и все как один сидели, скрестив руки на животе. Отдыхали.
Хорошо все-таки жить в Амстердаме.
Когда на сцене стали вздыхать и плакать, как в кино, я поняла, что скоро будет развязка. И на самом деле, гимнасты-монахи так притомились, что улеглись прямо на сцене спать.
Там и кровать была. Вот, в чем мать родила, в том и улеглись. Втроем на одну кровать. И тут же занавес и закрылся.
А чем там гимнастика закончилась, я и не поняла. После театра, муж опять захотел посмотреть в окошки.
Я не возражала. В одном из окошек, я увидела мужчину-манекена. Он почему-то сильно обрадовался мне и приветливо замахал руками, приглашая зайти.
Я подумала, что и у него винтик сломался, какие однако в Амстердаме манекены хрупкие. И попросила разрешения у мужа, зайти, посмотреть, может и я чем-то могу помочь манекену.
Муж почему-то страшно разозлился на меня, сказал, что я все равно ничего ремонтировать не умею, и руки у меня больные.
Руки у меня были здоровые, но я с мужем спорить не стала, и мы пошли кушать мороженное.
В Амстердаме, самое вкусное, это шоколадное мороженное, на улице Красных фонарей. Всем советую.
А если увидите моего манекена, из окошка номер 7, привет ему передайте.
Пожалуйста. Я обязательно, в следующем году одна в Амстердам поеду, только операцию на глазах сделаю. И приеду. Манекены ремонтировать!
Ножки
Эти пухленькие, стройные ножки, он увидел сразу, как только зашел. И сразу почувствовал, как в мозгу тоненькими колокольчиками заиграло:
«Хочу? Хочу. Хочу! Хочу!!!»
В животе потеплело, к горлу подступил комок, и он уже ничего не ощущал, кроме внезапно охватившего желания владеть этими ножками. Он уже мысленно представлял себе, как тонкая нежная кожица играет под его губами.
Как он покусывает эти ножки и они вздрагивают, от каждого его укуса, и даже кое-где появляются капельки крови.
Но внезапно, он увидел такой же блеск желания в глазах других мужчин, и о ужас, даже в глазах женщины.
Он испугался, что вот сейчас, эта женщина уведет у него из-под носа, такое желанное, такое дорогое, такое милое сердцу.
Испугался не на шутку.
В нем проснулся азарт охотника, и он решил не отдавать потенциальную добычу какой-то бабе.
Решив проверить, не ошибся ли он в своих предположениях, он придвинулся к женщине поближе, и заглянул ей в глаза.
Но женщина смотрела тоже на ножки, и поэтому учуяла только запах, исходящий от незнакомца, и на всякий случай отодвинулась.
Тогда он приблизился поближе, взял женщину за руку и зловещим шепотом прошептал:
– Это моя добыча, Табаки!
– Ха, то же мне Шерхан выискался, – огрызнулась баба, – Почему это твоя добыча, я тоже имею полное право хотеть!
И придвинулась на шаг ближе к ножкам.
Ножки же никак не реагировали на суету, вокруг них. По прежнему манили и привлекали взгляд, не шевелясь, ни сделав не шага, замерли в своем величии красоты и недоступности.
Мужчина оглядел женщину с ног до головы, сравнил ее ножки с теми, желанными, но пока недоступными, и еще ближе приблизился к женщине.
Та отодвинулась.
– Ага, и враг бежит, бежит, бежит, – вдруг запела мужицкая душа.
Поняв, что женщина не переносит, когда ей дышат в спину, он собрав весь вчерашний коньяк, в одно дыхание, выдохнул его на женщину.
Женщина действительно не переносила запах чужого, незнакомого рта, как и запах чужого незнакомого тела.
И поэтому просто отошла в сторону, решив не связываться с извращенцем, с горящим от желания масляным взглядом.
Мужчина, издав победный клич, ткнул в ножки пальцем и сказал торжественно, явно гордясь своей победой:
– Взвесьте мне три килограмма куриных ножек!
Целую
– Ой, Белла Ефимовна, Ви знаете, у меня таки дома, скандал получился.
А все из-за зятя-извращенца. Из-за Фимы этого, шоб моим врагам, была такая жизнь, как мне с моим зятем. Он мне каждый день делает весело. Нет, таки с детьми нужно жить раздельно, Беллочка.
– Циля Моисеевна, я вас умоляю, слейте воду, Потемкинский Дворец давно занят пионэрами! Шо у вас плохого сегодня?
– Щас, вы таки вскинете брови на лоб, Беллочка. Мне Фима в любви признался.
– Шо вы говорите, он шо геронтофил? Или антиквар?
– Вы, Беллочка, забыли его фамилия Шиллер, но дело же не в этом. Вот послушайте. Сегодня, когда Фима был на совещании, он же всегда совещается, я ему послала смс-ку. Попросила купить куру-гриль на ужин. Шо я буду стоять у печки, как мадам Семкина, готовить я ему буду? Пусть сам себе покупает.
Так я попросила купить куру-гриль. У Фаренгейта очень приличные куры продаются, уже побритые. Так Фима через полчаса мне прислал тоже смс-ку. С одним словом!
– Что, неужели согласился?
– Хуже, Беллочка, он написал: «Целую». Ну вы же понимаете, Белла, дочка, родная кровь, но я же женщина. Я поняла, что у Фимы таки открылись глаза. Ах, Беллочка, он таки прав. Меня еще можно любить…
– Циля, слейте воду. А в чем тут скандал?
– Ну так я ему в ответ тоже смс-ку послала, он же на совещании, голосом говорить не может, а уши у него заняты.
– А в смс-ке Вы наверное написали, какой он негодяй, кровосмеситель?
– Нет, Белла. «Фима, я вся твоя.» – вот что я написала.
А он, вечером, когда вернулся, без куры, конечно, дочке сказал, что мама таки извращенка. Он хотел спросить, куру целую покупать, или хватит и половины?
Зубной сантехник
А я, девочки из-за зубов, с мужем расхожусь. Да нет, не выпали они. Ну не все, по крайней мере. Только один, передний. Я тут недавно в ванной подскользнулась, об трубу ударилась, труба лопнула, а зуб раскололся.
Пошла я в больницу, лечиться. А мужа в это время дома не было. Он в командировке, в Таиланде был. Он, девочки, вообще, в Таиланд часто в командировку ездит. У него там какие-то процессуальные связи, он же у меня адвокат.
Ага, известный. Вот он из-за процесса, туда и мотается, бедняжка. Приезжает, весь вымотанный, сил даже на меня не остается.
Пошла, я в больницу, к доктору. Сижу в очереди, ожидаю приема. А тут муж из Таиланда звонит.
– Ты где?, – спрашивает.
Замечали, это мода теперь такая, вместо «Здравствуй», «ты где» говорить.
– Пошла, – говорю, – в больницу.
Но сами понимаете, как без переднего зуба говорить. Половина букв во рту остается. Это потом уже, после развода, я поняла, что муж услышал, что я пошла в баню мыться.
– А дома, что горячей воды нет, трубы лопнули?
Муж из Таиланда догадался, наверное, что я упала, об трубу стукнулась, и горячей воды не стало. Недаром адвокат, все на лету схватывает.
– Лопнула труба. – подтвердила я, – я уже и сантехника вызвала.
– А ты где?
– Так я в очереди парюсь. Техника жду.
– Ты что его, с собой в баню позвала?
– Да, конечно я Ваню позвала, у нас другого сантехника и нету.
– И ты техника ждешь?
– Жду, – подтвердила я, – он мне рот должен измерять. На предмет имплантации.
Я же имела ввиду зубного техника.
– Он, что, во рту инсталляцию должен делать?
– Да нет, милый, не во рту, а там где течет и капает.
– И что же там у тебя капает?
– Ничего мне не капают, сейчас техник придет, рот смажет, чтоб больно не было, а потом прибором по деснам пройдется, укольчик сделает, совсем хорошо будет.
– Вы что там, в бане, еще и колетесь?
– Да нет, еще не вкололи, а Ваня только через час придет, когда я домой вернусь. Ой, милый, перезвони через пять минут. Я не могу сейчас говорить, у меня рот занят, моя очередь к врачу подошла.
Через пять минут муж перезвонил. А я в кресле сидела, рот открыла, врач с техником надо мной колдуют, говорить не могу. Попросила техника трубку взять, поговорить с мужем.
– Ты где, – спросил муж.
– Я с клиенткой, – ответил техник.
– Ты кто? – спросил муж.
– Техник.
– Какой на фиг техник?
– Сидоренко Иван Николаевич.
– Ваня? Ты что все же пошел в баню мыться. А жена моя где?
– Где, где, конечно в больнице, тут, рядом со мной лежит. Только она говорит не может. У нее рот занят моим инструментом.
– А ну дай ей трубу, быстро. А то убью обоих.
Трубу я, конечно же, взяла, но говорить, когда во рту ватка, тампончик и шприц, было не очень удобно. Не отрывая уха от трубки, я попросила врача вытащить свой длиннющий шприц.
Врач начал уверять меня и трубку, что мы еще не закончили, и что прерывание такого важного и сложного процесса, как смазывание ротовой полости, грозит мне заражением слизистой оболочки.
Муж озверел совсем, и начал угрожать, что он там такой процесс устроит, что вся страна об этом говорить будет.
– Да нет, ну какой абсцесс. Никакого абсцесса горла у нее не будет, так как я все делаю профессионально и чисто. И никаких инородных предметов в горле не останется. Ни капельки. Она все же потом сплюнет и рот прополощет.
Видимо, связь с Таиландом, была не на высшем уровне, потому что муж, понял слова врача превратно и начал требовать компенсацию морального ущерба, за пользование рта его жены, в размере ста тысяч долларов. Иначе, он переломает доктору, и технику, все их инструменты вместе взятые, когда вернется.
– Нет, нет, не нужно столько денег, – вмешался техник.
– Я за работу всего тысячу долларов беру. За один раз больше не нужно.
В это время доктор закончил делать мне обезболивающий укол и я, наконец взяла трубку.
– Милый, чак, чвак, – попыталась я успокоить замороженным ртом мужа, – мне уже совсем не больно, не волнуйся так. Мальчики такие приятные, заботливые, салфетки даже приготовили, чтоб я обтерлась после процедур, чак, чвак. Сейчас полежу немного, и мы займемся второй частью. Будем имплант вживлять. Ты же понимаешь сам, как это важно для моего здоровья.
Муж бросил трубку. То есть прервал связь.
Он сам меня всегда учил, что все процессуальные связи, должны быть кратковременными и не занимать много времени. Иначе провал в деле обеспечен. Вот так, девочки, я и лишилась мужа. Из-за какого-то зуба. Зато труба в ванной уже не течет. И даже не капает.
Юбилей
Вчера Сёму, мужа моего, настиг, наконец-то юбилей. Пятьдесят ему стукнуло. Решили мы это дело, как водится, в ресторане отметить. У Сёмы морда кислая, специально два лимона съел, чтоб не улыбаться.
Но гости о лимонах ничего не знали же. Начали Сёму успокаивать, что в 50 лет, жизнь только начинается. Они, гости, уже забыли, что тоже самое и на Сёмино сорокалетие обещали. Сёма слушал, проникался, два раза смахнул слезу. В общем, было весело. Тосты такие хорошие звучали. Ни одного плохого слова, прямо, как на похоронах. Погуляли хорошо, и водки на всех хватило, и холодцом никто не отравился. На следующее утро, я поняла, что все, что пожелали, начинает сбываться.
Нет, ни денег гора, ни новая машина, ни крепкое здоровье, ни даже две двадцатилетние вместо одной сорокалетней, на следующее утро не появились. Зато началась жизнь. Ну ему же сказали, что в 50 жизнь только начинается. Утром, голый Сёма, проснулся от крика. Его кот укусил. Я ему всегда говорила: «Сёма, не спи голым, это вредно.
Тело дышит, а кот не дремлет. Он все равно тебе рано или поздно отомстит за свое поруганное кошачье достоинство.» Это ведь Сёма тогда настоял, чтоб кота к ветеринару сводили. Кот не хотел, орал. Вот теперь Сёма орет. Доигрался.
Сема проснулся от своего крика. Я от Семиного. Кот сидел рядом и смотрел невинным взглядом.
– Сёма, шо таки произошло?
Сёма вместо слов, издал «Агу, агу» и начал сучить ножками. Я поняла что ему что-то надо, и стала снимать ночную рубашку. Я в отличии от Сёмы никогда голой не сплю, чтоб не возбуждать аппетит у кота-людоеда.
Сёма с криком «ыгы, ыгы» обмотался моей рубашкой, как пеленкой, потому что кот утащил одеяло на пол, и сам им укрылся. Потом Сёма начал чмокать губами. Пить хочет, догадалась я, и принесла ему бутылку пива.
Когда Сёма начал пить, я заметила что во рту у мужа, что-то изменилось. Чутким женским сердцем, я поняла, что у Сёмы во рту нет зубного протеза. Ни верхнего, ни нижнего. Он эти протезы, вчера в ресторане оставил, в уплату за праздничное застолье. А все гости виноваты. Кто просил ему чайные сервизы дарить, и бритвенные принадлежности?
А начальник еще и книгу подарил. Источник знаний. Как будто у Сёмы знаний нет. Денег у Сёмы нет, а не знаний. Денег нет, а за стол расплачиваться надо было.
Вот Сёма протезы и отдал. Они как-раз 10 тысяч стоили, из метало-керамики, хорошая работа, качественная. Ресторатор очень обрадовался, сразу протезы примерил, они ему немного не подошли, но он их теще подарит. Все же экономия. И теща довольна будет.
Выпив беззубым ртом пива, Сема захотел есть. Пришлось варить ему пюре и перетирать через ситечко. Ложку Сёма сам держать не мог. Руки тряслись. После вчерашнего. Пришлось одеть на него слюнявчик и кормить с ложечки.
Пюре мужу не понравилось. Я случайно, вместо соли, отбеливающий порошок сыпанула.
Вчера, Сема на праздничную рубашку пятно поставил, пришлось застирывать, потом кот-мерзавец орал, жрать требовал, потом ребенок клянчил 30 шекелей на шаурму, потом подруга позвонила, короче замоталась я, и забыла порошок на место поставить, оставила на кухне на столе.
А сегодня с солью перепутала. Конечно, у пюре был странный вкус, Сёма плевался и кушать не хотел. Нет, насильно я его не кормила, ложечку за папу, ложечку за маму, ложечку за президента Израиля. Так всю картошку и съел. Особенно хорошо, рот открывал за президента.
Он у меня очень власть уважает.
После еды, Сёма захотел поспать. Во сне улыбался, как младенец и пузыри пускал. Это отбеливатель вступил в химическую реакцию с пивом.
Но на всякий случай, я надела на Сёму подгузник, который от бабушки моей остался, почти новый, всего два раза ношенный. Сема спал и улыбался, а я поняла, что в 50 лет, действительно жизнь только начинается.
А если жизнь в 50 только начинается, то на следующий день после 50-летия, начнешь пускать пузыри, мочить подгузники, агукать. Через год, то есть в 51 вырастут новые зубы. В 60 появятся вторичные половые признаки, в 70 потеряешь девственность!