© Валентин Колесов, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
В 2003 году герой этой книги подвел итоги прожитого.
«Я прожил жизнь рядового человека (обывателя) при социалистическом строе (соцстрое).
При соцстрое я сожалел – поздно родился, не застал романтики революции. После соцстроя сожалею, что рано родился – нет сил для охоты в джунглях. Так получилось: я «посетил сей мир в его минуты роковые». Посещение заканчивается, можно оглянуться…
Конечно, обилие пишущих смущает Знаменитости и их летописцы преподносят жуткие откровения: предательства, подлости, падения и взлеты. Народу интересно (и мне тоже). Но едва ли полезно – как опыт жизни. Артисты, писатели, политики живут и зарабатывают по-своему, не так как все. Они – малая и особая часть.
Жизнь народных людей не документируется и со временем покрывается тайной. Теперь уже непонятно, как, например, жили русские люди сто лет назад. Россия, которую мы потеряли, это хорошо или плохо?
К художественной литературе нет доверия: авторы обобщают и преломляют. Получается разнобой: одни обличали богатых (эксплуататоров) и хвалили революционеров, другие клеймили тех же революционеров как бесов, хотя эксплуататоров тоже не жаловали. Запутаться можно.
Хочу говорить правду и только правду («желание-то у меня есть») Вдохновляющий пример – «Исповедь» Руссо с откровениями об интимных отклонениях. Великий человек, автор «Общественного договора», буревестник Французской революции – а не пожалел себя для пользы человечества.
По поводу последнего – пользы для человечества – имеются большие сомнения. Даже скорее уверенность – не было и не будет пользы от сочинений, призывов, нравоучений. Как-то я зримо представил себе упования на будущее лучших людей прошлого: скорбели они о страданиях народа в голоде, холоде, нищете и пытались изменить мир словами о добре и единении. Каковы бы были чувства, например, несокрушимого Толстого, если бы он знал, что после него еще будут две мировые войны, Освенцим, Гулаг, Хиросима, Вьетнам, Сербия…
В прошлом было немало родственных душ, которые сформировали понятия, по которым я живу. Это прежде всего Герцен, скептицизм и юмор которого мне глубоко симпатичны. Толстой – это другое: учитель смысла жизни, неистовый правдоискатель. Белинский – воспитатель и учитель литературы. И другие.
Мою биографию можно считать вполне типичной для гражданина России эпохи соцстроя. Конечно, самой типичной должна считаться судьба простого рабочего. Но, во-первых, меня с ним объединяет общий статус наемного работника, а во-вторых, моя жизнь более разнообразна, более представительна для понимания общей картины жизни.
В своей жизни я руководствовался сложившимися за многие годы представлениями, понятиями, принципами, выраженными в конечном счете в виде трех основных. Прочитав много ученых книг, выслушав много мнений, я тем не менее так и не получил готового ответа – ключа к пониманию смысла жизни. Поэтому я изготовил свою собственную отмычку – простую и надежную.
Это – понятия о мире, его развитии и его познания.
Мир для меня естественен (материален), бесконечен и вечен. Он развивается по объективным законам, независящим от какого-либо всемирного духа.
В стабильных участках мира может возникнуть разум – свойство предвидеть развитие.
Для получения разумом информации о мире нужно затратить энергию – инфо-энергию. Для предвидения каких-либо событий может не хватить всей энергии мира. Такие события суть случайности. В мире есть неопределенность.
Нарочито примитивное изложение этих понятий, напрашивающееся на снисходительную улыбку ученого специалиста, отражает кратко и сжато то, во что я верю. Эта отмычка действительно простая, если говорить о том, во что я не верю.
Первое: я атеист, с Богом меня как-то не познакомили: в школе и по радио говорили, что Бога нет. А дедушка по папе вообще в Бога не верил. Верую же я в бесконечность пространства и времени, потому что не понимаю их, просто принимаю на веру.
Я не верю в бессмертие: меня не было до моего рождения, не будет и после смерти.
Второе: не верю в целенаправленное развитие от простого к сложному, направляемое некоей созидающей силой. И поэтому останавливаюсь только на самом простом и понятном – на инерции в мире хаоса.
Третье: разум предвидения ограничен потребными затратами энергии. Надо стараться строить свое будущее, но надо и мириться с непредвиденными обстоятельствами – случайностями. Не верю в безграничные возможности разума. Разум познания ограничен информационными средствами, неспособными отобразить многообразие мира. «Мысль изреченная есть ложь» – постоянно напоминаю я себе.
Эта идейная отмычка не спасла меня от крупных ошибок. Самая страшная из них: отречение от того строя, в котором я вырос.
Может быть, индивидуальные особенности характера и воспитания сыграли свою роль. О них можно сказать следующее.
Особенность характера, явно унаследованная от рождения (генетическая) – это повышенное (обостренное) самолюбие, чувство собственного достоинства, раздраженная реакция на любые попытки уничижения, пренебрегающая всеми последствиями и даже опасностями. Эта черта вполне объяснима исповедываемым мною понятием – законом развития через инерцию: я стремлюсь остаться тем, что я есть, быть не хуже других и поэтому не могу позволить унизить себя.
Оборотная сторона этого – крайняя обидчивость. Задумался о своих генах – очень уж я нервный, вспыльчивый, обидчивый. Такие гены у двоих в роду: у матери и у бабушки по отцу. Вроде бы генетика допускает передачу генов прямо от бабушки, минуя отца.
Сын матери и внук бабушки рано стал нервничать: не часто, но глупо.
Из-за истерического срыва я лишился родины. Возвращался домой из гостей на электричке из Ораниенбаума. В первый послевоенный год для поездок требовались пропуска. Показал свидетельство о рождении. Милиционер взял свидетельство и повел меня в отделение. Получилась интересная картина: по перрону Балтийского вокзала милиционер тащит за руку 13-летнего мальчика, упирающегося и ревущего во весь голос. Народ смотрит и идет мимо. Какая-то сердобольная пара отобрала меня у милиционера. Поехали на трамвае, у меня нервная дрожь, мужчина и женщина успокаивают. Потом мать ездила в эту милицию, но документ пропал безвозвратно.
По тому свидетельству я родился в Ленинграде. Было еще одно свидетельство о рождении: мать регистрировала еще раз, в деревне с утешительным названием Большой Конец.
Так я перестал быть коренным ленинградцем, уроженцем великого города. Суровое наказание, но нервная система какой была, такой и осталась.
Очевидно, само сочетание этих особенностей характера дает то, что называется уже гораздо хуже: упрямство, вздорность, истеричность. Нервных срывов было не так уж много, но за каждый из них мне было больно и стыдно. Со временем я научался сдерживаться внешне, но внутреннее возбуждение оставалось неизменным: что-то пронзительно холодеет в голове, нервный столб проходит грудь и живот, отбрасываются все иные соображения – опасности, утери положения – все кроме того, что я всем пренебрегу, но не допущу своего уничижения. В результате внутренние переживания усиливаются, в течение нескольких дней, а иногда недель я мысленно переживаю то, что произошло, сочиняю ответы, доводы и действия, которые надо было совершить. Бывали периоды многомесячной заверченности (зацикленности).
С годами нервность на работе пришлось ограничивать: так ведь можно и без зарплаты остаться. А вне работы осталась…
Не только гены строили мою нервную систему, в 9 лет на нее обрушился ужас смерти. Разум созрел: научился строить логические цепочки, предвидеть будущее. И понял: все люди рано или поздно умирают. Значит, и я тоже. Пусть даже проживу очень долго, но все равно умру. Почувствовал себя в западне: заманили в нее и всё – назад ходу нет. Запустили в жизнь, не спрашивая согласия. Однажды в полусне полетел в черную бездну, в звездную пропасть – с тех пор ужас неизбежной смерти не отпускал меня.
Хотя меня крестили, но к вере в загробную жизнь меня не приучали. Мог бы и сам приучиться ради успокоения. Однако мои душа и разум по своей конструкции не принимают чуда. Ученые говорят, что полушария мозга разные: одно интеллектуальное, другое эмоциональное. Если второе помощнее, то легче поверить в чудеса и в Бога…
В те свои девять лет успокоил себя по детски просто и ясно: пока вырасту, наука придумает лекарство от смерти, и люди будут жить вечно.
Я, советский русский, прожил благополучно большую часть своей жизни: до 1985 года, до начала разрушения Великой России (Советского Союза). Моя идейная отмычка признает такое явление как случайность. Такой случайностью стал приход к власти Горбачева».
На основе текстов дневников, статей, письменных и устных воспоминаний этого человека написана история его жизни. Автор полагает, что жизнь такого героя своего времени любопытна и поучительна. Со всеми его достоинствами и недостатками.