Вы здесь

Жить, стремясь к истине. Перевел Гедалия Спинадель. Уместность религии ( Раввин Давид Готлиб)

Уместность религии

Вопрос в том: релевантна ли, уместна ли сегодня религия? Строго говоря, сам этот вопрос нерелевантен. Он не имеет смысла. Но, боюсь, если я стану это сразу доказывать, вы подумаете, что я уклоняюсь от прямого ответа на этот вопрос или ищу оправдания, поскольку не могу на него ответить. Поэтому я выберу такую стратегию. Вначале постараюсь ответить на этот вопрос, а потом покажу, почему он не имеет права на существование.

Итак, является ли религия, а в нашем случае традиционный иудаизм релевантным, уместным, подходящим?

Конечно. Если посмотреть, что обычно нужно обществу и народу, мы увидим: Тора на протяжении всей истории давала очень хорошие результаты.

Возьмем качество семейной жизни. Брак и семья все еще очень популярны в США и на Западе. Вступая в брак, люди обычно не думают о разводе, о напряженности, о несчастье, которые потом заставляют людей стремиться к разводу. Стабильная, полноценная семейная жизнь – желанная цель для многих людей. А те, кто контактировал с традиционной еврейской общиной, хорошо знают, что жизнь по Торе в течение всех времен способствовала созданию прочных и счпстливых семей. И хотя сейчас трудно говорить о совершенстве, но и сегодня положение в традиционной еврейской семье несравненно лучше, чем в окружающем обществе. Число разводов в ортодоксальных семьях намного ниже, а качеством отношений между родителями и детьми, как и между супругами, может по праву гордиться еврейская община.

Вторая обычная сфера заботы общества – свобода от пагубных привычек. Достаточно известно, что, если объединить всех алкоголиков и наркоманов, считая и тех, кто привязан к распространенным наркотическим средствам разной силы, которые свободно выписывают врачи, хотя они тоже вызывают наркозависимость, то мы получим значительную часть популяции. Десять-пятнадцать процентов людей привычно пьют, и еще пять-десять процентов – наркоманы, в том смысле, о котором мы говорили, так что порядка двадцати процентов населения имеют проблемы с различными наркотиками. А община Торы по праву гордится тем, что в ней этого почти нет. Я сказал «почти», потому что и здесь сегодня нельзя говорить о совершенстве. На совершенство вообще нельзя претендовать, но если подойти к этому вопросу социологически, статистически, мы увидим, насколько велико преимущество ортодоксальной еврейской общины по сравнению с окружающими народами.

Третья сфера общественной заботы – преступность. Каждый хочет жить в обществе с самым низким уровнем преступности. И здесь еврейская традиция может гордиться тем, что уровень преступности, в особенности с применением насилия, чрезвычайно низок. Представьте себе интервью с американским полицейским в районах, густо населенных традиционными религиозными евреями. Вы спрашиваете его, сколько раз ему приходилось являться по вызову об убийстве, изнасиловании, избиении, похищении людей, вымогательстве с применением насилия, ограблении, избиении и мучительстве детей, и так далее… Такие преступления в ортодоксальной общине почти не встречаются.

Четвертая сфера – грамотность. В традиционной общине сто процентов детей грамотны – умеют читать. И обычно речь идет о двух языках, что далеко превосходит общую ситуацию в стране.

Никто не говорит, что следование Торе делает всех совершенными. Это, очевидно, не может быть правдой, и никто этого не утверждает. Но вот, чего мы можем ожидать, и что мы действительно обнаруживаем: община Торы значительно лучше окружающих общин. Настолько лучше, что если мы вернемся к первоначальному вопросу об уместности Торы в свете стандартной заботы народа о качестве жизни, мы должны признать: Тора, конечно, уместна.

Пятая забота большинства людей – осмысленность жизни. Люди хотят понять, в чем смысл жизни, зачем она им дана, что с ней делать. Они хотят видеть перед собой достойную цель, знать, ради чего стоит жить, мучиться и трудиться. Как показал Виктор Франкль (знаменитый основатель экзистенциальной психотерапии, «логотерапии»), мы страдаем от экзистенциального вакуума, внутренней опустошенности, тоски и скуки, апатии, о которой писали философы. Мы хотим знать, куда мы идем, почему мы туда идем, и в чем важность движения по тому или иному пути.

Осмысленность – функция отношений, контекста, обстоятельств и связей. Чтобы осознать смысл своей жизни, человек должен иметь историческую перспективу прошлого, представление о будущем и понимание, как его жизнь соотносится с этой исторической перспективой. Иудаизм дает человеку эту перспективу. Он сохраняет важные эпизоды истории, показывает ее динамику и законы: откуда все исходит, куда идет, и с какой целью. И тогда человек может представить свое положение в этом потоке и осмысленность того, что он делает.

Кроме того, рассматривая жизнь по отношению к окружающему, мы также анализируем ее разные периоды. Например, каждый год или каждое критическое событие: рождение, достижение зрелости, вступление в брак, появление детей или смерть. Все это стадии общего пути, поэтому каждая ступень, в какой-то мере, определяется предыдущими шагами, так возникает ясная картина осмысленности каждого шага. Эта интеграция жизненных событий позволяет человеку организовать все детали в одном плане, вокруг одной центральной темы, чтобы каждая частность способствовала выражению единого целого. И хотя это только маленькие детали, они вносят вклад в общее дело. А это, в свою очередь, делает осмысленным каждый из выборов человека и усиливает осознание общего смысла жизни. И в этом отношении, если нам важно, чтобы наша жизнь имела смысл, Тора вполне релевантна и актуальна для наших дней.

_________________________________________Резюме: Иудаизм уместен, потому что вносит вклад в достижение наших целей. В особенности, успех брака, снижение наркозависимости и преступности, всеобщую грамотность и осмысленность жизни.


И, наконец. Кроме того, что Тора прекрасна, глубока, благородна, бросает вызов и расширяет сознание, и так далее, она – истина. И поскольку Тора истинна, она, конечно, релевантна. Если я хочу успешно жить в окружающем мире, если стремлюсь к тому, чтобы мои действия были разумно связаны с моими целями, я должен знать природу мира.

Важно еще обратить внимание на то, что истина не только связана с выбором средств, но и с постановкой самих целей. А цели бывают несовместимы. Иногда человек не в силах достичь своих целей, потому что мир не дает ему это сделать. И тогда успех в одном закрывает дорогу другому: так человек делает свой выбор. Невежество мира может вынудить его распыляться и тратить силы на цели, которые не могут быть одновременно реализованы, и это трагично.

Например, можно показать, что провал коммунизма был обусловлен несовместимостью двух его целей: стремлением к полному контролю централизованной власти над обществом и к достижению успеха в экономике. Но если для эффективного приложения сил необходима индивидуальная свобода, а для развития экономики нужны нововведения, то коммунизм не может достичь успеха.

Вот еще пример популярного сочетания целей. Многие считают: что, с одной стороны, иудаизм необходимо сохранить, потому что он вносит очень важный вклад в развитие общества. А с другой стороны, необходимо осовременить, чтобы достичь культурного компромисса с западными идеями. Но если человек начнет серьезно учить историю, в особенности еврейскую, он скоро осознает, что эти цели несовместимы. Многие пробовали добиться культурного компромисса с враждебными цивилизациями. И каждый раз дело кончалось провалом, полной культурной дезинтеграцией. (Подробное обсуждение этого вопроса смотри в разделе пятом – Историческая проверка Торы.)

Аналогично, тот, кто хочет внести вклад в моральную зрелость человечества и в то же время способствовать развитию Западной Цивилизации, должен посмотреть на Германию. Она представляла собой до Второй Мировой войны вершину развития западной цивилизации: в искусстве, литературе, науке, поэзии, музыке, и так далее. Но морально за одно десятилетие Германия деградировала до самого низкого уровня, до которого когда-либо опускалось человечество. Поэтому уместно спросить: «Не является ли западная цивилизация просто внешним прикрытием, личиной, не имеющей никакого отношения к зверю, который сидит внутри? (А, может быть, она даже помогает развитию такого зверства?)». Во всяком случае, нужно очень тщательно проверить, могут ли сочетаться обе эти цели, оба этих аспекта.

На этих примерах мы увидели, как знание истины помогает не только выбирать правильные средства для достижения цели, но и разумно их ставить. Для этого нужно предварительно выяснить, не противоречат ли они друг другу и могут ли быть реализованы. Резюме: Иудаизм релевантен, потому что сообщает истину о мире. А она помогает нам принимать правильные решения, выбирая подходящие средства и цели, которые возможно реализовать.


К такому выводу мы приходим, если рассматриваем вопрос об уместности, как будто он имеет смысл. Но сейчас я покажу, что, на самом деле, это не вопрос, то есть он не корректен. Почему?

Что вообще означает «релевантность», или «уместность»? Релевантность – понятие относительное. Правильно спрашивать: для чего релевантен? Когда я говорю, что нечто релевантно, то, на самом деле, я имею в виду релевантность в каких-то определенных границах, обстоятельствах и отношениях: релевантность по отношению к данным целям и ценностям.

Например, человека берут на работу. Говорит ли тот факт, что в нем пять футов и два дюйма роста, о том, что этот человек релевантен? Это зависит от обстоятельств. Если он должен работать счетоводом, этот факт нерелевантен, а если он идет в баскетбольную команду, тогда да, релевантен. Всякий вопрос о релевантности подразумевает определенные цели и ценности. Для меня вопрос об уместности религии в наше время означает ее релевантность относительно моих целей и ценностей. Но это предполагает, что они у меня уже есть. А если так, можно поставить вопрос, на каком основании они избраны, как обоснованы и оправданы?

В нашем случае, Тора не представляет себя орудием, способом, с помощью которого мы можем осознать наши цели и ценности вне еврейства и Торы. Причина в том, что Тора сама представляет полный набор ценностей. Тора указывает и определяет, какие у нас должны быть цели. То есть Тора содержит в себе или представляет собой полный, абсолютный стандарт релевантности.

Единственная возможность задать вопрос о релевантности Торы, это принять решение не относиться к ней как к истине, не воспринимать ее в свете ее собственных идей. Значит, заимствовать стандарт релевантности из какого-то другого источника. Итак, Тора устанавливает свой стандарт релевантности, поэтому спрашивать, релевантна она или нет – это задавать нелепый вопрос.

Приведу аналогию. Есть международная комиссия, которая определяет условия международных шахматных соревнований. Когда она опубликовала окончательные правила, мы не можем спросить: «А действительны ли эти правила? Это правильные шахматные правила или нет?» Такой вопрос абсурден, потому что комиссия уже приняла определенные решения, которые стали шахматными правилами.

И так же в нашем случае. Если Тора мне диктует, какие у меня должны быть цели и ценности, и они становятся моими стандартами релевантности, то я уже не могу ставить вопрос о релевантности Торы. Тогда Тора определяет релевантность всего остального. И тут следует ставить вопрос иначе: не релевантна ли Тора для меня, для человечества, для общества? А наоборот: релевантен ли я Торе? Является ли моя жизнь релевантной? То есть я становлюсь тем, у кого спрашивают, а не тем, кто ставит вопрос. Резюме: Понятие «релевантность», уместность, означает соответствие стандартному набору ценностей и целей. Спрашивать, релевантна ли религия, значит, оценивать религию, сравнивая ее с внешним, не относящимся к ней стандартом. Еврейская традиция, иудаизм имеет свои ценности и цели в полном наборе, это и есть его стандарт релевантности. Поэтому оценивать релевантность иудаизма извне, пользуясь внешним стандартом, означает его фальсифицировать. Иудаизм – стандарт релевантности для всего остального.


Идея о том, что Тора может диктовать цели и ценности, противоречит интуиции многих людей. Многие думают, что они думают, что ценности относительны. (Или скорее так: многие думают, что они так думают, поскольку я собираюсь их убедить в том, что они реально этого не думают.)

Относительность ценностей означает несколько вещей. Каждый выбирает, что для него представляет ценность, и сам принимает решения. И никто никому не может указывать, как следует жить и к чему стремиться. Короче, вопрос о ценностях, этике и морали – чисто личный и субъективный. Я не буду сейчас проводить тонкие различия между релятивизмом, нигилизмом, субъективизмом и так далее. Давайте подведем общий знаменатель: люди, которые так утверждают, отрицают объективный стандарт того, что хорошо и что плохо, что правильно и что неправильно. Иначе говоря, они считают, что то, что они думают, что они думают, то и есть.

Я не собираюсь рассматривать этот вопрос философски, потому что две с половиной тысячи лет философствования не дали на эти вопросы окончательного ответа. Мы обратимся к тому уровню, когда Платон и Аристотель еще не заложили основ современной традиции философствования. То есть я не собираюсь спорить с вами философски, а обращусь к вам просто как к людям. Буду спорить с вами ad hominem, то есть перейду на личности.

Я хочу показать вам, что на этой позиции вы не устоите. Вы можете думать, что устоите, потому что у вас есть готовый запас заученных фраз и ответов. Но я попробую извлечь вашу собственную интуицию и показать, как она отличается от абстрактной концепции всеобщей относительности. Я попытаюсь доказать, что реально вы верите в абсолютные, универсальные обязывающие ценности, и единственный вопрос для вас заключается в том, какие именно ценности правильные.

Давайте, например, рассмотрим два конфликта. Первый: у вас есть два противоречивых желания. Вы хотите пойти на рок концерт и на хоккейный матч, но они проходят в одно время. Так что вы должны решить, что делать. Итак, вы говорите: «Посмотрим: билет на концерт стоит тридцать пять долларов, а на матч – сорок пять долларов; этот расположен дальше, а тот больше волнует; но этот происходит реже, однако на тот хочет идти мой друг, а на этот нет». И так далее. Вы можете подвести итоги и решить: «Ладно, иду на концерт». Это первый случай.

Второй: у вас есть концерт, на который вы хотите пойти, но вы уже дали слово сделать в это время что-то другое. Так что вы не можете одновременно делать и то, и то. И вы взвешиваете: с одной стороны, этот концерт происходит только раз в год, а с другой стороны, вы обещали, и людям это надо, и так далее. И опять вы взвешиваете все факторы, и принимаете то же решение: идете на концерт. Это второй случай.

Теперь, предположим, при любом варианте вы чувствуете, что ошиблись. Вы возвращаетесь к этому и говорите: «Нет, не надо мне было принимать такое решение. Лучше бы я поступил по-другому. Если бы я мог, я бы сделал иначе».

Во втором случае, когда концерт противоречил вашему обещанию, релевантно, резонно и корректно испытывать чувство вины. Я не говорю, что вы обязаны чувствовать себя виноватым, или, что вы будете чувствовать себя виноватым. Но если в такой ситуации человек почувствует себя виноватым, это нормально. А вот чувство вины при выборе между концертом и хоккеем неуместно. Чувство вины за то, что вы последовали не за тем из своих желаний, логически нерелевантно.

И вопрос здесь не столько в психологии, сколько в логике. Конфликт двух желаний, с одной стороны, и конфликт желания с обязанностью, с другой стороны, создают релевантность совершенно разного рода. В одном случае это эмоциональное сожаление, в другом – логическая релевантность чувства вины. Но если ценности относительны, и их выбирают совершенно произвольно, независимо от действительности, тогда релевантность вины – чудо. Почему разрушение ценностей должно быть более серьезным, чем неверный выбор желания? В обоих случаях речь идет о моем чувстве. Итак, релевантность вины указывает, что мы не считаем ценности относительными или субъективными.


Резюме: Многие считают, что верят в относительность ценностей. Но сознают, что неспособность жить в соответствии со своими ценностями вызывает уместное чувство вины, в отличие от невозможности удовлетворить свои желания. Это указывает, что мы ощущаем различие между нашими ценностями и желаниями.


Теперь обратим внимание на другое. Нижеследующая история появилась в газете Уолл-Стрит Джорнэл несколько лет назад. Студент, изучающий философию, выполнил самостоятельную письменную работу об этике. В ней он доказывал, что нет универсальных этических ценностей: всякий может, более или менее, поступать, как ему нравится, поддерживая это подходящей системой объяснений, и т. д.

Он получил неудовлетворительную оценку и возмущенный пришел к профессору: «Почему вы меня завалили?» Профессор сказал: «Потому что ты не прав». Студент ответил: «Докажите»! Профессор стал приводить стандартный набор доказательств существования объективных ценностей, но на каждый его аргумент студент отвечал: «Я в это не верю… Я с этим не согласен… Я это не принимаю… Меня это не убеждает и не обязывает…». И все в том же роде. Через полчаса студент сказал: «Смотрите, вы уже использовали все ваши аргументы, но меня не поколебали».

Тогда профессор ответил: «Ну, тогда я не только поставлю тебе сейчас неудовлетворительную оценку за эту работу, я вообще завалю тебя на этом курсе». Студент почувствовал себя несколько неуверенно, забеспокоился и сказал: «Но вы не можете так поступить»! Профессор ответил: «Конечно, могу. Вот смотри, я прямо сейчас и поставлю тебе эту оценку. А здесь распишусь. Вот и все!» Тогда студент возмутился: «Но вы не имеете права»!

Что? Студент сказал: «Вы не имеете права»? Тот самый студент, который доказывал, что не существует универсальных ценностей?! Как он может заявлять профессору, что у того нет права? Предположим, профессор ответит: «Мои ценности заключаются в том, что я проваливаю на экзаменах всех, кто со мной не согласен, и ставлю высшую оценку всем, кто разделяет мои мнения». На такой ответ студенту уже нечего возразить, если он прежде доказывал, что всякий волен, поступать так, как считает правильным.

Теперь скажите, с кем вы согласны в этой истории? Со студентом или профессором? Я думаю, что морально принять точку зрения студента – ведь он жертва. Но что с его письменной работой? Его тезис об отсутствии абсолютных ценностей лишает его права жаловаться на несправедливое отношение к себе! Если студент хочет обвинить профессора, ему нужны объективные ценности, которые обязывают профессора, независимо от того, что думает профессор.

Если вы отвергаете объективные ценности, вы отказываетесь от возможности осуждать даже самую вопиющую несправедливость. Что вы можете сказать даже нацисту? Он вам ответит: «Ты выбрал свою систему ценностей, а я – свою. Кто ты такой, чтобы указывать мне, что выбирать? Ты вонючий еврей, я таких убиваю. Будущее решит более сильная армия!» А если вы протестуете, что он совершает зло и несправедливость, так это ваше частное мнение, ваш выбор. Почему это должно иметь к нему отношение, быть для него релевантным?

На самом деле, здесь есть глубокое противоречие. Когда человек хочет подавить голос совести и ропот сознания, отбросить идеалы общества, с которым он не согласен, он становится нигилистом, субъективистом, релятивистом и говорит, что каждый может выбирать свои ценности и поступать в соответствии с ними. Но как только ему начинают противоречить, как-то ограничивать его свободу, он вдруг становится универсалистом, абсолютистом: он провозглашает свои универсальные ценности и ожидает, что другой человек отнесется к ним с пониманием.

Мы не просто сражаемся с нацизмом, мы верим, что демократия должна победить нацизм не только потому, что у нас больше оружия. Мы считаем нацизм злом! И ожидаем, что люди, у которых есть моральные ценности, хорошие люди, согласны с нами. Когда мы объявляем нацизм злом, мы не просто думаем, что даем ему философское определение. Мы хотим свободы и надеемся, что другие люди будут ее уважать. То есть мы верим в абсолютные, универсальные и обязывающие ценности. Вопрос лишь в том, какие?


Резюме: Тот факт, что люди хотят осудить в других несправедливость, хотя те выбирают иные ценности, показывает, что они верят в универсальные, объективные ценности.

Что же это за абсолютные, универсальные и обязывающие ценности, в которые следует верить? Когда вы разбираете реальные случаи и частности, возникает много трудностей и споров, и это самое главное и интересное. Некоторые считают, что у них есть патент: абсолютная ценность и абсолютная ответственность – не мешать другим.

Но это не так очевидно. Вмешательство можно определять по-разному. Возьмите, например, местные порядки. Человек покупает участок, а ему говорят: «Нет! Здесь можно строить дом только для одной семьи, нельзя строить дома для двух семей». А покупатель отвечает: «Но это моя земля, мои стройматериалы, я нанял рабочих, почему я не могу строить то, что мне нравится? Мне наплевать на ваше желание сохранить ваш высокий уровень жизни в этом месте».

Однако на этом держится общество. Хотя это его земля, он не может на ней строить все, что захочет. Социальные законы, по большей части, таковы. Владельцу ресторана говорят, что он не имеет права проводить дискриминацию в обслуживании посетителей. А он, предположим, говорит: «Нет, я обслуживаю только голубоглазых, потому что они мне нравятся. А темноглазые люди меня нервируют». Но это плохо: он не должен выгонять темноглазых людей из своего ресторана.

Почему? Свобода от вмешательства в чужие дела – дело тонкое, тут есть, что обсуждать и о чем спорить, потому что люди придерживаются разных мнений.

Во всяком случае, основа остается: никто особенно не верит в субъективность или относительность ценностей. В этом все дело. Теперь, я думаю, вы можете, по крайней мере, допустить возможность такой философии, как Тора, которая говорит о существовании объективного, универсального, обязывающего стандарта.

Кто-то может попытаться опровергнуть эту точку зрения следующим образом. Ценности не могут быть объективными, потому что, в итоге, я сам должен выбирать свои ценности. Я должен сделать выбор. Вы можете говорить со мной, показывать разные факты, предлагать прочесть философские труды или романы, которые могут произвести на меня впечатление, но, в конечном итоге, мне придется делать свой выбор. Как же это может быть объективно? Как может существовать универсальный стандарт, если каждому приходится делать свой выбор?

Но все подобные рассуждения ошибочны, и я вам это докажу. Сравним это с истиной, а именно, с научной истиной. Допустим, кто-то сказал: «Объективная истина невозможна, как и абсолютная реальность, потому что в итоге я сам решаю, во что мне верить. Вы можете мне указать на очевидные факты, представить аргументы, ознакомить меня со всеми теориями и их соответствием с экспериментальными данными, но, в конце концов, я должен принять решение верить в это, или нет. Поэтому не может быть универсального стандарта. Стандарт каждый человек сам выбирает для себя».

В науке такая логика никого не привлечет, и никто таких рассуждений не примет, потому что наука проводит различие между моим выбором, во что верить, и стандартом истинности веры. Конечно, я решаю, во что верить. Но это означает, что я делаю выбор: верить в то, что соответствует реальности мира и является истиной. Или же верить в то, что не соответствует реальности и является фальшью, ложью. Тот факт, что я делаю выбор, не означает, что нет правильного и неправильного выбора. То же верно в отношении ценностей. Я могу выбирать для себя систему ценностей и решать, чему следовать, но это не значит, что нет объективного, универсального стандарта.

Это доказательство не основывается на сравнении ценностей с наукой, что было бы абсурдом. Этот пример чисто негативен. Как в науке наличие выбора не означает отстутствия объективных стандартов, определяющих истинность веры, так и с личным выбором обязывающих ценностей в жизни. Мы не разбираем сейчас связь между этими ценностями и наукой в других аспектах.

Как мы увидим в деталях в главе 2, есть две базисные позиции в отношении религии: прагматическая и реалистическая. Первая, когда человек смотрит на религию исключительно как на способ самореализации, развития характера – что тоже оставляет часть нашей традиции. И вторая, когда человек смотрит на религию как на картину реальности, в которой он живет. А если человек смотрит с такой точки зрения, то эта реальность не только описывает факты – откуда взялся мир, как он управляется, куда идет, в чем суть человечества, и так далее – но и указывает человеку, что является истинными ценностями, универсальными и обязывающими его ценностями. Итак, в результате проделанного пути мы можем вернуться к первоначальному вопросу о релевантности религии.

Если человек хочет познать мир, в котором живет, постичь его реальность, то есть жить в нем сознательно, тогда открытие истины религии становится одним из самых жизненных релевантных проектов. Если есть возможность и свидетельство истинности иудаизма, мне кажется, у человека должен быть серьезный интерес собрать эту информацию. Выяснить верность этого свидетельства, истинно ли то, что собой представляет иудаизм. И если иудаизм – истина, значит, он заключает в себе объективные ценности, которые могут стать обязывающим стандартом релевантности: и они укажут человеку абсолютный смысл и значение нашей жизни.