Жить в России. 2. КАК ЖЕ ОНА УСТРОЕНА (Александр Заборов, 2012)

Роль государства

Первое с чего стоит начинать рассуждать об устройстве России – особая, отличная от других цивилизаций роль государства. Эта роль весьма далека от пропагандируемого сейчас «наемного государства». Вот модные сегодня высказывания.

Avdrug: …Государство, как мы с вами не раз уже выясняли, это всего лишь оплаченная нами структура, нанятая нами для нашего же блага. Если оно на это благо не работает, надо менять обслуживающий персонал – увольнять одних и нанимать других государственных мужей.

Сергей Кондрашов: Это не завышенные ожидания. Я не на зоне срок мотаю. Я гражданин этого государства и содержу его на свои налоговые отчисления. И вправе ожидать за свои деньги от обслуживающего персонала приемлемого сервиса.

С другой стороны, можно вспомнить одно из самых повторяемых утверждений Владимира Ульянова: «Государство – аппарат насилия меньшинства над большинством». Концовка его обычно выпадает, и остается незыблемое: государство – аппарат насилия. Обе эти характеристики весьма далеки от российской действительности. Достаточно вспомнить, что бывает в случае отсутствия государства или при его сильном ослаблении. Практически полное отсутствие государства – это наши 17–18 годы прошлого века: Гражданская война во всей ее красе и полная беззащитность населения. Сильно ослабленное государство – 90-е годы прошлого века: разгул преступности, никого не удивляющие заказные убийства, наглый грабеж на глазах у всех. Получается, что государство – это и механизм сдерживания насилия.

Не является российское государство и «всего лишь оплаченной нами структурой», ведь попытка создать государство именно такого типа закончилась неудачей, и не потому, что плохо старались. И не потому, что нам просто вечно не везет с начальством. Наше государство именно такое, каким его хочет видеть большинство (70–80 %) населения нашей страны. Государство – сердце России, способ и цель ее существования.

Ю.С.Пивоваров: Россия – власть центричная структура.

Государство ослабевает – страна сразу же начинает распадаться. Высшие национальные достижения получены сверхусилиями государства за счет жесткого заказа и прямого финансирования. Здесь и освоенные территории, и развитая промышленность, и наука мирового уровня, и полеты в космос, и всеобщая грамотность. В тех областях, из которых государство пытается уйти, его место остается незанятым, общество не стремится принимать на себя ни работу, ни ответственность. Вспомните хотя бы попытки передать жильцам многоквартирных домов управление эксплуатацией.

При этом действительно существует чудовищный, болезненный разрыв между государством и человеком. Государство не интересует судьба отдельного человека, наши достижения не рассчитаны на повышение благосостояния людей и не приводят к улучшению жизни.

Юрий Афанасьев: Наша власть неподсудна, внеморальна, амбивалентна, персонифицирована.

Российское государство формировалось в принципиально других условиях, чем западные и восточные государства. В европейских странах власть явилась результатом соглашения, договора между различными субъектами: феодалами, городами, церковью, сословиями – государство выросло из общества. При этом обязательства по договору между властителем и вассалом распространялись на обе стороны, и в случае невыполнения сеньором своих договорных обязательств вассал освобождался от необходимости соблюдать свои: «Мы, равные тебе, клянемся признавать тебя, равного нам, своим королем и правителем, при условии, что ты будешь соблюдать все наши свободы и законы; но если нет, нет». Другой основой западного государства является существование частной собственности как сферы, над которой государство не властно. Произошло разделение власти: власть как суверенитет и власть как собственность.

Государственная власть на Востоке выросла из потребностей общества в эффективном центральном управлении, способном организовывать сбор и распределение воды для ирригации. Хороший или плохой урожай зависел здесь от того, каким было правительство, от того, заботилось ли оно об орошении или нет.

В России же власть формировалась не как внутренний процесс, а как умение получить ее из чужих рук и обеспечить покорность населения внешней воле. Киевское государство, создавшее национальную общность, давшее общую религию и национальное имя, было основано варягами. Ни князья, ни их дружинники, впоследствии ставшими боярами, не были выходцами из славянского общества. Они, в силу климатических и природных условий не занялись обработкой земли, а сосредоточилась на извлечении дани. Так возникло государство, характеризующееся глубокой пропастью между правителями и управляемыми: отсутствовал объединяющий общий интерес, государство и общество сосуществовали, не чувствуя каких-то обязательств друг перед другом.

Все киевляне, подписавшие договор, заключенный в 912 г. между киевскими князьями и Византией, носили скандинавские имена. Впоследствии эти имена были ославянены, и в летописях варяжские имена появляются уже в своей славянской форме; так, Helgi (Хельги) делается Олегом, Helga (Хельга) превращается в Ольгу, Ingwarr (Ингварр) в Игоря, a Waldemar (Вальдемар) – во Владимира. Этническое имя, которым в начале называли себя норманны Восточной Европы, перенеслось на восточных славян и на их землю. В Византии и западных и арабских источниках IX–X вв. слово русь всегда относилось к людям скандинавского происхождения.

Ситуация усугубилась монгольским завоеванием, когда Русь стала данником одного из ответвлений монгольской империи, Золотой Орды, центром которой был Сарай в Нижнем Поволжье. Монголов не интересовала земля, им нужны были деньги и рекруты, они не оккупировали Русь, они обложили ее данью. Монгольский хан сделался первым сувереном страны, в русских документах после 1240 г. он обычно именуется «царем» или «цезарем». Ни один князь не мог вступить на власть, не заручившись предварительно его грамотой – «ярлыком». Чтобы получить ярлык, удельным князьям, приходилось ездить в Сарай, а иногда даже и в Каракорум, в Монголию. Ярлыки распределялись с аукциона, где выигрывал тот, кто обещал больше денег и людей и лучше других гарантировал, что удержит беспокойное население. Князья находились под надзором ханских агентов, рассеянных по всей Руси, и им приходилось выжимать из населения дань и рекрутов. Любой ложный шаг, любые недоимки могли закончиться вызовом в Сарай, передачей ярлыка более угодливому сопернику, а быть может, и казнью. В этих обстоятельствах действовал процесс естественного отбора, при котором выживали самые беспринципные и безжалостные, прочие же шли ко дну. В эти годы было усвоено, что государство забирает все, до чего только может дотянуться, и что ему нужно подчиняться, потому что за ним сила.

В этих условиях и сформировалось централизованное государство – Московия, которое со временем стало наследником Золотой Орды. Александр Невский и его преемники сумели приобрести административную и податную ответственность за русские земли. Внук Александра Невского Иван Калита был назначен генеральным откупщиком по сбору дани во всей Руси и, став ответчиком за недоимки других князей, получил возможность влезать во внутренние дела соперничающих с ним уделов. Контроль над данью означал, по сути, монополию доступа на ханский двор. Москва, постепенно изолировав своих соперников, выбралась на первый план как посредница между завоевателем и его русскими подданными. Созданный ею административный аппарат остался почти неизменным и после того, как Московское княжество стало суверенным государством. Дань, которую великий князь Московский собирал для хана, превратилась в налог, взимаемый для великого князя. По монгольским образцам поддерживалась курьерская служба, облагались налогами дворы и торговые сделки, велись дипломатические отношения и расправа с непокорными подданными.

Первые российские цари смотрели на себя как на наследников монгольских ханов и придавали первостепенное значение завоеванию государств – преемников Золотой Орды: Иван IV сделался «царем и великим князем всея Руси» с того момента, как завоевал Казань, Астрахань и Сибирь.

Ричард Пайпс: Русское государство не выросло из общества, не было оно ему и навязано сверху. Оно росло рядом с обществом и заглатывало его по кусочку.

Юрий Афанасьев: Совсем иная логика становления большого общества, а вместе с ним и логика достижения и сохранения высшей власти в обществе утверждалась на протороссийском пространстве. Источник власти с самого начала становления большого общества силой обстоятельств был вынесен за пределы этого пространства. Такой власти не надо было выстраивать отношения с другими социально-политическими субъектами и искать силы удержаться, условия для своего расширения.

Shiropaev: Чтобы, лучше понять Грозного, надо рассмотреть, наследником кого и чего он выступал в качестве носителя власти. Грозный наследовал Москву – чтобы стать ее квинтэссенцией и знаменем. Что же такое Москва? Почему она стала «собирательницей русских земель»? Да потому что пользовалась своим исключительным политическим положением, которое пожаловала ей Орда. Москва выполняла грязную работу оккупационной ордынской комендатуры на русских землях. При этом, опираясь на Орду, Москва упорно, без спешки, подминала под себя другие русские государства, насаждая на Руси совершенно невиданные досель порядки – те самые, что московские князья усваивали в ханской ставке. Когда Сарай ослабел, Москва заняла его место в качестве нового центра власти. Это и стало началом России.

Главным наследством, полученным страной от монголов, стало понимание функции государства как взимание дани (или сбор налогов), поддержание порядка и безопасности, лишенного сознания ответственности за общественное благосостояние. Истинной властью стала считаться только власть, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно. Правитель есть настоящий суверен, или самодержец, лишь в том случае, если он может делать со своим царством, что хочет.

Другой стороной осознания себя законными преемниками монгольских ханов, стало чрезвычайно высокое самомнение.

Западные люди, посетившие Россию в XVI–XVII вв., были ошеломлены заносчивостью, с которой они столкнулись в Москве. По наблюдениям иезуита Поссевино, отправленного папой послом к Ивану IV, царь был абсолютно убежден в том, что является могущественнейшим и мудрейшим правителем на свете.

Николай Злобин: У меня создалось впечатление, что Владимир Путин твердо чувствует себя главным человеком в стране, и сам он не видит особых препятствий для такого самоощущения. Ему никто не нужен: ни команда, ни преемники, ни помощники. Только сторонники. Он в отличной физической, интеллектуальной и политической форме и производит впечатление человека, который уверен в своей правоте по всем основным вопросам российской и мировой политики.

Страна, которая колонизируется

Как это всегда бывает в России, есть и другая сторона вопроса: существуют основополагающие вещи, которые может осуществить только государство. Мы смеемся, когда слышим, что россияне самый северный народ в мире, но ведь это действительно так. Только государство может придать экономический смысл нашей территории. И только государство делает жизнь русского человека осмысленной.

Основой для создания государства обычно является земледелие. Истоки европейской экономики хорошо можно прочувствовать, вдыхая запах навоза в европейских городах по весне: все ближайшие поля хорошо удобрены и интенсивно используются. Главная проблема российского земледелия состояла и состоит не столько в бедности почв, сколько в коротком продуктивном периоде.

Август Гакстгаузен, прусский знаток сельского хозяйства, в 1840-х гг. сравнил доход, приносимый двумя гипотетическими хозяйствами, одно из которых находится на Рейне у Майнца, а другое – в Верхнем Поволжье поблизости от Ярославля. Согласно его выкладкам, на немецкой ферме такого размера должно быть постоянно занято 8 крестьян и 6 крестьянок; кроме того, требуется 1500 человеко-дней сезонного наемного труда и 4 упряжки лошадей. Ферма будет приносить 5000 талеров чистой прибыли ежегодно.

В Ярославле только потому, что более короткий период полевых работ требует большей концентрации рабочей силы, понадобится 14 крестьян и 10 крестьянок, 2100 человеко-дней наемного труда и 7 упряжек. Соответствующие расходы снизят чистую прибыль почти вдвое, до 2600 талеров. Это при предположении, что земля в обоих случаях равноценна, и без учета дороговизны транспорта из-за больших расстояний и плохих дорог.

Вывод автора: поместье в России могло стать доходным лишь при двух условиях: при использовании на сельскохозяйственных работах труда крепостных (что освободит помещика от расходов по содержанию крестьян и скота) или сочетании земледелия с мануфактурой (что поможет занять крестьян, сидящих без дела в зимние месяцы).

Другая сложность – это отсутствие рынков сбыта, а значит, и стимулов для развития. В итоге земледелие хотя и могло прокормить хлебороба, но не могло произвести существенных излишков.

Идеей, созданного в IX в. варягами государства, стал «путь из варяг в греки», ведущий вниз по Днепру к Черному морю и Царьграду. Пути, соединявшие Северную Европу с Ближним Востоком, приобрели в это время особую важность, поскольку мусульманские завоевания в VIII в. закрыли Средиземноморье для христианской торговли. Именно благодаря государству появились в России настоящие города-крепости. Около 882 г. князь Олег (Helgi) собрал под своим началом весь греко-варяжский путь с конечными пунктами Новгород (Holmgard) и Киев (Konugard). Первое русское государство больше всего походило на торговое предприятие, созданное для получения прибыли, но вынужденное выполнять и функции государственной власти. Такую же роль выполняла в XVII–XVIII веках Ост-Индская компания, получившая монополию на торговлю в Индии и имевшая правительственные и военные функции. Великий князь был в первую очередь купцом, и княжество его являлось коммерческим предприятием, составленным из слабо связанных между собой городов, гарнизоны которых собирали дань и поддерживали общественный порядок.

Торговый путь потерял экономический смысл после четвертого крестового похода в 1204 г.: Восточное Средиземноморье открылось для христианского судоходства. Поэтому Московия вынуждена была пойти по другому пути. Выход был найден в распашке все новых и новых земель, то есть в экстенсивном, а не интенсивном хозяйстве: распахивать новые земли было легче и дешевле, чем улучшать старые. Эта потребность в новых землях, вместо полей, истощенных непомерной вспашкой и скудным уходом, постоянно гнала русских вперед.

Ричард Пайпс: До тех пор пока внешние пределы страны можно было раздвигать до бесконечности, русский крестьянин оставлял позади себя истощенную почву и рвался все дальше и дальше в поисках земель, которых не касалась еще человеческая рука.

Пока процесс колонизации ограничивался лесной территорией, русский человек мог идти стихийно и без военного прикрытия. Однако желанные земли лежали в степях, в руках у кочевых тюркских и монгольских племен. Коренной поворот в истории российской колонизации произошел в царствование Ивана Грозного с покорением Казанского и Астраханского ханств. Русские поселенцы устремились в сторону Средней Волги, изгоняя с лучших земель коренное тюркское население. Именно усилиями государства в конце XVIII в. благодаря своей лучшей политической и военной организации Россия окончательно взяла верх над Степью. Таким образом, государство в своей главной ипостаси как военная организация являлось основным элементом проведения жизненно важной для благополучия России колонизации.

Колонизация – основополагающая черта российской жизни, поэтому Ключевский видел в ней самую суть бытия страны: «История России – есть история страны, которая колонизуется».

Ричард Пайпс: Основная причина той цепкости, с которой русским всегда удавалось удерживать завоеванные территории, заключалась в том, что политическое освоение всегда сопровождалось колонизацией. То есть русские активно переселялись и перемешивались с местным населением.

Сверхзадача: о чем договорились власть и общество

Слияние двух неподдающихся корректировке начал: жестокости государства и невозможности без него обойтись – и породило особый русский тип политической культуры. Сформулируем его основные черты.

Русская культура основана на принятии того факта, что государство важнее человека, более того, государство жестоко к человеку. Государство всегда право, а значит, всегда правы и руководитель государства, и те, кто говорят от имени государства. У нас в стране под именем «правоохранительной» действует «государствоохранительная» система. Наши суды выносят 98 % обвинительных приговоров – прокуроры (государство) всегда правы. Главное в работе ГАИ – обеспечить проезд начальства: посмотрите на количество инспекторов на улицах во время ежедневного проезда губернатора на работу и домой. Российский человек беззащитен перед государством. Государство безразлично к судьбе отдельного человека, оно легко жертвует им, ничем ему не обязано и ему не подотчетно. Атрибуты российской власти – тайна, непрозрачность решений, закрытость.

Но лишения, которые испытывает народ, существуют ради великой цели. Ведь жизненно необходимая экспансия должна обеспечиваться идеологически и политически. Россия взяла на себя святой и тяжелый труд указывать пути другим народам и противостоять внешней неправде. Великое государство формирует сверхзадачу: нести в мир свет истинной веры (или единственно верного учения). Россиянин обязательно должен знать, что выполняет особую почетную миссию.

Русский человек не анализирует качество сверхзадачи, ему достаточно просто знать, что она существует, и что все силы государства брошены на ее реализацию. Он самозабвенно выполняет свою, понятную ему часть этой задачи.

Мечта в ее первозданном кристальном виде описана у Олега Куваева в повести «Территория»: «День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный ветер, читатель? Где были вы, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой? <…>…Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в „сучьих кутках”, затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт „жизни как все”, – все они повторили бы эти годы».

Обязательным элементом является демонстрация крутости. Слышен крик души: «Мы не такие как все!» Это жизни, отданные за государство, с безоглядной верой в то, что именно на Государство можно возложить ответственность за качество Мечты. Это сладостная гибель за Идею.

Михаил Делягин: Особенность русской культуры – органическая неспособность ее носителя существовать без «сверхзадачи», без некоей цели, возвышающейся далеко над его повседневным существованием и придающей этому существованию философский смысл.

Том Парфитт: Мне кажется, русские обязательно хотят в кого-то или во что-то верить. Они одержимы грандиозными проектами и не склонны к ежедневному и кропотливому труду. Они грезят о подвигах, хотят с ходу вырастить самую большую в мире свинью или построить самую мощную ракету.

После краха коммунистической идеи, после мучительного двадцатилетнего периода поиска родилось новое понимание нашей исключительности.

Иван Охлобыстин: Момент живой ответственности за судьбы мира – это делает нас русскими. У каждой нации есть своя национальная идея – ее не может не быть, это нормально. Она, как правило, одна и та же. В своем болезненном пике – это мировое господство. Даже поляки прошли через этот противоречивый и странный для этой скандальной нации момент. Только у одной нации эта идея кардинально противоположна – это наша нация. Эта идея примерно звучит так: «Не допустить реализации ни одной другой великой национальной идеи». Мы в некотором смысле сдерживающее звено на этой земле. В нас погиб Наполеон, в нас погиб Гитлер, в нас погибли какие-то философские течения идеалистические, были превращены в толстовство, еще во что-то.

При скудности ресурсов величие нашего государства может достигаться только за счет нищеты граждан. Собственно оно и держится на способности населения страны терпеть лишения во имя великой цели. Эффективность государства оценивается именно по его способности продвигать правду вовне. Поражение в русско-японской войне породило череду революций, за победу во Второй мировой войне народ простил все понесенные жертвы.

Государство придает смысл жизни и тем своим подданным, которые посвятили свои жизни борьбе с ним.

Irmyx: Те, кто умеют придать жизни окружающим их людей смысл, становятся великими. Сталин это умел. Смысл был у всех: у кого-то выжить, у кого-то отомстить, у кого-то бороться за дело революции. Так хорошо, как у него, больше ни у кого не получилось.

Олег: У нас, в СССР, раньше все праздники были с большой буквы. PR-машина Советского Союза как-то влила раз и навсегда, что все, что делалось в период СССР, было Великим Мирового масштаба: Великая Революция, Великая Отечественная, Великая стройка века, Космос. Иногда думаешь, ну их к лешему, эти праздники, только работать мешают, но как-то без ожидания и ощущения сопричастности с чем-то Великим тоскливо становится.

Из того факта, что государство и страна представляют собой в России неразрывное целое, следует, что бороться с государством – значит бороться с Россией. Победа над государством тождественна победе над страной. Так уже было в 1917 и 1991 годах, победа над государством обернулась Смутой и Распадом. Это и есть главная проблема оппозиции в России: для нее не существует политического пространства. Невозможно выделить отдельную проблему, оппозиция мгновенно втягивается в борьбу со всей системой, и неизбежно происходит маргинализация ее членов. Признаком того, что вы боретесь именно с государством, является тот факт, что вы выступаете против всех его структур одновременно, и борьба происходит под лозунгом «Нам опять крупно не повезло с начальством».

Конец ознакомительного фрагмента.