Глава 7
При виде Игоря глаза у моей старшей полезли на лоб. Младшая давно спала. Гришенька только разок тихонечко тявкнул.
– Ты эту собаку имела в виду? – спросил Игорь, глядя на животное сверху вниз. Животное уже виляло хвостом. – Это он защищает дом?
– Чем вам не нравится наша собака? – спросила Лариса.
– Наоборот, очень нравится. И я ему нравлюсь.
Гришенька уже встал на задние лапы, передние поставил на ногу Игоря и тянулся. Игорь чесал ему за ухом.
– Мама, это кто? – спросила у меня Лариса, демонстративно не обращая внимания на гостя.
– Владелец сети компьютерных магазинов, в которых ты покупаешь всю технику.
Лариса уставилась на Игоря, не зная, что сказать.
– Игорь Сергеевич, – гость изобразил легкий поклон.
– Мама, где ты с ним познакомилась?
– В бане, – сказала я.
– Что ты делала в бане?!
– Два раза за вечер спасла мне жизнь, – пояснил Игорь.
Лариса хлопнула глазами.
Я предложила пройти на кухню, поужинать, попить чаю (или кто что желает) и ввести старшую в курс дела.
– Обалдеть, – сказала Лариса после того, как нас выслушала. – А ты ему про папочку рассказала?
Я кивнула. Игорь попросил рассказать еще раз и подробно.
– Родионов – твой бывший муж? – удивленно посмотрел он на меня. – Я просто в бане туго соображал.
– А что вас удивляет? – спросила Лариса.
– Да Петр, шофер, которого убили вместе с Родионовым, – это первый муж моей покойной жены.
Я вспомнила, что должна заехать к его семье. Об этом меня просил постоянный шофер Родионова, Витя. Пока у меня просто не было времени. Я хотела это сделать в воскресенье, в свой выходной. Но, может, Игорь сможет что-то рассказать про эту семью? А вообще, как мир тесен…
От Игоря мы узнали весьма любопытные вещи.
Его первая, ныне покойная, жена и теперь убитый шофер Петр были инженерами, влившимися в первый поток челноков, одевших и обувших Россию. Когда в девяностые годы в НИИ начались сокращения, установили неполную рабочую неделю, они рискнули и вскоре стали очень обеспеченными людьми.
Вначале они ездили сами с известными полосатыми сумками, потом у них появились наемные сотрудники, они арендовали места на рынках. Объем поставок и торговли рос, прибыль увеличивалась. Не радовало одно – не было детей. Вероятно, супруга надорвалась, пока сама таскала тяжелые сумки.
Они решили усыновить ребенка, но вскоре поняли, какая это волокита. Тогда в Россию приезжало очень много иностранцев-усыновителей, и здоровые дети или относительно здоровые шли им. Более того, все эти иностранцы ехали в Россию еще и потому, что тут можно усыновить белого ребенка. В США же белых детей для усыновления практически нет. Русской паре предлагали негритят (то есть, конечно, мулатов), брошенных молодыми девчонками, родившими от каких-то иностранных студентов, а также детей, отцами которых явно были лица кавказской национальности. От этих детей отказывались иностранцы. Они не устраивали и русскую пару.
А потом им предложили купить ребенка.
В то время действовала некая команда (возможно, работает и до сих пор), в которую в частности входили врачи районных консультаций. Они уговаривали молодых здоровых девок, приехавших в Петербург на учебу или заработки, не делать аборт, а родить и продать ребенка. Конечно, выясняли, кто отец – или кандидаты на роль отца, если мамаши не могли сказать точно. Отец должен был быть белым и славянином.
Пара согласилась. Жена стала изображать беременную, подкладывая подушки, а когда подошел срок, исчезла на пять дней, а потом вернулась домой со здоровеньким мальчиком. Команда оформляла все документы таким образом, что комар носа не подточит. Везде ребенок проходил, как родной сын пары.
В девяностые годы услуга стоила двадцать тысяч долларов.
Тогда они могли себе это позволить.
А потом в городе началась кампания по уничтожению дешевых рынков, замене их дорогими торговыми центрами, уничтожению ларьков и замене их супермаркетами. Прибыли упали, пришлось уволить большинство сотрудников. Дома начались скандалы. Супруги решили развестись. Оставшиеся торговые точки разделили по-братски, но Петр вскоре разорился и вынужден был пойти в шоферы, а супруга продолжала держать три небольшие точки в торговых центрах. Именно в одной такой точке она познакомилась с Игорем, который покупал куртку для поездок на рыбалку.
После смерти жены Игорь нанял управляющего, который занимается этими тремя точками. Это наследство сына.
Петр женился, и у него родился сын, которому сейчас должно быть года три. У его новой жены (теперь – вдовы) есть старший ребенок от первого брака. Его возраста Игорь не знал. Жена Игоря от алиментов давно отказалась – еще когда Петр прогорел, а она осталась на плаву.
– Петр встречался с усыновленным, то есть купленным, мальчиком? – спросила я.
– Последние годы – нет. Я им занимался и занимаюсь. После рождения собственного сына Петр подписал отказ, чтобы я мог Андрюшу усыновить, и не особо стремился к встречам…
– И это вы еще выбираете выражения, – хмыкнула моя старшая. – Но вообще какой кошмар! Продажа детей!
– А по-моему, эти люди делали хорошее дело, пусть и из корыстных соображений, – сказала я.
– Мама, что ты такое говоришь?! – с юношеским максимализмом закричала дочь.
– Бездетные пары получали ребенка, как правило, здорового, от молодой здоровой матери, причем с рождения. Никто из соседей про усыновление не знал, что тоже немаловажно. По всем документам ребенок родной. Девчонки не портили себе здоровье первым абортом. И ребенок не убивался, а рождался на свет! И попадал не в детдом, а к любящим родителям, к тем, кто давно хотел ребенка. Разве плохо?
Лариса пожала плечами и отправилась спать, а мы с Игорем еще долго сидели на кухне. У нас оказалось много тем для беседы.
Ночевать он остался в моей комнате, правда, на полу, на матрасе. Он сам сказал, что ляжет на пол. Может, у него болел бок?