Поэт
– Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана, я показал на блюде студня…
Посередине комнаты стоял высокий молодой человек в ярко-желтой рубахе, картинно выгнув грудь и убрав за спину руки. Напротив возвышался накрытый к обеду столом, за которым сидели двое – один, постарше, в клетчатом домашнем халате, с острой бородкой клинышком и жестким взглядом серых глаз, притаившихся за блестящими стеклами золоченого пенсне, второй, помоложе, в темном отутюженном костюме и белой накрахмаленной сорочке.
Тот, который помоложе, наклонился и громко зашептал в ухо товарищу:
– Да он сумасшедший! Он же может кого-нибудь за столом вилкой ткнуть!
Молодой человек в желтой рубахе сделал паузу, вскинул руку и, направив грязный указательный палец в сторону того, кого называли профессором, зычно и с нотками обвинения в голосе пробасил:
– А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?
После этих слов он резво подошел к столу, плеснул из графина в рюмку водки и опрокинул себе в рот.
– Зина, детка, – крикнул профессор, – уноси со стола водку.
И повернувшись в сторону высокого молодого человека брезгливо ткнул пальцем в его желтую рубаху.
– Откуда у Вас, позвольте-с спросить эта гадость?
– Это? – переспросил высокий, любовно оправляя полы рубахи, – это товарищ Швондер подарил.
– Ну вот, полюбуйтесь, Иван Арнольдович, – повернулся профессор к своему соседу, – опять этот прелестный домком.
– И напрасно вы, профессор, домком прелестным ругаете, – молодой человек в желтой рубахе ловко насадил на вилку малосольный огурчик и отправил себе в рот, – он, между прочим, меня на конкурс пролетарских поэтов послал.
– Так Вы же не пролетарий, – ахнул Иван Арнольдович.
– А кто же еще? Конечно, пролетарий, – обиделся желторубашечник.
– Вы – существо, опытным путем зародившееся у меня в квартире. Тьфу, ну что за ересь, – сердито сплюнул профессор и, немного помолчав, поинтересовался, – и что же Вы, смею спросить, читать будете-с?
– Поэму. Облако в штанах, – деловито хрустя огурцом, ответил тот.
– Иван Арнольдович, – вздохнул профессор, – а может Владимира Владимировича лучше в цирк?
– В цирке я надысь был, – перебил его высокий, – читал ее.
– Кого?
– Поэму. Имел оглушительный успех. Я сейчас, профессор, вам почитаю.
Молодой человек резко выскочил из-за стола, встал посередине комнаты и вскинул руку вверх.
– Зина, детка! – закричал профессор, – неси водку обратно.
И повернувшись к Ивану Арнольдовичу тихо произнес:
– Без водки это слушать ну совсем никак.
Иван Арнольдович согласно кивнул и со вздохом потянулся за рюмкой…