Горе – злосчастье
В одной деревушке жили два мужика, два родные брата.
Жили, как все, не бедно – не богато. Случился в их царстве – государстве большой тарарам, помер царь, а при новом правителе вся деревня стала жить бедно. Вот один из братьев продал за бесценок избу, переехал на житье в город, записался в купцы, нажил богатство, выстроил себе большой дом; у бедного же иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки – мал, мала, меньше – плачут, да есть просят. С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет.
Говорит он однова своей жене:
– Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?
Пришел к богатому:
– Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю; жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.
– Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу!
Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба:
– Вот тебе за труды!
– И за то спасибо! – сказал бедный, поклонился, и хотел было домой идти.
– Постой! Ты вроде обиделся, что заработок мал. Так, приходи завтра, будешь мою работу делать, больше получишь.
Обрадовался бедный. Думает, вот хорошо, братова работа легче – легкого, сиди себе, да указанья раздавай, а деньжишь сколь!
Пришел он поутру к брату на богатый двор, а тот уж его дожидается, сердится:
– Почто поздно так?
– Так, только петухи первые пропели. Разве ты не к обеду встаешь?
– Эх! Кто рано встает, тому бог дает. Разве, не знаешь, братец?
Вот и пошел он за братом по его делам. А тот и на конюшню, и на кузню, и в лабаз. Да везде его каждый миг по сто человек обо всем спрашивают, а он не только отвечает, а еще пишет-читает, считает, и ни разу не ошибается. Бедный сопрел за ним бегать, а к полудню не то соображать, еле ноги волочить стал. А брательник все подгоняет:
– Скорей, скорей, опаздываем.
– Да, куда опаздываем, – возмутился бедный, – разве ты не сам себе хозяин?!
– Хозяин?! – Засмеялся богатый в ответ. – Я подневольный батрак, а капитал надо мной хозяин. Чуть остановишься, зазеваешься, враз тумака получишь, а то и вовсе турнет, голым про миру пустит.
К ночи бедный брат едва жив был. Словно на нем заместо лошади пахали. А богатый весел, да бодр, будто на кресле сидел, да руками водил. Закусили они пирогами с мясом. И дал брат брату за работу монету золотую.
– Вот тебе за нонешние труды. Почто опять хмуро глядишь. Нечто мало? Так, приходи завтра еще.
– Благодарствую, – отвечал бедный.
Но про себя решил, что на такую работу больше ни за что не пойдет. Лучше поле пахать за ковригу ржаную. Поклонился брату в пояс и домой отправился.
Шел он полем, да думу думал невеселую о том, что бедный – несчастный он мужик, не дал ему бог братова ума, да хватки, а то бы он сейчас как сыр в масле катался. Но как вспомнил сегодняшний день, решил, а может и хорошо, что не дал. На что такое богатство, за которое цельный день хуже мерина пластаться надо, света белого не видеть. Ноги усталые привели его к камню бел-горючему. Присел мужик, вздохнул тяжелешенько:
– Эх! Что делать теперь? Вот горе – злосчастье!
А оно тут как тут. Обняло его за плечи, да шепчет на ушко:
– Как что? В кабак зайти придорожный, залить грусть – печаль свою зеленым вином.
– Чем платить-то? – тоскует мужик.
– Как чем? А золотой на что? – не унимается Горе.
– На обутки детишкам малым, жене на сарафан, да мучицы прикупить, – расчетливо говорит бедняк.
– Ой, сколь насчитал. Не хватит на все. Цены-то вон как выросли. До зимы далеко, босиком покуда побегают, бабе сколь ни давай – все мало. А на муку останется.
– И то верно, – соблазнился бедняк, и пошел в кабак.
Пропил золотой, пропил с себя все, до исподнего, из дома все кабатчику снес. А Горе все не унимается, каждый день опохмелки требует:
– Пойдем, кредит возьмем под избу вою, у меня знакомые в банке есть.
Заложили избу, пропили. Отдавать-то нечем. Забрал банк избу. Жена с детьми по миру пошла, по добрым людям побираться, да на батрацкую работу наниматься. Старший брат много раз хлеба давал и денег медных, да у горя рот больно широк, не прокормишь, не пропоишь. Вот и перестал богатый бедному брату помогать.
Дошел бедняк до полной потери сил и надежды. Уж и рюмку никто не нальет, ни корку не подаст. Пошел он ночью на кладбище, поплакал над собой горемычным на могилке родительской, закинул веревку, какой штаны подпоясывал, на ветку, да и вздернулся. А ветка сухая была, возьми и обломись. Упал мужик на чью-то старую могилу, заброшенную, и провалился прямо через землю рыхлую, да гроб трухлявый, сгнивший давно.
– Ох, горе – злосчастье мое!
А оно тут как тут.
– Куда ж ты, горемыка, свалился? Глянь-ка, тут блестит что-то.
Мужику страх глаза застит, а Горе зорко глядит. Монетку одну – другую раскопало, а дальше и горшок с золотом. Мужик наверх вылез, оно ему клад передает, а само все по земле шарит, вдруг еще что осталось. Тут бедному озаренье вышло. Огляделся кругом, увидал старые плиты каменные, кучей свалены у забора, притащил, которую побольше, да сверху на Горе и сбросил. Потом для верности еще несколько штук навалил. А поутру прибрал могилку, баночку с красочкой кем-то забытую нашел, и подписал: «Здесь горе – злосчастье лежит. Не дай бог его раскопать».
Все? Все, да не все. Оно, конечно, купил мужик избу и лошадь, и ребят своих обул – одел, но остальные деньги не пропил, не проел. Учиться пошел на фермера. И оказалось, что не только брату его бог ума дал, да смекалки. Знатным хозяином стал. Мужик-то работящий. Говорят, у него даже пчелы в свободное, зимнее время, бисером вышивают, чтобы, значит, не бездельничать в межсезонье. Но это врут, наверное.